Железный занавес
5 марта 1946 года в городок Фултон (штат Миссури) прибыл президент Гарри Трумэн вместе с Уинстоном Черчиллем. Единственной достопримечательностью Фултона, не считая психиатрической больницы, был Уистминстерский колледж, присвоивший Черчиллю степень почетного доктора. По этому случаю он произнес речь, которую историки назвали Фултонской. Именно здесь прозвучала фраза:
– От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы – Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах оказались в пределах того, что я называю советской сферой.
После Фултонской речи «железный занавес» мгновенно вошел в железный набор ходячих речений. И почти сразу же историки и филологи занялись его родословной.
В театрах железный занавес появился с конца XVIII века, сначала во Франции, затем в Англии. Уже в 1819 году это выражение встречалось в переносном смысле: «…Мы пересекли реку Бетва, и словно железный занавес опустился между нами и ангелом мщения; смертность [от холеры] пошла на убыль» (Джордж О. Фицкларенс, «Журнал путешествия через Индию и Египет в Англию»).
Самый ранний пример использования «железного занавеса» в роли политической метафоры обнаружил британский историк Патрик Райт, автор книги «Железный занавес: От театральной сцены до холодной войны» (2007). Речь идет об эссе Вернон Ли «Рождественская музыка Баха в Англии и Германии», опубликованном в № 1 лондонского ежемесячника «Jus Suffragii» («Право голоса») за 1915 год.
Вернон Ли (1856–1935) известна прежде всего своими эссе об искусстве. В числе ее друзей были Оскар Уайльд, Бернард Шоу и Генри Джеймс. Ли играла видную роль в движении за избирательные права женщин и в пацифистском движении.
В ее эссе «железный занавес» – прежде всего психологический барьер между населением воюющих блоков, барьер, созданный «пропагандой ненависти» с обеих сторон. Этой ненависти противостоит великая европейская культура, олицетворяемая музыкой Баха, которую автор статьи слушает в лондонской церкви Темпл:
Никогда еще мы и они не были так близки, так похожи и так сродни друг другу, как в эту минуту, когда военные жестокости и взаимные обвинения – этот ужасный железный занавес Войны (War’s monstrous iron curtain) – так безнадежно отрезали нас друг от друга.
В марте 1915 года французский романист Пьер Лоти, член Французской академии, посетил бельгийскую королевскую чету в приморском городке Де-Панн (Фландрия). Его сообщение об этом визите появилось в парижском еженедельнике «L’Illustration» 24 апреля 1915 г. Королева Елизавета по происхождению была баварской принцессой, однако пользовалась популярностью у бельгийцев и после начала войны.
«Я, – пишет Лоти, – позволил себе напомнить, что баварцы в немецкой армии обеспокоены преследованиями бельгийской королевы»; они возмущены тем, что «Чудовище» (так Лоти именует кайзера) сделало детей королевы целью немецкой артиллерии. После паузы королева ответила:
– Этому конец… Между ними и мною – железный занавес (rideau de fer), который опустился навсегда.
В октябре того же 1915 года в Нью-Йорке вышла книга Джорджа Уошингтона Крайла «Механистический взгляд на войну и мир». Крайл был выдающимся хирургом и некоторое время заведовал хирургическим отделением Американского госпиталя в Нейи под Парижем. В 4-й главе книги говорилось:
Мы не можем обвинять ее [Германию], мы должны ее понять. Предположим, что (…) Мексика – богатое, культурное и воинственное государство с сорокамиллионным населением, глубоко укоренившейся обидой и железным занавесом на своих рубежах. (…) Предположим далее, что так продолжается сорок четыре года.
Перед нами, разумеется, аллегория отношений между Германией и Францией после франко-прусской войны 1870–1871 гг., хотя о сорока четырех годах «железного занавеса» говорить не приходится; до 1914 года Европа не знала ничего похожего на непроницаемые барьеры между государствами.
У нас хорошо известна миниатюра Василия Розанова «La Divina Commedia» («Божественная комедия»):
С лязгом, скрипом, визгом опускается над Русскою Историею железный занавес.
– Представление окончилось.
Публика встала.
– Пора одевать шубы и возвращаться домой.
Оглянулись.
Но ни шуб, ни домов не оказалось.
(«Апокалипсис нашего времени», вып. 8–9, лето 1918)
Легко заметить, что у Розанова «железный занавес» – не пространственная, а временна́я метафора: занавес символизирует не изоляцию России от остального мира, а непоправимый разрыв между двумя эпохами.
В 1920 году в Лондоне вышла книга Этел А. Сноуден «Через большевистскую Россию» – отчет о поездке в Москву делегации британских лейбористов. Описывая свое прибытие в Петроград, Сноуден замечает: «Наконец мы оказались за “железным занавесом”». У Сноуден «железный занавес» – синоним антибольшевистского «санитарного кордона», сооруженного странами Запада.
После Версальского мирного договора (1919) выражение «железный занавес» неоднократно применялось к послевоенной Германии, оказавшейся в политической и экономической изоляции.
21 октября 1927 года в еженедельнике «The New Leader», органе Независимой лейбористской партии, была опубликована статья Чарлза Родена Бакстона, недавно вернувшегося из Советской России, озаглавленная «За российским занавесом». В начале статьи цитировался фрагмент о «железном занавесе» из эссе Вернон Ли, а значит, оно не было забыто и в двадцатые годы.
13 января 1930 года в «Литературной газете» появилась крайне любопытная корреспонденция Льва Никулина из Парижа, озаглавленная «Железный занавес». К этому времени советские власти резко ограничили культурный обмен с Западом, который и ранее был под жесточайшим контролем. Никулин – разумеется, в максимально осторожной форме, – подверг сомнению этот курс:
Нужно сказать прямо: то обстоятельство, что советские писатели в последнее время редко появляются или совсем не появляются за границей, вредит нашему делу на Западе. (…)
Когда на сцене пожар, сцену отделяют от зрительного зала железным занавесом. С точки зрения буржуазии в Советской России двенадцать лет длится пожар. Изо всех сил нажимая рычаги, там стараются постепенно опустить железный занавес, чтобы огонь не перекинулся в партер. С буржуазной точки зрения это понятно, но непонятно, когда с нашей стороны азартные и малоумные люди пытаются также нажимать рычаги и опустить этот же занавес, железный занавес между Советским Союзом и Западной Европой.
Это, вероятно, единственный случай, когда в советской печати намекалось на сооружение советскими властями «железного занавеса» между СССР и Западом, пусть даже речь шла только о сфере культуры.
Высказывания о «железном занавесе», начиная с 1915 года, оставались лишь эпизодами, да и сам «занавес» означал в них не одно и то же. Положение изменилось в конце Второй мировой войны.
18 февраля 1945 года в нацистском еженедельнике «Das Reich» («Рейх») была опубликована корреспонденция из Лиссабона, озаглавленная «За железным занавесом» и подписанная буквами «cl». Это был отклик на Московскую и Ялтинскую конференции держав-союзников:
Железный занавес есть свершившийся большевистский факт; он опустился над Юго-Восточной Европой, несмотря на то что Черчилль перед выборами Рузвельта пошел на поклон в Москву. И, несмотря на конференцию трех держав, он неудержимо опускается над Восточной Европой за эйзенхауэровским фронтом. (…) Государственный департамент и Форин-офис состязаются в изыскании дипломатических трюков, чтобы создать у себя дома впечатление, будто железный занавес каким-то образом еще послужит западным державам, прежде чем вся Европа исчезнет за ним. (…) Однако за их спиной уже стоит московский режиссер следующего акта принуждения Англии и Америки к коммунизму.
Именно здесь впервые появляется образ «железного занавеса» как барьера, которым СССР со своими сателлитами отгораживается от Запада. (Заметим, что следующая корреспонденция из Лиссабона называлась «Сталинский “новый порядок”».)
В 2015 году в газете «Франкфуртер альгемайне цайтунг» было названо – со слов военного историка Георга Мейера – имя лиссабонского корреспондента «Das Reich». Им оказался немецкий предприниматель Макс Вальтер Клаусс (1901–1988). В 1952 году он опубликовал книгу «Путь к Ялте: Ответственность Рузвельта». Однако высказывалось предположение, что «железный занавес» появился в корреспонденции из Лиссабона не только с ведома Геббельса (иначе быть не могло), но и при его непосредственном участии.
Неделю спустя, 25 февраля, «Das Reich» опубликовал большую статью Геббельса «2000-й год» – печатный вариант его речи 22 февраля. Здесь министр пропаганды выступил в роли футуролога. Если Германия проиграет войну, утверждал он, СССР немедленно отгородит Восточную и Юго-Восточную Европу от остального мира «железным занавесом», «за которым начнется массовое избиение народов, да еще, вероятно, под аплодисменты лондонской и нью-йоркской еврейской печати». Выживут лишь массы «рабочего скота», которые будут знать о западном мире лишь то, что Кремль сочтет для себя полезным. В 1948 году, предрекает Геббельс, к власти в США придет республиканец-изоляционист. Он вернет американские войска домой, после чего СССР легко выиграет Третью мировую войну, подчинив себе всю Европу. «Железный занавес снова опустится над этой трагедией народов, масштабы которой будут еще более грандиозны».
30 апреля Гитлер покончил с собой. 1 мая его примеру последовал Геббельс, а 2 мая по радио выступил граф Шверин фон Крозиг – премьер-министр последнего правительства III рейха. В частности, он заявил:
– На Востоке неумолимо продвигается вперед железный занавес, за которым мир не видит творящегося там опустошения.
На другой день изложение речи появилось в английской печати, однако выражение «eiserner Vorhang» («железный занавес») было переведено как «iron screen» («железный экран»).
Очень скоро – 12 мая и 4 июня – «железный занавес» появился в секретных телеграммах Черчилля Трумэну: «Железный занавес опускается над их фронтом. Мы не знаем, что делается позади него»; «Между нами и всем тем, что находится восточнее, опустится железный занавес».
Летом 1946 года член редколлегии «Правды» Давид Заславский, процитировав Фултонскую речь и статью «2000-й год», резюмировал: «Совпадение полное: Черчилль повторил Геббельса»; «Перед своим издыханием Геббельс словно напутствовал будущих антисоветских клеветников» («Лобызание Геббельса», «Правда», 1 августа 1946 г.).
Черчилль был видной фигурой мировой политики с конца Первой мировой войны. Выражение «железный занавес» он вполне мог услышать или прочесть еще в 1920-е годы. Но именно в нацистском еженедельнике «железный занавес» впервые получил значение барьера, воздвигнутого Кремлем между Восточным блоком и Западным.
Символическим концом «железного занавеса» стало разрушение Берлинской стены в ноябре 1989 года. Зато продолжают выходить книги, в заглавии которых имеется выражение «бамбуковый занавес». Оно появилось в политическом языке в конце 1940-х годов и относилось к коммунистическому Китаю.
