Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью
10 мая 1962 года Хрущев выступил на совещании работников железнодорожного транспорта:
– В одной из советских песен сказано: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». Очень хорошо сказано, хорошие слова! Применяя их к нашему времени, мы говорим: мы рождены, чтобы выполнить великую Программу нашей партии.
Речь шла о песне «Все выше» («Авиамарш»), написанной весной 1923 года поэтом Павлом Германом на музыку Юлия Хайта. В словах «сказку сделать былью» вместился весь утопический пафос раннесоветской идеологии. В годы позднего сталинизма этот пафос сильно поблек, а в годы хрущевской оттепели пережил второе рождение. После полета Гагарина слова «Преодолеть пространство и простор» засияли новыми красками.
Осенью 1964 года Хрущев был смещен. Новый курс клонился скорее к «реальному социализму»; сказочное коммунистическое завтра становилось вчерашним днем. Зато все заметнее – если не для всех, то для некоторых, – выступали абсурдные черты советского бытия.
Именно тогда родилась фраза «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью». Судя по всему, ее автором был художник и литератор-концептуалист Вагрич Бахчанян (1938–2009), живший в то время в Харькове. Вот его собственное свидетельство:
На эту фразу уже накопилось довольно много авторов. Ее и Арканов, например, повторял. А родилась она довольно давно, еще в Харькове, когда у нас впервые вышел Кафка. Еще при Хрущеве. У меня есть свидетели: [Эдуард] Лимонов и [Юрий] Милославский – это была одна компания. И вот кто-то пришел с Кафкой, говорит: Кафку купил! И я тут же выпалил: мы рождены, чтоб Кафку сделать былью. Это было году в 64-м.
(«Тайм-аут», 2005, № 48)
В другом интервью Бахчаняна есть и такая деталь: «Мы были чуть навеселе – это самое лучшее состояние, когда не пьян, а чуть навеселе. Полтора-два стаканчика – и ты в самом лучшем состоянии, чтобы заниматься словотворчеством» («Новая газета», 16 июня 2003 г.).
В датировке фразы Бахчанян как минимум на год ошибся. Долгое время Кафка был запретным плодом для советского читателя. В январском номере «Иностранной литературы» за 1964 год появились несколько его новелл, включая «Исправительную колонию» и «Превращение». Но первая – и долгое время единственная – книга Кафки вышла в СССР уже после смещения Хрущева, в августе 1965 года. Это был знаменитый «черный томик» избранного, открывавшийся романом «Процесс». Купить его в Москве было нереально, но в Харькове, судя по свидетельству Бахчаняна, удалось. Именно с этого времени имя Кафки стало у нас синонимом абсурда.
В 1967 году Бахчанян переехал в Москву и стал сотрудником 16-й полосы «Литгазеты», что, надо думать, способствовало продвижению его фразы в широкие интеллигентские массы.
Другую версию изложил поэт Константин Ваншенкин в мемуарном очерке «В мое время» (1999): «Это при мне придумал с ходу Арсений Тарковский в Переделкине в 70-е годы».
Но датировка Бахчаняна точнее. О том, что не позднее 1968 года его одностишие вошло в интеллигентский фольклор, свидетельствует книга Ефима Эткинда «Записки незаговорщика» (Лондон, 1977).
В 1968 году в серии «Библиотека поэта» должна была выйти двухтомная антология «Мастера русского стихотворного перевода» со вступительной статьей Эткинда. Когда оба тома были уже напечатаны, кто-то из идеологического начальства заметил во вступительной статье фразу: «…между XVII и XX съездами [т. е. в 1934–1956 гг. – К.Д.] русские поэты, лишенные возможности выразить себя до конца в оригинальном творчестве, разговаривали с читателем языком Гёте, Орбелиани, Шекспира и Гюго».
Бюро ленинградского обкома партии немедленно осудило эту «политически вредную концепцию», а в Институте иностранных языков профессора Эткинда подвергли ритуальной проработке:
28 ноября 1968 года народу собралось много – заседание оказалось представительным; сразу два ученых совета должны были, не жалея времени и сил, обсуждать мою «фразу». Я сидел спиной к залу и записывал; в памяти вертелась строчка из пародийной песни, в то время широко распространенной в интеллигентных кругах. С детства мы пели эту песню на демонстрациях, не слишком вдумываясь в ее смысл: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, преодолеть пространство и простор…» Пародия же звучит так:
Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью…
Об этом я и думал, ожидая начала.
Я в ту пору подсчитал: обсуждением и осуждением «фразы», а также исправлением ее последствий оказалось занято не менее 400 (четырехсот!) человек, каждый в среднем по 2 1/2 часа (…); итого «фраза» обошлась государству по приблизительным подсчетам в 1000 (одну тысячу) человеко-часов, причем тратили время высокооплачиваемые писатели, профессора, редакторы. А сколько ушло денег на печатанье первого варианта, уничтожение и потом печатанье второго (два тома, тираж 25 тысяч, итого, значит, 50 тысяч томов)! Поистине:
Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью…
Бахчанян сочинил немало речевок подобного рода. По известности вторая из них:
Всеми правдами и неправдами жить не по лжи.
