1. Свободный охотник

На той части планеты, которая была обращена к звезде Урса, был день. Террасаконтера Альянса Свободных Миров, «Дева Марина», висела на орбите этой планеты, подрабатывая двигателями и корректируя своё положение. Она подходила всё ближе к глобусу чужой планеты, она была уже настолько близко, что стала видна тонкая, нежная, прозрачная атмосфера планеты. На синем фоне океанадва небольших материка чем-то напоминали двух дельфинов, обращённых своими весёлыми мордами друг к другу. Хубертус Кассадор, командир звена свободных охотников террасаконтеры, подходившей к планете, любил дельфинов, этих священных животных, к которым на Старой Земле и терраформированной Венере, его родной планете, было особое отношение.

Три материка Венеры — Земля Афродиты, Земля Иштар и Земля Фебы, совсем не напоминали эти два, называемые на местном языке Империи Сапиенс «Die Länder der Dioskuren». Но само имя Диоскуров напоминало Хубертусу обычаи его родной планеты. Планета, величественно плывшая в огромном бортовом экране взлётной палубы террасаконтеры, называлась Остзее на местном имперском языке, и «La planedo de la fratoj» на интерлингве, родном языке Хубертуса. Остзее находилась в 27 световых годах от Венеры. Недостижимое расстояние, если бы не точки перехода, тайна установки которых всё ещё находится в руках у имперцев и их сумасшедшего кайзера. Город, расположенный на планете, назывался Кёнигсберг и был последней точкой сопротивления в том коротком конфликте, что чуть было не перерос в Первую Галактическую войну.

Хубертус верил, что когда-то и на этой планете наступит Счастье Свободного Выбора. Люди заговорят на одном языке и познают истинную свободу, измеряемую простыми словами: «Я делаю, что хочу и не делаю, чего не хочу». Не все, конечно, изберут нелёгкий путь «слуги народа» и будут призваны Серапеоном служить ему. Большинство останется в двух высших кастах — Исиды и Диониса, чтобы «черпать радость жизни полной чашей», как сказано в «Kodo de la plej bonaj», «кодексе наилучших». Для себя Хубертус Кассадор избрал другой путь. Нести счастье туда, куда бежали sapiens, не принявшие совершенства, не взявшие гордое имя «homo praeteris».

Команданто Хубертус Кассадор — командир звена свободных охотников террасаконтеры смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени было тоже утро, и техники проверяли готовность «мачете» к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них была и его «мачете», и ещё две машины его звена.

Шёл уже шестой день операции, успешной операции Альянса Свободных Миров. Осадой Остзее, или «Планеты Братьев», если использовать правильное название на интерлингве, командовал капитан-навигатор, дон Мариано Франциско. У него, бывшего «Четвёртого адмирала» Ганзейского Союза были свои счёты с теми, кто всё ещё руководил сопротивлением на этой планете. И задание, которое вчера вечером получил Хубертус Кассадор, было напрямую связано с человеком, лично известным как дону Мариано, так и самому Хубертусу.

— Вы ведь помните капитана фон Касселя, комманданте? — спросил дон Мариано, — Этого чертова остзейца?

Хубертус кивнул. Как не помнить. История нашумевшая, стоившая Мариано Франциско его поста «четвертого адмирала» Ганзейского союза.

Шла речь о продаже герцогством Остзее очень крупного астероида, по сути, небольшой планеты неправильной формы, с невероятно высоким содержанием сверхредких металлов, применявшихся для производства «контурных» двигателей, позволявших перемещаться внутри планетных систем. Герцог Остзее Фридрих, находящийся сейчас, вместе с фон Касселем, в бункерах своего осаждённого дворца «Фридрихсхалле», под давлением Альянса продавал и уступал Альянсу Свободных Миров, всё, что можно, надеясь избежать войны и справедливого возмездия. В тот день герцог Фридрих фон Цоллерн прибыл на астероид со своим личным эскортом из ветеранов-остзейцев, которым командовал тогда ещё оберлейтенант Франц фон Кассель. Альянс представлял один из «скрытых» членов Верховного Совета миров homo praeteris, «преданный слуга народа», дон Фернандо Мигель Спарта, в чей эскорт входил Хубертус. Мариано Франциско представлял якобы незаинтересованную сторону — Ганзейский Союз, тогда ещё державший полный нейтралитет. С точки зрения остзейцев, игра была нечестной, так как представитель Ганзы играл на руку соотечественникам из Альянса. Но на стороне Альянса были Добро и Справедливость, вера в лучшее будущее человечества, поэтому дон Мариано не чувствовал себя неправым. Переговоры завершились, документы были подписаны и переформатированы в соответствующие файлы, обеспечивавшие юридическую весомость в пространствах интерсети обоих миров.

Астероид был продан почти задаром, благодаря вмешательству истинного терриса, представлявшего, по счастливому совпадению, Ганзейский союз, находившийся всё ещё под контролем тупиковой ветви человечества.

Всё, что произошло потом, можно было бы отнести к досадным недоразумениям, если бы масс-медиа ресурсы Империи, а следом и все остальные, включая представителей свободной журналистики, не устроили из этого настоящую травлю дона Мариано.

Герцог Фридрих с частью эскорта отбыл на свой личный рейдер, эту проклятую «Серебряную тень», двойник личного корабля кайзера Вильгельма «Erfinder», чьи технологии и свойства были предметом заслуженного опасения Серапеона. Оберлейтенант фон Кассель остался, по поручению своего герцога, уладить мелкие формальности.

Бывшие совладельцы астероида, какая-то семья, то ли русских то ли имперцев, имевшая подданство Остзее, проникла в помещение для переговоров с просьбой не оставлять их на астероиде, ставшей частью Свободных миров, и эвакуировать их на планету в системе Урса, в Кёнигсберг, отказываясь от своей доли собственности. Ситуация становилась неприятной, учитывая тот факт, что в помещении находились представители прессы.

По законам как Империи, так и Альянса эти люди имели на это право. Но шла прямая трансляция события в интерсеть и выходило так, что кучка ненормальных сапиенс, не понимая своего счастья, требовала вернуть их во тьму неомонархического, неофеодального мира. Кроме того, среди людей, сделавших заявления на камеры, были женщины и дети, а у сапиенс рудимент такого общественного института, как семья, всё ещё существовал в совсем архаичном виде. Архаичном с точки зрения нормального, современного человека. Личные привязанности всё ещё больное место сапиенс. Они всё ещё недостаточно индивидуальны. И это делает сапиенс ещё более уязвимыми, чем они есть.

— Я, оберлейтенант Имперского флота, Франц фон Кассель, забираю этих людей, — сказал тогда этот чёртов остзеец перед камерами, поднимая свою руку в латной перчатке в знак того, что он принимает на себя всю ответственность за принятое решение и его последствия.

Дон Фернандо Мигель Спарта, «преданный слуга народа», просто поднял руки, «отпуская» щекотливую ситуацию. Зачем Мариано Франциско сделал то, что он сделал, не было понятно Хубертусу до сих пор. Но опрометчивый шаг был совершён.

— Ганзейский Союз требует согласования, — вдруг громко произнёс целый адмирал Ганзы дон Мариано, оказавшись один на один с остзейским оберлейтенантом, перед камерами журналистов. Фон Кассель махнул рукой и остзейский эскорт в тяжёлых, чёрно-белых имперских доспехах, взяв на изготовку стрелковое оружие ближнего боя, спрятал за своими спинами людей, просивших убежища.

— Именем герцога! — сказал фон Кассель, — эти люди подданные Империи Сапиенс и заявили о своём желании сохранить гражданство.

— Ганзейский союз возражает и требует согласования, повторил дон Мариано бескомпромиссным голосом.

— Даже двуличные ганзейцы не стали бы принуждать людей к смене видовой принадлежности. — ответил на это фон Кассель. — А этот человек, представляющий в Ганзе Альянс, нарушил принцип дипломатического невмешательства и потерял честь. — Какой же ты террис, — сказал дону Мариано остзеец, — если тащишь в свой счастливый мир людей, против их воли?

— Я следую интересам Ганзы, чьи интересы я представляю. — пробовал настаивать Мариано.

— Я полагаю, что ты лжёшь, — громко сказал остзейский офицер, у тебя какие-то личные мотивы, и я вызываю тебя, если ты не заберёшь свои слова обратно.

— Do estu! — ответил дон Мариано, начиная боевые метаморфозы.

— Если ты представляешь Ганзу, дерись, как ганзеец, — сказал Франц фон Кассель, вытаскивая спаду, — не пугай детей, не превращайся в жабу.

Фраза была верхом неполиткорректности, осуждаемой обоими видами человечества.

И здесь Мариано Франциско сделал вторую ошибку. Он не мог её не сделать, несмотря на свой высокий статус.

— Я буду драться с тобой, как солдат Альянса, — сказал он продолжая менять облик. Выйдя из себя, он нарушил дуэльный кодекс, не прореагировал на предупреждение его противника об этом, и развязал фон Касселю руки.

После этого и произошла сцена, облетевшая все медиаресурсы обитаемых пространств.

Фон Кассель ещё раз поднял руку, подавая знак своим людям, раздался щелчок, и управляемая сетка V-5, из мелаллических микроволокон, применявшаяся имперцами для очистки экзопланет от опасных хищников, плотно прилипла к телу дона Мариано.

— Заберите это животное, я предлагал благородную дуэль на спадах уважаемому «Четвёртому адмиралу» Ганзейского союза, — кивнул оберлейтенант дону Фернандо Спарта, напрямую представлявшему Альянс и получившему только что богатейший астероид известного сапиенс и террисам мира, — Повторяю, как офицер Имперского флота, я забираю этих людей, — ещё раз громко, так чтобы все хорошо услышали, сказал Франц фон Кассель.

— У Альянса нет претензий — поспешил заверить дон Фернандо перед камерами, не зная, чем обернётся такая история, обещавшая стать громкой.

— А Ганза, я думаю, на этот раз промолчит — ответил за дона Франциско оберлейтенант. — Я сделал это не из вражды к хомо претерис, но только защищая своих людей и выполняя свой долг.

Хубертус Кассадор и другие солдаты и офицеры Альянса, сопровождавшие дона Фернандо Спарта были готовы драться, и в клочки порвать этих остзейцев прямо тогда. Но дон Фернандо был опытен, опытен и рассудителен, поэтому все услышали осторожное:

— Нас рассудит время.

И время рассудило, подтверждая правоту и осторожность «слуги народа».

Сейчас, «Дева Марина» уже почти неделю висела на орбите Остзее. Однако, редко что-то проходит идеально и силы Альянса не смогли высадить десантпосле того, как планетарная противовоздушная оборона почти перестала существовать. Не смогли потому, что один из ганзейских союзных «кракенов» сел на планету и выгрузил кампфгренадирскую бригаду Ганзейского Союза в полном вооружении рядом с городом. Молча и ничего не объясняя.

На «кракене» находился новый «четвёртый адмирал» Ганзы, сапиенс, пришедший на место дона Мариано, из-за чего Альянс потерял перед самым конфликтом с Империей свою часть контроля над Ганзейским союзом.

Это факт затруднял позитивное общение между новым адмиралом — сапиенс и Мариано Франциско, для которого такое соседство было просто плевком в лицо. Нахождение молчаливых ганзейцев, которые официально считались союзниками Альянса, на планете, делало невозможным бомбардировку города с орбиты. Можно было высадить людей и технику, посылать подкрепления с орбиты, но покончить с городом одним ударом с орбиты — нет.

Приходилось использовать тактику истощения сил защитников дворца, «Фридрихсхалле», который был одним из архитектурных символов Империи.

Это не стало большой проблемой, и к тому же, давало возможность дону Мариано надеяться отомстить за тот самый случай на Тобаго лично, захватив живым и герцога Остзее Фридриха, что было чётко поставлено, как цель, Серапеоном, и заодно фон Касселя, ставшего после того случая героем светских хроник и получившего повышение до капитана. Общество Свободных миров должно получить виновных в разжигании войны и увидеть справедливый и заслуженный военный трибунал.

Всё это хорошо понимал комманданто Хубертус Кассадор, бывший свидетелем той самой сцены.

— Я хорошо помню капитана фон Касселя, дон капитан-навигатор, — ответил он.

— Я поручаю Вам взять его живым и привести ко мне. Это моя просьба. Личная. Понимаете, комманданте? — сказал дон Мариано.

— Нет ничего проще, — ответил Хубертус, — только мне понадобится моё звено. Мои Пуло и Дио, «мачете» номер сто двенадцать и сто тринадцать. Снимите их с плановых полётов.

— Это возможно, — сказал дон Мариано, — дела оборачиваются так, что завтра-послезавтра наша и ганзейская пехота уже смогут занять дворец.

Комманданте Кассадор не был так оптимистичен в своих прогнозах, остзейцы дрались очень неплохо, но возражать не стал.

— Если он утром выйдет в небо планеты, днём он будет пленником на Вашей террасаконтере, дон капитан-навигатор, — сказал Хубертус.

— Очень надеюсь, — кивнул головой дон Мариано, — но если что-то пойдёт не так, не убивайте его. Речь идёт о моей чести, понимаете?

Хубертус понимал. Дон Мариано стал посмешищем, несмотря на свои заслуги. Смешные люди не бывают адмиралами. Ему нужна его дуэль с этим остзейским выскочкой, отснятая на видео, где он растерзает своего оппонента и вернёт свою честь.

— Я окажу Вам эту услугу, дон Мариано, по милости Сераписа! — сказал Кассадор.

— Завтра у Вас свободная охота, Пуло и Дио Ваши, — махнул рукой Мариано Франциско, отпуская его.

Пуло и Дио, были друзьями Кассадора по фаланге. Они оказались в соседних регенераторах, переплавляя свои тела во славу Сераписа. Выйдя из них, и надевая новую форму, ощущая в себе новые, неведомые им силы, они решили держаться вместе. Все трое понимали, как им повезло. Близилась война с Империей и Альянсу нужны были новые бойцы, которые добровольно откажутся от «чаш удовольствий» и возьмут на себя нелёгкую ношу защиты и управления новыми планетами. Родители Пуло, что было видно из его имени, были, скорее всего из господской касты Исиды. Родители Дио, как можно было предположить, из высшей касты Диониса. Своих родителей Хубертус, у которого как-то получалось продвигаться быстрее по ступеням военного ремесла, не помнил. Да и мало кто, знал своих родителей. Человек бескрайний и совершенный не нуждается в животных привязанностях, свойственных виду сапиенс.

Команданте Хубертус Кассадор — командир звена свободных охотников террасаконтеры — смотрел на узкую полосу в той части планеты, где наступало утро. По местному времени было тоже утро, и техники проверяли готовность «мачете» к вылету. Сорок машин стояло на взлётной палубе. Среди них была и его «мачете», и ещё две машины его звена.

— Mia amiko, — сказал Пуло, подходя к нему, и касаясь ладонью плеча в знак приветствия, — нет ничего проще, чем задача, которую ты поставил.

— Estro nia, — сказал Дио, приветствуя Хубертуса, — нет ничего приятнее свободной охоты на чужой планете. Мне уже порядком надоело сбивать истрёпанные «гепарды» сапиенс, заходящие на посадку. Хоть посмотрим на эту планету прежде, чем дон Мариано уведёт нас отсюда.

— Ещё одна планета, подаренная ганзейцам, сказал Пуло, намекая на «кракен», гигантский силуэт которого они видели каждый день рядом с городом, над которым дрались, — Я хотел бы знать, зачем мы здесь?

— Почему наши союзники не хотят помочь нам, Хубертус? — прямо спросил Дио. — Неужели мы здесь только ради пленника, которого дон Мариано убьёт перед камерой, спасая свою честь?

— Серапеон принимает наилучшие решения, — ответил Хубертус фразой, в которой сам не очень был уверен, а мы исполняем их во славу высших каст.

Первые двадцать мачете в конфигурации штурмовки, под завязку гружённые тактическими бомбами, начали взлетать с палубы террасаконтеры парами. За ними, тоже попарно, потянулись машины прикрытия. Последними взлетели машины сто одиннадцать, которую вёл Хубертус и следующие два номера, на которых шли с ним на задание Пуло и Дио.

— Пойдём над морем, командир? — предложил Дио после того, как тройка «мачете» прошла плотные слои атмосферы, — оно здесь красивое, как у нас, на Венере.

— Только похолоднее, — добавил Пуло, в котором проявлялся, в последнее время, пессимизм по любому поводу.

— Пойдём, — неохотно согласился Хубертус, уводя своих друзей резко вниз — нам не нужны все сапиенс, их хорошо свяжут боем после бомбёжки. Нам нужен только Франц фон Кассель.

— Да знаем мы, командир, — проворчал Пуло, — сядем на хвост, может удастся даже посадить его, вместе с «гепардом».

— Было бы славно, — сказал Хубертус, не разделяя сейчас оптимизма своего друга.

Три «мачете» шли низко над морем туда, где на тактической карте был отмечен маркером дворец «Фридрихсхалле».

— Безнадёжно они дерутся, — сказал Дио. — Глупая храбрость.

— Но дерутся хорошо, — ответил ему Хубертус, — поэтому, будь осторожен, друг мой.

— Смотрите, киты! — сказал Пуло, глядя на спины и хвосты огромных, даже с высоты полёта их мачете, животных.

— Черная спина, красный плавник, — это остзейская касатка, — авторитетно заявил Дио, любивший знать всё о фауне других планет.

— Очень красивый хищник, — согласился Хубертус, засмотревшись на магию движения тел этих животных.

И с этого момента всё пошло не так.

— Я подбит, — вдруг закричал Пуло, уводя машину резко вверх, чтобы не рухнуть на воду, — повреждения средней тяжести!

— Вижу цель — сказал Дио, заметивший турель, случайно оставшуюся в неповреждённом состоянии, после подавления противовоздушной обороны города. Он развернул мачете так, чтобы прикрыть машину Пуло, представляя большую угрозу для турели ПВО, открывшей по ним внезапный огонь.

— Атакуем, — сказал Хубертус, ругая себя за «осмотр достопримечательностей».

И он и Дио перевели подачу энергии силового щита на переднюю полусферу своих машин, не оставляя никакой надежды противнику. Когда черно-белые доспехи фигурок, которые вели огонь, стали видны даже без визорного увеличения, оба мачете открыли огонь из кинетического оружия. Потом, когда результат не оставлял сомнений, взмыли вверх.

— Глупая храбрость, — повторил Хубертус слова Дио. — Сто двенадцатый, ты как?

— Средние повреждения, — ответил Пуло, — на сегодня я пас. На орбиту не поднимусь.

— Уходи к «кракену», — сказал ему Хубертус. — Пусть ганзейцы, наши «союзнички» — сапиенс хоть как-то помогут. Я сообщу на орбиту.

— Принял, — сказал Пуло, меняя курс на «кракен», хорошо заметный даже отсюда, — счастливой охоты!

Штурмовые «мачете», отбомбившись по дворцу, перестраивались, меняя конфигурацию. «Мачете» — охотники барражировали над местом боя.

Пробивая завалы, из ангаров под дворцом, начали вертикально взлетать «гепарды» сапиенс.

— Вижу маркер — сказал Хубертус, устремляя свою машину вертикально вверх за маркером, — преследую «гепард-один», по отчётам предыдущих боёв, машина фон Касселя, следуй за мной.

— Принял, — ответил Дио, направляя своё мачете за командиром.

— Счастливой охоты, — откуда-то издали, сквозь крики воздушного боя, прозвучал голос Пуло, — захожу на посадку на ганзейской базе, посадочная площадка рядом с нашей техникой.

Фон Кассель уводил свой «гепард» всё выше и выше, не сбрасывая скорость. Хубертус и Дио следовали за ним, не открывая огня.

— Я поведу его, — обозначил Дио понятным термином своё желание поиграть в жертву, — выведем его за поле боя, командир.

— Будь осторожен, — сказал ему Хубертус. Ему не нравилось, как начался бой.

«Гепард» фон Касселя ожидаемо «упал» на «мачете» Дио, обстреливая его. Хубертус тоже спикировал «на шесть часов» гепарду и открыл огонь. Три машины уходили в сторону морского побережья от дворца, где шёл жестокий воздушный бой с переменным успехом. Так прошло несколько минут.

— Хубертус, — сказал Дио, маневрируя под огнём «гепарда», смени меня, я выйду из-под огня, этот чёртов остзеец почти добрался до корпуса.

— Уходи влево-вверх, — только и успел сказать Хубертус.

Но было поздно. Дио совершил манёвр вверх, чтобы резко выйти из-под огня, и оставить целым корпус — силового щита уже почти не было. Внезапно, в тот же момент, остзеец перевёл остатки энергии на переднюю полусферу и таранил мачете Дио, целясь в капсулу пилота. Тот даже сказать ничего не успел, превратившись вместе с машиной в облако взрыва.

Зато, спасательная капсула везучего фон Касселя вылетела вверх из рыже-черного, огненного облака, и, включив ускорители, понеслась к побережью.

Спокойствие покинуло Хубертуса Кассадора. Теперь, он хотел убить этого остзейца сам. Кассадор не знал ни отца, ни матери. Как и должно совершенному террису, у него не было привязанностей, как он думал. Но внезапная, быстрая и нелепая смерть его друга Дио, в рыжем облаке взрыва, взорвала его самого яростью.

Упустив, на какое-то мгновение, траекторию полёта капсулы, Кассадор теперь догонял её, чтобы расстрелять прямо над этим красивым морем, где водятся касатки с красным плавником, поднимающимся над черной спиной. Но хитрый остзеец, желая сохранить свою жизнь, повёл свою капсулу среди такого лабиринта скал, что всего пилотажного опыта Хубертуса едва хватало на то, чтобы следовать за ним не отрываясь. Это было невероятно сложно, потому, что капсула была намного меньше, чем его корабль, а расстояния между скалами автопилот «мачете» не брал. Когда Хубертус Кассадор почти догнал капсулу убегавшего от него остзейца, чтобы превратить её в пыль одним залпом, его мачете задело правой стороной скалу и её разорвало на части, выбрасывая вверх уже Хубертуса в спасательной капсуле.

Лишь на секунду Хубертуса окатила новая волна ярости, но потом он понял, что всё почти так, как он и хотел. Теперь он возьмёт фон Касселя обязательно живым. Или полуживым. Нужно только отрезать этому сапиенс пути к отступлению. А потом — дуэль, в которой, у фон Касселя, одетого в костюм пилота, не будет шансов.

Остзеец сажал свою капсулу на небольшой карниз скалы над морем. Кассадор «воткнул» свою капсулу в горы с противоположной стороны. Предвидя действия своего соперника, Кассадор сразу покинул капсулу, которая загорелась, обстрелянная чем-то высокотемпературным.

Стрелковое оружие он не успел забрать из капсулы. А если честно, то и не собирался. Он возьмёт это остзейца, показав всю разницу между террисом — сераписом и убогим представителем вида сапиенс. Поэтому Хубертус начал боевые метаморфозы загодя, чтобы не попасть в какую-нибудь ситуацию, похожую на то, что случилось с доном Мариано Франциско. Он начал сближаться, используя рельеф и крупные камни, и к тому моменту, когда он сблизился с хитрым остзейцем, он ещё не утратил облик, похожий на сапиенс, но в его распухших плечах и набедренных мышцах, работало четыре дополнительных сердца, сформированных, чтобы быстро регенерировать повреждения. Остзеец несколько раз попадал в него, из своего мощного кинетического оружия, прицельными одиночными выстрелами. Было нестерпимо больно, но лишь на доли секунды. Несколько раз Хубертуса перевернуло ударной силой пули, но он даже не обратил на это внимания, движимый жаждой мести. Убить его могло только попадание в голову, но остзеец уже растратил свой боезапас и, встав в полный рост, отбросил автоматическую винтовку и вытащил спаду.

— Mia nomo estas Huberto, — сказал террис, ищущий мести, на интерлингве, улыбаясь, как будто встреча на обрыве у моря была случайной, — Hubertus Cassador. Он прищурился, внимательно разглядывая Франца фон Касселя. — Ni havos duelon, ne timu — он сделал жест рукой — Mi donos alvi komencon. Lasu mian venĝon por batalantaj amiko jesti bela. Ĉuvi havas glavon?