Глава 8

Трансформация

В десятом классе Майкл Джордан чувствовал себя несколько изолированным, беспокоился, что не завел настоящих друзей в старшей школе. Он был шутником, легко шедшим на контакт, но внутри себя сражался с неопределенностью, что знакома столь многим в 15-летнем возрасте. Его сомнения в самом себе усугубились тем фактом, что он не сумел попасть в баскетбольную команду школы Лэйни в первый год. «Ну, вы знаете, как дети переживают и беспокоятся», – сказал он позже, оглядываясь в прошлое и вспоминая, что его внезапный резкий рост также повлиял на его имидж. И без того тощий Майкл в связи с ускорившимся ростом стал тонким, как тростинка. «Я был очень долговязым, очень высоким, и это меня выделяло. Когда ты ребенок, это может стать источником проблем».

У него было ощущение, что даже когда люди улыбаются и шутят с ним, на самом деле они смеются над ним. Другие, впрочем, иначе смотрели на эту ситуацию. «В Лэйни тогда была одна большая семья, – вспоминал Лерой Смит. – Соотношение белых и черных было 60 к 40, но все было круто. Никакого напряжения, ничего такого. Школа была новой. Для нас не было никаких «сторон» – это было необычным. Майк был Майком, он тоже был необычным. Мы все были заняты поисками идентичности. Но Майк… казалось, что он уже давно нашел свою».

Тем не менее Джордан, видимо, считал себя совершенно безнадежным по части социальной адаптации.

«Я всегда думал, что буду холостяком, – вспоминал он. – Я ни с кем не мог начать встречаться… я слишком много дурачился. Я всегда имел привычку крутиться вокруг женщин. Я был клоуном. Я много надоедал людям. Таким был мой способ растопить лед в общении с теми, кто был очень-очень серьезным. В школе я хорошо учился. Получал на уроках пятерки и четверки, но за поведение постоянно были неудовлетворительные оценки, потому что я ребячился и все время болтал языком».

Его старшая сестра, вспоминая этот период, говорит, что Майкл тогда был любящим и всегда отличался приподнятым настроением. Теперь она была замужней женщиной и несколько отдалилась от семьи. В те дни он часто первым выходил на контакт с ней. Он брал пример с ее мужа и с удовольствием проводил время с ее семьей. У сестры было двое детей, которых Майкл обожал. Он с давних пор легко ладил с детьми. Если другие мальчишки его возраста могли проявлять равнодушие к этим маленьким существам, то он с восторгом принимал их с самого начала, с удовольствием таская их на руках и наблюдая за тем, как они постепенно учатся ходить. «Ему нравятся дети, – объяснит позже его отец. – Думаю, потому, что в теории дети – обычно очень активный народец. А Майкл тот еще непоседа. Он совершенно разбаловал двоих детей моей дочери, безбожно разбаловал». Даже детишки помладше со всего квартала тянулись к нему и периодически заскакивали в гости просто потому, что Майкл всегда был готов поиграть, объяснял его отец.

Он не то чтобы любил детей. В некотором роде он жаждал угождать окружающим и хотел внимания к себе от любого, кто был готов его дать. После сезона 11-го класса и даже во время него ему стало ясно, что баскетбол способен привлекать к нему столько внимания, сколько не могло привлечь ничто другое. Его быстрый взлет до статуса звезды школьной команды означал, что теперь повсюду в коридорах Лэйни его встречали улыбающиеся лица и ждали комментарии о его игре. Это трансформировало статус Майкла – от жизни маргинала до уровня главного героя кампуса, – да таким образом, о каком большинство подростков может только мечтать. Он будет обращать его во благо команды, укрепляя коллективную динамику.

«До того как я начал играть в баскетбол в старшей школе, у меня было мало друзей, – сказал Джордан в апреле того года, вспоминая свой первый яркий сезон. – Баскетбол помог мне лучше узнать людей. Я люблю своих партнеров. Они помогли мне, а я помог им… Командная работа. Вот что важно. Я обнаружил, что чем лучше ты становишься в спорте, тем более приятные люди начинают окружать тебя, тем больше хороших друзей у тебя появляется». Он не смог бы стать лучше без людей, что были рядом, говорил он. «Я бы хотел поблагодарить своих тренеров и партнеров за это».

И хотя на тот момент ему было всего 17, эти данные без подготовки комментарии свидетельствовали о глубоком понимании им того, что происходило в его жизни, и соответствующей оценке этих событий. Тридцать лет спустя найдется много людей, которые, услышав его жесткие трактовки на церемонии введения его в Зал славы баскетбола, явно захотят напомнить ему о собственных мудрых словах, произнесенных в подростковом возрасте. Но впереди его ждет такое количество сложных вызовов, что перед столкновениями с ними он будет вновь и вновь обращаться к своему талисману: твердому, как алмаз, разочарованию, что он, как казалось, носил на своей шее.

Его любимым предметом в школе была математика, и именно на уроках математики произошедшая с ним разительная перемена была заметна больше всего – если верить Дженис Харди, преподававшей ему сначала алгебру, а потом тригонометрию. «В первый его год у меня он был напуган до смерти. Мне это нравилось. На следующий год он уже сидел в первом ряду. Смеялся над моими шутками и трепал мне волосы».

Он жаждал популярности, а когда она на него свалилась, не мог насытиться, спешно пытаясь наполнить ею ту часть своей жизни, которую не поглотил спорт. «Он никогда не мог находиться в своей комнате в одиночестве, – вспоминала его мать. – Ему всегда надо было куда-то выйти, провести вечер с друзьями, поехать на кемпинг».

Делорис Джордан встретила успех Майкла со сдержанным энтузиазмом, хотя было не до конца понятно, какое из чувств доминировало в ее сознании – облегчение или радость. Каким бы ни был корень, цветком оказалась пышно расцветшая гордость. Самый младший ребенок, Розлин, взялась за учебу, чтобы заслужить похвалу и одобрение родителей. Дочь, которая была очень близка с матерью, составила секретный план: согласно ему она должна была закончить старшую школу на год раньше, чтобы можно было одновременно с Майклом пойти в колледж. Неудивительно, что ее усилия по части учебы раззадорили соревновательный дух Майкла, и хотя ему не удавалось нагнать Розлин с ее успехами, сложившиеся обстоятельства помогли ему начать получать высокие баллы в школе, что сделало его еще более привлекательным новичком для колледжей, которые очень скоро захотят пригласить его к себе.

Самым большим различием между Майклом и его младшей сестрой было то, что ни один репортер не приходил к ним домой брать интервью у членов семьи, когда Розлин оказывалась в списке отличников школы. Напротив, растущая популярность Майкла разожгла любознательность журналистов, которым стала интересна тема его воспитания и взросления, и Делорис Джордан была готова ответить на их вопросы. Она с гордостью рассказывала о достижениях своих младших детей. «Они знали, что после школы должны сразу идти домой, – говорила она журналисту из Уилмингтона. – К ним не могли приходить гости до тех пор, пока родители не вернутся домой. Они выходили из автобуса, заходили в дом, ели сандвичи и садились за домашнюю работу… Учеба в школе всегда была очень важна. Но кроме этого надо еще участвовать в жизни своих детей. Нельзя просто собрать их и отправить подальше. Нужно поддерживать их, посещать собрания PTO и по максимуму узнавать их и то, чем они занимаются. Все, чего они ищут, – это любовь и внимание. Мы много времени проводим с ними. Мы всегда знали, где они и с кем общаются».

Она, очевидно, была горда усилиями своих отпрысков. Но в этот период Делорис Джордан стала яснее ощущать, что она и ее муж вырастили две разные семьи. Частенько конфликтовавшая со старшей дочерью Делорис своими глазами видела, как рушится жизнь Сис в результате семейного конфликта. Самый старший сын Ронни имел разногласия с Джеймсом, которые наверняка сыграли свою роль в его спешном отъезде в армию. Взрослеющие дети всегда искали возможности сбежать из-под зорких очей своих родителей, но с учетом того, какие барьеры разделяли обитателей дома Джорданов, нет ничего удивительного в том, что дети в семье стремились проводить время за ее пределами. Джорданы давали своему потомству всего в изобилии, но было трудно отрицать тот факт, что стремление покинуть родительский дом стало одной из главных тем в их жизни.

Если во всем этом и крылась загадка, то ответы на нее надо искать во взаимоотношениях Делорис Джордан с ее собственными родителями. Она редко поднимала тему своего детства и взросления в многочисленных интервью, данных за эти годы, не говорила об этом даже в своей книге, но дети с готовностью признавали несуразность ее взаимоотношений с отцом-вдовцом. Джеймс и Делорис обычно проезжали мимо его дома в округе Пендер, в очередной раз направляясь с визитом к мисс Белл и Медварду. Когда они все же останавливались погостить у Эдварда Пиплса, в доме стояла холодная и пугающая атмосфера, как вспоминала Сис.

У Медварда Джордана были свои методы устрашения, но они и близко не были похожи на ту пропасть непонимания, что разделяла Делорис и Эдварда Пиплса. По всей видимости, ей тоже приходилось иметь дело с неодобрением собственного отца. Хотя бы по той причине, что в доме Пиплса с неприятием относились к ее ранней беременности и последующему уходу из семьи.

Однако нет никакого сомнения в том, что свойственная ей дисциплинированность, переданная ею младшим детям, на которых она возлагала большие надежды, была обретена в родительском доме. Пиплсы с той же целеустремленностью подходили к занятию не прощающим ошибок фермерским бизнесом, где смогли с таким трудом добиться успеха. Достижения Эдварда Пиплса могут показаться весьма скромными в сравнении с тем богатством, которое удалось накопить его внуку, но когда начинаешь сопоставлять уровень сложности, думаешь о том, как он справился со сложнейшими вызовами жизни испольщика, понимаешь, что приобретение им земли в собственность и дальнейшее успешное управление ею было на самом деле огромным подвигом.

Что-то случившееся по ходу этого процесса породило загадочную отчужденность, и не только в отношениях Делорис с отцом. В последующие годы, по мере того как Джорданы будут все глубже погружаться в волшебный мир успеха своего младшего сына, Сис заметит, что они начнут еще сильнее стыдиться своего происхождения, и родителей Джеймса в том числе, равно как и предыдущих поколений предков, коим приходилось возделывать землю ради выживания. Казалось, что Джеймс и Делорис словно пытаются оставить мир Тичи и Роки-Пойнта где-то далеко позади, в прошлом.

Джеймса и Делорис Джордан также увлекало кое-что другое: они все активнее принимали участие в спортивной жизни сына, целиком разделяя его мечты о профессиональном успехе. Эта семья готова была поехать куда угодно и сделать что угодно, лишь бы зацепиться за любую возможность для своих детей в плане спорта. Подобное поведение станет характерной чертой жизни многих и многих семей в конце XX столетия, но Джорданы далеко опережали свое время. Сами матчи станут для них мощным наркотиком, они будут приковывать к себе внимание семьи, сладко томить их ожиданиями следующих игр, накачивать адреналином соревнований и оставлять им приятные воспоминания. По окончании каждой игры они уже будут предвкушать следующую, чтобы заново испытать всю гамму эмоций.

Они, наверное, и породили термин «родители-вертолеты».

В те первые месяцы всплеска популярности Майкла эта зависимость стала для них источником наслаждения. Они долгие годы одержимо следовали за своими детьми в спорт, и вот теперь увидели первый сигнал о том, что за это ждет большая награда. Они вознеслись вместе с Майклом на вершину успеха Младшей лиги бейсбола, но лишь для того, чтобы потом столкнуться с суровой реальностью Лиги Бейба Рута. Однако то был бейсбол, баскетбол казался куда более верной ставкой. Тренеры из Университета Северной Каролины уже вовсю звали Майкла к себе. Подобный интерес к нему позволял им помечтать о будущем. Тренеры Каролины пригласили Майкла в свой летний лагерь. Казалось, что все складывается очень хорошо, кроме одного маленького нюанса.

Для Джеймса Джордана, как для родителя, приоритетным стремлением той весной было внушить своему младшему сыну мысль о важности труда, необходимости работы. Он без конца вдалбливал Майклу эту идею. Всю семью это приводило в смущение. Делорис это тоже мучило и беспокоило, пока в один момент она не обратилась к Х.Л. «Уайти» Преватту за помощью. Он был приятным человеком и клиентом банка, в котором она работала. Владел отелем и рестораном. И она решила попросить его устроить ее сына на работу.

«Мне не хватит слов, чтобы рассказать об этой женщине, – вспоминал Преватт. – Она работала в банке, с которым мы вели дела. Она позвонила мне и спросила, не найдется ли для Майкла какой-нибудь работы».

«Я работал в обслуге отеля, – вспоминал Джордан. – Чистил бассейны, красил перила, менял фильтры в блоках кондиционеров и подметал в служебных помещениях». Эта работа оплачивалась по минимальной ставке, Майкл получал 3 доллара 10 центов в час. Кто бы мог представить, что первый и последний чек с зарплатой, который он получит за свою «трудовую карьеру», подписанный «Уайти» чек на 119 долларов 76 центов, будет однажды помещен в рамку и вывешен в уилмингтонском музее Кейп-Фир как часть музейной коллекции вещей, связанных с Джорданом?

«Этот чек обеспечил меня большим объемом работы, – признавался Преватт репортеру спустя годы. – К нам как-то раз заехали люди из Германии, решившие остановиться здесь потому, что увидели в музее этот отрывок из чековой книжки».

Преватт вспоминал, что Джордан был приятным парнем, который примерно себя вел, но по ряду причин на работе он не задержался. Пожалуй, самой важной из этих причин была боязнь воды: Джордан просто отказывался иметь с ней дело, потому что никогда не забывал о том, как в детстве утонул его друг, и из-за этого не мог выполнять работу чистильщика бассейнов.

«Мы бродили в воде и пытались оседлать волны, прибивавшиеся к берегу, – будет вспоминать Майкл годы спустя. – Течение было таким сильным, что его потащило вниз, и он ухватился за меня изо всех сил. Это называется «замок смерти», люди делают так, когда понимают, что попали в беду и вот-вот умрут. Мне пришлось почти что сломать ему руку. Он мог утащить меня за собой… Он погиб. Я больше не захожу в воду… У каждого есть свои фобии. Я не имею дел с водой».

Впрочем, с чисткой и уборкой тоже. Джордан признавался потом, что прибегал к самому мелочному оправданию: он боялся, что его увидят друзья и будут его дразнить. В работе ему не нравилось ничего, и это приводило его родителей, Джеймса в особенности, в бешенство. Но ему было все равно. «Он пытался изменить меня, – вспоминал Джордан, – но у него ничего не получилось… Я ушел спустя неделю… Я сказал: «Больше никогда. Пусть я буду алкоголиком, но никогда не буду работать с девяти до пяти».

Это вам, мисс Робинсон

Зато той весной Майклу посчастливилось пережить ярчайший опыт, которого так ждут подростки, – выпускной вечер в школе. Лакетта Робинсон не училась в Лэйни, но жила в Голдсборо. То, как они познакомились, – один из самых таинственных секретов легенды Джордана. Кажется логичным, что он останавливался в доме ее семьи в одну из многих своих бейсбольных поездок. В те дни отсутствия мессенджеров и текстовых сообщений они обменивались письмами через Почтовую службу США. Джордан написал ей много писем, каждое из них на тетрадном листе: так он развевал скуку, нападавшую на него на уроках. Все письма она хранила, как это делают девочки-подростки, а годы спустя два этих письма появились на рынке коллекционеров после того, как один из родственников Лакетты похитил их из дома. Одно из них всплыло в 2011-м и было продано за 5000 долларов, но когда Лакетта написала жалобу, оно было возвращено в аукционный дом, хотя содержание письма быстро разлетелось по просторам Интернета.

Письмо открывало Джордана с другой стороны: в нем содержались его неловкие, несколько небрежные попытки выразить свои эмоции, что столь характерно для парней-подростков. «Я был очень счастлив, когда ты отдала мне монетные деньги за выигрыш в споре, в котором я победил, – писал он в один из дней, сидя на уроке химии. – Хотел бы сказать тебе спасибо за то, что дала мне свой ежегодник. Я его всем показываю в школе. Все считают, что ты очень симпатичная молодая леди, и я должен согласиться, потому что это чистая правда. Пожалуйста, не слишком зазнавайся по этому поводу. (Улыбка.) С сожалением сообщаю тебе, что не могу поехать на игру в день своего рождения, потому что мой отец вывозит всю баскетбольную команду на праздничный обед. Пожалуйста, не злись, потому что я честно пытаюсь попасть к тебе через неделю, 14 февраля. Если у меня будет шанс приехать, пожалуйста, продумай, чем мы будем заниматься».

Молодой Джордан весьма пылко выражал свою любовь, но, как и каждый юный кавалер, обеспечивал себе пути отхода на тот случай, если его чувства будут безответными. Как только письмо появилось в публичном пространстве в 2011 г., Лакетта Робинсон дала интервью съемочным группам ряда телеканалов. Она давала осторожные комментарии, подчеркивая, что ее потрясло и ужаснуло нарушение ее права на частную жизнь. Полицейские отчеты, составленные по итогам расследования инцидента с пропажей писем, подтвердили, что выгоду от их исчезновения преследовал кто-то другой. Но она призналась, что Майкл часто делал ей комплименты, но лишь для того, чтобы мгновение спустя поправить себя, сказав: «Не зазнавайся по этому поводу». А слова, сказанные ей по поводу некоего неназванного спора, который у них возник, и волнения, испытанного Майклом в связи с выигрышем «монетных денег», указывают на то, что инстинкты игрока в Джордане развились в очень раннем возрасте, как и его соревновательный дух.

Их совместное фото с выпускного вечера стало пиком их взаимоотношений в эти месяцы.

Они оба пришли на бал во всем белом, она в надлежащем такому случаю платье, высоко поднимавшемся к ее аккуратной шее, с рукавами три четверти, позволявшими ей с гордостью демонстрировать белый корсаж на запястье, который Майкл купил ей в подарок. Красноречивее всего была ее прическа. Она просто и без изысков разделила волосы прямым пробором, без лишних кудрей, начесов и прочих ужимок, открыв всем свои светлые глаза, милые высокие скулы и искреннюю, честную улыбку человека доброй души. Она выглядела полностью расслабленной, позируя фотографу с удовлетворенно сложенными на коленях руками. Она производила впечатление человека, начисто лишенного претенциозности, а в этом возрасте молодые люди – включая и самого Джордана – обычно имеют склонность вставать в позы. Он возвышался рядом с ней в белом смокинге, одна его рука легла на ее плечо, а вторую он убрал в карман брюк в забавной попытке юноши придать себе чуть более изысканный вид. Вечерний галстук, даже гвоздика на лацкане пиджака, были белого цвета, однако воротник рубашки был ему слишком велик. В то же время его улыбка, если ее так можно было назвать, была сдержанной, словно говорила нам: «Да, все неплохо, но у меня есть планы посерьезнее». Это воспоминание будет походить на очень многие другие моменты его жизни – они не будут поводом вспомнить, как здорово и весело когда-то было, они скорее будут запечатлевать время, мгновение на его пути к чему-то другому, чему-то большему. Он не знал, где именно хочет оказаться, но очень сильно хотел узнать. У него уже начало оформляться стремление к какой-то цели, а в таких ситуациях обычная жизненная рутина просто заполняет оставшееся время. Только не то, которое он отводил баскетболу. Или бейсболу.

Той весной Майкл играл за Лэйни в бейсбол и попал в сборную лучших игроков города, выступая за команду, тренируемую Попом Херрингом, на позиции правого полевого игрока. Он обрел физическую силу и уверенность в себе, но теперь его иначе оценивал и тренер, который понимал его атлетический потенциал. Майкл также подавал мячи за Лэйни, хотя Дэвид Бриджерс был лучшим питчером в составе команды. Порой, подавая с питчерской горки, он испытывал некоторые трудности, но все равно хорошего было больше, а моменты триумфа случались чаще поражений. Более того, у него была бита, которую он пустил в дело с самого первого дня.

Он отбил четыре подачи из четырех и принес команде три рана в ходе дебютной игры сезона, в которой Лэйни размазала Южный Уэйн 9: 2. Во второй игре сезона против Хоггарда он подавал, и соперники его просто уничтожили, так как у него никак не получалось хорошо контролировать подачи. Вдобавок он подарил сопернику несколько уоков. Похожая судьба постигла его две игры спустя на питчерской горке в игре против Нью-Хановер.

«Ему не хватало скорости, он умеет бросать куда мощнее», – отмечал Херринг после того, как Джордан отдал соперникам шесть ранов в шестом иннинге, чем погубил «Бакканирс». Затем Лэйни проиграла следующий матч Джексонвиллу, несмотря на то что в седьмом иннинге Джордан сделал два дабла.

В игре с Южным Уэйном он отдал соперникам семь хитов, прежде чем сумел отбить мяч пул-хитом в седьмом иннинге очередного проигранного матча. Лэйни удалось наконец одержать победу в игре с Кинстоном, а Джордан смог заработать в игре один RBI. Три дня спустя в домашней игре против Кинстона Джордан сделал победный ран и добавил к нему три хита, тем самым оправдав доверие терпеливого Херринга. В игре с Нью-Берном, проигранной в упорной борьбе, он исполнял роль центрального полевого игрока и заработал еще один RBI, после чего в игре с Голдсборо возвратился на питчерскую горку и принес команде еще одну победу (вторую при четырех проигрышах) тремя хитами.

За этим последовала третья победа со счетом 6: 1 в игре с Джексонвиллом, а Джордан не отдал соперникам ни одного хита за пять иннингов, совершив при этом семь страйк-аутов. В начале матча он потерял концентрацию после того, как поспорил с арбитром, с решениями которого был не согласен. Херринг убрал его с поля, дал посидеть и успокоиться пару иннингов, а потом вернул на горку (правила школьного бейсбола позволяют так делать), и он поставил в игре победную точку.

В финальной игре сезона в Голдсборо он сделал два хита, но все равно проиграл, когда вышел реливером и отдал соперникам победный ран. Сезон во втором дивизионе Лэйни закончила с результатом 8: 8 и 9: 11 в совокупности.

Бейсбольный сезон лишь подтвердил то, что стало ясно по ходу его выступлений в составе баскетбольной команды. Херринг – тренер, на которого в последующие годы выльется так много грязи за «исключение» Джордана из команды, был целиком и полностью сфокусирован на профессиональном развитии своей молодой звезды.

В конце апреля Чак Карри написал колонку для воскресного спортивного выпуска газеты Star-News под заголовком «Джордан из Лэйни: перспективный универсал». Херринг пространно рассуждал о Джордане: «Думаю, что он – выдающийся спортсмен, и точка. В десятом классе он был лидером резервной футбольной команды по перехватам. Он принял решение не играть в футбол за школу. Решение не играть было сугубо семейным решением. Майк – великолепный баскетболист. Ему светит стать одним из пяти лучших игроков штата. На мой взгляд, Джордан заслуживает право быть в сборной лучших американских игроков из числа учеников старших школ. Мне не хватит слов, чтобы описать его игру на паркете. Не думаю, что кто-либо способен защищаться против него один на один. Когда он набирает мало очков за игру, причина не в нем, а в том, что игра шла в медленном темпе».

Той весной Джордан даже нашел время попрыгать за легкоатлетическую команду Лэйни. «Мне нравится прыгать, – сказал он Карри. – В легкой атлетике я этим и занимаюсь. Я люблю бейсбол. Для меня это спорт номер один. В колледже я хочу играть и в бейсбол, и в баскетбол. Но думаю, что баскетбол в колледже станет моим приоритетом. Я бы сначала попробовал реализоваться в баскетболе, а потом перешел бы в бейсбол, если не получил бы стипендию по обоим видам. Хочу спросить совета на этот счет у родителей и тренера».

В 17 лет он уже четко осознал, чего хочет, и не стесняясь говорил об этом на публике. «Если у меня будет возможность, я буду стремиться стать профессионалом при условии, что буду получать образование в колледже», – рассуждал он. – Моя цель – стать профессиональным спортсменом. Другая моя цель – просто попасть в колледж».