Глава 38

Каролина

«Шарлотт Бобкэтс» определенно не казалась шагом вперед, уж точно не в долгосрочной перспективе. Но в 2004 г. Джордан всплыл именно там. Роберт Джонсон, медиамагнат, получил в рамках расширения лиги франшизу, которая должна была заменить команду «Шарлотт Хорнетс», переехавшую в Новый Орлеан и открывшую одну из самых горьких и мрачных страниц истории лиги. В прошлом «Хорнетс» была одной из ведущих команд маленького охвата рынка в лиге. В 1989-м в Шарлотт открылся новенький «Колизеум», который вскоре начали до отказа забивать толпы болельщиков, обожавших команду и выступавших за нее звезд вроде Алонзо Моурнинга, Ларри Джонсона и Магси Богза. Но прошло десятилетие, и владелец команды Джордж Шинн начал агитировать за строительство новой арены со скайбоксами, которые могли бы увеличить доходы и, следовательно, сделать команду более конкурентоспособной. Пока шла затяжная война за финансирование новой арены, дела клуба стремительно ухудшались. В один момент Шинну предъявили обвинение в сексуальном насилии – сущий кошмар с точки зрения пиара, – и оно стало последней каплей для «Хорнетс». Болельщики отвернулись, и тогда Шинн собрал команду и покинул город, оставив ему стойкую неприязнь к профессиональному баскетболу.

После всех этих событий франшиза «Бобкэтс», появившаяся перед стартом сезона 2004/2005 г. в рамках расширения лиги, начала свою работу, обосновавшись на великолепной новой арене в центре города. Но болельщики отреагировали вяло. Как первый афроамериканец, приобретший контрольный пакет акций серьезной спортивной франшизы, Джонсон был очень заинтересован в приглашении Джордана в команду в качестве управляющего баскетбольными операциями и миноритарного акционера. Джордан немного подлатал свой разваливавшийся брак, но новая работа требовала от него гораздо больше времени проводить на спортивной площадке. Эта должность окажется далеко не идеальной для перезапуска семейных отношений.

Бильярд

Дэниэл Мок работал в конце 2004 г. барменом в Men’s Club of Charlotte, престижном стриптиз-клубе в южной части города. Ребенком Мок боготворил Джордана: стены его комнаты были завешаны постерами с Майклом, а в коллекции маек были все игровые майки Майкла Джордана, какие только были. На гольф-турнире с участием знаменитостей ему даже удалось заполучить автограф Джордана, и воспоминания о том, как он всюду следовал за своим кумиром по полю для гольфа, были ему очень дороги. Поэтому он был поражен, когда десять лет спустя однажды вечером увидел Джордана, Роберта Джонсона, Чарльза Оукли и владельца «Даллас Мэверикс» Марка Кьюбана, входящими в Men’s Club. Они заняли небольшую приватную зону бара как раз там, где работал Мок. Клуб был большим, он занимал два этажа, имел четыре барных стойки, три сцены и 60 танцовщиц в штате, танцевавших топлес каждую ночь в режиме нон-стоп.

«Они вошли в Men’s Club, и я впал в ступор, – вспоминал со смехом Мок. – Я стал сам не свой, и все официантки начали надо мной смеяться. Когда они зашли и расселись, я взял у них заказ и распорядился, чтобы несколько девчонок развлекли их танцами». Пришлось сдвигать два стола, чтобы Кьюбан, Джордан и Джонсон могли поужинать в компании танцовщиц, посменно приходивших исполнять приватные танцы для них. Оукли отделился и сел за маленький бар в нескольких футах от них, за которым приглядывал Мок. Вскоре у Дэниэла завязался разговор с Оукли, в ходе которого Мок сказал, что Джордан – «кумир всей его жизни». «Серьезно? – спросил Оукли. – Я сейчас его приведу». Мок запаниковал, словно ему предстояло познакомиться с самой симпатичной девочкой в школе. «Нет, не надо», – запротестовал он.

В перерывах между песнями каждая из обнаженных по пояс танцовщиц усаживалась на колени к мужчинам. К столу Джордана выстроилась очередь из танцовщиц, сменявших друг друга группами по шесть человек. Оказываясь у стола, они танцевали минут пять или около того, после чего усаживались поболтать с мужчинами. Наконец Мок подошел к Джордану и заговорил с ним. «Я произнес: «Мистер Джордан, ну как вам тут сегодня?» – Они курили громадные сигары. – Я просто хотел вам сказать, что у меня есть ваш автограф, который вы мне дали, когда мне было 11 лет, на озере Тахо. Вы были кумиром моей юности».

«Ты до сих пор хранишь тот автограф, парень?» – спросил Джордан.

Мок ответил, что держал его под замком из соображений безопасности.

«Что ж, лучше береги его», – сказал со смехом Джордан.

Компании подали шампанское и ужин. Заведение было из тех, где можно было самим выбрать лобстера из аквариума и пронаблюдать за приготовлением стейков. После того как они поели – к тому времени счет их столика давно перевалил за 1000 долларов, – Джордан поднялся, чтобы поиграть в бильярд за ближайшим столом с тремя танцовщицами. Он проходил мимо как раз в тот момент, когда Оукли рассказывал Моку, что завтра рано утром они все собираются поиграть в гольф в Firethorne Country Club. Мок, ярый фанат гольфа, прежде работал в этом клубе.

«Джордан сказал: «Да, Firethorne суров», – вспоминал Мок. – Я сообщил ему, что работал там раньше. «Серьезно? – спросил Джордан, внезапно остановившись и поглядев на Мока. – Расскажи мне».

Бармен затем пустился в долгий рассказ с описанием газона на поле и дал им свои рекомендации по поводу клюшек: где какие лучше использовать, на каких лунках нужен 3-вуд, на каких лучше выбрать другую клюшку. «Минут пять он сидел и пялился на меня, словно записывал все сказанное мной, – говорил Мок. – Потом играл в бильярд в паре с маленькой китаянкой против двух высоких блондинок а-ля Памела Андерсон, которые играли голыми по пояс. У него в руке была огромная сигара, он играл одной рукой. И каждый раз, когда собирался забить шар в лузу, он подходил к столу с этой огромной сигарой во рту, убирал одну руку за спину, как бы немного опуская кий на стол. И каждый раз перед его ударом одна из девчонок опускалась к столу и клала на него свои груди».

«Я сидел там вместе с Оукли, – вспоминал со смехом Мок, – и он приговаривал: «О, еще один удачный вечер для Майка». Вот так тот вечер и прошел».

Джонсон покинул заведение рано, а Кьюбан, Джордан и Оукли задержались, просидев вплоть до закрытия клуба в 2 часа ночи и даже дольше. Мок был поражен, узнав, что на пять утра у них запланирован ти-тайм.

Проснувшись следующим утром, Мок позвонил одному из своих старых друзей, профессиональному гольфисту из клуба, который рассказал ему о том, что сотрудники клуба хотели перенести ти-тайм Джордана на 6:30. «Джордан ответил, что это слишком позднее время, – вспоминал бармен. – Он заставил их пустить его на поле в 5:45, как раз, когда солнце начало подниматься. Я сказал своему приятелю: «Они пробыли в баре до трех часов». Он удивился: «Да ладно, поспали всего два часа?»

Гольфист спросил у Мока, откуда он знает, что они засиделись в баре до трех часов. Тот ответил, что они кутили в Men’s Club. «Он произнес: «Не может быть», – вспоминал Мок, смеясь. – Он сказал мне: «У нас тут собралась куча членов клуба, которые хотели попасть на поле следом за ними. Так что Джордан выкупил четыре ти-тайма, чтобы его никто не беспокоил лишний раз». Вот это да, они выкупили четыре ти-тайма после того, как посидели в клубе до глубокой ночи и потратили бог знает сколько денег. Кажется, кто-то из девчонок сказал, что счет был на 18 сотен. Я почти уверен, что за все платил Кьюбан».

Гольфист рапортовал, что Джордан, Оукли и Кьюбан носились по полю до 9:30. Аппетит Джордана к жизни, казалось, бушевал с прежней силой.

С этого момента Джордан вступил в должность управляющего «Бобкэтс». Период работы там был отмечен его непрекращавшимися путешествиями по миру, тусовками, игрой в гольф и азартными играми. Поэтому не стало большим сюрпризом то, что вскоре Хуанита вновь подала на развод, после 17 лет брака. Развод был окончательно оформлен в декабре 2006 г., и, по подсчетам Forbes, обошелся Джордану в 150 млн долларов. По слухам, эта компенсация стала одной из крупнейших в истории бракоразводных процессов.

В течение нескольких коротких лет его казавшийся безупречным имидж серьезным образом пострадал. Толпы безумных людей взяли за обычай бранить его за каждый проступок в Интернете и смаковать каждую неудачу. А просчеты продолжались. «Шарлотт» задрафтовала Адама Моррисона третьим пиком драфта 2006-го. Моррисон станет огромным разочарованием и нанесет еще один удар по таинственному ореолу непогрешимости Джордана. Критика нарастала, и некоторые наблюдатели задавались вопросом, почему же Джордан ни разу не пообщался с Краузе по поводу работы на административной должности в NBA, ведь она являет собой серьезный вызов для любого менеджера. Другие понимали, что Джордан никогда не пойдет на это. Со стороны он выглядел как человек, чья слава отгородила его от остального мира, ограничив круг собеседников, с которыми он мог обсуждать серьезные вопросы, до размеров узкого круга его приближенных.

Однако Джордан спокойно нашел другое решение, которое стало даже более удачным, чем гипотетический разговор с Краузе.

Джим Стек перешел из «Буллз» на работу директором в «Миннесоту Тимбервулвз» и начал регулярно общаться с Джорданом по вопросам, связанным с игроками.

«В период между 2004-м и 2008-м мы много раз беседовали о делах», – вспоминал Стек, добавляя, что Джордан, как и любой другой директор, постоянно интересовался мнением разных людей, работавших в самой лиге и крутившихся вокруг нее.

Стек говорил, что они активно обсуждали драфт Адама Моррисона. «Адам был очень одаренным игроком нападения. Позже оказалось, что у него диабет, накладывавший ограничения на его игру. Он с самого начала был довольно хрупким парнем, а потом на его игре сказался жесткий календарь NBA. Я разговаривал с Майклом на эту тему. Мы искренне обменивались мнениями. На том этапе драфта Адам был совершенно очевидным вариантом. Просто драфт получился скверным, потому что у него не пошло».

Чтобы быть успешным директором в клубе, нужно прилагать много усилий и быть очень везучим, так как, объяснял Стек, «ты проделываешь всю эту работу и готовишься вступить в игру, надеясь, что тебе повезет и ты получишь нужного игрока». И все же складывалось впечатление, что на этой работе Джордан чувствует себя не в своей тарелке, словно она сбивала его с внутреннего ритма. Люди, наблюдавшие за тем, как Джордан выискивал подходящих игроков в драфт-лагерях NBA, работая скаутом, поражались, как сильно пострадала его уверенность в себе. Конгениальный, как и всегда, Джордан, казалось, растерял уверенность, столкнувшись с трудностями по окончании карьеры. Утомленное лицо напоминало знакомым о том, сколько всего произошло в жизни Джордана со времени окончания его славных баскетбольных дней. Более того, порой язык его жестов говорил о человеке, оказавшемся совершенно не на своем месте, как это было в чужом для него мире бейсбола, куда его забросило десятилетием ранее.

Брайант

На преддрафтовых сборах в лагере NBA в 2008-м он сидел в одиночестве, забравшись на верхний ярус торцевого сектора спортивного комплекса Disney в Орландо. Оттуда он наблюдал за тем, как подающие надежды студенты и свободные агенты делают упражнения и проводят тренировочные матчи на площадке внизу. Казалось, что он не слишком увлечен происходящим, поэтому, когда репортер попросил его об интервью, Джордан не отказал, словно обрадовавшись возможности отвлечься от наблюдения за менее одаренными игроками, бегавшими по паркету, как по песку. В какой-то момент интервьюер коснулся темы Коби Брайанта.

В начале нулевых Фил Джексон выиграл в Лос-Анджелесе три чемпионских титула, и весной того года команда «Лейкерс», ведомая Коби Брайантом, вновь ожила, напомнив всем о своих амбициях. Джордан с интересом наблюдал за тем, как Брайант играет его роль в треугольном нападении, работая под началом Джексона и Уинтера. Защитник «Лейкерс» потратил годы на то, чтобы быть как Майк, – начиная от выбритой наголо головы, которой он щеголял в подростковом возрасте, и заканчивая копированием джордановских повадок, – но, несмотря на это, старательно отрицал, что он имитатор. Казалось, что он – лучший из поколения тех, кто мечтал стать Джорданом, из легиона игроков, жаждавших унаследовать мантию короля. Брайант был единственным, кто, пожалуй, мог бы это сделать.

Джордан и сам долгое время с интересом наблюдал за развитием увлекательной карьеры Брайанта, равно как и Джексон со своим штабом. Сравнение двух игроков обычно порождало оживленные дебаты в Интернете. Откровенно говоря, Джордан не понимал, отчего столько шумихи. В конце концов человеческое поведение подражательно по своей сути. Люди копируют повадки друг друга и обезьянничают сплошь и рядом, как, например, каждая рок-группа десятилетиями искала пути повторения успеха Beatles или Rolling Stones, которые, в свою очередь, очень многое позаимствовали у великих американских блюзменов предшествовавших поколений.

Очевидно, что его игра осветила путь Брайанту, отмечал в тот день Джордан. «Но сколько людей осветило путь мне? В этом и состоит эволюция баскетбола. У меня не было бы никаких шансов играть так, как я играл, если бы прежде не следил за Дэвидом Томпсоном и другими ребятами, игравшими до меня. Так же и у Коби не было никаких шансов на то, чтобы играть так, как он играет сейчас, если бы он не видел меня в деле. Так что это эволюция баскетбола. Ее не остановить».

В ходе разговора быстро стало очевидно, что Джордан уважает Брайанта, без намека на снисходительное отношение. Он уважал любого игрока, который делал свою работу как надо и обладал необходимой психологической крепостью. Брайант соответствовал обоим критериям. Джордан отмечал: «Так что он не так сильно отличается от меня, хотя он другой. Людям просто надо это понять и осознать, что, несмотря на множество сходств, он определенно другой игрок».

Но даже если отставить в сторону то, что Брайант, без сомнения, был в долгу перед Джорданом, его сравнение с Майклом делало столь интересным то, что Брайант играл в том же треугольном нападении, в системе которого варился и Джордан, а архитекторы-тренеры, построившие эту систему, были одними и теми же – Джексон и Уинтер – в обоих случаях. Джордан говорил, что эта система давала оперативный простор суперзвезде, в котором та могла раскрываться. «Треугольное нападение – отличная возможность для поиска свободного пространства и правильных позиций. Но если в этой системе играют такие талантливые игроки, как Коби, которые понимают, как в ней играть, и задействуют всех остальных, то она становится еще сильнее».

Уинтер начал разрабатывать свою систему много лет назад, строя ее на шести принципах командной игры. Но потом, когда он стал тренировать Джордана в 1985-м, то осознал, что система нуждается в седьмом принципе – исключительно одаренный игрок может действовать вне рамок остальных шести принципов.

Нужно подстраивать всю игру под великого игрока, давно понял Уинтер.

«Текс абсолютно прав, – сказал в тот день Джордан, улыбаясь и вспоминая многие эпизоды своей карьеры в «Буллз», когда они с Уинтером спорили то об одном, то о другом. – Коби проходит через тот же процесс».

Возмущение фанатов тем, что Брайант проходил жернова той же системы, было глупым и неоправданным, считал Джордан. Он говорил: «Коби делает все, что нужно для достижения успеха и величия. Истории успеха очень похожи, что бы там ни говорили. Ты вряд ли скажешь что-то новое о том, кто добивался успеха до тебя, потому что твои качества во многом будут схожи с характеристиками того, кто уже преуспел раньше».

Джордан подчеркивал, что суть не в том, чтобы копировать чей-то стиль, а в том, чтобы следовать проверенной формуле успеха. «Успех ему обеспечен. Он проделал немалую работу, чтобы его добиться».

Джордан отмечал, что, наблюдая за Брайантом, мог переживать заново некоторые моменты собственной карьеры. У них были телефонные разговоры, в которых они обсуждали только то, что было понятно им одним. Когда по ходу финальной серии за чемпионство 2008 г. Брайанту сообщили, что Джордан говорил в его адрес лестные слова, Коби тут же навострил уши, словно мальчишка, жаждущий автограф. «Майкл Джордан что-то говорил обо мне? – спросил он. – Красавчик!» Было очевидно, что Брайант черпает уверенность из своих взаимоотношений с Джорданом, они стали для него источником поддержки.

Несколькими годами ранее тренерский штаб «Лейкерс» заключил, что Брайант и Джордан во многом настолько схожи, что даже становилось жутко, особенно когда речь заходила об их соревновательных натурах и качествах альфа-самцов. Оба были беспощадны, когда нужно было побеждать, в этом сходились все. Да и уровень мастерства их был схож, хотя руки Джордана были массивнее. Большая разница между ними просматривалась в студенческом опыте. Джордан играл в баскетбольной системе Северной Каролины, а значит, был лучше подготовлен к треугольнику Уинтера, к командной концепции игры. Брайант пришел в лигу с горящими глазами сразу после старшей школы.

«Я часто думаю о том, насколько же они схожи, – отмечал Уинтер. – Оба демонстрируют фантастическую реакцию, быстроту и прыгучесть. У обоих отличные броски. Некоторые говорят, что Коби бросает лучше, но Майкл очень здорово прогрессировал в мастерстве бросков по мере развития своей карьеры. Я не знаю, бросает ли Коби лучше Майкла в лучшие его годы». Джексон тоже признавал наличие сходств между двумя игроками, но отмечал, что Джордан только один во всем свете.

Наблюдателям нравилось отмечать, что Джордан играл за «Буллз», команду без выдающегося центрового, но Уинтер всегда парировал словами о том, что Джордан отлично умел играть спиной к соперникам и являлся мощнейшим оружием своей эпохи для игры под кольцом. Брайант и сам пришел в NBA, обладая отличными навыками игры спиной к кольцу, но из-за присутствия в команде Шакила О’Нила, всегда заполнявшего собой пространство трехсекундной зоны во времена их совместных выступлений за «Лейкерс», Коби никогда не находилось там места.

Уинтер сомневался, что Джордан сыгрался бы с О’Нилом.

Во многих отношениях Брайант был ровней Джордану по части игры под кольцом, отмечал Уинтер, с одной лишь существенной разницей – Джордан был гораздо сильнее физически. Тренер говорил: «У Майкла было умение не уступать пространство, в этом он был сильнее Коби».

Уинтер часто отмечал, что, как и Джордан, Брайант добился куда больших успехов, играя на позиции легкого форварда, нежели защитника, позволявшей ему «действовать за защитой». Но несмотря на всю успешность Брайанта в нападении, Уинтер подчеркивал, что «Лейкерс» нужно не забывать активнее перемещать мяч, а не полагаться на Брайанта слишком часто, как это делали его партнеры, – прямо как партнеры Джордана в свое время.

Другое отличие между ними, по словам Уинтера, крылось в их лидерских стилях. Джордан обращался со своими партнерами резко, порой даже жестоко, лишь бы подготовить их к игре под давлением, тогда как Брайант проповедовал более вкрадчивый, мягкий подход. А еще у Джордана был несравненный Пиппен. Невозможно переоценить вклад Пиппена в успехи «Буллз» и Джордана, часто повторял Уинтер.

Спрингфилд и далее

Примерно в это же время Джордан повстречал супермодель Иветт Прието, и его жизнь начала меняться. «Бобкэтс» испытывала громадные трудности, теряя десятки миллионов долларов за сезон, в то время как интернет-сайты вроде TMZ превратились в греческий хор для Его Воздушества. Казалось, что критика и скандалы неотступно следуют за ним повсюду, какой бы поступок он ни совершил. В 2009 г. его ввели в Зал славы баскетбола, в первый же год, когда это можно было сделать, и эта почесть станет очередным крестом, который ему придется нести по жизни.

Джордж Мамфорд как-то отметил, что оценивать людей нужно по их поступкам, а не по словам. В августе, когда до мероприятия оставалось уже совсем немного времени, Джордан выбрал своим компаньоном на церемонию Джонни Баха, а не Фила Джексона. Ассистенту тренера, много лет проработавшему в баскетболе, теперь уже было за 80, и развод с женой серьезно подкосил его, лишив пенсии от NBA. Джордан щедро заплатил своему старому тренеру, подначивавшему его «атаковать больше», чтобы он отправился с ним на церемонию. Он также попросил двух сотрудников «Буллз», работавших с командой с первых его дней пребывания там – менеджера по продажам билетов Джо О’Нила и пиарщика Тима Халлама – отправиться вместе с ним, Прието и маленькой компанией приближенных, в числе которых был и Джордж Колер, на его самолете в Спрингфилд, штат Массачусетс, где должна была пройти церемония.

«Это было весьма волнующе, если говорить честно, – рассказывал о том опыте О’Нил. – Я начал работать в «Буллз» много лет назад. Майкл, наверное, еще был девятиклассником в старшей школе, когда я пришел в клуб. Мы с Тимми Халламом были первыми людьми, с которыми Майкл познакомился в «Чикаго». Тогда все было совсем по-другому. Он не был мегасуперзвездой. Я не знаю, кто сейчас самый узнаваемый человек в мире, но он явно где-то на вершине списка. Оказаться в том самолете, везущем Майкла и его подругу в Зал славы… Я даже не смогу выразить, что это значило для меня. Мы сидели и смеялись, рассказывали байки о первых годах Майкла, о том, как выбирались поиграть в гольф, как делали то и се. Майкл не забывал людей. Он повез в Зал славы Джонни Баха. Думаю, что ближайшие друзья Майкла далеко не знаменитости. У него есть приятели, с которыми он проводит время, играет в гольф и тусуется. Само собой, у него миллион друзей-знаменитостей. Но люди, с которыми он проводит все свои дни напролет – обычные парни, и я думаю, что ему доставляет удовольствие проводить время в их компании».

Весь полет в Спрингфилд они вспоминали первый год Джордана в лиге, безумный состав «Буллз», матчи по гольфу в офисе, когда они закатывали мячи в импровизированные лунки в виде консервных банок, и тренировки в «Энджел Гардиан Джим» в компании детишек, приходивших туда на уроки физкультуры. Они смеялись и предавались воспоминаниям, и О’Нил заметил, что чем меньше времени оставалось до приземления в Спринг-филде, тем сильнее Джордан нервничал.

«Сколько бы ни уделялось внимания Майклу, сколько бы гламура его ни окружало, думаю, что в те моменты, когда он оказывается на виду у всех, в нем просыпается какая-то стеснительность, – отмечал в интервью 2012 г. О’Нил. – Думаю, что ему было несколько некомфортно, ведь то, что Майкла Джордана вводили в Зал славы, было таким значимым событием, что об этом говорили все. Думаю, что он ожидал окончания всей этой церемонии с не меньшим нетерпением, чем ее начала. С нами в самолете был Джордж. И по сей день мы с Джорджем говорим: «Можешь поверить в то, где мы сейчас и откуда пришли?»

Что же до его речи, то О‘Нил отмечал, что Джордан ничего не готовил заранее. «Он ничего особо не записывал, – вспоминал старый друг Майкла. – Он не был до конца уверен, что именно собирается сказать. Он нервничал перед приездом туда».

Джордан попросил своего кумира детства Дэвида Томпсона присутствовать вместе с ним в Зале славы и быть рядом в момент, когда он будет выступать перед элитой баскетбола, выложившей большие деньги за то, чтобы присутствовать на этой коронации и видеть Майкла на вершине его баскетбольной жизни. Именно тогда, поддавшись эмоциям, нахлынувшим в столь важный момент, Джордан решил освободиться от груза своих чувств и раскрыть всем свою соревновательную натуру, высказаться о вещах, подлинных ли, надуманных ли, которые мотивировали его и двигали им в течение жизни. Даже для тех, кто много лет наблюдал за Джорданом и полагал, что хорошо его знает, сказанные им слова стали сюрпризом, а для кого-то разочарованием. Для широкой публики почти шоком оказались его откровения о том, как сильно его разгневало исключение из баскетбольной команды школы в десятом классе; каким разочарованием было то, что Дин Смит не разрешил поместить его фото на обложку Sports Illustrated в первый год учебы в колледже; какие у него были перепалки с Тексом Уинтером, с которым они спорили о том, есть ли «я» в слове «победа»; как сильно он недолюбливал Джерри Краузе и даже о том, как у него случился спор с Пэтом Райли о номере в гавайском отеле. Своей искренностью он, казалось, стремился оскорбить стольких же людей, скольких и отблагодарить.

Фил Джексон смотрел трансляцию церемонии по ТВ в переполненном спорт-баре, где наблюдал удивленную реакцию многих клиентов заведения на происходящее. Джексон, впрочем, мгновенно осознал, что Джордан лишь пытается объяснить природу своей соревновательной натуры, единственной проблемой было только то, что почти все явления, мотивировавшие Джордана в жизни, были негативного характера, и людям было трудно это понять. Из-за этого церемония едва не обернулась катастрофой.

«Речь Майкла Джордана на церемонии введения в Зал славы стала Exxon Valdez’ом речей, – писал Рик Райли для Sports Illustrated. – Она была поочередно грубой, мстительной и огнеопасной. И все это в момент, когда он пытался быть смешным и забавным. Речь получилась бестактной, эгоистичной и совершенно неподобающей. Когда он закончил, никто не хотел быть как Майк».

Никто не был ошарашен сильнее Джерри Краузе, и никто сильнее него не ликовал. «Я сидел в зале, – вспоминал Краузе в 2012-м. – Я был немного, как бы это сказать… удивлен. Но опять-таки, это Майкл. Я удивлен, что он сделал это на такой сцене. Шокирован тем, что он пришиб в речи Дина. Меня? Это было ожидаемо. Дина? Это было жестко. Дин, наверное, сидел и думал: «Что?» Дин, должно быть, был ошарашен. Мы прожили с этим достаточно для шести чемпионств, и тут ты понимаешь, откуда это все идет».

Краузе сравнил эту речь с резко контрастировавшим и очень эмоциональным самобичеванием Денниса Родмана, которое тот подготовил к собственному вхождению в Зал славы, случившемуся двумя годами позже. «Деннис мог ужасно себя вести, – сказал Краузе. – Но у Денниса доброе сердце. Он причинял себе вред. Но Деннис никогда не стал бы делать больно другому человеку, только себе. Майкл? Майклу все равно, что он может задеть чьи-то чувства. Он порой не в себе. Я не говорю, что он сумасшедший. Я видел многие ситуации, в которых он вел себя исключительно милосердно. Полагаю, что любой психиатр с восторгом взял бы его в пациенты, чтобы разгадать его. Это было бы очень интересно. Он один из умнейших баскетболистов, с которыми я только работал, но этот его поступок в Зале славы, эта речь помогла людям понять, какой он на самом деле тупой. После той речи ко мне подходило бесчисленное количество людей, говоривших: «Я и не догадывался, что Майкл такой козел».

У Джексона был великолепный психолог, который выжимал из Джордана все лучшее. Краузе говорил о нем: «У нас была очень хорошая баскетбольная команда, в которой были очень чувствительные эго. Он работал с этими эго и расставлял их в нужные места. Он понимал игроков и знал, как добиться того, чтобы они работали вместе».

Другим ключевым элементом был Уинтер. Краузе констатировал: «В плане самосовершенствования Текс наседал на Майкла жестче всех. Майклу не нравился треугольник. Он говорил: «Что эта ерунда нам даст?» Ему понадобился почти год, чтобы принять ее, и только потом он осознал, как может работать под кольцом благодаря нападению».

Когда генеральный менеджер заговорил (Райнсдорф отпустил его с должности в 2003-м) о речи Джордана в Зале славы, он начал расслабляться и рассказывать о том, каким великим спортсменом и соперником был Джордан, как ни разу за все их годы, проведенные вместе, Джордан не уклонился от выполнения труднейших задач и не отказался нести тяжелейшее бремя. Краузе признался, что у него есть целая видеотека с записями всех великолепных выступлений Джордана, но их совместный опыт с Джорданом получился таким горьким, потому что он ни разу не смотрел ни одну из них. Он повторил: «Он такой, какой есть. Майкл и я никогда не сядем за один стол».

Столь резкие заявления были порождением нарциссизма, развившегося от постоянного внимания и преклонения со стороны СМИ. Краузе отмечал: «Если бы Майкл играл во времена Элджина, Оскара и тех ребят, ничего этого не было бы. И если бы сейчас перенести Элджина и Оскара в современную эпоху, то же самое случилось бы и с ними. Билл Расселл тоже зарабатывал бы 30 млн в год».

Однако, как столько раз повторял сам Джордан, у него свое чувство времени.

В центре внимания он повел себя так же, как всегда, представ дерзким и непокоренным. Как подмечал Сонни Ваккаро, «он был словно отмечен высшей силой. Я серьезно, это проявлялось во всем. Даже там, где он делал что-нибудь противоречащее тому, что должен был сделать, все складывалось удачно».

После Спрингфилда он двинулся дальше, хотя авторы спортивных колонок в газетах от мала до велика, ведущие радиошоу, интернет-сайты и телекомментаторы резко критиковали его за сказанную речь. Главным образом, они неудомевали и сердились на него за то, что он отказал им в удовольствии радостно воздать почести герою, которым давно восхищались целые поколения.

«Я думаю, что у него на душе спокойно», – сказал Дэвид Олдридж.

Но публика ждала большего удовлетворения от человека, изменившего все.

Владелец

Затем он обратился к следующей задаче – завершению покупки «Бобкэтс». Впервые в истории бывший игрок станет владельцем контрольного пакета акций команды NBA. Дэвид Стерн и Джордан никогда не были близки, но теперь Стерн работал за кулисами над тем, чтобы осуществить передачу клуба, и как только это произошло, продолжил помогать становлению нового руководства. Каким-то образом в ходе всего этого публика упустила из виду наиболее вероятную разгадку старой тайны. Джек Маккаллум ближе всех подобрался к ответу на вопрос, который интересовал многих: «Вынудили ли Джордана уйти из баскетбола в 1993-м?» Никаких оснований у теорий заговора, связанных с азартными играми, нет, повторял Майкл снова и снова в своих интервью от 2011-го и 2012 гг. Он давно затаил обиду на Стерна за то, что тот не вышел тогда к журналистам и не сказал больше, чтобы прояснить эту ситуацию. Комиссар знал о гневе Джордана, но, как отметил Маккаллум, Стерн был в неловкой позиции. Если бы он сказал слишком много или протестовал бы слишком активно, это только подогрело бы спекуляции сторонников теории заговора. Джордан же расценил поведение комиссара как проявление равнодушия.

Что бы ни было сказано двумя мужчинами друг другу, это останется между ними, поскольку ни один из них никогда не поднимал эту тему публично и не раскрывал никаких подробностей. Доказательство было в лучшем случае косвенным, но казалось весьма серьезным. Если бы Джордана действительно вынудили уйти из баскетбола, то комиссар лиги вряд ли так тепло принял бы его назад в качестве игрока. Однако он никогда не был склонен соглашаться с Джорданом-владельцем. В конце концов Джордан редко раскаивался в содеянном. (В 2007-м в Лас-Вегасе к Джордану за столом, где играли в крэпс на большие деньги, присоединился Адам «Пэкмен» Джонс, игрок NFL. Всю ночь Джордан настаивал на том, чтобы никто, кроме него, не трогал игральные кости – только ему дозволялось бросать кубики. В интервью 2014 г. Джонс вспоминал, что в тот вечер выиграл миллион долларов, тогда как Джордан проиграл пять.) «Я не знаю, действительно ли там были проблемы с азартными играми», – говорил Краузе. Если бы были, то крайне маловероятно, что Стерн прикладывал бы столько усилий к тому, чтобы обеспечить Джордану владение командой. Поскольку фактов, которые свидетельствовали бы об обратном, недостаточно, наиболее вероятной версией отъезда Джордана в Бирмингем остается та, что вошла в официальные летописи Майкла: горе и отчаяние породили желание стать ближе к умершему отцу через бейсбол.

Что же до «Бобкэтс», то в 2009-м в клубе увольняли персонал толпами. Теперь, когда Джордан стал владельцем контрольного пакета, команда начала заполнять вакантные должности новыми сотрудниками и решать деловые вопросы, которых набрался целый ворох. Команда никогда не получала никаких доходов от названия своей арены, а потому новые владельцы быстро оформили сделку по продаже прав на название компании Time Warner Cable. Сотрудники клуба одно за другим предлагали решения для улучшения ситуации во франшизе. На встречах они вскоре совершили открытие, узнав, что Джордан отлично умеет слушать, – его мать и Дин Смит знали об этом еще несколько десятилетий назад. Он начал проводить встречи с держателями сезонных абонементов, причем обычно в самые непростые для команды времена, например после унизительных поражений (а таких было немало).

Поначалу ему, как владельцу, сопутствовала удача. Он нанял своим тренером члена Зала славы и еще одного выпускника УНК Ларри Брауна. Джордан забрал в свои руки бразды правления «Бобкэтс» в начале 2010-го, и весной того года они впервые в своей короткой истории пробились в плей-офф, но потом, в межсезонье, были вынуждены продать нескольких лучших игроков, приняв трудное решение по сокращению расходов. Наблюдатели отмечали, что потеря разыгрывающего защитника Рэймонда Фелтона и центрового Тайсона Чендлера сказалась на успехах «Бобкэтс», испытывавшую серьезные трудности в 2011-м. Это, в свою очередь, вскоре стало причиной горького расставания Джордана с Брауном, который позже появился на передаче The Dan Patrick Show и пожаловался на то, что люди в окружении Джордана «понятия не имеют» о баскетболе, что все они «подхалимы», от которых его «тошнило» во время работы в команде, и что Джордан имел своих «шпионов», следивших за тренерами.

На замену Брауну Джордан пригласил тренера-ветерана Пола Сайласа, вернув того с пенсии, но это не помогло команде, промучившейся всю весну и в итоге бесславно затонувшей. Тогда Джордан начал надевать игровую форму и приходить на тренировки, проверить своих игроков на прочность. «У него очень богатые знания об игре, – отмечал в то время Сайлас. – Он играл, выигрывал чемпионские перстни, так что понимает, что требуется от игроков. Он жесткий, но очень уважительно относится к игрокам, он с ними на «ты». Но в той же степени и неуступчивый. Он просто хочет, чтобы каждый игрок таил в себе угрозу для соперника».

Старый друг Род Хиггинс, топ-менеджер команды по баскетбольным операциям, нуждался в центровом перед стартом сезона и раздумывал о приглашении Кваме Брауна, который тогда был свободным агентом. Браун был олицетворением унизительной главы джордановской карьеры в «Вашингтоне», и Хиггинс подумал, что лучше бы заручиться одобрением владельца, прежде чем подписывать Брауна, который за десятилетие в лиге приобрел репутацию центрового-кочевника, умеющего защищаться и подбирать мячи.

«Если считаешь, что он может помочь нам побеждать, подписывай его», – сказал Джордан. Так он вновь оказался лицом к лицу с Брауном на тренировках.

«Наши отношения все те же, – говорил той весной Браун, когда ему задали вопрос о Джордане. – Майкл есть Майкл. Между нами никогда не было ничего того, о чем фантазирует публика. У нас отношения босса и игрока. Только так. Жизнь не будет малиной нигде, если ты не показываешь результаты. Но как человек Майкл – отличный парень. У такого владельца здорово играть, поэтому я и приехал сюда».

Отвечая на вопрос о том, каково это, противостоять 48-летнему Джордану на тренировках, Браун сказал: «Он играл очень жестко, никаких поблажек. Он теперь немного старее… Но по-прежнему может забивать. Все так же ни в чем не уступает. Я не знаю, как он мог бы играть от щита до щита, но на одной половине он по-прежнему хорош».

А что же до его пресловутого трэш-тока?

«Он никуда не делся, – отвечал Браун, смеясь. – Ну это же Майкл. Отвечали ли мы ему? Нет, нет, нет. Но у какой другой команды есть владелец, который приходит на тренировки и все так же может играть? Как только он появляется на тренировках, уровень игры и конкуренции сразу вырастает. Он шумит, шутит. Хорошо, когда он рядом, потому что тогда каждый хочет работать усерднее…»

«Лучше уж вам работать усердно, иначе…» – добавил он, опять засмеявшись.

Пока «Бобкэтс» боролась той весной, Джордан продолжал сносить критику, масштабы которой были огромны. Но он все же согласился взять на борт Рича Чо, одного из самых талантливых молодых оценщиков потенциала игроков, доверив ему заведовать баскетбольными операциями. Со стороны Джордана это была огромная уступка, говорили обозреватели. Доверие никогда не давалось ему легко, но теперь оно стало наконец неотъемлемой частью его работы, утверждали многие.

«В управлении всем этим безумием он определенно придерживается вполне конкретных методов, – говорил о Джордане Джим Стек. – У Майкла очень, очень, очень светлая голова. Он крайне проницательный. Необыкновенно много знает. Он ничего не делает просто так, по случайности. Он чрезвычайно расчетлив. На удивление взвешенно ко всему подходит. Думаю, что во многих вопросах он предвидит дальнейший ход событий, знает, куда движется, но порой все складывается не так, как ему нужно. По пути он учится. И учится быстро, потому что быстро схватывает. Когда что-то происходит, он обязательно вносит необходимые поправки. Но когда ты – владелец или менеджер, то не можешь себе позволить работать на полставки. Нужно быть погруженным в процесс нон-стоп. Учитывая то, что он – Майкл Джордан, икона и кумир – ему трудно 24 часа в сутки семь дней в неделю быть на рабочем месте, как того требует должность. Он осознал, что его образ жизни не способствует хорошей работе в этой роли. Он согласился немного отступить, сложив часть полномочий по принятию окончательных решений. Его упрямство в молодости помогло ему добиваться того, чтобы все происходило на его условиях. Но теперь он набрался опыта и понимает, что должен сделать шаг назад и уйти с линии огня. Я вижу, что он как личность и человек обрел колоссальную зрелость. В прошлом он никогда так не поступил бы. Никогда. Его путь был таким – идти напролом, жестко и агрессивно, а уже потом найти вариант решения задачи, как это было в битвах с «Детройтом», в тех трудных ситуациях, что не давали ему совершить прорыв».

Вскоре Джордан обнаружил, что все уступки, на которые он пошел, гарантировали ему лишь еще больше неприятностей, какие он себе и представить не мог. Весной 2011-го он вместе со своей командой менеджеров наблюдал за недолгим воскрешением «Бобкэтс», после чего решил нажать на курок и обменять ветерана команды, ее лидера и участника матчей Всех Звезд Джеральда Уоллеса в «Портленд», чтобы заполучить пики драфта и разношерстную стаю ролевых игроков. Этот ход был направлен на построение команды, это была потеря, которую франшиза согласилась понести ради того, чтобы приобрести молодых игроков на будущее, но вместо этого сделка стала причиной крутого пике команды «Бобкэтс», вошедшей в затяжную серию поражений. А Уоллес, семьянин и влиятельный человек в чернокожем сообществе Шарлотт, позже сказал прессе, что чувствовал себя «преданным» Джорданом. Не будет преувеличением сказать, что некоторые другие игроки в раздевалке «Бобкэтс» испытывали те же чувства. Джордан наверняка понимал это. Будучи игроком, он много раз чувствовал себя сбитым с толку и преданным менеджментом «Чикаго Буллз», который обменивал в другие команды его лучших друзей и братьев по оружию в надежде построить успешное будущее франшизы. Теперь настал черед Джордану быть плохим парнем. В дни, последовавшие за обменом, он не предложил сообществу почти ничего, кроме гробового молчания, поэтому некоторые наблюдатели сочли, что Джордан просто бесчувственный человек, которого совершенно не беспокоят неприглядные обстоятельства обмена. На самом деле обмен дался Джордану тяжело. Умник мог бы заметить, что Джордан, обменяв Уоллеса, провернул такую же сделку, какие проворачивал Краузе, стремясь заработать.

На время Джордан нанял своего старого друга Чарльза Оукли ассистентом тренера «Бобкэтс».

«Он хороший парень», – сказал Оукли о Джордане как-то раз после очередного поражения, добавив, что современные баскетболисты NBA – разбалованные плаксы, понятия не имеющие о том, что значит заткнуться, стиснуть зубы и работать.

Джордан улыбнулся свидетелю этого монолога, а потом сострил, сказав, что если Оукли может делать по десять подборов за игру, то и он может вернуться и начать забивать пачками. «Если он может забить десять, я могу забить 20», – храбро сказал Джордан.

Если бы дело было только в этом. Джордан отлично понимал, что встал на долгий и извилистый путь к успеху, возглавив команду NBA с маленького рынка – на этой ухабистой дороге уважение нужно было заслуживать постепенно, понемногу, шаг за шагом.

На следующий день он проснулся рано и отправился колесить по городу во главе делегации своих игроков. Они участвовали в социальном проекте, помогавшем местным школам, и ему удалось собрать сотни тысяч долларов для того, чтобы спортивные программы в средних школах не закрыли в связи с урезанием бюджета.

Тем летом в лиге случился очередной локаут, во многих аспектах получившийся куда более гневным, чем предыдущие. В прошлом были времена, когда Джордан выходил на авансцену на стороне игроков в их битве с владельцами. Теперь он сам был владельцем контрольного пакета акций, держателями которых были и миноритарные партнеры, и по их интересам сильно ударяли многомиллионные убытки команды. В этой драке за трудовое соглашение он агрессивно выступил на стороне владельцев. Как и должен был поступить в таких обстоятельствах. Его партнеры доверили ему ответственную задачу заключить сделку на максимально жестких и выгодных для франшизы условиях. Для публики, впрочем, он оставался все тем же Air Jordan’ом, которого теперь бичевали за совершенное предательство. Он был единственным чернокожим владельцем контрольного пакета среди престарелых белых мужчин.

Время было очень и очень смутным для него.

Но той зимой локаут завершился, и какими бы скверными ни были месяцы 2011-го, в ретроспективе они окажутся благодатным оазисом в сравнении с 2012-м, обернувшимся для него ураганом критики, когда молодая команда «Шарлотт», лишившаяся лидеров-ветеранов и самых талантливых игроков, попала в лиге в небывалую, жесточайшую мясорубку, которая стала причиной насмешек над Джорданом и прилепила ему ярлык Величайшего Лузера в истории спорта.

Лузер

Светлым пятном в том катастрофическом сезоне стал приезд в Шарлотт «Детройт Пистонс». Джордан разговаривал с автором этой книги в тот момент, когда узнал новость о том, что Джо Думарс, топ-менеджер по баскетбольным операциям «Детройта», приехал на игру. «Джо здесь?» – спросил Джордан, и глаза его расширились. Он мгновенно повернулся и пошел по коридору в сторону раздевалки «Пистонс», откуда как раз выходил Думарс. Он раскрыл руки и обнял своего старого врага, у которого тоже хватало головной боли в «Детройте», и они пошли рука об руку дальше по коридору. Джордан хотел, чтобы Думарс познакомился с Прието, его невестой, которая, казалось, помогла обрести счастье и умиротворение самому разочарованному человеку в баскетболе.

По мере того как приближался его 49-й день рождения в феврале, печатная, интернет- и телевизионная пресса начали все чаще называть его наихудшим владельцем в истории. Заключительным ироническим штрихом стало то, что команда закрывала сезон серией поражений, продлившейся… 23 игры. На множестве матчей, в которых команда сыпалась, он выглядел, как запертый в клетке лев. Укороченный из-за локаута сезон «Бобкэтс» завершила с результатом 7–59, выиграв лишь 10,6 % матчей, что стало худшим показателем в истории NBA. Предыдущий антирекорд принадлежал «Филадельфии Севенти Сиксерс» образца 1973 г., которая проиграла 73 матча, одержав девять побед (11 %). Рич Чо помогал клубу Джордана воплощать свою стратегию в жизнь, обменивая звезд с крупными контрактами на более молодых и менее опытных игроков, и такой ростер мог обеспечить команде высокие пики на драфте.

Джордан утверждал, что у него и его менеджеров есть свое видение будущего команды, и, хотя они не ожидали, что дела «Бобкэтс» будут так плохи, они не намерены отходить от своих планов. В конце регулярного сезона он убрал Пола Сайласа с должности главного тренера, и сам Сайлас с этим решением согласился, после чего перешел на должность во фронт-офисе клуба.

Главным призом драфт-лотереи того года был Энтони Дэвис – звезда выигравшей чемпионство команды Университета Кентукки, но даже несмотря на провальные результаты сезона удача не улыбнулась Джордану. Топпик драфта достался «Новому Орлеану», а «Бобкэтс», выбиравшая второй в очереди, взяла Майкла Кидд-Гилкриста, другого впечатлявшего своей игрой молодого винга из команды Кентукки.

Более поздние этапы владения Джорданом «Шарлотт» были отмечены слухами о том, что он решил сдаться и продать команду, но сам он решительно эти слухи отрицал. Поколение игроков, выросших на его игре, продолжало смотреть на него как на пример для подражания. Игроки вроде Эдди Пинкни и Энтони Тичи и многие другие, соперничавшие с Майклом или игравшие с ним в одних командах, питали большие надежды на то, что он сможет изменить дела к лучшему. Другие тихо говорили, что если он не в состоянии работать лучше, то пусть продает команду.

Незадолго до своей смерти в 2012 г. Лэйси Бэнкс выразил разочарование тем, как сложилась жизнь Джордана после ухода из баскетбола. Бэнкс ссылался на свой опыт общения с Мохаммедом Али и говорил, что Джордану следует найти какой-то способ отплатить человечеству, попытаться быть тем львом, каким был когда-то Али. Многие другие, не сговариваясь с Бэнксом, озвучивали то же желание. Сонни Ваккаро сказал, что настало время Джордану найти какое-то значимое применение своей неуемной энергии, а не погружаться еще глубже в свой гедонизм. Хороший пример ему всегда может подать родная мать, отмечал Ваккаро.

Джерри Краузе говорил, что Джордан слишком зациклен на себе, чтобы пойти на такое: «Он считает, что мир перед ним в долгу».

И все же не покидает ощущение, что период его мытарств с «Шарлотт» многими был недооценен, как в свое время был упущен публикой и период его выступлений за «Бэронс» в Бирмингеме. Позже, после выхода документального фильма о его бейсбольных днях, целый ряд различных наблюдателей заявили, что прежде они не осознавали, какое большое дело он сотворил, решив переделать себя в бейсболиста и сделать карьеру в этой игре. Точно так же усилия, предпринятые им в «Шарлотт», имели критически важное значение для улучшения экономического климата в регионе и создали условия для появления первых признаков существенного роста, несмотря на все разочарования и трудности, встречавшиеся на его пути. Казалось, на это указывает и тот факт, что президент Барак Обама выбрал Time Warner Cable Arena в Шарлотт в качестве места проведения съезда Демократической партии в 2012 г. – именно там он был выдвинут партией на второй президентский срок.

Всеподавляющий негатив сезона 2012 г., однако, породил новую волну слухов о том, что Джордан продаст команду в связи с огромными убытками и общим разочарованием. Он поспешил опровергнуть их, публично заявив, что инвестировал в «Шарлотт» с прицелом на долгий срок и ему не важно, как много времени потребуется на то, чтобы возвратить присутствие NBA в регион.

Летом ему предстояло определиться с выбором нового тренера, и в прессе проскакивали сообщения о том, что он выбирает между жестким старым профессионалом Джерри Слоуном, которому теперь было за 70, и молодым и толковым Брайаном Шоу, который сначала играл у Фила Джексона, а потом был его ассистентом в «Лейкерс». Джордан, однако, сделал удививший всех выбор, назначив почти никому не известного Майка Данлапа, имевшего репутацию тренера, делающего упор на жесткие тренировки и изнурительную физподготовку. Именно на тренировках Джордан сделал себя как игрок и с помощью тренировок теперь надеялся выбраться из той ямы, в которую попал как владелец.

Осенью 2012 г. его молодая команда выдала удивительно бодрый старт, одержав за несколько недель больше побед, чем предыдущая команда смогла за целый сезон, но вскоре сказалась нехватка опыта, и «Бобкэтс» вошла в черную полосу, проиграв 18 матчей кряду. Несмотря на поражения, команда продолжала играть очень усердно и старательно, так что надежда не умирала на всем протяжении разочаровывающего этапа. В разгар этого полного трудностей сезона некоторые наблюдатели из ближнего круга Джордана отмечали, что он стал выглядеть счастливее, обручившись с Прието. В его жизни стало меньше затяжных пикников на полях для гольфа, он казался более сконцентрированным на стоявших задачах. В 2013-м, после того как пресса шумно отпразднует 50-летие Джордана, они с Прието сыграли свадьбу. Несмотря на весь этот позитив, весной «Бобкэтс» опять забуксовала. В межсезонье Джордан вновь решился на смену тренера. Он нанял ассистента тренера «Лейкерс» Стива Клиффорда и осенью наблюдал за тем, как «Бобкэтс», по-прежнему остававшаяся одной из самых молодых команд лиги, демонстрирует существенный прогресс в игре. За лето Джордану удалось завершить сделку по приобретению прав на имя клуба – «Хорнетс». Команда из «Нового Орлеана» станет «Пеликанс», и с сезона 2014/15 г. Джордан будет председательствовать уже в клубе «Шарлотт Хорнетс». Большую часть года он пытался продать свой особняк в Хайленд-Парке, к северу от Чикаго, площадью в 56 тыс. квадратных футов. Сначала он был выставлен на рынок за 29 млн долларов, позже оказался на аукционе, где за него просили уже 18 млн, после чего стартовая цена была существенно снижена.

Ближе к концу 2013 г. появились новости о том, что новоиспеченная миссис Джордан в положении. (Она родит двух девочек-близняшек, Викторию и Изабель, в феврале 2014 г., за несколько дней до 51-го дня рождения Майкла, из-за чего ESPN и другие СМИ будут шутить, что отец получил в подарок «новенькую пару Джорданов».) Медленно, но верно он придавал своей жизни новый импульс. Он начал более серьезно заниматься собой и прилагать усилия к тому, чтобы сбросить десятки фунтов лишнего веса, породив тем самым настойчивые слухи о своих планах вернуться в игру, чтобы изредка участвовать в матчах. Он уже давно намекал, что такое развитие событий возможно – он может вернуться на паркет в 50-летнем возрасте. По большей части эти намеки служили доказательством того, что его карма петляла причудливыми зигзагами, ведя его жизнь от одной неизгладимой фантазии к другой.

Если то, с чем столкнулся Джордан в «Шарлотт», было борьбой с превосходящими силами, то тогда победить в ней можно было точно так же, как в любой другой схватке: пройти долгий и трудный путь, полный страданий. В темные бирмингемские ночи он часто обращался к своему покойному отцу, так что не будет преувеличением сказать, что и в самые мрачные и беспросветные ночи в Шарлотт Джордан так же сидел в одиночестве в темноте арены и вспоминал все то, что случилось с Джеймсом Джорданом, рассказывал старику о своих неоправдавшихся ожиданиях и конфузах.

Нетрудно представить, что в такие вечера мысли Джордана уносили его к фантазиям или как минимум представлениям о том, что ему удастся обрести надежду и добиться успеха в роли владельца. Там, где-то далеко впереди слабым светом мерцал великий сезон: забег к поздним стадиям плей-офф и выигрыш долгожданного чемпионства. В видении Джордана нетрудно представить и всю его семью, духи его предков рядом с ним, даже Доусон Джордан и его ненаглядная Клементина, Медвард и его дорогая мисс Белл. Все Джорданы и все Пиплсы. Они все здесь. Делорис, Сис, Ларри и Роз с кузинами и родственниками, и все светятся в предвкушении матча.

На середине его фантазию обрывает звук сирены. Уже почти настало время разыграть мяч с центра, но арена внезапно приходит в волнение. Майкла нигде не видно.

Он сидит у себя в офисе, в недрах арены, сидит и разговаривает с Джеймсом, как делал это всегда. Глаза Майкла широко раскрыты и светятся, образ старика становится таким ясным, что его почти можно разглядеть в сумраке. Внезапно Майкл задает вопрос, актуальный для него всегда: «Ну что теперь думаешь обо мне, пап? Как тебе такое, а? Или мне все равно надо идти в дом, к женщинам?»

Можно представить, как в этот момент Джордан берет паузу, осознав то, что его ближайшие друзья и многочисленные поклонники поняли уже давно: что ему уже не нужно спрашивать. Теперь этот бушевавший так долго спор можно отставить в сторону раз и навсегда. Ответ на этот вопрос у него прямо перед глазами, перед глазами у нас всех. Он четко может его видеть.