Глава 3

Заезд близился к завершению. Из-за поворота, взрезав темноту, вынырнули четыре ярких конуса автомобильных фар. Коротко стриженная брюнетка, утянутая в кожу, заняла привычное место у обочины и подняла над головой клетчатый флаг. Машины с ревом приближались к финишу.

Николай, стоя рядом с Бизоном, азартно взъерошил свои светлые курчавые волосы и, поднеся к глазам бинокль, снабженный прибором ночного видения, удовлетворенно крякнул:

– Порядок, брат. Мюллер идет на полкорпуса впереди. Уверен, он еще и спуртанет на финише.

– Как обычно, – согласился Бизон, глубоко затягиваясь сигаретой с марихуаной.

Ни он, ни Николай не видели, как со стороны города на Выборгское шоссе вырулил ярко-желтый «Форд Мустанг» шестого поколения и на крейсерской скорости двинулся в направлении участников уличной гонки. Внимание всех присутствующих в настоящий момент было приковано к соревнующимся и их финишу.

«Мустанг» остановился в тот самый момент, когда красный пижонский «Субару» Мюллера резко увеличил скорость, оторвался от конкурента сразу на полтора корпуса и с ревом пересек заветную черту. Девушка в коже задорно свистнула и взмахнула флажком. Проигравшего гонщика за рулем темно-синего «Альфа-Ромео» толпа приветствовала насмешками и улюлюканьем.

– Итальянские тачки – барахло, – со знанием дела заявил Николай, не обращаясь ни к кому конкретно. – Им хоть четырехобъемник под капот засунь, все равно толку не будет. Внешность эффектная, а скорости – пшик.

«Субару», взвизгнув тормозами, резко остановился слева от Бизона. Мюллер распахнул дверцу и выбрался из салона. Скинул капюшон, устало привалился к корпусу автомобиля. Впрочем, и Николай, и Бизон знали, что эта усталость подельника наигранная, рассчитанная на публику.

– Дай дернуть, брат, – потянулся к его сигарете с марихуаной Мюллер. – Как тебе финиш?

– Понтов много, а так нормально, – криво усмехнулся Бизон.

– И пятьдесят кусков за две минуты. – Мюллер затянулся несколько раз подряд, немного подержал дурманящий дым в легких, а затем неохотно выдохнул. – Как с куста… Я сегодня зайду еще на пару заездов.

– Да ради бога. – Бизон забрал у него «косяк». – Тебе нужна разрядка больше, чем кому бы то ни было. Колян, пойди, рассчитай клиента.

Он слегка повернул голову, и его цепкий профессиональный взгляд моментально сфокусировался на незнакомой тачке. Бизон лично знал всех участников уличных гонок на Выборгском. Так же, как и их автомобили.

Старовойтова, сидя за рулем «Мустанга», только и ждала этого взгляда. Она выбралась из машины, не глядя в сторону Бизона, сблизилась с патлатым парнишкой, сидящим на капоте своего новенького блестящего «Порше», и обратилась к нему с каким-то вопросом. Гул толпы заглушил ее голос. Парнишка склонился к Ольге:

– Чего?

Но повторить свой вопрос девушка не успела.

– Эй! – громко окликнул ее Бизон. Наполовину искуренный «косяк» с искрами полетел ему под ноги. – Подруга!

Слышь?

Старовойтова обернулась. На ней были облегающие кожаные штаны и просторная спортивная куртка канареечного цвета. Распущенные светлые волосы спадали на плечи.

– Поди сюда! – махнул ей рукой Бизон.

Ольга взглянула на патлатого паренька, и тот коротко кивнул, давая понять незнакомке, что ей стоит подчиниться. Закурив сигарету, Старовойтова неторопливо направилась в сторону Бизона. Он недовольно нахмурился:

– Шевели булками, шмара! Чего плетешься?

Ольга приблизилась. Равнодушно мазнула взглядом по Мюллеру, а затем пристально посмотрела на Бизона:

– Еще раз назовешь меня шмарой, приятель, и я сделаю так, что ты никогда уже не сможешь иметь детей. Усек? И это не угроза. Обычное предупреждение.

– Дерзко, – хмыкнул Бизон. – То есть ты у нас, типа, крутая?

– А ты проверь.

Ольга быстро приложила к горлу два пальца. Указательный и мизинец. После чего ее правая рука скрылась в боковом кармане куртки. Бизон подозрительно прищурился. Ему был знаком этот сигнал угрозы. Но он также знал, что далеко не все владеют искусством тюремных жестов. Мюллер отлепился от своего «Субару», но Бизон остановил приятеля коротким взмахом руки. Персона Старовойтовой заинтересовала бригадира.

– Твоя? – качнул он головой в сторону желтого «Мустанга».

– Моя. А что? Купить хочешь?

– Если тачка путевая, можно и купить, – рассмеялся Бизон. – Вопрос лишь в том, чего она стоит. И я говорю не о ее денежной стоимости…

– Я поняла. Только моя старушка не продается. – Ольга слегка расстегнула ворот спортивной куртки, и Бизон заметил золотой крест поверх ее майки. – Я тут по другому поводу, приятель. Погонять хотела. И желательно, не за здорово живешь.

– Пари хочешь?

– Хочу.

– А бабки у тебя есть?

– Не боись, – презрительно скривилась Старовойтова, – я за базаром всегда слежу. Не было бы бабок, не прикатила бы. И не предлагала бы пари.

– Серьезная чикса, да, Мюллер? Серьезная, дерзкая и в то же время забавная. Я ведь могу называть тебя чиксой, подруга? Или такое обращение тоже тебя задевает?

– Ну, вообще-то у меня погоняло есть.

– Да ну! И какое же?

– Кобра.

Бизон смерил ее пристальным взглядом с головы до ног и солидно кивнул.

– Заметано! – выставил он перед собой сжатый кулак, и Ольга легонько стукнула по нему собственным кулаком. На ней были кожаные перчатки с обрезанными пальцами. – А я – Бизон.

Вернулся Николай, передал Мюллеру стопку денег и недоверчиво покосился в сторону незнакомой девушки. Старовойтова удостоила парня лишь мимолетным взглядом, но ей и этого оказалось достаточным для того, чтобы узнать человека, фоторобот которого был составлен со слов супругов Демьяненко. Марии среди собравшихся на Выборгском шоссе Ольга не заметила. Бизон призывно махнул кому-то рукой. Тем временем на старт выкатились два автомобиля, ожидая сигнала девушки с флажком. Публика засвистела.

Мюллер небрежно сунул деньги во внутренний карман своей куртки и шагнул вперед. Его холодные водянистые глаза встретились с глазами Старовойтовой.

– Я могу сгонять с тобой, – предложил он. – Ставка – двадцать пять «косых». Победитель получает «полтос». Принимаешь?

– Повышаю. – Ольга докурила сигарету, бросила ее на асфальт и придавила окурок тупым носком ботинка. – Ставим по пятьдесят, на выходе победитель получает сотню.

Мюллер гаденько рассмеялся.

Девушка в коже сделала отмашку, и обе машины рванули с места под неистовый рев болельщиков.

Позади Ольги остановился автомобиль, и она слегка повернула голову. Это был красный спортивный универсал «Ауди». Старовойтовой уже приходилось видеть такую модель. Ее основным преимуществом было то, что эта машина могла набрать скорость в сто километров в час за четыре секунды. И это только при заводской сборке…

Из «Ауди» выбрался паренек с длинными волосами и аккуратной бородкой.

– А не жалко расставаться с такой суммой? – саркастично заметил Мюллер. – Вот так, с ходу-то…

– Я не расстанусь, – заверила его Ольга. – А вот сто «кусков» для меня сейчас как раз будут не лишними.

– Весьма самоуверенное заявление. Ну что ж… Подгоняй свою колымагу. – Мюллер азартно хрустнул костяшками пальцев. – Следующий заезд наш. Условия простые. Двойная дистанция. Доезжаем до конца трассы, разворот, снова на старт, разворот, опять до конца трассы и обратно. Запомнила?

– На память не жалуюсь.

– Тогда погнали.

– Тормозни-ка, Мюллер! – осадил подельника Бизон. – Негоже так с ходу прессовать нашу новую знакомую. Пусть для начала схлестнется с кем-нибудь попроще, чем ты. Например, с Максом, – указал он на паренька с длинными волосами и бородкой. – Ты не против, Кобра?

– Мне все равно, кого рвать, – равнодушно пожала плечами девушка. – Лишь бы бабки не зажуковали.

Все четверо ее собеседников дружно рассмеялись.

– А ты, Макс? Готов? Заодно сможешь и долг мне вернуть быстренько.

– Я, как пионер, всегда готов.

– Вот и ладушки, – одобрил Бизон. – Условия те же, что и сказал Мюллер. Двойная дистанция. В банке сто штук. Победитель получает девяносто.

– А еще десять? – спросила Старовойтова.

– Мой процент. Как организатора. Такие тут правила, лапа. Без обид.

Ольга круто развернулась на сто восемьдесят градусов и зашагала к своей машине. Текущий заезд на шоссе достиг своего апогея. Гонщики рванули на вторую дистанцию. Автомобили шли почти вровень.

Старовойтова разместилась за рулем «Мустанга», застегнула ворот куртки, набросила на голову капюшон и подкатила к «Ауди» Макса. Тот тоже уже занял водительское место.

Ждать пришлось недолго. Заезд завершился через четыре минуты. Толпа одобрительно загудела, встречая победителя. Бизон в очередной раз глубоко затянулся, выпустил дым через ноздри и подал сигнал рукой. «Мустанг» и «Ауди» тронулись с места одновременно. Повернув голову, Ольга увидела сосредоточенное выражение на лице своего соперника. Автомобили подкатили к черте. Брюнетка с неизменным флажком в руке заняла привычное место у обочины. Макс слегка газанул, разогревая двигатель. Посредством зеркала заднего обзора Ольга видела, что Бизон с дружками внимательно наблюдают за стартом. Бледное лицо Мюллера в свете полной луны делало его похожим на мертвеца.

Брюнетка подняла флажок над головой, подержала его в таком положении пару секунд, а затем резко опустила вниз. «Мустанг» Старовойтовой резво рванул с места. Макс слегка задержался, но уже через секунду нагнал соперницу. Прибавив газу, обошел ее на четверть корпуса. Ольга воткнула четвертую передачу. Она не торопилась идти на обгон. Стрелка спидометра остановилась на отметке «200». Гонщики почти одновременно достигли конца трассы, но Макс первым совершил разворот. Его действия были отработаны до автоматизма. «Ауди» уже неслась в обратную сторону. Ольга отставала почти на два корпуса. Вдавила педаль акселератора в пол, и скорость «Мустанга» возросла до двухсот тридцати километров в час. Расстояние немного сократилось, но Макс по-прежнему шел впереди. Взгляд Старовойтовой сфокусировался на задних габаритных огнях «Ауди». Она еще прибавила газу и взяла немного правее. Макс повторил ее маневр, не позволяя «Мустангу» выйти на «чистый асфальт». Ольга резко бросила руль влево, но впереди идущий автомобиль вновь заблокировал ей проход. Стрелка спидометра доросла до отметки в «250». Впереди замаячила полоса старта. «Ауди» опять совершила лихой разворот, взвизгнув шинами, и устремилась на вторую дистанцию. При этом, казалось, Макс даже ни на йоту не сбросил скорость. Ольга, уже готовая к такому развитию ситуации, в точности скопировала его действия. «Мустанг» слегка занесло, но девушка уверенно выровняла его и вдавила педаль акселератора в пол до отказа. Мотор взревел, как раненый хищник, стрелка спидометра нервно задергалась в районе двухсот семидесяти пяти. Серые, лишенные листьев деревья со свистом проносились за окнами. В салоне слегка запахло жженой резиной. «Мустанг» буквально повис на заднем бампере «Ауди», но Макс все так же не позволял себя обойти, уверенно лавируя на трассе то в одну, то в другую сторону. Последний разворот был уже близко. Ольга повысила скорость до двухсот восьмидесяти. Костяшки пальцев на рулевом колесе побелели от напряжения. Она изготовилась к опасному маневру…

Два стальных коня, поблескивая гладкими корпусами в лунном свете, вошли в разворот одновременно. Макс явно не ожидал от соперницы подобного фортеля. Он слегка придавил педаль тормоза, но было поздно. Автомобили соприкоснулись на вираже. Раздался скрежет металла. Ольга сдавила пальцами руль, удерживая равновесие. «Ауди» слегка мотнуло в сторону, и она пошла юзом. Макс от души чертыхнулся и отчаянно завертел «баранку», выравнивая положение корпуса. «Мустанг» стремительно помчался прочь.

– Вот сука! – кинул он вслед машине, и «Ауди» с диким ревом устремилась в погоню. Макс гнал на скорости почти триста километров в час. Габаритные огни ускользающей соперницы приближались с каждой секундой. Макс настигал ее. Резко ушел влево. Ольга не стала его блокировать. Для нее это грозило лишней потерей в скорости. Она добавила газу. Запах жженой резины стал более ощутимым. В свете фар Старовойтова уже видела девушку с поднятым флажком у обочины и скопище автомобилей других участников. «Мустанг» шел на корпус впереди «Ауди». При хорошем спурте на финише Макс мог перехватить лидерство, но захлестнувшие его эмоции взяли верх над здравым смыслом. Он бросил руль вправо, рассчитывая «бортануть» «Мустанг», но промахнулся. Скорость «Ауди» при этом резко упала до двухсот семидесяти. Ольга держала спидометр на отметке двести восемьдесят. Выжать из «Мустанга» большего она уже не могла…

Макс прибавил скорость и снова настиг соперницу. Три четверти корпуса… Полкорпуса… «Ауди» спуртанула, но ей не хватило ни времени, ни оставшегося расстояния до финишной черты.

Четверть корпуса…

Ольга стиснула зубы. «Мустанг» первым пересек черту, и толпа взвыла в экстазе. Старовойтова, облегченно выдохнув, резко ударила по тормозам. Автомобиль замер на месте как вкопанный. Рядом остановилась «Ауди». Макс первым выскочил из машины. Лицо его перекосило от ярости. Он дернул водительскую дверцу «Мустанга», едва не оторвав ручку, и схватил Ольгу за плечо:

– Я убью тебя, сука!

Старовойтова перехватила руку противника, дернула его на себя и ударила кулаком в челюсть. Макс упал на колени. Она проворно выскользнула из «Мустанга», и тупой носок ее тяжелого ботинка врезался Максу в живот. Паренек подлетел вверх, перевернулся в воздухе и упал на спину. Но Ольга не остановилась на достигнутом. Рывком подняла его на ноги и, дважды ударив по почкам, швырнула на капот «Ауди». Тело Макса стало медленно оседать на асфальт, но Ольга, подхватив его, вновь заставила парня принять вертикальное положение. Ее кулак впечатался ему в лицо, и кровь из разбитых губ брызнула в разные стороны. Старовойтова замахнулась еще раз, но нанести очередной удар не успела. Слух уловил за спиной сразу несколько щелчков передергиваемых затворов огнестрельного оружия.

– Эй-эй! Ты че творишь, в натуре? А ну, пусти его!

Ольга обернулась. Трое мужчин окружили ее, и в руках каждого из них было по пистолету. Бизон, Мюллер и Николай надежно держали разбушевавшуюся девушку под прицелом. Пришлось отпустить Макса. Тот привалился к корпусу «Ауди».

– Эта сука подрезала меня, Бизон, – прошелестел он разбитыми в кровь губами. Перед глазами парня все плыло. – Она нарушила правила… Я выиграл бы, но сука… подрезала. Слышь, Бизон?

– Ни хрена я не подрезала! – Глаза Ольги недобро блеснули. – Наоборот, это он, гондон, пытался вынести меня с трассы.

Три ствола все еще были направлены в ее сторону. Рука Старовойтовой нырнула в правый карман просторной спортивной куртки и выхватила пистолет. Николай опешил и невольно отступил назад. Бизон и Мюллер остались неподвижны. Ольга хладнокровно взвела курок:

– А ну, пушки на землю! Живо!

Ее окрик не возымел результата, и тогда девушка, вновь схватив находящегося в полуобморочном состоянии Макса за шиворот, сунула дуло ему под подбородок.

– Хотите, я снесу ему черепушку? – В ее голосе не было и намека на истерику, только твердая уверенность в том, что она исполнит задуманное. – Нет? Тогда уберите стволы. Считаю до трех. Раз…

– Лады-лады! – Бизон первым сунул оружие за брючный ремень, не дожидаясь цифры «два», а затем, по его приказному жесту, спрятали оружие под куртками и оба подельника. – Не заводись, Кобра. Все норм. Ты – путевая чикса. Давай просто замнем этот инцидент. Как будто его и не было…

– Где мои бабки?

Старовойтова не спешила отпускать Макса. Кровь из его разбитых губ капала ей на рукав куртки.

– Колян, отдай ей сорок штук, – не поворачивая головы, распорядился Бизон.

Николай подчинился. Отсчитав нужную сумму, он осторожно приблизился к «Ауди» и положил деньги на капот автомобиля. Ольга смела их свободной рукой и сунула в боковой карман.

– Видишь, – усмехнулся Бизон, – никто не собирается тебя кидать. Все ровно. Мы ж с тобой – одного поля ягоды, лапа. Разве не так? Я сразу это почуял… Как насчет того, чтобы поужинать вместе? Тут неподалеку есть путевое придорожное кафе. Кормят там не кошерно, конечно… Но пивасик отменный. Посидим, приквасимся, распилим «косяк»… Так сказать, за знакомство.

– Заметано, Бизон. Я тебе верю. Ты вроде мужик правильный. С понятиями. Но потом сходим, я еще погонять хочу сегодня.

– Без базара.

Дуло пистолета отлепилось от подбородка Макса, опустилось ниже и уткнулось в край его левого плеча. Свободной рукой Старовойтова зажала парню рот, а затем спустила курок. Пуля, вспоров мышечную ткань, прошла навылет. Макс застонал, безумно вращая глазами.

– Вот черт! – скривился Бизон. – На хрена?

– Он назвал меня сукой, а я этого не люблю, приятель.

Бизон переглянулся с подельниками, а затем неожиданно громко расхохотался:

– Справедливо. Ну что, поехали, Кобра. Я угощаю. Мюллер, сможешь заштопать нашего друга?

Тот молча кивнул. Макс, поскуливая и истекая кровью, без сил опустился на грязный асфальт.

Крячко и предположить не мог, что Лозинский назначит ему встречу в таком затрапезном заведении. Учитывая баснословные гонорары модного психолога, тот мог бы выбрать себе местечко для времяпрепровождения намного презентабельнее.

Станислав брезгливо огляделся. Полуподвальный бар, скромно именуемый «Спортивным», насквозь пропитался запахами человеческого пота, кислого пива и дешевого табака. Лозинский расположился за барной стойкой спиной к выходу. Помимо него и бритого наголо бармена, со скучающим видом протирающего кружки и рюмки грязным полотенцем, в «Спортивном» присутствовал еще один посетитель. Хотя присутствие его можно было назвать чисто номинальным. Мужчина средних лет, облаченный в старые трико и болельщицкий свитер «Локомотива» с фамилией «Самедов» на спине, без чувств лежал лицом в собственной блевотине. Между ним и психологом было не более полутора метров, но Лозинского ничуть не смущало такое соседство. Он залпом осушил рюмку коньяка, закусил ее тонкой долькой лимона и потянулся к тлеющей в пепельнице сигарете. Жестом попросил бармена повторить.

Крячко опустился на табурет слева от психолога, и Лозинский повернул голову. Он был пьян, как сапожник. Станислав раздосадованно поморщился.

– О! Стас! Здорово! – дружески хлопнул его по плечу психолог. – Рад был твоему звонку, дружище. И рад, что ты приехал. Правда, не думал, что ты доберешься так быстро… – Бармен поставил перед Андреем очередную рюмку коньяка, и тот, не раздумывая, осушил ее до дна. – Повтори. И моему другу тоже…

– Не стоит, – отказался Крячко. – Я воздержусь.

– Воздержание – вещь опасная, Стас, – пьяно погрозил ему пальцем Лозинский. – Но… Каждый делает выбор сам. Ведь так? Как твои дела, старина? Как с Олей? Все на мази?

Он покосился в сторону телевизора, расположенного за спиной бармена. На экране шла трансляция парного фигурного катания.

– Ты смотришь фигурное катание? – удивленно приподнял левую бровь Крячко.

– Кто? Я? Не, я не смотрю. Это Олег смотрит. Он фанат фигурного катания. Сам мне признался по большому секрету. А я тут просто бухаю.

– Кто смотрит?

– Он. – Андрей слегка развернулся на табурете и ткнул пальцем в направлении мужчины, спящего в луже блевотины. – Это Олег. Мой новый кореш. Я бы познакомил вас, Стас, но извини… Сам видишь. Правда, Олег долго не спит, часок-полтора, и он снова будет в строю. Я вас тогда познакомлю.

– И давно ты тут сидишь?

– Два дня.

– А как же твоя работа? Клиенты?

– Я, типа, в отпуске, – небрежно махнул рукой Андрей. – Сам себя отправил в неплановый, так сказать… На пару недель. Переводя на русский язык, у меня просто запой. Сознательный и, можешь мне поверить, контролируемый. Ровно две недели, Стас! Не больше и не меньше… Этого достаточно, чтобы привести себя в стабильное, психологически устойчивое состояние.

– Психологам тоже требуются психологи? – усмехнулся Крячко. – Не знал…

– Психологам не требуются психологи. Психологам требуется алкоголь. И максимально тихое место. Такое, как это. Мой новый друг Олег – персона немногословная, а бармен… Он умеет только слушать, если надо, но никогда ничего не говорит. Я даже имени его не знаю. Я зову его «Повтори». – Лозинский издал пьяный смешок и тут же постучал пустой рюмкой по стойке бара: – Повтори!

Бритоголовый бармен тут же исполнил его просьбу.

– Видал? – Андрей расплылся в счастливой пьяной улыбке. – Я устаю от чужой болтовни, Стас. И того бесконечного негатива, который на меня валят. Работать психологом не так уж легко, как кажется, старина. Хочешь знать, с чем я имел дело за последний месяц?

– Не очень, – честно признался Крячко.

Но Лозинского этого не остановило:

– Семилетняя девочка подверглась нападению педофила; измученный вечными страхами великовозрастный алкоголик прячется от собственной тени; мамаша спит с бойфрендом своей дочери чуть ли не у нее на глазах; студент-ботаник ищет способы свести счеты с жизнью, потому что не в силах больше терпеть ежедневные побои сверстников; девушка любит грязный секс, который описывает мне во всех подробностях, и плачется, что никак не может завязать серьезные отношения с кем-то, кто разделял бы ее пристрастия… И это далеко не весь перечень, Стас. Иногда я чувствую себя помойной ямой, в которую сливают все дерьмо с этого города…

– Ну, ты сам выбрал себе такую профессию, мозгоправ, – пожал плечами Станислав. – Никто же тебя к этому не подталкивал.

– Это точно. Тут с тобой не поспоришь. – Лозинский закурил новую сигарету. – Кстати, ты так и не сказал, зачем позвонил мне. Это как-то связано с Ольгой? Имей в виду, Стас, если будешь тянуть с ней слишком долго, я ее у тебя отобью. Честное слово! Она того стоит.

– В настоящий момент я как-то не наблюдаю в тебе серьезного конкурента, – презрительно фыркнул Крячко.

– Ну, это в настоящий момент. – Лозинский ничуть не смутился. Он выпил и незамедлительно потребовал у бармена новую порцию. – Но знаешь, как говорится в известном анекдоте? «А у тебя ноги кривые, а я завтра трезвый буду».

– У меня с ногами все в порядке, – нахмурился Стас.

– Я же не о тебе, – улыбнулся Лозинский и миролюбиво обнял его за плечи. – Не принимай на свой счет. Отбрось уже свои комплексы…

– Нет у меня никаких комплексов.

– Это ты так думаешь. У всех есть комплексы, – вздохнул Андрей. – Так чего ты хотел, Стас, если не дружеского совета?

– Ну… – Крячко замялся. Состояние психолога совсем не внушало ему доверия. – Вообще-то мы с полковником Гуровым рассчитывали на твою помощь в одном деле…

– Что за дело? – живо отреагировал Лозинский.

– Не думаю, что ты сейчас в подходящей форме…

– В неподходящей форме я был в тот день, когда отправился на нудистский пляж, а тот на поверку оказался совсем не нудистским. Это старая история, но забавная, расскажу как-нибудь при случае. А сейчас выкладывай, во что вы там с Гуровым вляпались?

– Ни во что мы не вляпались, – недовольно засопел Станислав. – Просто мы сейчас расследуем одно дело. В шестой горбольнице… И там есть три человека, которые определенно что-то скрывают. Или как минимум один из них…

– Врачи?

– Да.

– Все врачи – лжецы. Это часть их профессии, – со знанием дела заявил Лозинский. – Короче, вы хотите, чтобы я поймал их на лжи?

– Ну, что-то в этом роде…

– Без проблем. Для тебя и полковника Гурова я готов пойти на то, чтобы на пару часов прервать свой внеплановый отпуск. Только дай мне пять минут привести себя в порядок, и можем ехать. Это будет даже забавно, – усмехнулся психолог. – Типа небольшой разрядки.

– Ты уверен, что справишься, мозгоправ? В таком состоянии…

– Не боись, мент. Распознать ложь я смогу в любом состоянии. Даже если буду пить дешевый портвейн и закусывать его собачьим дерьмом. Жди здесь. Да, и это… Если Олег проснется и начнет втирать тебе о том, как родители не дали ему возможности стать фигуристом, не обращай внимания.

– Я постараюсь, – пообещал Крячко.

– И не давай ему на этот счет никаких советов. Это может плохо кончиться.

Лозинский направился в сторону туалета, оставив сыщика в одиночестве. Станислав закурил сигарету. Бармен все так же молча и сосредоточенно протирал кружки. Олег не просыпался.

Психолог вернулся уже через две минуты, но, по оценке Крячко, в нем мало что изменилось. Все тот же пьяный мутный взгляд, нетвердая походка, распущенный галстук… Только растрепанные волосы теперь были мокрыми.

– Едем! – Лозинский азартно потер ладони. – Подробности дела расскажешь мне по дороге. Мне ведь нужно быть в курсе… И позвони Гурову. Пусть к нашему приезду соберет всех троих в одном кабинете. Так будет проще.

– Вот только давай ты не будешь командовать, – буркнул Стас. – Знаешь же, как я это ненавижу.

– Я не командую. Я лишь хочу помочь. Так позвонишь?

– Позвоню.

Психолог первым направился к выходу из бара. Станислав озадаченно оглянулся на бармена и спросил:

– А ты не собираешься расплатиться по счету?

– Нет. – Лозинский толкнул дверь от себя. – Я еще вернусь. И мистер «Повтори» знает об этом. А даже если и нет, он пришлет мне счет в офис. Такое уже бывало. И знаешь, пока я был в туалете, я успел подумать.

– О смысле жизни?

– Почти. О том, что ты сказал мне. Там, за стойкой. Что никто не заставлял меня выбирать этот путь… Пожалуй, ты прав, Стас… Не хотелось бы признавать этого, но ты не глупый мужик. Что само по себе странно…

Они подошли к автомобилю, и Крячко распахнул дверцу со стороны водителя. Недобро зыркнул на Лозинского поверх крыши:

– Я скажу тебе еще кое-что, мозгоправ. Если будешь и дальше вести себя так же, набью морду.

– Лады, – улыбнулся Андрей. – Будем считать, что я принял к сведению.

Мужчины расположились в салоне.

– Так как у тебя с Ольгой?

– Не твое дело. Сиди и трезвей.

– Это нереально. – Лозинский, откинувшись на спинку кресла, потянулся в карман за сигаретами.

Крячко тем временем набрал номер Гурова. Автомобиль тронулся с места.

Борис Яковлевич уперся двумя руками в кафельный бортик, легко подтянулся и вылез из бассейна. Воровато огляделся, проверяя, не заметил ли кто из инструкторов, что он, вопреки правилам, не воспользовался специальной лесенкой. Но инструкторов, к счастью, поблизости не было. Он довольно хмыкнул и, набросив на плечи полотенце, направился в раздевалку.

Борис Яковлевич любил посещать бассейн ежедневно перед самым закрытием, когда никого из других посетителей уже не было. Посторонние люди смущали университетского доцента. Ему неизменно казалось, что люди смотрят в его сторону, оценивают все его действия, тихонько посмеиваются над его нелепой неуклюжей фигурой. Часть его осознавала, что все это смахивает на паранойю, но вторую часть переубедить было невозможно.

Он остановился возле своего шкафчика с одеждой, и в этот момент слух уловил какое-то быстрое движение за спиной.

– Кто здесь? – обернувшись, бросил Борис Яковлевич и нахмурился.

Его вопрос гулким эхом отразился от стен, но ответного отклика не последовало. Здание было погружено в звенящую тишину. Доцент пожал плечами, отпер шкафчик и вздрогнул от неожиданности, когда его собственный мобильник, лежащий на верхней полке, призывно завибрировал.

– Вот черт! – невольно рассмеялся Борис Яковлевич, но смех вышел какой-то натянутый и неестественный.

Он снова оглянулся через плечо, удостоверился, что, кроме него, в раздевалке никого нет, и только после этого потянулся к телефону.

На дисплее высветился номер дочери.

– Да, милая.

– Привет, па! – Слышимость была плохая. То ли Оксанка привычно пользовалась громкой связью, сидя за рулем автомобиля, то ли находилась где-то в зоне слабого приема. – Не отвлекаю?

– Не очень.

– Я боялась, что ты уже спишь…

– Нет. Я в бассейне. – Борис Яковлевич переложил мобильник в левую руку и потянулся за рубашкой. Полотенце скатилось с его плеч и упало на пол.

– Но говорить можешь?

– Более или менее… Я тут мерзну немного. Может, давай я перезвоню тебе минут через пять. Как оденусь…

– Не надо. Я не отниму у тебя много времени. – В этом была вся его дочь. Эгоистка чистой воды. И этим Оксанка напоминала бывшую жену Бориса Яковлевича. – Просто хотела сообщить тебе, что я скоро приеду.

– Куда?

– К тебе. Куда же еще? Я уже в поезде. Отчалила десять минут назад. Завтра вечером буду в столице. Где-то в районе восьми… Я, как буду подъезжать, позвоню тебе и сообщу более точное время. Сможешь меня встретить, па?

– Ну… Я постараюсь. Знаешь, на самом деле сейчас не самое удачное время для визитов, милая… У меня аттестация на носу… И вообще… Я кручусь как белка в колесе.

– Надо было предупредить заранее, – нравоучительно бросила дочь, словно это Борис Яковлевич был виноват в том, что не согласовал с ней свои планы. – Я же не телепат, па, и читать мысли на расстоянии не умею. А теперь уже поздняк метаться. Говорю же, я в поезде…

– Я понял.

– Впрочем, не парься, – беспечно успокоила отца Оксана. – Я не буду тебе мешать. Обещаю. У меня и свои делишки в Москве есть. Просто хотелось бы, чтобы ты меня встретил. У меня тут три сумки с барахлом, которые мамка всучила. Отвертеться было никак… Ты бы помог мне закинуть их к тебе на квартиру, а дальше я уж сама по себе… Лады?

– Хорошо.

Борис Яковлевич чувствовал, что уже продрог до костей. Требовалось как можно быстрее растереться насухо и одеться. Перспектива валяться в постели с высокой температурой пугала его до чертиков.

– Значит, договорились. – Связь ухудшилась еще больше. – Целую тебя, па. До встречи. И удачно тебе поплавать.

– Спасибо, – машинально откликнулся Борис Яковлевич.

Он положил мобильник обратно на полку и нагнулся за полотенцем. Толчок в спину был настолько сильным, что доцент не устоял на ногах. Падая, он ударился лбом о кафельный пол и болезненно застонал.

– Что за?..

Закончить фразы Борис Яковлевич не успел. Кто-то невидимый оседлал его сверху, и в ту же секунду стальная петля обхватила горло. Он попытался вырваться, но не смог. Дыхание перехватило. Обе руки рефлекторно метнулись к шее, нащупали леску, но зацепиться за нее пальцами жертве не удалось. Доцент отчаянно забился на полу, как выброшенная на сушу рыба. Из горла вырвался сдавленный хрип. Сознание помутилось…

В течение минуты все было кончено. Тело конвульсивно дернулось в предсмертных судорогах и безжизненно замерло.

Бизон сдернул стальную леску с шеи жертвы и поднялся на ноги. Николай за его спиной уже быстро и сноровисто швырял вещи убитого в большую спортивную сумку. В последнюю очередь снял с верхней полки мобильник Бориса Яковлевича.

– Проверить, кто ему звонил?

– Проверь, – коротко распорядился Бизон.

Он пощупал пульс на шее жертвы. Его не было. Бригадир достал из кармана собственный телефон. Нажал кнопку последнего вызова и сказал в трубку:

– Подгоняй к черному ходу, Макс. И не забывай поглядывать по сторонам. Чтобы никаких лишних свидетелей. – Затем отключил связь и повернулся к Николаю: – Ну, что там?

– Дочь. – Тот мрачно пожевал нижнюю губу, вынул батарею из мобильника Бориса Яковлевича и тоже бросил ее вместе с аппаратом в сумку.

– Какая, на хрен, дочь, Колян? – нахмурился Бизон. – Ты же сказал, что все проверил! Что этот черт живет один, как перст, и никого у него нет. Разве не так?

– Так… – Николай был заметно обескуражен, но особого волнения в его голосе не было.

– Тогда откуда взялась дочь?

– Не знаю. Да и какая разница, Бизон? Есть дочь или нет ее… Ну, заявит она о пропаже дорогого папика. Нам-то что? Тело все равно не найдут. Как с той телкой…

Бизон хотел было что-то ответить, но промолчал, лишь раздосадованно махнул рукой:

– Ладно, забирай «жмура» и тащи его в тачку.

Не оборачиваясь и совершенно не интересуясь, как будет подручный справляться с поставленной перед ним задачей, бригадир первым покинул раздевалку. Прошел по темному коридору и покинул здание через черный ход. Минивэн с Максом за рулем дожидался подельников на положенном месте. Бизон забрался в салон и, не поворачивая головы в его сторону, коротко спросил:

– Как твое плечо?

В проеме черного хода появилась широкая фигура Николая. В одной руке он держал спортивную сумку, другой придерживал свисавшее с плеча бесчувственное тело.

– Мюллер говорит, что неплохо, – ответил Макс. – Рана быстро затягивается. И нет никаких нагноений или чего-то в этом роде… Но… Боль все равно присутствует.

– Может, тебе стоит отдохнуть пару дней? – любезно предложил Бизон. – Отлежишься, залижешь свою рану…

– Не, все в порядке, – отрицательно покачал головой Макс. – Я в норме. И отдых мне не нужен.

– Ну, как знаешь…

Автомобиль сдал чуть назад, неторопливо выкатился из проулка, развернулся посреди проезжей части и уже на полном ходу устремился в Новогиреево.

– Звонил Мюллеру? – коротко осведомился у Макса Бизон.

– Ага. Он уже на месте. Ждет нас.

– Он когда-нибудь спит?

– Без понятия, – пожал плечами Макс и тут же поморщился от боли. – Я никогда не видел…

Они добрались до конечного пункта за сорок минут. Минивэн свернул с трассы и покатил к СТО. Свет фар выхватил из темноты желтый «Мустанг» в паре метров от центрального гаража. Макс невольно сбросил скорость. Бизон подался вперед.

– А она чего тут трется? – подал голос из-за спины бригадира Николай. – Как она нас нашла, Бизон? И второй раз за сутки… Мне это не нравится, брат. Она мне не нравится…

– Расслабьтесь. Я разберусь. – На всякий случай рука Бизона нырнула в боковой карман куртки. Пальцы сомкнулись на холодной металлической рукоятке «кольта» тридцать восьмого калибра. – Высади меня рядом с «Мустангом», а сами заезжайте внутрь. Без моей команды никому не высовываться…

– А «жмурик»?

– Спускайте в подвал. К Мюллеру. Нет никакого хипиша, братва.

Никто из подельников не стал перечить бригадиру. Макс в точности исполнил его приказания. Минивэн всего лишь на секунду притормозил рядом с желтым автомобилем, позволив Бизону спрыгнуть на землю, а затем покатился в направлении гаража. Металлическая створка, снабженная автоматикой, впустила минивэн внутрь.

Бизон приблизился к «Мустангу» и заглянул внутрь. Ольга дремала на водительском сиденье, закинув руки за голову, а длинные стройные ноги, обутые в черные полусапожки, пристроив на приборной панели. Бизон легонько постучал по стеклу. Девушка открыла глаза и лениво повернула голову. По ее алым губам скользнула улыбка. Стекло опустилось.

– Привет!

– Привет! – Бизон настороженно огляделся по сторонам. Его пальцы все еще касались рукоятки «кольта». – Ты чего тут делаешь? Следишь за мной, что ли?

– Ну… В каком-то смысле да, – откровенно призналась Старовойтова. Она сбросила с головы капюшон, грациозно потянулась и пристроила во рту незажженную сигарету. – Добрые люди на Выборгском подсказали мне, где тебя можно найти. Вот я и пожаловала с дружеским визитом.

– Зачем?

– Потолковать надо. Присядешь?

Пляшущий огонек зажигалки на пару секунд осветил миловидное лицо девушки. Она глубоко затянулась сигаретой и выпустила дым через ноздри. Бизон еще раз на всякий случай огляделся по сторонам и снял руку с пистолета. Обойдя «Мустанг» спереди, распахнул дверцу с пассажирской стороны и нырнул в салон.

– Ты заходила в гараж? – подозрительно прищурился он.

– Нет. Постучала только, но мне никто не открыл. Ломиться я не стала… Не в моих правилах, приятель… А что ты там скрываешь? Подпольную оранжерею с марихуаной?

Они рассмеялись одновременно. Бизон слегка наклонился и уловил чарующий аромат Ольгиных волос. Определенно эта девушка нравилась ему все больше и больше. Бизон уже и не помнил, когда в последний раз он так комфортно чувствовал себя в обществе малознакомого человека.

– Так зачем ты здесь, беби? О чем хотела потолковать?

Ольга ответила не сразу.

– Мне нужна твоя помощь, Бизон.

– Вот как?

– Да… – Она опять немного помолчала. – Я в Москве всего несколько дней. Обрасти связями не успела. А ты вроде мужик деловой, как мне сказали…

– Кто сказал? – опять насторожился Бизон.

– На Выборгском полно длинных языков. Тебе конкретные имена нужны? Так я не спрашивала… Дело-то не в этом, приятель. Я поняла, что наше знакомство было не случайным. Это фарт, Бизон.

– Приятно слышать, – растянул он губы в улыбке и вновь вдохнул аромат ее волос.

– Да я не о том. – Ольга слегка отстранилась. – Я о деле. Мне нужна твоя помощь… Я могу быть с тобой откровенна?

– Валяй!

– Меня ищут. – Ольга сломала пополам недокуренную сигарету и швырнула ее в раскрытое окно.

Не снимая плаща и не поправляя распущенный до середины груди галстук, Лозинский по-хозяйски расположился в рабочем кресле главного врача шестой горбольницы. Златогорский вынужден был скромно притулиться на стульчике между окном и высоким шкафом. Он попытался по привычке скрестить ноги, но пространство для этого оказалось слишком ограниченным. Ермаков и Перекатнов заняли удобные кресла напротив психолога. Гуров с Крячко остались стоять позади них на фоне дверного проема.

Пьяным, слегка затуманенным взглядом Лозинский пробежался по лицам присутствующих, достал из бокового кармана плаща пачку «Парламента», собирался было вытряхнуть одну сигарету, но явно перестарался. Ему под ноги просыпалось сигарет пять.

– Вот ведь… Руки – крюки. – Андрей обезоруживающе улыбнулся. – Хорошо, что я не хирург. Верно?

Ему никто не ответил. Гуров недовольно покосился на напарника, но Крячко поспешно отвел глаза в сторону. Златогорский взирал на психолога с чувством настороженности. Во взгляде Перекатного читалось нескрываемое высокомерие, смешанное с легким презрением. Ермаков отрешенно смотрел в сторону.

Лозинский чуть отодвинулся назад вместе с креслом, нагнулся и собрал сигареты. Рука психолога наткнулась на черный пакет под столом. Он достал и его. Раскрыл и тут же растянул губы в довольной улыбке:

– О! Виски! «Buffalo Trace»! Это ваше? – вопрос был обращен к Златогорскому.

– Нет, – поспешно ответил Сергей Александрович.

Лозинский пожал плечами, легко свинтил крышку и сделал глоток прямо из горлышка.

– Отличное качество. Сразу чувствуется, что не подделка. Прямо из Кентукки. Кстати, обратили внимание, как быстро забегали глазки у медикуса? – подмигнул он сыщикам. – Врет и не краснеет. Взятка, что ли? – опять обернулся он к исполняющему обязанности главврача.

– Подарок, – нервно сглотнул Златогорский. – Благодарность…

– Ладно. Пусть будет так. – Андрей сделал еще один глоток и отставил бутылку в сторону. – Хотя он опять врет. Но я не из антикоррупционной службы. Так что меня это не касается… А вы, господа? Тоже берете взятки?

Ермаков все же встретился глазами с психологом и молча покачал головой. От внимания Лозинского не ускользнул тот факт, как старик с вожделением покосился на бутылку «Buffalo Trace».

– Нет, мы не берем взяток. – В голосе Перекатнова появился неприкрытый вызов. – И я не понимаю…

Но Лозинский не дал ему договорить:

– А от алкогольной зависимости вы не лечите?

– Лично мы этим не занимаемся…

– У нас хирургическое отделение, – поддержал молодого коллегу Ермаков.

Психолог удовлетворенно кивнул.

– Насчет взяток они оба соврали, а насчет лечения алкозависимости – нет, – сообщил он. – Это были просто пробные вопросы. Для определения отправной точки лжи. Что-то вроде тест-драйва…

– Кто вы такой, черт возьми? – не выдержал Константин. – Зачем нас здесь собрали? Может, кто-то объяснит мне, что все это значит…

– Я! – Психолог поднял вверх левую руку, опережая готового вмешаться в дискуссию Гурова. – Я могу все объяснить. Ничего загадочного тут нет. Дело в том, что я – психолог, и ныне покойный Виктор Петрович Куприянов был одним из моих клиентов. Виктор Петрович не хотел этого афишировать… При жизни… Так что извините, что вам приходится узнавать об этом вот так… Но, в конце концов, суть ведь не в этом. Я здесь для того, чтобы сообщить нечто важное. За час до самоубийства Виктор Петрович позвонил мне. Это был наш последний сеанс, как психолога и клиента… – Лозинский, попыхивая сигаретой, умудрялся держать в поле зрения лица всех троих медиков. – Виктор Петрович доверял мне. И он сообщил, что случилось… Рассказал, почему решил свести счеты с жизнью. Видит бог, я пытался остановить его. Отговорить от этого опрометчивого поступка, но…

Андрей замолчал, ему уже не требовалось продолжать начатый монолог. Психолог увидел все, что хотел увидеть. Реакция на его последние слова со стороны собравшихся была незамедлительной.

Златогорский заинтересованно подался вперед. Страх в его глазах сменился любопытством. А вот оба хирурга, напротив, испугались. Ни Ермаков, ни Перекатнов не сумели скрыть охватившей их паники.

Стекла очков Дмитрия Ульяновича запотели. Он поспешно сорвал их с переносицы, протер платком и водрузил на прежнее место. Руки пожилого хирурга заметно подрагивали от волнения. От былой отрешенности не осталось и следа.

Лицо Константина Перекатнова покрылось мертвенной бледностью. Он приподнялся в кресле, но, обернувшись и встретившись глазами с двумя сыщиками, покидать свое место передумал. Опустился обратно и быстро сплел пальцы рук. Лозинский знал, что при помощи такого нехитрого психологического жеста Перекатнов намеревался закрыться от дальнейшего общения. И именно по этой причине психолог обратился к нему первому:

– Не хотите поделиться, Константин?

– Поделиться чем? – Перекатнов и сам не заметил, как его голос повысился на полтона.

– Причиной вашего конфликта с покойным Куприяновым.

– О чем вы вообще говорите? – Молодой хирург презрительно дернул верхней губой. – Между нами не было никакого конфликта. Я не знаю, что вам там сказал Виктор Петрович… Может быть, он был не в себе…

– Может быть, – не стал отрицать психолог.

– Но никакого конфликта у нас не было. Да, мы спорили в тот день… И за день до этого, кажется, тоже… Но, как я уже говорил ранее, это были обычные рабочие моменты…

– Какие именно моменты?

– Сейчас я уже и не вспомню… – насупился Константин. – Мы поговорили, и я забыл. Если это так важно, я могу попробовать вспомнить… Речь вроде шла о каком-то пациенте. И его послеоперационной программе реабилитации.

Лозинский криво усмехнулся и поднял взгляд на Крячко.

– Он врет? – буднично поинтересовался Станислав из-за спины Перекатного, словно молодого человека тут и не было.

– Как сивый мерин, – кивнул Андрей. – Сбивчивая речь, уход от прямых ответов, повышение голосовых интонаций. В мимике лица также присутствуют характерные микровыражения…

– Какие еще, к чертям собачьим, микровыражения? – вспыхнул Перекатнов. – Что за псевдонаучная ересь? Этот человек пьян! – Он все-таки резко поднялся на ноги, развернулся лицом к выходу, но больше не смог сделать ни шагу, так как буквально врезался в широкую могучую грудь полковника Крячко. – Пропустите меня! Слышите? У меня нет ни времени, ни желания заниматься этим… маразмом! Никак иначе назвать это все язык не поворачивается!

– А куда вам торопиться, господин Перекатнов? – Станислав вполне дружелюбно опустил руку на плечо молодого хирурга. – Рабочий день давно уже кончился…

– У меня есть еще и личная жизнь…

– Страх, прикрытый агрессией, – констатировал Лозинский. – Готов поспорить, господа сыщики, его пульс зашкаливает сейчас за сто пятьдесят.

– И чего он боится? – спросил Гуров.

– Этого я наверняка сказать не могу, – пожал плечами психолог. – Я читаю только эмоции, но не мысли. – Взгляд его переместился на Ермакова. – Может быть, вы подскажете нам, Дмитрий Ульянович? Вам известно, чего так боится ваш заместитель?

– Нет… Я понятия не имею… – Заведующий хирургическим отделением вновь опустил глаза в пол.

– Ну а вы, Сергей Александрович?

– Что «я»? – встрепенулся Златогорский.

– У вас есть что сообщить по делу? Относительно конфликта вашего предшественника на посту главврача с хирургами?

– Мне ничего не известно об этом, – покачал тот головой.

– Ясно. – Лозинский поднялся на ноги, коротко кивнул сыщикам и направился к выходу из кабинета.

Гуров и Крячко последовали за ним. Станислав, оказавшись в больничном коридоре последним, прикрыл за собой дверь в кабинет «главного».

– Ну что? – с ходу поинтересовался он, понижая голос почти до шепота.

– Значит, так. С точки зрения психологии, картина ясная. Златогорского можете отпустить. Он действительно ничего не знает. Ни малейших признаков лжи.

– А его первоначальный страх? – подозрительно прищурился Гуров. – Вы ведь заметили его, Андрей Борисович?

– Конечно, заметил, Лев Иванович. Я все замечаю. Страх у Сергея Александровича был, но он рассеялся, едва я начал блефовать. И это я тоже заметил… А значит, его страх связан с чем-то другим, а не со смертью шефа.

– Например, с чем?

– Понятия не имею. Может быть, это страх перед грузом ответственности, который свалился ему на плечи… Может быть, родители в детстве пугали его злыми милиционерами… А может, он и скрытый маньяк… Но это точно другая история. А вот те двое… Они определенно говорят вам гораздо меньше того, что знают. В особенности молодой медикус. Заведующий, возможно, врет, просто прикрывая молодого коллегу. Так или иначе, на вашем месте я начал бы трясти в первую очередь его, Ермакова. Он – скрытый алкоголик, и расколоть его будет проще. Любая зависимость, будь то наркотическая или алкогольная, не способствует стойкости духа…

– Кто бы говорил, – беззлобно фыркнул Крячко.

– Я не завишу от алкоголя, это он зависит от меня, – произнес Лозинский, поправляя свой плащ.

– Звучит, как наклейка на бампере автомобиля.

– А что? Хорошая мысль, – одобрительно кивнул психолог. – Надо сделать себе такую наклейку. И кстати, раз уж мы заговорили об автомобилях, кто-нибудь из вас, парни, отвезет меня обратно в ту точку, с которой меня сорвали?

– Возьми такси, – посоветовал Крячко.

– Я без гроша в кармане.

– Могу занять.

– Не, – поморщился Лозинский, – брать в долг у друзей против правил.

– Мы с тобой не друзья.

– Это ты так думаешь, Стас. Ладно. В конце концов, я не тороплюсь. Работайте, парни. А я пока подожду на улице. Запахи больницы действуют на меня угнетающе. А я – человек тонкой душевной организации… Даже если на первый взгляд это и незаметно.

– Совсем незаметно.

– Хорошо, Андрей Борисович. – Гуров обменялся с психологом крепким рукопожатием. – Спасибо вам за помощь. Стас отвезет вас куда скажете. Минут через двадцать, я думаю. Максимум через тридцать.

Он первым вернулся в кабинет главврача. Крячко задержался на пороге.

– Все равно будешь должен мне за бензин, – бросил он Лозинскому.

– Бензин – не деньги. Это не противоречит моим правилам, – широко улыбнулся психолог.

– Его, по ходу, всю дорогу мордуют допросами, – негромко доложился в мобильник парень в рыжей кожаной куртке и серых спортивных трико, на которых вместо лампасов значилась выцветшая надпись «Я люблю Денвер» на смешанных русском и английском языках. – Легавые и сейчас с ним, Макс. Причем к двум предыдущим добавился еще один. То есть я хочу сказать, что теперь их трое… В смысле, «мусоров». И линять они, сто пудов, не собираются. Равно, как и отпускать доктора, про которого ты говорил.

– Почему они прицепились именно к нему? – последовал резонный вопрос, и при этом в голосе Макса появились нотки недовольства. – В шестой горбольничке куча сотрудников. И любой из них мог быть с главврачом на ножах. Почему, мать его, он?

– А я знаю?

– Так узнай.

– Как? Прям подойти и напрямую ментов спросить?

– Ты же говорил, что у тебя там старая подруга медсестричкой трудится, – напомнил Макс.

– Трудилась, как выяснилось… Нет ее уже. Уволилась. Где-то полгода назад. Я уже провентилировал этот вопрос. – Парень в рыжей куртке бросил тоскливый взгляд на роскошный букет чайных роз, валявшийся на подоконнике. – Будь она тут, я бы уже знал как минимум половину из того, что известно ментам. Болтливая была чикса. И ушки умела держать на нужном месте. В смысле, на макушке… А так…

– Где он сейчас? – коротко осведомился Макс.

– Кто?

– Доктор наш. Айболит. Кто же еще?

– В кабинете покойного Куприянова.

– Один?

– Нет. – Парень слегка расстегнул «молнию» на куртке. – С ним еще двое. Не считая ментов, конечно…

– Выходит, под подозрением не он один…

– Выходит, так.

Краем глаза наблюдатель заметил, как из кабинета в дальнем конце коридора вышли трое, поспешно отвернулся к окну, но в отражении стекла прекрасно мог видеть их силуэты. Мужчины о чем-то негромко переговаривались друг с другом.

– Менты вышли, – была шепотом передана в мобильник очередная информация. – Но совсем не уходят… Слушай, Макс, – добавил парень в кожанке после недолгой паузы. – А давай я вальну его, и всех делов. Пырну заточкой в лифте и по-шустрому слиняю.

– Кого вальнешь?

– Доктора. Не станет его, не станет и проблемы. Концы в воду, как говорится. Чего зря рисковать?

Макс ответил не сразу, видимо, взвешивал предложение подельника. Но принятое решение было совсем не таким, какого ожидал парень в кожанке.

– Нет. Без команды Бизона нельзя. И потом… Он мог уже успеть рассказать что-то. Пока мы не выясним это, валить никого не надо. Твое дело маленькое, Хряк. Информация. Понял? А инициатива… Она наказуема, брат.

– Я понял. – Парень в кожанке разочарованно вздохнул. – Информация, информация… А как я ее тебе добуду?

– Думай, – по-начальственному, во многом подражая манере Бизона раздавать приказы, распорядился Макс. – Или я должен за тебя думать? В конце концов, ты на месте. Ориентируйся по обстоятельствам… Например, подцепи новую медсестричку.

Двое мужчин, за которыми Хряк продолжал вести наблюдение в отражении стекла, вернулись в кабинет главного врача. Третий направился к лифту. Хряк слегка повернул голову. Мужчина в длиннополом бежевом плаще и распущенном малиновом галстуке не смотрел в его сторону. Перекатывая неприкуренную сигарету из одного уголка рта в другой, он что-то негромко напевал себе под нос. Хряк невольно обратил внимание и на нетвердую походку объекта. Мужчина был пьян.

– По ходу, это не мент…

– Что? – откликнулся Макс.

– Ничего. – По губам Хряка скользнула улыбка. – Кажись, я нашел решение, Макс. Я тебе перезвоню.

– Добро.

Мужчина в плаще и в галстуке остановился напротив лифта. Вдавил пальцем кнопку вызова. Хряк отлепился от подоконника, секунду поколебался и направился не к кабинам, а к лестничному пролету. Букет чайных роз так и остался бесхозно валяться там, где Хряк его бросил…

Наблюдатель оказался на первом этаже больницы раньше объекта. Его рыжая кожанка маячила рядом с регистратурой, когда человек в плаще вышел из лифта. Сигарета все еще торчала у него во рту. Он пересек большой светлый холл и широко распахнул входную дверь. Хряк незамедлительно последовал за ним.

Мужчина остановился в тусклом свете придорожного фонаря и щелкнул зажигалкой, прикуривая. Огляделся по сторонам. Его внимание привлек бар на противоположной стороне улицы с неоновой вывеской «Вегас». Слева и справа от вывески потенциальным посетителям призывно подмигивали два ковбоя в потрепанных широкополых шляпах. Мужчина в бежевом плаще несколько раз жадно затянулся сигаретой и двинулся в сторону бара. На мгновение он обернулся, и Хряку показалось, что объект заметил слежку. Он поспешно шагнул в тень. Рука привычно нащупала в правом кармане куртки рукоятку самодельной заточки.

Однако мужчина в плаще не проявил никаких признаков беспокойства. Все той же неспешной пьяной походкой он продолжил намеченный путь к «Вегасу» и через пару секунд скрылся внутри заведения.

Хряк облегченно перевел дух. Он тоже перешел на противоположную сторону улицы.