Полезность чашки — в ее пустоте, и то же самое можно сказать о художнике боевых искусств, который не следует форме и потому лишен «стиля». У него нет предвзятости в отношении боя — нет симпатий или антипатий. В результате он текуч, как вода, он адаптируется и способен преодолевать дуализм, сливая его в единую конечную общность.

Надеюсь, вы уподобитесь чашке чая, присоединитесь ко мне в этом кратком разговоре и рискнете отказаться от бремени предвзятых мнений и заключений. Примите сказанное на свой счет, потому что оно связано с расцветом художника боевого искусства, художника боевого искусства как такового, а не китайского, японского, корейского, американского и так далее. Художник боевого искусства — это прежде всего человек, независимо от национальности. Национальность, по сути, не имеет никакого отношения к мастерству в боевом искусстве.

Представим себе, что несколько человек, обученных различным боевым искусствам, только что стали очевидцами боя. Несомненно, что каждый из них впоследствии расскажет о нем по-своему. Это вполне понятно: невозможно увидеть бой «как есть», когда он рассматривает через призму восприятия боксера, борца, каратиста, дзюдоиста или человека, практикующего другие единоборства, — они будут видеть бой в соответствии с рамками своей конкретной практики. Каждая попытка описать бой — это реакция интеллекта, частичное представление о тотальности боя; в этом случае — в зависимости от предпочтений и антипатий. Однако на самом деле бой не продиктован вашим обучением как корейского, китайского или другого художника боевого искусства. Истинное наблюдение начинается, когда человек лишен заданных моделей, и свобода выражения возникает, если человек находится за пределами систем.

Человек не может выразить себя целиком, когда ему навязана частичность структуры или стиль. Бой «как есть» тотален (включая все, «что есть», а также «то, чего нет»), в нем нет любимых линий или углов, он не имеет границ, он всегда свежий и живой, никогда не следует установкам и постоянно меняется. Бой определенно не должен ограничиваться вашей личной склонностью, вашей физической манерой или подготовкой, обусловленной средой, хотя все это — тоже составные части тотальности боя. Ограничение — это включение боя в выбранную модель, вечное сопротивление заданного шаблона того, «что должно быть», постоянно меняющемуся тому, «что есть».

Да будет известно раз и навсегда: что-то сочиняя, модифицируя или как-то иначе, я не изобрел нового стиля, то есть стиля, заданного в рамках определенной формы и законов, отличных от «этого» стиля или «того» метода. Напротив, я надеюсь освободить моих товарищей от цепляния за стили, образцы или шаблоны. Слово «джиткундо» — просто название, зеркало, в котором мы видим себя. В этом названии нет ничего особенного.

Что такое классический стиль боевого искусства? Прежде всего мы должны понимать, что стиль создавал человек. Не обращайте внимания на фантастические истории об основателях стилей (например, «мудром старом монахе», «посланнике во сне», в «священном откровении» и так далее) — стиль не должен становиться евангелием, законы и принципы которого нерушимы. Человек, только человек всегда более важен, чем любой стиль.

Основоположник стиля мог открыть некую часть истины, но со временем, особенно после кончины основателя, эта частичная правда становилась законом или, что еще хуже, предвзятой верой в «разные» секты. Чтобы передавать эти знания из поколения в поколение, ответы на различные вопросы нужно было структурировать, классифицировать и представить в логическом порядке.

Итак, то, что могло начаться как исток и разновидность течения со стороны основателя, теперь стало закостеневшим знанием, мумифицированной панацеей для массовых тренировок.

Со временем последователи превратили это знание не только в святыню, но и в надгробный камень, под которым погребена мудрость основателя. Вследствие самого характера организации, сохранения и передачи знаний средства обучения становятся настолько детально продуманными, что им приходится уделять огромное внимание, а цель постепенно просто забывается. Затем последователи принимают это «организованное нечто» за тотальную реальность боя. Разумеется, возникает гораздо больше «разных» подходов, как ответная реакция на «чужую истину». Довольно скоро эти подходы тоже становятся крупными организациями, претендующими на обладание «истиной», неведомой всем остальным. Постепенно стиль становится важнее того, кто его практикует.

Так высоко превозносимое лекарство классического стиля — само по себе болезнь. Стиль имеет тенденцию заманивать реальность в ловушку заранее выбранной формы.

Может быть потому, что никто не желает пребывать в неуверенности или опасности, «организуется» выбранная модель боя. Невзирая на причину, последователи заключены в рамки стиля и контролируются ими, что, безусловно, ограничивает их собственный потенциал. Как и полагается, длительная подражательная тренировка способствует механической точности. Тем не менее свобода выражения все больше сужается. Таким образом, практикующий может следовать формулам типа «не выставляй локти», «опускай дух», «будь таким» или «будь эдаким», но в конечном итоге он просто будет сформирован в соответствии с чужой прихотью. Помните, что целое проявляется во всех частях, но отделенная часть, эффективная или нет, никогда не составляет целого. Можно сказать, что «недоученный — хуже неученого», и это особенно точно по отношению к жестко организованному и формализованному обучению системам боя.

Если бы простая механическая рутинная исполнительность могла сделать любого человека мастером боевых искусств, тогда все было бы просто прекрасно. К сожалению, бой, как и свободу, предугадать невозможно. Заранее заданным представлениям просто не хватает гибкости, чтобы адаптироваться к постоянно меняющимся условиям. Здесь многие зададут вопрос: как же тогда мы обретем эту неограниченную свободу? Я не могу вам ответить, потому что тогда это уже станет подходом. Я могу сказать, что не является подходом, но как обрести свободу — этого я не могу. Это, мой друг, вам придется выяснить самостоятельно, потому что помочь человеку может только он сам. Более того, где сказано, что свободу мы должны «обрести»?

Похоже, что в традиционном боевом искусстве мудрость воспринимается как постоянный процесс накопления фиксированного знания: обладатель черного пояса первого дана знает много техник или приемов, второго дана — чуть больше; или мастер боевого искусства бренда «Х», умеющий наносить удары ногами, должен изучить техники ударов руками бренда «Y», или наоборот. Накопление фиксированных знаний — это не тот процесс, на котором основывается ДКД. Главное в ДКД — это открытие причины невежества, и часто это связано с глубоким самоочищением.

Помните, мои друзья, что в конечном итоге знание в боевом искусстве просто означает познание себя, и ДКД можно понять лишь в процессе самопознания.

Свобода всегда с нами, и ее невозможно получить в итоге, следуя некоторым конкретным формулам. Мы не «становимся», мы просто «есть». ДКД — это о том, чтобы «жить» умом, а не «иметь» ум. Стерильные модели не способны к такой живости и свежести, а заранее заданные представления лишь подавляют творчество и навязывают посредственность. А тренинг ума в мистическом духе дает не обещанную внутреннюю силу, а психологический запор.

В ДКД, будь то подготовка внутренняя или внешняя, методы — часто лишь временные средства, чья цель — освобождение духа, а не сковывание тела.

В отличие от традиционного подхода не существует никакого свода правил, классификации методов и так далее, которые бы составляли или составляют так называемый метод боя ДКД. Начнем с того, что метода боя как такового не существует. Попытка создать подобный метод очень похожа на попытку завернуть поллитра воды в оберточную бумагу и придать ему форму, а затем спорить, какой цвет или текстура бумаги «наилучшие».

Вкратце, ДКД — не форма специальной подготовки с множеством установок и особым подходом. Поэтому в своей основе это искусство не «массовое».

ДКД смотрит на бой не под определенным углом, но со всех возможных углов, потому что не имеет никакой системы в своей основе. Хотя джиткундо использует все способы и средства для достижения цели (единственное, что важно, — эффективность), оно ни с чем не связано, а поэтому не освобождается от этих способов и средств. Другими словами, ДКД, хотя и наделено всеми гранями, им не подчиняется, потому что любая структура, как бы эффективно она ни была разработана, становится клеткой, если практикующий ею одержим.

Определить джиткундо как стиль (то есть как кунг фу, карате, кикбоксинг и так далее), — значит полностью упустить суть. Если джиткундо — не стиль и не метод, может, оно нечто нейтральное или вообще никакое?

Нет, поскольку ДКД одновременно «это» и «не это», оно не противостоит стилям. Чтобы это полностью понять, нужно преодолеть дуализм «за» и «против» в их органичном целом. В Абсолюте нет различий, в нем есть все. Хороший джиткундоист руководствуется прямой интуицией.

Когда я впервые приехал в Соединенные Штаты, я преподавал свою версию вин-чунь — тогда у меня была моя «китайская» система.

Однако с тех пор меня больше не интересуют системы или организации. Организованные институты, как правило, плодят пленников систематизированной концепции, а инструкторы часто зациклены на рутине. Конечно, еще хуже, что принуждение учеников к безжизненной преформации блокирует их естественный рост. Учитель, то есть хороший учитель — это тот, кто указывает на истину, но не дает самой истины. Он использует минимум формы, чтобы привести ученика к неформальному. Кроме того, он указывает на важность способности человека войти в форму, не угодив в тюрьму, или следовать принципам, не будучи связанным ими.

Гибкое и беспристрастное целостное наблюдение принципиально важно в джиткундо или в любом боевом искусстве; это «полная мера осознанности» без центра или окружности; нужно быть в нем, но не быть им. Прежде всего я считаю, что учитель не зависит от метода и отработки привычных схем; вместо этого он изучает каждого отдельного ученика и побуждает его к исследованию себя, как внутри, так и снаружи, ради последующего слияния с собственным существом. Такое обучение, которое на самом деле не является обучением, требует чувствительного ума с великой гибкостью, и в наши дни его трудно найти.

Так же трудно найти искренних и серьезных учеников. Многие из них — энтузиасты на пять минут, некоторые приходят с дурными намерениями, но, к сожалению, большинство — третьеразрядные мастера, преимущественно конформисты. Третьеразрядный мастер редко учится полагаться на самовыражение; вместо этого он добросовестно следует навязанной схеме. Поэтому если что и воспитывается, так это зависимый ум, а не независимая пытливость. Со временем он может освоить некоторые практики и даже стать искусным бойцом в соответствии с какой-то определенной моделью. Он овладел навыками манипуляции, но так и не понял того, кто он такой.

Боевое искусство — не просто физический акт заполнения времени и пространства точными движениями. Такое могут и машины. Созрев, мастер боевых искусств поймет, что его удары не столько инструмент, необходимый для победы над противником, но инструмент, которым он пробивается сквозь свое сознание, «эго» и все ментальные блоки. Действительно, инструменты в конечном счете — это средство проникновения в глубину своего существа, чтобы восстановить равновесие внутреннего центра тяжести. Из этого внутреннего раскрепощения жизни вытекает внешнее выражение — инструменты. За каждым физическим движением хорошего мастера боевого искусства кроется эта цельность бытия, эта связность с общностью.

Как нам часто говорят разные «мастера» и «профессионалы» (похоже, у нас много профессиональных философов, а иногда и схоластов), боевое искусство — это «сама жизнь». Интересно, сколько из них действительно осознает это утверждение и способен его по-настоящему понять? Разумеется, жизнь не означает нечто частичное, некие рамки. Жизнь — никогда не упадок. Жизнь — постоянное движение, неритмичное движение, а также постоянные изменения. Вместо того чтобы течь вместе с этими изменениями безо всяких предубеждений, многие из «мастеров» боевого искусства — прошлого и настоящего — создали иллюзию фиксированных форм, цементируя вечно текущую материю, рассекая полноту, организуя отдельные модели, планируя спонтанность, разделяя гармоничное единство на дуализм мягкого и твердого, захватывания, противопоставляемого дистанции, и так далее.

Сегодня результат этого совершенно очевиден; кругом засилье бесчувственных запрограммированных роботов, которые упиваются собственными криками и духовными воплями. Они просто отрабатывают свои привычные методы как возможные ответы, а не реагируют на то, «что есть». Они больше не прислушиваются к обстоятельствам, они «рассказывают обстоятельства наизусть».

Эти бедняги стали теми самыми организованными формами, они — классические блоки; короче говоря, они — «продукт» тренировок, переданных предыдущими поколениями сотни и тысячи лет назад.

Часто возникает вопрос, противостоит ли джиткундо формам. Это правда, что в джиткундо нет заранее установленных форм (или «ката»). Однако в любом физическом движении для каждого человека всегда существует самый эффективный и живой способ достижения цели — правильный рычаг, равновесие в движении, экономичное и действенное использование движения и энергии и так далее.

Живое, эффективное движение, которое освобождает, — это одно; стерильные классические формы, которые связывают и обусловливают, — другое. Также существует тонкая разница между понятиями «бесформенность» и «неформальность»; первое — невежество, второе — трансцендентность.

В тотальном бою нет никаких стандартов и выражение должно быть свободным. Эта освобождающая истина становится реальностью лишь пропорционально тому, что сам человек испытал и прожил в своем самосознании.

И эта истина находится далеко за пределами стилей или учений.

Помните также, что джиткундо — это просто название, транспортное средство, помогающее преодолевать препятствия, вроде лодки, которая нужна для переправы через реку. Оказавшись на другом берегу, лодку бросают, а не тащат на спине. Этот мой текст в лучшем случае всего лишь «палец, указывающий на Луну».

Пожалуйста, не сосредоточивайтесь на пальце, иначе вы не увидите Луну и не сможете насладиться красотой неба. В конце концов, польза пальца «в том, что он указывает на свет, освещающий его и все остальное».

Источник: машинописное эссе Брюса Ли под названием «Джиткундо: к личному освобождению» плюс рукописная заметка Брюса Ли, озаглавленная «История дзен о чае», обе приблизительно 1971 года. Архив Брюса Ли.