Глава 16

Танджи утверждал, что глупо жить сожалениями. Хьюго считал, что Танджи, вероятно, прав. Беда только в том, что Хьюго никак не мог прекратить делать вещи, о которых потом сожалел.

Сама Герцогиня вместе с несколькими пособниками, которых она называла «телохранителями», находились внутри. Хьюго их не видел, но отлично слышал; точнее, он слышал тот эффект, который они произвели на трех парней из южного сектора. Герцогиня оставила своих людей в храме дожидаться, пока троица снова не придет за ее запасами. Теперь «телохранители» самым доходчивым, пусть и невербальным способом объясняли парням, как плохо заходить на чужую территорию и красть чужое добро, особенно после того, как они с такой страстью защищали собственную территорию от неправильно припаркованного транспорта.

Хьюго не знал, откуда Герцогиня об этом узнала. Он ей точно ничего не рассказывал. Но торговцы наркотой могли разузнать что угодно, и, наверное, только так и выживали.

Герцогиня выживала уже очень долго. Если у нее и было обычное имя, то его никто не знал. Хьюго подозревал, что однажды его вызовут на встречу в лимузине, но на заднем сиденье окажется она, а не Вектор. Он не мог решить, изменится ли от этого что-то к лучшему. Он не мог вообразить, что она станет заправлять мотор-болом, как Вектор, она казалась слишком отстраненной и сдержанной.

Мольбы главаря южной банды, обращенные к тому, кто его избивал, – он уже все понял, правда, – вернули Хьюго к реальности. Он хотел было закрыть уши, но побоялся, что Герцогиня оскорбится, если это увидит. А последнее, что он хотел бы сделать, – это оскорбить Герцогиню.

Словно откликаясь на его мысли, в дверном проеме появилась сама дама. Полузабытые представления о приличиях, известные по прошлой жизни, заставили его начать подниматься на ноги, но она жестом велела ему сидеть и спустилась по ступенькам, встав напротив него. На ней был ее обычный наряд: прямое платье, как будто составленное из множества черных шарфов самых разных размеров и стилей. Одни были кружевные, другие шелковые, третьи и вовсе прозрачные. Вместе они закрывали ее тело от шеи до лодыжек, подчеркивая лишь грациозную, привлекательную фигуру и изящество ее движений. Тем не менее, Хьюго заметил, что ее изящные руки могли похвастаться отличной мускулатурой. Только глупец принимает изящество за слабость.

– Ужасно, не правда ли? – она взглянула на темный экран на здании напротив. – Жаль, что он включается, только когда перед ним оказываются три человека. Он мог бы тебя отвлечь.

Обычно она покрывала волосы еще одним черным платком, и лишь несколько прядей струились вдоль ее спины. Этим вечером она распустила волосы, и Хьюго заметил, что в них вплетены мелкие подвески и бусины.

– Даже даме в черном нравится добавлять одну-две искорки, – сказала она с легкой усмешкой.

– Извините, – Хьюго опустил взгляд на ступени. – Я не хотел пялиться.

– Я не в обиде.

Она собиралась еше что-то сказать, но тут оба они подскочили от холодящего кровь вопля, донесшегося из храма.

– Прошу прощения, – сказала она и, явно раздраженная, ушла внутрь.

Хьюго уперся локтями в колени и опустил подбородок в сложенные ладони. Он велел себе вспомнить, как лежал на земле, а эти парни его избивали, и как потом еще много дней он писал кровью. Но теперь все это казалось таким далеким и нереальным. За исключением одной вещи.

Он услышал, как Герцогиня что-то говорит, но не смог разобрать слов. Ей ответили так же неразборчиво. Голос незнакомый. Скорее всего, один из «телохранителей». Один из пойманных парней что-то сказал, явно жалуясь и возмущаясь.

– Ой-ой! Не будь таким нюней! – пожурила его Герцогиня. Возможно, она и сумела бы заправлять моторболом.

Раздался громкий шлепок, и парень заорал:

– Ладно! Ладно!

Еще один шлепок. Через несколько секунд Герцогиня снова появилась на пороге. На этот раз она села рядом с Хьюго.

– Боже мой, – сказала она, – в южной части города сплошные недоросли. Они живы только потому, что никто не велел им умереть.

При всей неуместности, Хьюго неожиданно громко рассмеялся.

– И не я одна так считаю, – добавила Герцогиня. – Моя тетка Фрида работает в… – она умолкла и едва заметно взмахнула рукой, – неважно. Вместо того чтобы сплетничать, я лучше тебя поблагодарю – еще раз – за то, что ты не позволил им меня обирать. Мне кажется, что ты достоин большего вознаграждения, чем это.

Она вынула браслет откуда-то из путаницы шарфов и накидок, поднесла его к лицу и стала рассматривать чеканную медь и зеленый камешек в центре.

– Спасибо, – сказал Хьюго. – Мне ничего другого не нужно. – Пауза. – И еще – чтобы эти парни никогда не узнали, что это я дал вам наводку.

– Это так важно для тебя? В смысле, браслет?

Герцогиня провела пальцем по рисунку на металле, потом вопросительно взглянула на него.

– Все это произошло очень давно, – сказал Хьюго. – Я был совсем маленьким.

Он собирался просто сказать, что браслет принадлежал его матери. Но внезапно стал вкратце пересказывать всю историю, включая и смерть брата, хотя не упомянул об обстоятельствах, а потом добавил, что нашел браслет, не уточняя, как именно.

– Ах, дела семейные, – произнесла Герцогиня. – Разве что-то еще могло сделать его таким ценным? – Она вложила браслет в его ладонь, и у Хьюго затрепетало сердце. – Теперь он снова твой. Вместе с моей благодарностью и дружбой. А со мной, знаешь ли, полезно дружить.

– Спасибо, – сказал Хьюго, чувствуя смущение и легкое беспокойство.

– Готова поспорить, что ты тоже хороший друг, – продолжала Герцогиня. – Но у тебя должны быть дела поважнее, чем слушать, как эти нытики-южане получают по заслугам.

Кивком головы она указала на стоявший у обочины гиробайк Хьюго.

– Давай, езжай уже.

Хьюго поднялся на ноги, надеясь, что ничем не выдал, какое испытал облегчение. Спустившись на одну ступеньку, он остановился и снова поглядел на нее.

– А вы не собираетесь… не станете… этих парней, – Он поморщился. – Они же… ну, вернутся потом домой, да?

Герцогиня рассмеялась так, будто услышала какую-то шутку.

– О, Хьюго, об этом можешь не беспокоиться. Какой толк тратить столько времени и усилий на наших южных друзей, если они не проживут достаточно долго, чтобы пожалеть о своих проступках. А теперь давай, езжай уже, пока не врос в эту ступеньку.

И Хьюго уехал.

Сидя в «Кафе», Танджи заметил браслет на запястье Хьюго.

– А. Ну здорово.

Койоми посмотрела на него сердито.

– Отлично, Танджи. Просто отлично.

– Да блин, – сказал Танджи. – Это побрякушка. Я парень. Что я должен про нее сказать?

– Не ты ли тут рассказывал, как нельзя говорить гадости о мертвой матери? – спросила Койоми.

– Я и не говорил никаких гадостей, – ответил Танджи.

– Я считаю, что он очень красивый, – сказала Хьюго Койоми. – Правда. – Она снова посмотрела на Танджи.

Тот тяжело вздохнул со страдальческим видом. Потом без выражения произнес:

– Тебе очень идет, Хьюго. – Зеленый подчеркивает цвет твоих глаз. Он повернулся к Койоми:

– Довольна?

– Я его вернул, – сказал Хьюго. – Остальное меня не волнует. – Он опустил рукав, чтобы закрыть браслет, потом передумал и оставил его на виду. – А теперь давайте вернемся к делу.

Танджи издал короткий невеселый смешок.

– А, точно. Об этом.

– Что? – Хьюго перевел взгляд с Танджи на Койоми, на лице которой появилось озабоченное выражение, потом обратно.

– Надо было разобраться с ним прошлой ночью, – сказал Танджи. – Потому что с тех пор его никто не видел. Диф и Луи везде искали, но он как будто сквозь землю провалился.

Хьюго покачал головой.

– Где-то же он должен быть. Нам просто надо узнать, где именно. Парень настоящий показушник. Они проверили везде, кроме северного сектора?

Танджи неуверенно пожал плечами.

– Сколько еще людей ты хочешь на это отрядить?

– Нисколько. Только Дифа и Луи, – сказал Хьюго.

– Хорошо, – откликнулся Танджи. – Потому что если делить на пятерых, доля выходит всего ничего. Если она станет еще меньше, то можно вообще не браться.

Хьюго кивнул. Он тоже так думал. Конечно, он мог бы попытаться провернуть эту работу втроем, но его копчик и подмышки до сих пор болели, как будто напоминая, как сильно ему хотелось поквитаться.

Когда каждый миллиметр твоего тела покрыт синяками, кровоподтеками и ранами, главное при спуске с лестницы не делать резких движений. Терпение, сосредоточенность, точность – все как в хирургии. Когда он полностью сосредотачивался, спуск по лестнице был менее мучительным, чем процесс одевания.

Услышав голос Герхад, болтавшей с одним из пациентов, он улыбнулся, хотя даже это было немного болезненно. Он вновь мог бы возблагодарить богов или силы, в которые не верил, что у него хватило ума нанять медсестру, которая могла прийти на помощь, когда он по недоумию лез к киборгам, столь же вспыльчивым, сколь и неуправляемым.

Добравшись наконец до первого этажа, Идо подошел к крючку, на котором обычно висел его врачебный халат, и обнаружил, что его там нет.

– Вот это да, док. Надеюсь, вы запомнили номер трепальной машины, которая вас сбила! – сказал пациент. Это был Живчик, занятый в сельском хозяйстве и на сортировке. Ему приходилось работать и в садах, и в центре предварительного отбора и контроля качества, выбирая лучшие фрукты для отправки на Залем. Завод был очень требовательным к качеству работы его специализированных рук, но не особенно утруждал себя техобслуживанием.

Идо подумал, что если он столько всего вспомнил, значит, вряд ли у него черепно-мозговая травма. Легкое сотрясение – однозначно, но это издержки профессии.

– Прошу прощения, я на минутку, – сказала пациенту Герхад и помогла Идо добраться до свободного кресла, поправив спинку так, чтобы пояснице было удобно. – Мне не придется вас пристегивать, правда? Вы спокойно посидите тут, пока я закончу с Живчиком?

– Привет, Живчик, – сказал Идо как можно более бодрым голосом. – Как делишки?

– Лучше чем у вас, док. У вас фонари под обоими глазами. Два сразу!

– Так получается, когда ломаешь нос, – наставительно сказал Идо.

– Кто бы мог подумать, – откликнулся Живчик. – Тот, кто вас гробанул, настоящий pendejo козел хренов.

Идо подумал, что это отличная история для прикрытия, очень банальная и вполне правдоподобная. Он собирался сказать что-то еще, но тут его в руку что-то укололо.

Когда он вновь открыл глаза, в окна заглядывало вечернее солнце, а Герхад провожала к дверям другого пациента.

Идо попытался встать с кресла и обнаружил, что его удерживает ремень. Может, если он повернет кресло вверх ногами, ему удастся выскользнуть из него, как Хьюго? Вот только Идо не мог нащупать пульт управления.

Герхад развернула кресло к себе.

– Врачи всегда самые трудные пациенты, – сказала она, посветив ярким фонариком ему в глаза, затем зажав ему нос, чтобы заставить открыть рот. – Но вы всех превзошли.

– Вредно все время лежать в постели, – сказал Идо, не столько ища оправдания, сколько рассуждая логически. – Тромбы.

– Куда хуже вставать с нее и слоняться по округе до того, как наложены все давящие повязки, – возразила Герхад.

– Давящие повязки? – Идо удивленно сморгнул. Он уже не чувствовал такого сильного головокружения, но ее лицо все еще немного расплывалось. Как и остальной мир. – А они еще не наложены?

– Сначала должен спасть отек, помните? – Герхад усмехнулась. – Все уже почти зажило. По крайней мере, я на это рассчитывала. То, что вы подскочили и куда-то побежали, могло помешать работе противовоспалительных средств.

– Я никуда не бегал, – сказал Идо. – И я вообще не чувствую отека.

– Кто здесь медсестра, я или вы? – откликнулась Герхад. – В данном случае мое мнение важнее вашего. Посидите здесь. Я кое-что принесу, вам понравится.

Посидеть здесь? Юмористка. Он услышал, как медсестра ходит по кухне. Потом Герхад вернулась и посадила его прямее.

– Откройте рот! – велела она. У него на языке оказалось что-то холодное и вкусное.

– Гаспачо! – воскликнул Идо в восторге. – Как ты узнала?

Герхад рассмеялась.

– У вас в холодильнике вечно стоит по меньшей мере четверть галлона, и вы храните листки с рецептами вместе с рецептурными бланками.

– А, точно, – сказал он, чувствуя себя немного глупо. – Тебе не обязательно меня кормить.

– Обязательно, – твердо ответила Герхад. – По крайней мере, пока не надену на вас давящие повязки.

– И сколько костей я сломал? – с опаской спросил Идо. Внезапно его объяла тревога, сонливость как рукой сняло.

– Меньше, чем я думала, – ответила Герхад, – и все это микротрещины. Давящие повязки со всем справятся.

Пока Герхад кормила его, Идо пытался вспомнить, что произошло. Последнее, что он ясно помнил, – бар очень глубоко под землей и киборг в оранжево-голубых доспехах, отдиравший руку другому киборгу. Дальнейшее виделось отрывками.

– У вас прекрасные кости, док, – сказала Герхад. – Куда лучше, чем у большинства жителей Айрон сити. Не знаю, где вы выросли, но явно не здесь.

Идо ничего не сказал.

Еще пару минут Герхад молча продолжала его кормить.

– Сканер показал, что вы и прежде получали множество травм, – произнесла она наконец. – Больше, чем большинство людей, которых мне приходилось осматривать в травмпункте. Я точно знаю, что вы не играете по выходным в любительской моторбольной команде. Да и повреждения не слишком похожи на моторбольные. Такие получают, скорее, любители боевых искусств и точно не во время тренировок. Так вас могут травмировать, если хотят убить. – Пауза. – Или наоборот.

Идо несколько секунд молчал.

– На самом деле, этот рецепт гаспачо – из такерии через дорогу, – наконец сказал он. – Я предпочитаю оставлять кусочки овощей. Это куда вкуснее, чем сплошное пюре.

– Я не пытаюсь лезть в ваши личные дела, – сказала Герхад, поставив тарелку на откидной столик рядом с собой. – Ничего страшного, если вам не хочется признаваться, что вы состоите в бойцовском клубе где-нибудь в южном секторе, потому что вам просто необходимо раз-два в месяц получать по мозгам. Я только хочу сказать, что вы практикующий врач, у вас клиника, люди от вас зависят…

– Дело не в этом, – сказал Идо.

– Ну слава богу, – сказала Герхад и взяла тарелку. – Многие любят рассуждать, что нельзя никого судить, но они никогда не работали в неотложке.

– Я воин-охотник, – сказал Идо.

Герхад снова отставила тарелку и скрестила руки на груди.

– Второе по глупости занятие после бойцовского клуба.

– У меня есть на это свои причины, – сказал Идо.

– У всех на все есть свои причины, – сказала Герхад со вздохом. – Так значит, вот чем вы занимались, когда мне пришлось соскребать вас с асфальта в переулке южного сектора?

– Нет, – сказал Идо. – Но должен был заниматься этим. Второй раз я так не ошибусь.

– Звучит не слишком обнадеживающе, – мрачно заметила Герхад. – Вы пропустили мимо ушей, когда я сказала, что на вас рассчитывают пациенты?

– Именно поэтому нужно немедленно наложить давящие повязки, – заявил Идо.

Герхад раздраженно вздохнула.

– Да, надо бы вколоть вам успокоительное и пристегнуть к этому креслу.

– Тогда может случиться что-нибудь похуже, – сказал ей Идо. – И не только в южном районе.

– Я не говорила, что я это сделаю, – ответила Герхад.