Ирония истории
В письме к Вере Засулич от 23 апреля 1885 года Энгельс писал:
Люди, воображавшие, что они сделали революцию, всегда убеждались на следующий день, что они не знали, что делали, – что сделанная революция совсем не похожа на ту, которую они хотели сделать. Это то, что Гегель называл иронией истории.
Однако в сочинениях Гегеля «иронии истории» нет. Арсений Гулыга в книге «Немецкая классическая философия» (1986) справедливо заметил, что «иронии истории» в вышеозначенном смысле соответствует гегелевская «хитрость разума» (die List der Vernunft).
Цитирую Гегеля:
Во всемирной истории благодаря действиям людей вообще получаются еще и несколько иные результаты, чем те, к которым они стремятся (…); они добиваются удовлетворения своих интересов, но благодаря этому осуществляется еще и нечто дальнейшее, нечто такое, что скрыто содержится в них, но не сознавалось ими и не входило в их намерения.
Можно назвать хитростью разума то, что он заставляет действовать для себя страсти, причем то, что осуществляется при их посредстве, терпит ущерб и вред.
(Введение к «Лекциям по философии истории» (1822–1831; опубликованы в 1837 г.); перевод А. Водена)
В немецкой печати «ирония истории» (die Ironie der Geschichte) появилась не позднее 1830-х годов. Обычно это выражение использовалось в значении «насмешка истории», вне какой-либо связи с учением Гегеля. (Кстати: примерно в то же время во Франции появилось выражение «ирония судьбы» – «ironie du sort».)
Но по крайней мере однажды «ирония истории» уже в 1840-е годы встречалась в «гегельянском» контексте. Весной 1848 года историк Антон Шпрингер опубликовал книгу «Взгляд Гегеля на историю». В предисловии он писал по поводу Февральской революции во Франции: «Парижане показали, что они понимают, как правильно осуществлять иронию истории (die Ironie der Geschichte gut durchzuführen)…».
Историк астрономии Зигмунд Гюнтер говорил об «иронии истории» применительно к самому Гегелю:
«Попытка Гегеля вторгнуться в область астрономии и априорно вывести невозможность существования планеты между Марсом и Юпитером была, по иронии истории, более чем убедительно опровергнута открытием этой планеты в том же самом году». («Цели и результаты новейших исследований по истории математики», 1876.)
«Вторгнуться в область астрономии» Гегель попытался в своей диссертации «Об орбитах планет», законченной осенью 1801 года. Он не догадывался, что уже 1 января того же года итальянец Джузеппе Пиацци открыл Цереру – первую из малых планет, расположенных между Марсом и Юпитером. Промах Гегеля послужил поводом для многочисленных шуток, тем более что поначалу Церера считалась «полноценной» планетой, восьмой по счету.
Иногда именно в этой связи цитируют будто бы сказанные Гегелем слова: «Если факты противоречат моей теории, тем хуже для фактов». (См. статью «Факты – упрямая вещь».)
