Там, где сжигают книги…
По легенде, сподвижник Мухаммада халиф Омар I (?—644), захватив в 641 году Александрию, приказал сжечь свитки Александрийской библиотеки. Он сказал:
– Если в этих писаниях греков говорится то же, что в Коране, они излишни; а если другое – вредны.
Впервые эту фразу (в несколько ином виде) привел сирийский писатель, глава христиан-монофиситов Абу-ль-Фарадж (Бар-Эбрей) (1226–1286) в книге «Сокращенная история династий». В 1663 году она была переведена на латынь.
На самом деле бо2льшая часть библиотеки сгорела в 273 году при взятии Александрии императором Аврелианом, а ее остатки («Малая библиотека») – по-видимому, в 391 году, во время погрома, учиненного христианами.
В 1499 году в недавно завоеванную испанцами Гранаду прибыл кардинал Хименес де Сиснерос. Он приказал сжечь все арабские манускрипты, за исключением медицинских, – и это уже не легенда.
В 1823 году Генрих Гейне опубликовал поэму «Альмансор», написанную тремя годами ранее. Сюжетом поэмы было насильственное обращении гранадских мавров в христианство. Здесь мы находим следующий диалог (перевод В. Зоргенфрея):
АЛЬМАНСОР
– Нам говорили, что Хименес мрачный,
Посередине площади, в Гренаде, —
– Я не могу, язык немеет, – бросил
Священный наш Коран в огонь костра.
ГАССАН
Начало это. Там, где книги жгут,
Там и людей потом в огонь бросают.
(Перевод В. Зоргенфрея)
(В оригинале: «Это была лишь прелюдия» – ein Vorspiel.)
В России эта фраза обычно цитируется в прозе: «Там, где сжигают книги, кончают тем, что сжигают людей».
Судьба гранадских мавров у Гейне – аллегория судьбы евреев в христианской Европе. Католические церковники устраивали публичное сожжение не только Корана, но и Талмуда. У Гейне можно найти резко отрицательные отзывы о служителях всех вероисповеданий, включая раввинов, но религиозная нетерпимость, как и любое насилие над совестью, была для него неприемлема.
Первый случай сожжения неугодных Церкви книг описан в Деяниях апостолов, гл. 19; правда, здесь «занимавшиеся чародейством» сжигают свои сочинения добровольно после проповеди апостола Павла.
В Средние века публичное сожжение книг по указанию Церкви стало в Европе делом обычным. Позднее так же поступала светская власть. Во Франции Нового времени множество книг и памфлетов было сожжено по решению тогдашних органов судебной власти – Парижского парламента и провинциальных парламентов.
В XIX веке появились примеры сожжения книг как эффектного политического действа. Самым известным эпизодом подобного рода стал т. н. Вартбургский съезд, устроенный по случаю 300-летия Реформации.
18 октября 1817 года в замке Вартбург (город Айзенах, Тюрингия) собрались студенты и профессора со всей Германии. Они провозгласили программу создания единого германского конституционного государства, а увенчали празднество сожжением «реакционных сочинений» на большом центральном костре. Среди сожженных книг была «История Германского рейха» Августа фон Коцебу. Полтора года спустя сам Коцебу был зарезан студентом, одетым в «национальный» старогерманский наряд. Его убийце, Карлу Занду, молодой Пушкин посвятил восторженное стихотворение «Кинжал».
Генриху Гейне, родившемуся всего на два года раньше Пушкина, не были чужды политические лозунги Вартбургского съезда, но его отталкивал «старогерманский наряд», в который они были облечены. В 1840 году Гейне писал:
Там, в Вартбурге, прошлое каркало свою темную воронью песню и при свете факелов говорились и делались глупости, достойные самого что ни на есть безмозглого средневековья! (…) …В Вартбурге (…) царило то косное тевтономанство, которое все хныкало о любви да о вере, но любовь его была не что иное, как ненависть к чужеземному, а вера заключалась только в глупости, и в невежестве своем оно ничего лучшего не смогло придумать, как жечь книги!
(«Людвиг Бёрне. Книга воспоминаний»; перевод А. Федорова)
Трудно сомневаться в том, что в «Альмансоре» отразились и впечатления от вартбургского аутодафе.
Традиция факельных политических шествий и публичного сожжения книг нашла благодатную почву в нацистской Германии. 10 мая 1933 года на Оперной площади близ Берлинского университета им. Гумбольдта нацисты устроили сожжение книг, «чуждых немецкому духу». И это было только прелюдией.
Ныне на площади Бебеля (бывшей Оперной) установлена памятная доска с двустишием из «Альмансора»:
Вступленье это. Там, где книги жгут,
Там и людей потом в огонь бросают.
После Второй мировой появилось еще несколько известных высказываний о сожжении книг.
12 июля 1953 года 82-летний английский писатель Хилэр Беллок, лежавший в кровати рядом с камином, по неосторожности получил тяжелые ожоги и четыре дня спустя умер. По легенде, незадолго до смерти он произнес:
– Лучше сжечь писателя, чем его книги.
10 декабря 1987 года Иосиф Бродский прочел в Стокгольме свою Нобелевскую лекцию. Он говорил:
– …Ни один уголовный кодекс не предусматривает наказаний за преступления против литературы. И среди преступлений этих наиболее тяжким являются не цензурные ограничения и т. п., не предание книг костру. Существует преступление более тяжкое – пренебрежение книгами, их не-чтение. За преступление это человек расплачивается всей своей жизнью: если же преступление это совершает нация – она платит за это своей историей.
В более краткой форме Бродский выразил ту же мысль в речи по случаю присвоения ему звания поэта-лауреата США, прочитанной 17 мая 1991 года:
Есть преступления более тяжкие, чем сжигать книги. Одно из них – не читать их.
Эта цитата нередко приписывается Рэю Брэдбери, автору романа «451 градус по Фаренгейту», герой которого профессионально занимается сожжением книг.
Нечто подобное Брэдбери действительно говорил, но уже после Бродского:
– Проблема нашей страны в не том, что книги запрещены, а в том, что люди их больше не читают. Посмотрите на наши журналы и газеты – все это хлам, мусор, пикантные новости. (…) Не нужно сжигать книги, чтобы уничтожить культуру. Достаточно сделать так, чтобы их перестали читать.
(Интервью в «The Seattle Times» от 12 мая 1993 г.)
