Наступить на любимую мозоль
Во фразеологических словарях это выражение дается как анонимное. Однако у него есть автор, а точнее, два автора.
В рецензии А. И. Кирпичникова (1897) на II издание «Метких и ходячих слов» М. Михельсона (1896) указывалось: «Изобретатель этого выражения (…), сколько мне известно, Лесков».
Так оно и есть: в русский язык этот оборот попал из романа-хроники Лескова «Соборяне». В 1872 году роман был напечатан в журнале «Русский вестник», а 1878 году вышел отдельным изданием.
Место действия лесковской хроники – уездный город Старгород, а один из ее персонажей – Варнава Препотенский, молодой учитель математики в уездном училище. В части II, гл. 4, читаем:
Термосесов же, устраняя его с дороги, наступил ему на ногу, отчего учитель, имевший слабость в затруднительные минуты заговариваться и ставить одно слово вместо другого, вскрикнул:
– Ой, вы мне наступили на самую мою любимую мозоль!
По поводу «любимой мозоли» последовал смех.
…Он вырвался из рук удерживавших его Термосесова и Ахиллы и, прыгая на своей «любимой мозоли», наскочил на предводителя…
Этот сюжет возникает еще раз в части III, гл. 4:
– Однако же вы должны согласиться, что люди семинария воспитанского лучше, – пролепетал, путая слова, Варнава.
– Ну вот, – перебил Термосесов, – то была «любимая мозоль», а теперь «семинария воспитанского»! Вот Цицерон!
– Он это часто, когда разгорячится, хочет сказать одно слово, а скажет совсем другое, – вступился за Препотенского Ахилла и при этом пояснил, что учитель за эту свою способность даже чуть не потерял хорошее знакомство, потому что хотел один раз сказать даме: «Матрена Ивановна, дайте мне лимончика», да вдруг выговорил: «Лимона Ивановна, дайте мне матренчика!» А та это в обиду приняла.
Итак, Лесков дважды говорит о свойстве Препотенского «ставить одно слово вместо другого» и дает соответствующие примеры. По предположению филолога Игоря Добродомова, в реплике учителя о любимой мозоли также содержалась обмолвка: «…наступили на мою самую мобимую люзоль!» «Но из-за сходства в рукописном начертании слогов мо- и лю- эта обмолвка не была замечена, поскольку ее в значительной степени затмила экстравагантность выражения». («Наступить на любимую мозоль», «Русский язык в школе», 1993, № 1.)
Действительно, говоря о «любимой мозоли», Препотенский должен был бы «перепутать слова», а между тем в его фразе ничего не перепутано.
Однако принять гипотезу о «мобимой люзоли» мешают два обстоятельства. Во-первых, «любимая мозоль» встречается в «Соборянах» трижды, и трудно представить себе, чтобы наборщики «Русского вестника» ошиблись во всех трех случаях. Во-вторых, даже если бы так и случилось, Лесков должен был заметить и исправить эту ошибку, готовя книжное издание «Соборян», но там мы находим все ту же «любимую мозоль».
Возможно, по первоначальному замыслу автора Варнава действительно должен был сказать «мобимая люзоль»; отсюда замечание о его склонности «перепутывать слова», предшествующее этой фразе. Но затем писатель решил, что фраза достаточно смешна и нелепа даже без этой обмолвки.
Очень скоро выражение «наступить на любимую мозоль» обрело переносный смысл. В чеховской юмореске «Правила для начинающих авторов» (1885) указывалось: «В печатном мире существуют приличия. Здесь так же, как и в жизни, не рекомендуется наступать на любимые мозоли».
В повести «Полунощники» (1891) Лесков использует это выражение уже в качестве идиомы:
– Что вам на любимую мозоль, что ли, кто наступил?
Пять лет спустя Чехов включил «любимую мозоль» в монолог Тригорина из II действия «Чайки»:
– Вы, как говорится, наступили на мою самую любимую мозоль, и вот я начинаю волноваться и немного сердиться.
Однако в начале этой статьи отмечалось, что у «любимой мозоли» не один, а два автора. Вторым – а по хронологии первым – был Уильям Теккерей.
В 1855 году сразу в двух петербургских журналах – «Современнике» и «Библиотеке для чтения» – был напечатан новый роман Теккерея «Ньюкомы» (1854). В том же году оба перевода толстенного романа вышли отдельными изданиями – случай нечастый в истории русского книгопечатания.
В гл. 30 романа имелась реплика (цитирую перевод С. М. Майковой, опубликованный в «Современнике»):
– Клэйв наступил Барнсу на ногу, – восклицает веселый лорд Кью, – и зашиб ему любимую мозоль, так что он не в состоянии выходить (…). Вот о чем мы смеялись.
Анонимный переводчик «Библиотеки для чтения» дал чуть иной вариант: «…и придавил любимую мозоль Барнса».
В оригинале: «hurt (…) favourite corn», букв. «повредил (…) любимую мозоль». Подобные обороты встречались в англоязычной печати и до Теккерея. Но «любимая мозоль» не использовалась в переносном смысле и не стала идиомой английского языка.
19 сентября 1959 года, почти век спустя после публикации «Соборян», Никита Сергеевич Хрущев посетил Лос-Анджелес. За обедом в «Кафе де Пари» на студии «XX век Фокс» собрались суперзвезды Голливуда – Фрэнк Синатра, Гэри Купер, Элизабет Тейлор, Мэрилин Монро. Хозяин приема, Спирос Скурас, решил объяснить генсеку, что такое американская мечта и как сам Скурас выбился из нищеты в киномагнаты. Хрущев не остался в долгу и поведал о том, как он, сначала свинопас, а после шахтер, стал во главе великой страны. И добавил:
– Не могу молчать, когда кто-то наступает на мою любимую мозоль, пусть и через ботинок.
(Согласно книге У. Таубмана «Хрущев», гл. 15.)
