Русского мало убить, его надо еще повалить
Виктор Астафьев в письме к Натану Эйдельману от 14 сентября 1986 года писал: «…Мы все еще народ большой и нас все еще мало убить, но надо и повалить».
Эта «страдательная» трактовка русской воинской доблести была обычной в нашей военной литературе XIX века, например:
Уметь страдать, уметь умирать – вот основание солдатской доблести, свойственное русскому солдату в высокой степени; недаром про него сказано, что его «мало убить, а нужно еще повалить».
(Михаил Драгомиров, «Заметка о русском солдате», 1898)
Знайте, братцы! что враги России сказали про наше войско: русских солдат скорее можно перебить, чем победить, и русского солдата мало убить – надо еще повалить!
(Д. Я. Дашков, «Памятка нижнего чина кавалергарда», 1899)
Обычно эти слова цитируются как мнение Фридриха Великого, реже – как мнение Наполеона, а иногда – Бисмарка.
Раннее упоминание этой сентенции в русской литературе содержится в драме Василия Вонлярлярского «Лекарь» (1852):
Держалась бы у русского человека голова на плечах, хоть на жилке, так прирастет, небось. И ноги оторвет у иного, а как фельдфебель молодец, да крикнет, так, смотришь, и тот бежит, коли отстал от своих; другого мало убить, повалить нужно.
Годом раньше ту же сентенцию находим у историка С. М. Соловьева:
Население Северной Руси (т. е. великорусское население) (…) не любит вообще войны, не отличается стремительностию натиска; но где нужно стать крепко и защищаться, там оно неодолимо; здесь, на севере, образовался тот русский воин, которого, по известному выражению, можно убить, но не сдвинуть с места.
(«Взгляд на историю установления государственного порядка в России…», 1851)
Едва ли не первыми эту фразу стали цитировать офицеры Великой армии Наполеона – разумеется, по-французски. В мемуарах Шарля Паркена, участника кровопролитного сражения при Прейсиш-Эйлау (1807), читаем:
Именно в этой ужасной кампании упорство русских побудило наших солдат сделать следующее очень верное замечание: «Русского мало убить, его нужно еще подтолкнуть, чтобы он упал».
(«Военные воспоминания капитана Паркена», опубликованы в 1897 г.)
У немца Августа Гакстгаузена эта сентенция приведена со ссылкой на Фридриха Великого и тоже по-французски, в следующем виде: «Их недостаточно победить, их нужно еще убить» («Этюды о внутренних отношениях народной жизни России», т. 3, 1853).
Свою версию этих слов привел Николай Данилевский в знаменитом трактате «Россия и Европа» (1866): «Здесь-то сказал Фридрих свои известные слова, что русские – стены из мяса (murs de chaire [франц.]), их мало убить, но, убив, надо еще повалить». Откуда позаимствовал Данилевский оборот «murs de chaire», неясно; другие его примеры мне неизвестны.
Те, кто приписывал фразу Наполеону, вероятно, имели в виду эпизод из мемуаров Армана де Коленкура, где речь идет о Бородинском сражении:
Эти успехи без пленных, без трофеев не удовлетворяли его. Несколько раз во время сражения он говорил: «Эти русские дают убивать себя, как автоматы».
Но откуда же взялась интересующая нас фраза? Источник можно назвать совершенно точно. Это «История Семилетней войны» Иоганна Вильгельма Архенгольца, опубликованная в 1788 году. Здесь дано подробное описание сражения при Цорндорфе 25 августа 1758 года:
Русская пехота была теперь атакована с фланга, с фронта, с тыла, словом – отовсюду, и началась ужасная кровавая сеча. Пруссаки увидели совершенно незнакомое для них зрелище: хотя порядок битвы был нарушен и ряды разорваны, но, расстреляв все свои патроны, русские стояли, как истуканы в строю, но не из похвального мужества, так как они не защищались, а как бы тупоумно ожидая смертельного удара. На месте павшего строя вырастал новый, снова подвергавшийся той же участи; легче было их убивать, чем принудить к бегству; даже простреленные насквозь солдаты не всегда падали оземь.
Как видим, немецкий историк отнюдь не ссылается на слова Фридриха Великого. Любопытно и другое: признавая небывалую стойкость русского солдата, он отказывается считать ее признаком мужества. «Стояли, как истуканы в строю» очень похоже на раздраженное замечание Наполеона «дают убивать себя, как автоматы».
Архенгольц приводит еще замечание русского генерала Петра Панина: «Правда, мы удержали за собой поле битвы, но или живые, или раненые, или пьяные». Можно ли верить этому сообщению? Пожалуй, да. Вот как описывает сражение Сергей Михайлович Соловьев в 24-м томе «Истории России с древнейших времен»:
Началась страшная резня, в которой русские солдаты удивили неприятелей своею стойкостию: расстрелявши все патроны, они стояли как каменные, их можно было перебить, но не обратить в бегство. Но было и другое печальное явление: часть солдат бросилась на маркитантские бочки с вином и начала их опустошать; напившись, в беспамятстве били собственных офицеров, бродили, ничего не понимая, и не слушались никаких приказаний.
Если считать процент потерь сражающихся сторон, то сражение при Цорндорфе было самым кровавым в XVIII–XIX веках. И все же недаром фраза, относящаяся к событиям Семилетней войны, получила хождение позже, в годы наполеоновских войн. Сражения при Прейсиш-Эйлау и Бородине, где наши войска проявили необычайную стойкость, больше всего способствовали созданию репутации русского солдата, выраженной в апокрифической фразе Фридриха Великого.
