Глава 15

Власть черных

Когда официальные представители Nike впервые встретились с Сонни Ваккаро, им стало интересно, не имеет ли этот господин отношение к мафии? Глядя на его внешность, имя, акцент и манеры, можно было подумать именно так, тем более что у него была аура человека, знающего секреты, сведущего в том, от чего далеки обычные люди. То же впечатление сложилось и у Майкла Джордана, когда он впервые сел за один стол с этим невысоким и толстеньким итальянцем с глубоко посаженными глазами. «Я не уверен, что хочу связываться с этим подозрительным типом», – Джордан признавался впоследствии, что у него были такие мысли.

Сам Ваккаро тихонько посмеивался над неловкостью ситуации. Его друзья были вполне уверены в том, что этот человек и близко не связан ни с чем криминальным. Но Ваккаро никогда не прилагал усилий к тому, чтобы развеять домыслы о том, что он – мафиози. Ему в каком-то смысле даже нравилась мысль о том, что люди считают его связанным с криминальными «семьями». В мире бизнеса пригодится любое преимущество.

Кроме того, Ваккаро и правда был связан с немалым числом «успешных людей», носивших безвкусные цветастые костюмы. Но этими людьми были баскетбольные тренеры, а не гангстеры. Лучшие американские тренеры, работавшие в студенческом баскетболе, тоже не были уверены в нем наверняка. Они просто знали, что чеки, которые выписывал им Ваккаро на солидные суммы, всегда можно было без проблем обналичить. В 1978 г. проложить себе дорогу в баскетбол можно было, только раздавая благодать направо и налево. Впоследствии Сонни Ваккаро превратит Nike в живое доказательство этого тезиса.

Билли Пэкеру было достаточно одного взгляда на Ваккаро, его едва заметный пушок на лице и помятый спортивный костюм, чтобы расхохотаться. «Одно дело, если бы он был воротилой с Уолл-стрит или большой шишкой с Мэдисон-авеню, – говорил Пэкер. – Но он таким не был. Он был парнем с улицы. Баскетбол не собирался пускать его в свой ближний круг. Тогда он начал вести дела за пределами этого круга и стал невероятно успешен как в личном плане, так и в плане управления компанией».

Ваккаро произвел революцию в спорте, даже не пытаясь скрыть свою истинную натуру – дружелюбного малого из Питтсбурга. Ну, по крайней мере, таким он был полгода. Вторую половину года он был из Вегаса. Если его внешность и аура «приближенного к «семье» не воздействовали на людей, то тогда он прибегал к трюку с Вегасом, козыряя своими связями там. Шесть месяцев в году Ваккаро можно было найти тусующимся около обшарпанных букмекерских контор в заведениях вроде «Аладдина» или «Барбари-Коуст», где можно было поставить деньги практически на все, что угодно. Там он зарабатывал на жизнь, получая «комиссионные» за то, что делал ставки на футбол от лица своих «клиентов». Из объяснений Ваккаро складывалось лишь поверхностное впечатление о его деятельности. Ходили слухи, что он и сам промышлял азартными играми. Он был героем из рассказов Дэймона Раньона и выделялся на общем фоне даже в Вегасе, где таких персонажей было в избытке. Люди говорили, что чем ближе подступало время начала матчей, тем чаще можно было услышать его имя из громкоговорителей в букмекерских конторах.

То, как такой типаж, как Сонни Ваккаро, вообще мог оказаться в компании вроде Nike, лучше объясняет его деятельность в другой половине каждого года, которую он вел в Питтсбурге. В 1964 г. ему было всего 24 года, когда он вместе с соседом по комнате Пэтом ДиЧезаре основал Dapper Dan Roundball Classic – один из первых баскетбольных турниров высокого уровня для восходящих звезд из старших школ. Начинался он как благотворительное мероприятие в масштабах Питтсбурга, но в относительно короткое время Ваккаро обнаружил, что учрежденный им с партнером турнир удовлетворяет огромный спрос тренеров, работавших в колледжах, на молодые таланты: на нем они могли просмотреть большое количество перспективных баскетболистов-старшеклассников. The Dapper Dan довольно скоро стал собирать лучших игроков сезона и ведущих тренеров, там побывали все, начиная от Джона Вудена и заканчивая Дином Смитом.

В этом предприятии крылся ключ к его влиянию, рассказывал Ваккаро всякому, кто был готов его слушать. Там все было завязано на отношениях. «Dapper Dan открыл мне двери», – сказал он в 2012 г., вспоминая прошлое. Сам турнир никогда не приносил больше 3000 долларов чистого дохода ежегодно, но в плане связей он был золотой жилой. Ваккаро подружился со всеми ведущими тренерами. Относительно могущества и влияния он мог поспорить с Ховардом Гарфинкелом и его «Файв-Стар», но с той лишь разницей, что видение Ваккаро предполагало развитие баскетбольного маркетинга, тогда как Гарфинкел концентрировал свое внимание на оценке молодых талантов.

Привлечение главных баскетбольных звезд к участию в мероприятии притягивало внимание ведущих СМИ. К 1970 г. о затее Ваккаро уже писал Sports Illustrated. «Было невозможно развернуться в холле отеля William Penn без того, чтобы не наткнуться на какого-нибудь известного тренера, выискивающего талантливых старшеклассников в фойе, коридорах, буфете, лифтах и иногда даже под пальмой в кадке, – описывал сцену репортер журнала Карри Киркпатрик. – Вездесущая компания тренеров собралась в Питтсбурге, для того чтобы посмотреть турнир Dapper Dan Roundball Classic – ежегодный турнир Всех Звезд среди школьников, который за шесть лет своего существования дорос до статуса лучшего мероприятия в своем роде».

Согласно свидетельствам скаута и оценщика талантов Тома Кончалски, наблюдать за работой Ваккаро в лобби отеля было безумно увлекательным занятием. «Он одновременно вел разговор с восемью разными людьми в разных частях лобби отеля. Джона Томпсона только что пригласил Джордж-таун, а вот Джерри Тарканян все еще работал в Университете Калифорнии в Лонг-Бич. Сонни Ваккаро знал там всех. Казалось, он жонглирует тренерами. В фойе было их человек 30. Он уважительно относился к каждому из них и со всеми поддерживал беседу».

К 1977 г. Ваккаро набрался дерзости и позвонил в офис компании Nike в Портленде, штат Орегон, чтобы продвинуть свою идею новых кроссовок. Nike не заинтересовался его предложением, но Роб Страссер, один из топ-менеджеров компании, был очарован Ваккаро и его многочисленными связями с баскетбольными тренерами. Другие боссы Nike хотели, чтобы ФБР навело справки о Ваккаро, но Страссер и слушать об этом не хотел. Он нанял Ваккаро на работу за 500 долларов в месяц, выделил ему еще 30 тыс. в отдельный банковский счет и дал задание заключать с тренерами спонсорские контракты от лица Nike. «Вам следует помнить, – говорил Ваккаро, – что в то время Nike была компанией со скромными 25 млн долларов дохода».

Выполнить задание Ваккаро было легче легкого. Он подписывал с тренерами простой контракт с Nike, выписывал чек, а затем бесплатно отправлял им кроссовки, в которых играли и тренировались их игроки. Он начал пачками подписывать контракты с тренерами, среди которых были и Джон Томпсон из Джорджтауна, и Джерри Тарканян, который тогда только устроился на работу в Университет Невады, и Джим Вальвано из Айоны, и Джордж Равелинг из Государственного университета Вашингтона.

«Не стоит забывать о том, что в те годы 5000 долларов были большими деньгами для тренера, – вспоминал Пэкер. – Я только украдкой за этим подсматривал. Только сам Сонни знает, сколько он платил тренерам».

С точки зрения тренеров, такая ситуация была почти что невероятной – настолько привлекательными были условия. «Давайте сразу проясним, – предположительно говорил Джим Вальвано. – Вы собираетесь бесплатно дать мне кроссовки, а сверху еще денег? Это вообще законно?»

По сути, это была баскетбольная версия взятки. Все было законно, но этическая сторона дела вызывала вопросы. Основная идея была довольно простой: заставить тренеров обуть своих игроков-любителей в кроссовки от Nike и тем самым послать мощный сигнал болельщикам и потенциальным потребителям. Когда в 1978 г. игрок Индианы Ларри Берд появился на обложке Sports Illustrated в паре кроссовок от Nike, репутация Ваккаро здорово окрепла. Заполучив нового «клиента», он добился от компании внушительного вознаграждения.

Продажи компании пошли вверх, и вскоре Страссер перевел на банковский счет Ваккаро дополнительные 90 тыс. долларов, дав указание, чтобы тот привел еще больше тренеров в ряды клиентов Nike. Когда газета Washington Post опубликовала статью, в которой ставила под сомнение этичность подхода Nike, руководители компании приготовились принимать ушаты негатива со стороны общественности. Вместо этого им стали приходить запросы от тренеров, тоже желавших получить свой кусок пирога. Ваккаро запустил волну наличных денег в мир любительского баскетбола Америки. Вскоре обувные компании не только принялись подписывать контракты с тренерами, работавшими со студентами и их командами, но и перешли в наступление на юношеский и детский баскетбол. «Они изменили игру, – говорил Том Кончалски о «взятках», которые раздавал пионер баскетбольного маркетинга Ваккаро. – Теперь детишки 12 лет и младше, играющие в баскетбол в AAU, думают, что уже стали профессионалами».

Видение

К 1982 г. Ваккаро платил тренерам студентов уже миллионы долларов из кармана Nike. В тот год Джон Томпсон пригласил его в качестве гостя на Финал четырех в Новый Орлеан, и там к Ваккаро пришла следующая гениальная идея. Он увидел, что, несмотря на то что приз Самому выдающемуся игроку ушел Джеймсу Уорти, главной звездой шоу был Майкл Джордан.

«На глазах у всего мира случилось нечто особенное», – говорил Ваккаро о победном броске Джордана в игре с Джорджтауном. Родилась звезда. Ваккаро не был знаком с Майклом Джорданом. Дин Смит имел спонсорский контракт с Converse, в обуви от этой компании «Тар Хиллз» играла свои матчи. Сам же Джордан обожал Adidas. Особенно ему нравились их кроссовки, потому что можно было вынуть их из коробки, и они уже были готовы к носке. Их не нужно было разнашивать. На тренировках он бегал в обуви от Adidas, а на игры был вынужден надевать Converse. Ваккаро верил, что харизма Джордана сделает его могущественной силой в маркетинге. Он хотел, чтобы Nike заключила контракт с Джорданом и запустила линию товаров, связанных с его именем. В январе 1984 г. на встрече с Робом Страссером и другими официальными лицами Nike он рассказал о своей задумке. В то время Джордан еще был третьекурсником и не принял решение перескочить через последний год в колледже прямиком в NBA.

У топ-менеджеров компании был бюджет в 2,5 млн долларов на спонсорские контракты с профессиональными баскетболистами, и они раздумывали над тем, чтобы распределить эту сумму между несколькими молодыми игроками, включая Чарльза Баркли из Оберна, приобретшего известность благодая своему стилю игры и нестандартной харизме, и Сэма Боуи, которого задрафтовал «Портленд», так что он теперь жил почти по соседству с «кампусом» Nike в Орегоне. Идея распределить бюджет между несколькими интересными молодыми игроками, пришедшими в лигу по итогам богатого на таланты драфта 1984 г., казалась разумной. «Не делайте этого, – сказал Ваккаро Страссеру. – Отдайте все парню. Отдайте все Джордану». После чего стал громко и напыщенно рассказывать о привлекательности Джордана, о том, как эта фигура станет локомотивом, который выведет спортивный маркетинг на новый уровень. Самое важное, продолжал Ваккаро, это то, что Джордан – лучший игрок из всех, кого он только видел.

«Джордан умеет летать», – сказал Ваккаро Страссеру.

В то время спонсорские контракты многих баскетболистов с производителями обуви не превышали сумму в 10 тыс. долларов. Только один игрок, Карим Абдул-Джаббар из «Лос-Анджелес Лейкерс», по слухам, зарабатывал что-то около 100 тыс. долларов в год благодаря своему контракту с обувной компанией.

Еще более странным призыв Ваккаро к директорам Nike делал тот факт, что публика на тот момент еще не разглядела в Джордане новую икону. «Тогда Майкла не превозносили, не огламуривали, – отмечал Ваккаро. – Он был очень хорош, но для людей он был лишь одним из игроков команды Дина». Ваккаро утверждал, что Джордана ждет взлет к небывалым высотам известности и славы, какие никогда прежде не покорялись ни одному баскетболисту в истории. И Nike должна ухватиться за эту восходящую звезду, связав с ней свое будущее. «Мой замысел был таков: все деньги, сколько их у нас есть, надо отдать ему, – вспоминал Ваккаро. – Роб выслушал меня, а потом задал вопрос: «Рискнешь поставить на кон свою работу?»

За семь лет работы на Nike Ваккаро не раз получал повышение, через его руки проходили сотни тысяч долларов, уходившие тренерам студентов, но сам он за свои усилия получал лишь базовые 24 тыс. долларов в год. Потому он улыбнулся и сказал: «Конечно».

Страссер научился доверять инстинктам Ваккаро, но у него были свои опасения касательно сделки. Чтобы ставка на одного игрока сыграла, Nike придется связать воедино очень много всего и сразу, включая обувь и одежду, и, оформив уникальную линейку товаров, раскрутить ее за счет рекламы и создания нового бренда.

Роб Страссер связался с Дэвидом Фальком и сказал ему, что Nike раздумывает над подписанием контракта с Джорданом. Фальк и Страссер уже заключали прежде сделки, касавшиеся других игроков, и в этот раз они пришли к соглашению, что Джордана следует раскручивать скорее как теннисиста, как отдельную личность, а не как баскетболиста, продвижение которого традиционно связано с командными достижениями. Страссер предложил Фальку начать готовить почву для подписания контракта с Джорданом. Фальк ответил, что начнет прорабатывать эту идею, хотя и предупредил Страссера, что Каролину обычно редко покидают раньше срока, что не совсем было правдой. Самой легкой частью работы по сделке будет привлечение внимания Дина Смита, поскольку партнер Фалька Дональд Делл уже состоял в деловых отношениях со Смитом.

Дина Смита той весной несколько раз видели ведущим беседу с Фальком и другими представителями ProServ, так что, вероятно, Смит помнил о перспективах спонсорского контракта с обувной компанией для Джордана, когда подталкивал его к тому, чтобы стать профессионалом в тот год. Смит никогда не распространялся об этих встречах, но, как отмечал Билли Пэкер, Смит никогда ни о чем не распространялся. Смит оценивал перспективы Джордана в профессиональном баскетболе, опираясь по большей части на результаты своего общения с различными командами NBA, в числе которых была и «Филадельфия 76», которую в то время тренировал Билли Каннингем, один из бывших звездных подопечных Смита. «Сиксерс» сказала Смиту, что если ей достанется второй или третий номер на драфте, она выберет Джордана. Но если Каннингему очень нравился Джордан, то владелец клуба Гарольд Катц, казалось, намерен уговорить на переход Чарльза Баркли – об этом рассказал бывший тренер «Сиксерс» Мэтт Гукас в интервью 2012 г.

Как бы то ни было, «решение» Джордана покинуть колледж раньше времени дало толчок плану Ваккаро по созданию линейки товаров, связанной с Майклом. В августе 1984 г. Роб Страссер и Питер Мур, креативный дизайнер Nike, встретились в Вашингтоне с Фальком. К тому времени Фальк составил список потенциальных названий для товаров с именем Джордана – кроссовок и экипировки. В списке был и Air Jordan. Страссер и Мур тут же ухватились за эту идею.

«Все, решено, – сказал Мур. – Air Jordan».

К концу встречи Мур уже набросал очертания будущего логотипа бренда, довершив его значком с крыльями, обрамляющими баскетбольный мяч, и словами «Air Jordan».

Тем временем Ваккаро еще только предстояло убедить главу Nike Фила Найта, человека по натуре очень закрытого, в том, что делать столь экстравагантное предложение молодому, относительно малоизвестному и не проверенному в боях NBA новичку лиги – хорошая идея. Во время Олимпиады в Лос-Анджелесе он договорился с Найтом о деловом ужине, на который пригласил за компанию и Билли Пэкера – по всей видимости, чтобы тот помог ему продать идею Найту.

Найт, бывший бегун на милю, основал Nike вместе с Биллом Боуэрманом, легендарным тренером по легкой атлетике из Университета Орегона. Найт сосредоточил в руках экстравертов вроде Роба Страссера управление каждодневными делами Nike. Серьезные стратегические решения по-прежнему принимались с его благословения. Найт отчетливо осознавал, что Ваккаро выстроил отношения, которые обеспечили Nike колоссальный рост продаж. Более того, издание Sporting News вскоре включит Найта и Ваккаро в свой список ста самых влиятельных людей спорта. За ужином Ваккаро долго рассказывал о молодом игроке по имени Джордан. Пэкер вспоминал: «Найт был очень уклончив. Он задавал много вопросов, но никакого расположения к идее не выказывал. Не было никаких фраз вроде «Ну и дела, Сонни, надеюсь, ты сможешь его заполучить». Я не знал, привычное ли это для Фила Найта поведение или же нет. Но было не похоже, что возбужден от нетерпения, он не говорил: «Господи, может, я могу чем-нибудь помочь? Мы должны получить этого парня». Ничего подобного и близко не было. Все было очень спокойно, очень по-деловому. А Сонни все продолжал рассказывать, почему Майкл, по его мнению, станет великолепным маркетинговым инструментом. Даже во время Олимпиады было очевидно, что нужно вложить еще очень много сил в то, чтобы Майкл стал ходовым товаром Nike».

Тем временем Страссеру и Ваккаро нужно было продать идею контракта с Nike еще и семье Джордана. Позднее Майкл признает, что в 21-летнем возрасте все еще был весьма неопытен и не очень-то задумывался о бизнес-перспективах и контрактах с производителем обуви. Но Ваккаро обратился к своему старому другу Джорджу Равелингу, ассистенту тренера Бобби Найта в олимпийской сборной, чтобы тот помог ему ближе подобраться к Джордану. Во время Игр в Лос-Анджелесе Равелинг представил Джордана Ваккаро. «Дело было в ресторане Tony Roma’s. Джордж привел туда Майкла и представил меня, – вспоминал Ваккаро. – Тогда я впервые в жизни встретился с Майклом. Мы сели за стол и завели разговор о его возможном переходе в стан Nike. Он даже не слышал про Nike. Это нужно понимать. А я сказал ему: «Майкл, ты меня не знаешь, но мы спроектируем кроссовки специально для тебя. Ни у кого таких нет».

Ни одна из сторон не произвела на противоположную выдающегося впечатления. Джордан счел, что Ваккаро – какой-то мутный тип. Ваккаро решил, что Джордан – избалованный ребенок. Это стало очевидно, когда Джордан, пропустив мимо ушей разговор о товарной линейке, попросил у Ваккаро машину. «Если ты согласишься пойти на эту сделку, ты сможешь купить любую машину, какую захочешь», – сказал ему Ваккаро. «Я хочу машину», – настаивал Джордан.

«Майкл был настоящей занозой, это точно, – вспоминал Ваккаро. – Во-первых, он не умел считать деньги. Во-вторых, он все еще был ребенком, парнишкой из Северной Каролины. Ну и ладно. В 1980-е обувной контракт ничего не значил. Поэтому он был абсолютно равнодушен к затее. Он не хотел переходить к нам. Он хотел работать с Adidas. В 80-е у Adidas были самые стильные тренировочные костюмы».

Джордан спросил о деньгах, и Ваккаро сказал ему, чтобы он не переживал. Если сделка состоится, Джордан станет миллионером. Но интерес Джордана по-прежнему вызывала машина. Ваккаро понял, что, если Джордана так сильно привлекает идея с машиной, ему нужно достать ее для Майкла».

«Мы добудем тебе машину», – пообещал он.

Джордан улыбнулся, но это нисколько не успокоило Ваккаро. «Вы знаете эту улыбку Майкла, – говорил он. – Он смотрит на тебя. А улыбка очень хитрая. Никогда не знаешь, что она означает».

Команда Nike знала, что Фальк также ведет переговоры с Adidas и Converse, но взаимоотношения Страссера с Фальком вселяли в них уверенность в благополучном исходе. В сентябре того года агент улаживал последние детали контракта Джордана с «Буллз». Плюс Nike знала, что ее планы на Джордана простираются гораздо дальше того, что могли предложить Майклу Adidas или Converse. Ваккаро и Страссер были уверены в том, что Джордан осознает, какое невероятное предложение ему сделала компания.

На следующий день после того, как сборная США взяла золото на Олимпиаде, Фальк, Страссер и Ваккаро сели за стол переговоров обсудить масштаб сделки с Джорданом. Nike действительно швыряла весь свой бюджет Джордану: 2,5 млн долларов за пять лет плюс подписной бонус, ежегодные фиксированные выплаты и финансовые гарантии. Nike также обязывалась активно участвовать в раскрутке бренда Air Jordan. Для спонсорских контрактов профессиональных баскетболистов с обувными компаниями этот договор был просто беспрецедентным по масштабу с учетом того, что Джордан получал 25 % прибыли с каждой пары проданных кроссовок под маркой Air Jordan. Также он будет получать отчисления с продаж кроссовок Nike Air. По правде говоря, откровенничал Ваккаро в 2012-м, Фальк мог добиться для Джордана и 50 %-ных отчислений с продаж. «Дэвид хотел получить больше денег вперед. В 1984-м не было никаких гарантий того, что кроссовки будут хорошо продаваться».

Как бы то ни было, сделка представляла собой колоссальный риск. В конце концов, Джордан переходил в скверно управляемую команду лиги, все еще не отошедшую до конца от своей тусовочной культуры 1970-х с активным злоупотреблением кокаином. Команда «Буллз», только-только подписавшая Джордана, имела в своем составе нескольких игроков, глубоко убежденных в том, что под «коксом» любое дело спорится лучше. Если бы Nike провела хотя бы формальную оценку рисков, ее могло хватить для того, чтобы начисто отказаться от затеи с контрактом. Однако дело тут было не в бизнес-планах, а в чутье Сонни Ваккаро.

Вечером, за день до того, как Джордан вместе с родителями должен был вылетать в Орегон на презентацию, подготовленную официальными лицами Nike и посвященную их видению будущей рекламной кампании Air Jordan, Майкл позвонил родителям и сообщил, что никуда не поедет. Он утомился после всех многочисленных поездок, случившихся в последнее время, и единственное, чего он хочет, это не тащиться завтра на другой конец страны ради кроссовок, которые ему даже не нравились. Делорис Джордан настаивала на том, чтобы сын явился утром в аэропорт. Никакой другой вариант развития событий она не приемлет. Разумеется, на следующий день Джордан был в Международном аэропорту Роли-Дарем.

Страссер, Ваккаро и все сотрудники Nike присутствовали на встрече. Среди них был и Ховард Уайт, бывший баскетболист из Университета Мэриленда, которому суждено будет сыграть свою роль в долгосрочных отношениях компании с Джорданом. Даже Фил Найт заскочил на встречу, что редко случалось с главой компании. Ваккаро и других представителей Nike сразу поразили профессионализм и сосредоточенность Делорис Джордан. «Могу сказать, что она – самый впечатляющий человек, коих я встречах в своей жизни, – говорил Ваккаро, – потому что сумела выторговать такую жизнь для своего сына».

На презентации Джордан сидел с каменным лицом, словно ему было все равно. Он не хотел присутствовать там и твердо намеревался показать свою незаинтересованность. Он посмотрел на красно-черные кроссовки и отпустил ремарку в духе «красный – цвет дьявола». Как жаль, добавил он, что он до сих пор еще не в Каролине. Тогда кроссовки были бы выполнены в «небесно-голубом» цвете. Несмотря на такое отношение Майкла, Ваккаро не мог отвести глаз от Делорис Джордан. Он следил за выражением ее лица, пока шел рассказ о том, что ее сын будет получать отчисления за каждую пару проданных кроссовок. Ваккаро сказал Джорданам, что Nike готова пойти ва-банк ради осуществления этого плана. «Я сказал это, и очень рад, что сказал: «Мы пойдем ва-банк», – вспоминал он. – Я ставил на кон свою работу. Nike ставила на кон свое будущее. Невероятно. Весь наш бюджет. С точки зрения матери Майкла, это было сродни тому, что мы поставили на кон свою семью. Словно мы говорили: «Вот как сильно мы тебя хотим». Она видела, что мы «собираемся сделать ее сына будущим этой компании». Будто мы говорили: «Майкл, мы обанкротимся, если ты откажешься». Буквально это я и говорил. В этом был весь смысл диалога».

Не была озвучена лишь ключевая мысль, сидевшая в головах каждого, кто присутствовал на встрече. Это была не просто беспрецедентная в финансовом плане сделка. Суть была в том, что такой горшочек с золотом предлагался 21-летнему афроамериканцу, который ни одной минуты не провел в профессиональном баскетболе. Америка уже видела восхождение и расцвет выдающихся чернокожих атлетов, ставших иконами: от Джеки Робинсона до Уилли Мейса, от Билла Расселла до Уилта Чемберлена, от Джима Брауна до Мохаммеда Али. Им удалось проложить себе путь к славе сквозь тернии борьбы за гражданские права, шедшей по всей стране. И никогда, ни в один момент их карьеры люди с Мэдисон-авеню не видели в этих мужчинах подходящих кандидатов на центральное место в масштабной рекламной кампании, какую Nike подготовила для молодого Майкла Джордана.

Расчет времени – это и правда всё. И хотя вопрос еще не был улажен до конца (до этого еще было далеко), Ваккаро почувствовал прилив уверенности в себе, увидев выражение лица миссис Джордан. «Я понял всё по реакции Делорис, – вспоминал он. – Кто-то предлагал им партнерские отношения вместо того, чтобы просто платить Майклу зарплату. И ей это очень понравилось. Эта женщина – всё. Майкл любил своего отца, это правда. Но заправляла всем Делорис».

Тогда этого сразу не поняли, но встреча стала знаковым моментом с точки зрения black power, хотя эта «власть черных» родилась не из протестов против социальной несправедливости и расовых предрассудков. Власть черных, которую олицетворяла Делорис Джордан, вышла прямиком с Прибрежных равнин Северной Каролины, где черным насильственно запрещалось участвовать в политической и общественной жизни. Власть черных, которую она знала, символизировал ее отец, и базировалась она на экономических реалиях жизни испольщиков и земледельцев-арендаторов. Это была экономическая власть черных, и – может прозвучать спорно – эта власть была самым мощным орудием чернокожих, она находила свое проявление в банках и маленьких бизнес-предприятиях, которыми владели чернокожие и которые процветали во время сегрегации в городах вроде Атланты и Дарема. Зачастую экономические успехи чернокожих профессионалов и бизнесменов не получали огласки в прессе, о них мало кто знал, но благодаря им афроамериканское сообщество накапливало богатство.

Те первые переговоры с Nike станут первым шагом Майкла Джордана к обретению такой экономической мощи, какая изменит его жизнь навсегда. Впрочем, прежде чем это случилось, директорам Nike и Делорис Джордан было необходимо убедить ее дерзкого и обидчивого сына в том, что заключение контракта – в его наилучших интересах. Первым его ответом было каменное лицо. Затем он взглянул на Ваккаро и вновь спросил про машину. Ваккаро достал из кармана две миниатюрные игрушечные машинки и покатил их через стол к Джордану. Годы спустя Ваккаро был убежден, что одна из них была моделью Lamborghini.

«Вот твои машины, Майкл», – ответил Ваккаро. После этого он повторил, что сделка даст Джордану возможность купить любой автомобиль, какой он только захочет. На самом деле обувная компания собиралась платить Джордану больше, чем «Буллз». Все присутствовавшие в комнате, казалось, улыбаются, все, кроме Джордана. Фил Найт сострил, что компания покупала Джордану машины еще до того, как он согласился заключить сделку. После этого глава Nike извинился и покинул комнату.

«Майкл, в какой-то момент приходится довериться людям», – вспоминал свои слова, сказанные в адрес Джордана, Ваккаро. – Этими словами я хотел озвучить факт, который он и так знал: «Мы ставим на тебя столько же, сколько ты ставишь на нас».

Когда встреча завершилась, сотрудники Nike понятия не имели, какие эмоции Джордан испытал от презентации. Позже он сообщил Фальку, что сыт по горло всеми этими встречами. Джордан начал расслабляться лишь позже в тот вечер, за ужином с родителями, Страссером и другими официальными лицами Nike. Молодая звезда произвела на всех очень благоприятное впечатление: он был любезен, очарователен и с легкостью вписался в ряды посетителей дорогого ресторана. Его образ, то, как он держался в тот вечер, убедили руководителей Nike в том, что они сделали мудрый выбор, что и вправду в этом молодом человеке есть что-то особенное, умение находить общий язык с людьми любого происхождения и статуса. Термин «пострасистский» еще не попал в словари, но то, что они увидели и почувствовали в Джордане, можно было описать этим словом. После ужина они подготовили видео с кадрами самых ярких моментов выступлений Джордана за Северную Каролину, чтобы он мог посмотреть его в видеопроигрывателе лимузина по пути в отель. Это было как нельзя кстати. Он также повторно просмотрел видео, посвященное будущей линейке товаров Air Jordan, которая могла стать его личной. Сделка не была закрыта, но связи были налажены, первые впечатления получены.

«Он послушался ее, – сказал Ваккаро о Джордане и его матери. – У нее был решающий голос. Делорис сказала ему: «Они хотят, чтобы мы стали их партнерами». Она убедила его. Действительно убедила. Я никогда не забуду тот день».

Фальк как прилежный профессионал отправился в офисы Converse и Adidas, чтобы оценить их предложения для Майкла. Джордан даже связался со своим знакомым представителем Converse, сказав ему, что его компании «просто необходимо подобраться как можно ближе» к предложению Nike. Но ни Converse, ни Adidas не были готовы предложить ничего и близко сопоставимого с тем, что было предусмотрено Сонни Ваккаро по отношению к Майклу Джордану. Предположительно, Фил Найт так никогда и не дал официального разрешения на заключение сделки и не высказал своего одобрения. Но никаких действий для того, чтобы помешать подписанию контракта, он тоже не предпринял, а Роб Страссер ухватился за идею Ваккаро и претворил ее в жизнь.

В результате безмолвие Найта стали трактовать как молчаливое согласие.

«Фил Найт послушал такого парня, как Сонни, и купился на его замысел, – говорил Пэкер. – Сколько бы они ни платили Сонни, это было гораздо, гораздо меньше того, что он сделал для них. У него было великолепное видение будущего, и одно из величайших его озарений заключалось в том, что Майкл не просто станет уникальным в своем роде игроком, он еще и будет магнитом для покупателей, которых будут притягивать его имидж и характер и которым можно будет продавать кроссовки и все, что угодно, еще от его имени». В то время официальные лица Nike этого не подозревали, но в тот день они сделали первый и бесповоротный шаг к тому, чтобы сделать Майкла Джордана полноценным партнером компании.

«Он столько же образ, сколько и символ», – объявил той осенью Дэвид Фальк, рассказав общественности о том, что Джордан подписал контракты с Nike, Wilson Sporting Goods и Ассоциацией дилерских центров Chevrolet Чикаголенда. Сделка с Nike вызвала особенно много удивленных вздохов – и возгласов негодования – в профессиональном баскетболе. Джордан и сам это почувствовал еще до того, как впервые вышел на паркет против первого соперника в лиге. Но из-за своей молодости и неопытности он не сумел оценить масштабы этого резонанса.

«Я знал, что все взоры прикованы ко мне, – сказал он перед началом своего первого сезона в NBA, – и некоторые вещи, которые я творю, порой удивляют даже меня самого. Они не всегда спланированы. Они просто происходят».

Тем временем Сонни Ваккаро был несказанно обрадован тем, что Nike вот-вот приступит к реализации его самой главной идеи. «Мы могли потонуть, если бы вся затея обернулась провалом, – сказал три десятилетия спустя Ваккаро, оглядываясь в прошлое. – Мы вложили в него все деньги, какие у нас были. Что, если бы он оказался средненьким игроком? В то время никто не мог наверняка знать, каким он станет. Мы были бы унижены. Я хочу сказать, что не знаю, что могло бы произойти. Но я знаю, чего не произошло. Он не был посредственным игроком. Он был тем, кто сделал миллионы долларов».