Глава восьмая

Знакомое мерцание тревожного красного света заливало коридор. Я шла вперед, и свет становился все ярче, пульсируя и отбрасывая блики на фотографиях в рамках, тянувшихся рядами на голых стенах. Некоторые лица я узнавала: вот молодой агент, которого убили во время побега из тюрьмы – после того, как операция пошла не по плану. Женщина, которую убрали, когда она собиралась встретиться с контактным лицом, – втащили в черный фургон, и никто о ней больше не слышал.

Я вела рукой под рамками, считала их по две, затем по три. Мертвы. Здесь Лига вела учет тем живым, кого она принесла в жертву, и поминала тех, кого так и не похоронили по-человечески. Их было так много – так много мужчин и женщин, которые погибли еще до того, как я присоединилась к Лиге. Почти восемь лет смертей.

Мои пальцы замерли, коснувшись неулыбчивого лица Блейка Джонсона. Он казался… почти ребенком. Совсем юным. Возможно, из-за того, что его окружали лица людей постарше или потому что фотографию сделали, когда его только приняли в Лигу. Должно быть, дело в этом. Наверняка он выглядел намного взрослее, когда отправлялся на ту операцию, где его убили? Почему между лицом четырнадцатилетнего и шестнадцатилетнего такая разница?

Что-то теплое и мокрое коснулось пальцев моих ног, и они инстинктивно поджались. Тонкая полоска темной жидкости, похожей на чернила, постепенно расширялась. Четыре извилистых потока, которые текли по гладким плиткам коридора, собирались в небольшой ручеек. Пытаясь взять себя в руки, я коснулась следующей фотографии, ощутив острую, будто от ожога, боль в ладони, и это наконец заставило меня посмотреть вверх. Поверхность последних снимков пошла трещинами, а их рамки были скреплены чем-то вроде изогнутых полосок металла и осколков стекла.

Красный свет загорелся ярче, слегка притух, затем запылал снова. Снова и снова. Я подняла руку, чтобы прикрыть глаза, но это оказалась просто табличка с надписью ВЫХОД. В следующей вспышке света я увидела, что у черной жидкости есть источник, растущая лужа. И поняла, что это вовсе не чернила.

На полу ничком лежал человек, его руки и ноги были вывернуты под неестественным углом. Это был… Это был мальчик, худой и долговязый. Большие ладони, большие ступни, словно он не дорос до того момента, когда они стали бы ему впору. Кейт однажды назвала их щенячьими лапками. Я бросилась к нему, но тело утонуло во мраке, а потом свет вспыхнул снова – так ярко, чтобы я смогла рассмотреть в нем знакомые черты. Джуд.

Кровь была повсюду, стекала по его лицу, по рукам, по переломленной спине. Я кричала, кричала и кричала, потому что его глаза были открыты, а рот тоже наполнен кровью. Но его губы двигались. И он дергался – его тело сотрясалось в последних предсмертных конвульсиях…

Чьи-то руки схватили меня за предплечья, вытащили из этого коридора, поволокли в другой. Нет – о боже – ему нужна помощь, я должна ему помочь…

Я резко открыла глаза, так быстро выныривая из сна, что меня замутило. Я заметалась, не ощущая под собой ног, но кто-то удерживал меня. Стуча зубами, я возвращалась назад, в реальность.

– Спокойней… Спокойней! – Южный акцент… Лиам? Нет, Коул. Мой взгляд сфокусировался на его встревоженном лице. Над головой, не мигая, ярко горели лампы, переходы между коридорами были тоже освещены. Я различила застекленный проем у него за спиной – там виднелись тренажеры, беговые дорожки и маты. Спортзал. На покрасневшем лице Коула выступили крупные капли пота, потому что он занимался в спортзале. Но я не шла туда. Я не искала его. Я не уходила…

Коул завел меня в спортзал, и кондиционер, работающий на полную мощность, мгновенно высушил пятна пота у меня на спине и под мышками. Парень усадил меня на одну из лавок и на секунду исчез, чтобы вернуться с маленьким полотенцем и бумажным стаканчиком с водой.

И пока я не попыталась сделать из него глоток, я даже не осознавала, что меня колотит крупная дрожь. Коул поднял мою левую руку и приложил полотенце к ладони. Я опустила взгляд и с удивлением обнаружила струйки крови, стекавшие по запястью и скапливавшиеся в сгибе локтя. Все джинсы и рубашка тоже были перепачканы кровью.

Я вскочила или, по крайней мере, попыталась. Все мои мысли занимал образ Джуда, и то, как в красном свете его кровь казалась черной. Но это было – это была не его кровь, верно? Это был не Штаб. Не Лос-Анджелес.

Мы оставили Джуда в Лос-Анджелесе.

– Ты понимаешь, где находишься? – спросил Коул, присев передо мной на корточки. Он подождал, пока я кивну, и затем продолжил. – Прости, что пришлось разбудить таким вот способом. Но я увидел, как ты прошла мимо, а потом начала кричать. Подруга, я и не думал, что у тебя такой писклявый голос!

Смысл его слов с трудом доходил до меня.

– Я… ходила во сне?

– Похоже на то, – кивнул он. – Ты обо что так порезалась?

Я пожала плечами, чувствуя как саднит в горле.

– Сколько времени?

– Около пяти утра. – Складки у его рта стали намного заметнее. Теперь, когда с его лица сошла краснота, на него вернулись тени: под глазами, под его высокими скулами, темная полоска щетины вдоль линии челюсти. – Ты проспала часов пять, а потом решила прогуляться.

– Больше, чем ты.

– Ага, верно, я решил попробовать убежать от своих кошмаров вместо того, чтобы нырять в них с головой. – Монитор беговой дорожки, на которой он занимался, по-прежнему мигал, поставленный на паузу. – Слишком много адреналина. Слишком много мыслей крутится в моей черепушке. Нужно выплеснуть энергию.

Я окончательно вернулась к реальности, когда из прикрученного к стене телевизора до моих ушей донесся негромкий голос ведущего. Я резко ощутила запахи этой комнаты: пластик, пот и металл наконец-то вытеснили запах крови.

Коул посмотрел на меня пристально, изучающе, будто разглядел во мне то, чего я сама, быть может, не осознавала. В отличие от Кейт, от Лиама, от Толстяка и в отличие от Джуда, он просто хотел, чтобы я справилась сама. Он не давил на меня, пытаясь узнать, что я чувствую или что я видела, и именно это мне и было нужно. Чтобы я сама оставила эти переживания в прошлом и пошла дальше.

Он отнял полотенце от моей ладони и осмотрел порез.

– Вроде неглубокий, – определил Коул, поднимаясь. – Уже заживает. Но некоторое время неслабо поболит. – Закончив с моей рукой, он задрал рубашку и вытер ею пот с лица, продемонстрировав полоску загорелой кожи – о чем я вовсе не просила.

Я отвела взгляд.

– Ты бываешь здесь каждое утро.

– Все два дня, что мы здесь, – шутливым тоном ответил парень. – Пытаюсь снова привести в форму свой зад. Кажется, я давно не тренировался. И это помогает… – он небрежно махнул рукой. – Выпустить пар.

– Мне этого не хватает, – неожиданно для себя произнесла я, – чувствовать себя сильной. Мы знаем, к чему стремимся. Ты и я. Но я не могу избавиться от ощущения, что я хожу по кругу, по кругу, по кругу, надеясь, что приду к цели. И – проклятье! – флешка с теми исследованиями! Не могу смириться, что информация на ней пропала! Теперь у нас даже этого нет. Я привыкла, что могу держать все под контролем. Я не… – Я подняла ладони. – Конечно, теперь об этом и речи идти не может.

– Ага, и что ты собираешься с этим делать? – Коул сцепил руки на груди. – Ты осознаешь проблему, но как ты собираешься ее решать? Перестань думать о флешке, о причинах ОЮИН. Не трать энергию на то, чтобы жалеть себя или сокрушаться о прошлых ошибках. Если эта дорога закрыта для нас, мы сосредоточимся на поисках лекарства. Так скажи мне еще раз: что ты собираешься с этим делать?

– Тренироваться, – ответила я. – Нам нужно обучить всех детей. Нам нужно, чтобы они умели сражаться.

– Ты не сможешь никого обучать, пока сама не приведешь себя в форму.

– Это было предложение?

На лице Коула медленно расплылась улыбка.

– А что? Думаешь, твой монстр сможет потягаться силами с моим?

Я подумала, что мой монстр сделает его только так. Заставит почувствовать себя полным лузером.

– Простого решения не существует, если ты об этом, – предупредил Коул, кивнув в сторону беговой дорожки. – Я становлюсь сильнее и быстрее, и если я даже не смогу одолеть своих монстров, то по крайней мере могу на время выбросить их из головы. Когда последний раз ты серьезно занималась?

– Еще до…

А когда же был последний раз? За неделю до того, как я отправилась искать Лиама? Тренировки в Штабе сначала были суровыми, воплощенный сизифов труд, который приходилось выполнять хлипкими, слабыми руками. У меня были мозоли на ладонях и на пятках, а из-за нескончаемых синяков я постоянно выглядела так, будто недавно пережила автомобильную аварию. Боль вспыхивала, вытягивала и скручивала меня, словно перекраивая мое тело по собственным стандартам.

Большинство детей участвовали в программе достаточно долго, чтобы отточить физические навыки для участия в операциях, одновременно овладевая и своими пси-способностями. Это означало, что через день они занимались силовыми и кардиотренировками, а также практиковались в самозащите, кикбоксинге и в обращении с оружием, дополняя этот всесторонний список. И когда усердно работаешь, концентрируешься на каждом движении, пытаешься натренировать каждую мышцу, чтобы она звенела как струна, в тот момент забываешь о том, что творится у тебя в голове.

Какое-то время это срабатывало и для меня: я была сильной, ментально и физически, и мечтала, чтобы в каждой операции меня задействовали от начала и до конца. Но почему-то, пока я искала Лиама, я умудрилась лишиться этой части себя. Я позволила сомнению и чувству уязвимости снова меня ослабить. Я потеряла контроль над собой.

– Я хочу, чтобы ты обращался со мной строже, чем наши инструкторы, – сказала я ему. – Я не могу и дальше рассыпаться на части и ждать, что кто-то снова меня починит. Я сама хочу заботиться обо всех.

Коул поднял руки.

– Я понял.

– Нет, не понял, – возразила я, с ненавистью слыша ноты отчаяния в моем голосе. – Это как снова и снова, поворачивая за угол, оказываться в том тоннеле, где рушатся стены, и это похоже на…

– Нет, – проговорил Коул, – мы не собираемся сидеть, держась за руки, или заниматься арт-терапией и рисовать пальцами, как предложила бы Коннер. Это ее способ справляться с проблемами.

Широкими шагами он пересек комнату, направляясь к синей пластиковой корзине. Вытащив из нее старые изношенные перчатки для спарринга, парень бросил их мне, после чего выжидательно сложил на груди руки.

Больше не сомневаясь, я вскочила и была вознаграждена одобрительным кивком, который служил одновременно и предупреждением: если я готова, то и он готов.

Коул вытащил пару перчаток и для себя. В дальнем конце помещения были разложены черные маты, и я двинулась прямо к ним. Пластик, пот, резина – эти запахи были мне знакомы. Я вобрала их в себя и приняла стойку, чувствуя под собой неустойчивую опору продавленного поролона.

– Просто для твоего сведения, – сказал Коул, постукивая руками в перчатках друг о друга и разворачиваясь ко мне. – Стать сильной – значит принимать удары. Много ударов. Как только решишь, что для тебя это слишком, или не сможешь оторвать свой зад от земли, мы закончим.

– Отлично, – кивнула я. – При условии, что ты не станешь сдерживаться, решив, что я не смогу с этим справиться.

Парень фыркнул.

– И вот еще что, Конфетка. Не рассказывай никому, чем мы тут занимаемся. Ни Коннер, ни Вайде, ни Ли, никому из них.

Кому какое дело до того, что мы тренируемся вместе?

– Для начала посмотрим, сможешь ли ты вообще ударить меня, – поддразнила я Коула, но его взгляд по-прежнему оставался серьезным, словно его тяготила какая-то мысль. – Ты стесняешься или как?

– Скажем так: я сомневаюсь, что они одобрят такой метод справляться с проблемами, – заключил он, отставил ногу назад и поднял руки в оборонительной стойке. Его голос был таким тихим, что я едва расслышала его. – Они ведь не сгорают? Не так, как мы.

Его первый удар задел мой висок. Я отшатнулась назад, но удержалась на ногах, чувствуя, как меня наполняет гнев – на себя за то, что оказалась недостаточно внимательной, на вспышку боли. Когда я выбросила руку в его сторону, губы Коула растянулись в улыбке, и он остановился, скорректировал мое движение и заставил меня повторять его снова и снова, пока я не нанесла удар в точности так, как он хотел. Парень играючи ткнул меня кулаком в плечо и, все еще улыбаясь, выбросил ногу вперед, но я успела заблокировать удар своей. Он отпрыгнул и нанес еще один удар, целясь в торс.

Пролетали минуты, и казалось, что я мчусь вместе с ними. Мои мышцы помнили, как нужно драться, даже если мое сердце пыталось выйти из игры. Меня охватило горящее чувство пьянящего возбуждения, когда мне удалось заблокировать удар и нанести ответный – в живот. Сдавленный выдох Коула был одновременно похож и на смех, и на вскрик боли. К тому моменту, как он вспомнил, что вообще-то должен был меня тренировать, мы уже выдохлись и лежали на спине на матах, пытаясь восстановить дыхание.

«Нет, – подумала я, протягивая руку, чтобы убрать со лба мокрые от пота волосы, – не так, как мы».

Еще через несколько часов, когда мои мышцы превратились в желе, а туман ночного кошмара выветрился из головы, мы все собрались в комнате отдыха, чтобы наконец официально приступить к планированию налетов на лагеря.

Я осмотрела нашу группу, включая тех, кто прибыл последними. Они приехали совсем недавно, когда я нырнула в душ после тренировки с Коулом. Все четверо, упорно сражаясь с усталостью, объясняли, что задержались из-за проблем с машиной. И в этот момент Коул, который вошел следом за мной, мягко толкнул меня вперед, прямо в круг детей, которые расселись на полу. Смущенная, я слегка отступила назад, но он ободряюще улыбнулся.

– Именно об этом мы и говорили, помнишь? Коротко сообщить о состоянии дел?

– А разве не ты должен…

– Нет, это должна быть ты. – Он еще раз подтолкнул меня к детям, не обращая внимания на то, как прищурился Толстяк. – Разберись с этим, Конфетка.

Заставь их полюбить тебя… Я покачала головой, чтобы мурлыкающий голос Клэнси исчез из моего сознания. Зу отодвинулась назад, махнув Хине и Томми, чтобы они сделали то же самое, размыкая круг.

– Так вот, это… – начала было я, но тут же запнулась. Потому что здесь собрались почти все, но не все. Я повернулась к Толстяку, который ковырял дырку в своих джинсах, словно иллюстрация выражения «напускное равнодушие». – А где Лиам? И Кайли… и Джеймс?

– Должно быть, в туалете, – наконец выговорил он неестественно высоким голосом. И внезапно оказалось, что все прячут от меня глаза. Даже Зу.

«Нет, Лиам, – подумала я, чувствуя, как меня накрывает приступом паники. – Скажи мне, что ты не бросился очертя голову за припасами, даже не взяв оружие, чтобы защититься».

– Они ушли, – прошептал чей-то тихий голос. Я оглядела всех, но так и не вычислила, кто это сказал.

– Кто ушел? – вмешался Коул, расслышав лишь последнее слово. – Один из…

Я сразу заметила, в какой момент он осознал, кто именно отсутствует. Парень замер, его лицо даже не дрогнуло, сохраняя невозмутимость. Так выглядит человек, когда собирается спокойно и методично кого-нибудь зарезать.

– Почему они ушли? – спросила я.

– Чтобы нам было что поесть сегодня! – отрезал Толстяк.

– Куда они отправились? – Мне приходилось сдерживаться, чтобы не заорать, чтобы не броситься на Толстяка и не начать изо всех сил его трясти.

– В соседний город, – призналась Люси. – Они пообещали, что вернутся через час.

– Пообещали, значит, – задыхаясь, выговорил Коул. – Что ж. Если их убьют на фиг, по крайней мере, здешний средний IQ вырастет. Не выходите. – Теперь он обращался ко всей группе. – Не выходите, пока вы не научитесь всему, что нужно, чтобы выжить, и пока мы не обеспечим себя оружием. Я обязательно позабочусь обо всем, и мы будем заботиться друг о друге, но вам придется слушать, что говорю я, иначе это не сработает. Договорились, ребята?

Несколько кивков, несколько согласных возгласов.

– Ладно, – выдавила я. Проклятье, Лиам. О чем ты думал? – Порядок.

Усилием воли я заставила себя вернуться к тому, с чего мы начали.

– Первое, что вам нужно знать: флешка с данными исследования о причинах ОЮИН, которую Коул украл из корпорации «Леда», была стерта электромагнитным импульсом.

Должно быть, Вайда уже рассказала об этом Толстяку и Зу, потому что они не выглядели настолько потрясенными, как остальные. Выражение безнадежности на их лицах ранило меня в самое сердце. Я снова подавила эти мысли, чувствуя, как Коул смотрит мне в спину.

– Ее можно как-то восстановить? – спросил Томми.

– Нет, – ответил Нико. – Мы все перепробовали. Файлы уничтожены.

– Но у нас по-прежнему есть записи исследований лекарства против ОЮИН, – быстро добавила я. Зеленые воспроизвели этот текст и загрузили в наш единственный ноутбук. Все пятнадцать страниц, которые невозможно было расшифровать. – Так что у нас есть с чем работать. Но одновременно мы должны двигаться дальше и другим способом – освобождая лагеря. Мы должна это сделать, потому что так правильно, и это поможет привлечь Грея к ответственности за все, что случилось с нами. Но я… мы… – я показала на Коула, который стоял чуть позади, – мы не сможем справиться с этим в одиночку. Поэтому я спрашиваю: вы с нами? Если вы боитесь или не хотите участвовать в боевых операциях, это нормально. И здесь нечего стыдиться. На этой базе полно других дел, так что вы все равно сможете помогать нам. Или, как только обстановка станет более безопасной, мы найдем способ вернуть вас домой к родителям.

Я подождала, пока каждый кивнет или озвучит свое согласие.

– Итак, лучший способ взяться за дело – вместе спланировать, как можно атаковать лагерь. Давайте разобьемся на небольшие группы – по четверо или пятеро в каждой – и просто начнем обдумывать, как бы мы могли провернуть это дело. Пусть даже идеи кажутся вам безумными или сейчас у нас нет для этого всего необходимого. Просто подойдите к этой задаче творчески, и это будет хорошим началом.

Я дала им разделиться на группы, причем меня порадовало, как старые команды Лиги смешались с новоприбывшими, кого мы подобрали, когда нашли с Зу. Коул хлопнул меня рукой по плечу, выдав одобрительную улыбку, и начал обходить каждую группу детей. Я улыбнулась в ответ, чувствуя такую легкость, будто сейчас могу допрыгнуть до самых стропил под потолком.

А потом в одно мгновение это чувство исчезло. Я ощутила за спиной присутствие кого-то молчаливого и мрачного, которое накрыло меня, словно тень. Мне не нужно было поворачиваться – я догадалась, что это был Толстяк. Чем дольше он наказывал меня этим подавляющим молчанием, тем сильнее росло мое раздражение. Я повернулась и увидела, что Вайда уселась как королева в центре группы, состоящей из Томми, Пэта и еще двоих мальчишек из Лиги. Выслушав комплименты, которыми они ее осыпали уже минимум три минуты, и насладившись восхищенными и обожающими взглядами подростков, Вайда наконец снизошла, чтобы обсудить идеи, которые они придумали.

– Когда ты начнешь посвящать нас в эти вещи заранее? – спросил наконец Толстяк. – Похоже, ты специально стараешься застать нас врасплох, потому что знаешь, что мы можем с чем-то не согласиться.

Выслушав его, я шумно выдохнула через нос, отвечая на его тяжелый взгляд таким же.

– Так ты считаешь, что я сама вообще ни на что не способна? Без вашего участия?

Коул предупреждал меня, что подобное может случиться – он сказал мне, что слишком много людей будут оценивать мои решения, и я всегда должна быть к этому готова. И пусть меня будут снова и снова уверять в том, что мне доверяют и готовы и дальше идти за мной. Но на самом деле все обстоит иначе.

– Почему вы позволили Лиаму выйти наружу? – жестко спросила я. – У него даже нет оружия.

Толстяк вскинул руки.

– Они же чертовы Синие! Господи, Руби, ты должна… смотри, дело не в этом, просто…

– Что я должна?

Толстяк, прищурившись посмотрел на меня, и снова я вернула ему его взгляд.

– Ладно, слушай, – сказал он, сделав для начала глубокий вдох. – Как бы ты ни называла то, что происходит между тобой и Ли, это вообще не мое дело. И, честно говоря, меня очень напрягают попытки уследить за тем, как вы ходите вокруг да около. Но это становится моим делом, когда мои лучшие друзья начинают обращаться друг с другом так, как в последнее время ты обращаешься с ним.

– Что ты имеешь в виду?

– Держишь его на расстоянии вытянутой руки. Вы просто… здесь, но словно не здесь, понимаешь? – взглянул на меня парень. – Даже когда вы с нами, вы на самом деле отсутствуете. Ты отключаешься, ты стараешься помалкивать, когда мы что-то обсуждаем, ты сдерживаешься. И то и дело ты просто… исчезаешь. Может, ты что-то нам не договариваешь?

– Ты так старался раскопать, чем же я занимаюсь, но, похоже что, на самом-то деле, ты и понятия об этом не имеешь. Я исчезаю? – повторила я. – А если я тренируюсь, чтобы не выглядеть полным ничтожеством, пытаясь привести этих детей в форму. Или может я продумываю план, чтобы убедиться, что никого больше не ранят и не убьют. Или, может, я общаюсь с Клэнси, потому что больше никто на это не способен?

Мой голос сорвался на такой яростный шепот, что Толстяк выглядел потрясенным. Он коснулся моего плеча, и выражение его лица становилось мягче, в то время как мое – жестче. Я с ненавистью наблюдала за тем, как он меня изучает.

– Я просто хотел, чтобы ты поговорила с нами, – признался он. – Я знаю, что так, как раньше, уже не будет, но я скучаю по тем временам. Я скучаю… – Толстяк покачал головой. – Но я вовсе не пытался вцепиться тебе в глотку.

– Только именно это ты и сделал, – сказала я со вздохом.

– Потому что ты должна была это услышать, – заявил Толстяк. – Ты вызвалась сама разбираться с Братцем-Задницей – и это чудесно. Но не забывай, кто все время говорил о том, что атаки на лагеря должны продолжаться – с той секунды, как мы прибыли в Ист-Ривер. Не помнишь? Лиаму тогда казалось, что он все предусмотрел, потому что он трудился и мог что-то изменить, и видел, как меняются дети вокруг него. Ты должна позволить ему что-то делать, Руби. И я еще хочу понять: ты расстроена, потому что Лиам ушел без твоего разрешения?

Я недоверчиво покачала головой. Мои мысли были такими же запутанными, как и чувства.

– Потому что это опасно! Потому что его могут схватить или убить! А я не могу… – Слова застряли в горле, и на меня обрушилась лавина эмоций: недовольство, гнев и, больше всего, страх. – Я не могу потерять еще одного человека…

Толстяк протяжно вздохнул и, обняв меня, похлопал по спине как обычно – неловко, но заботливо. Я тоже обхватила его спину, прижимая крепче к себе, вспоминая, какое это было счастье: увидеть его через столько месяцев и узнать, что он выжил. Под наслоением других воспоминаний эти успели слегка померкнуть. Конечно, Толстяк никого не обвинял, и он никогда не был жестоким – он просто хотел, чтобы мы были в безопасности и вместе. Но Толстяк не заглядывал в будущее, сосредоточенный на нашем маленьком сообществе. Но я так больше не могла. Я боролась с этим желанием, заставляя себя думать обо всех.

– Это всего лишь один человек, но он наш человек, – снова заговорил Толстяк, будто прочитав мои мысли. – А еще я думаю, нам надо расспросить Зу – разузнать, что же случилось с тем взрослым, с которым она путешествовала. Не стоит ждать, пока она сама об этом заговорит.

Я кивнула, прислонившись к стене и наблюдая за Зу, которая устроилась между Хиной и Люси. Усевшись на колени и сложив перед собой ручки, девочка не отрывала взгляда от пола.

– Привести их сюда не было ошибкой, правда? – спросила я. – Тех, кто младше? Я не позволю им сражаться, но почему-то мне кажется, что от этого им будет только хуже. Только я пока не знаю как.

– Но если мы считаем, что они имеют право решать и выбирать, то не сможем их уберечь. Ты же об этом, не так ли? Мы хотим подарить этим детям и тем, кто появится потом, надежду на лучшую жизнь, чем та, что была у нас. Возможность перестать прятаться.

Да, дело было именно в этом. В свободе, которая шла рука об руку с правом принимать решения, когда наши способности исчезнут. Свобода жить там, где мы захотим, с тем, с кем мы захотим, и не бояться каждой тени. И дети не будут расти в страхе, что однажды они могут не проснуться или вдруг вспыхнут и перегорят как лампочка, хотя это был обычный, ничем не примечательный день в их жизни.

Как и Коул, я понимала, что никто не отдаст этого нам просто так. И придется сражаться. По-настоящему. Но какова будет цена… Я снова окинула взглядом веселые лица и попыталась отвлечься на их легкомысленную болтовню и смех, чтобы ослабить тугую петлю страха, впивавшуюся мне в ребра. Я не могу усидеть на двух стульях, верно? Я не могу вступить в бой, не признав, что не все воспользуются плодами этой победы, потому что не доживут до нее.

– Я так отчаянно этого хочу, Руби. Я хочу вернуться домой, увидеть родителей и прогуляться по округе при свете дня. Я хочу ходить в школу – даже если кого-то испугают мои способности, мне не смогут отказать, потому что я не получил образования. И я уже буду счастлив. Я знаю, что будет нелегко. И я знаю, что мне понадобится вся моя удача, чтобы пройти через то, что нам предстоит, и выжить. Но если я получу даже это – оно того стоит. Эта свобода будет стоить всего, чего угодно, – помолчав, добавил Толстяк. – И мы обязательно это увидим.

– Похоже, в Команду Реальность ты уже не входишь.

Мы одновременно улыбнулись.

– К черту Команду Реальность! Я выхожу из нее, чтобы присоединиться к Команде Здравомыслие.

Час спустя Лиам и остальные дети появились у входа в тоннель, и каждый тащил огромную картонную коробку или пластиковый контейнер. Их голоса отдавались эхом в длинном коридоре, и в них слышался бьющий через край восторг. Они же не знали, что ждет их на другом конце.

Лиам появился первым – запыленное лицо, волосы растрепаны ураганным ветром, который ревел снаружи. Когда я увидела его, взъерошенного, смеющегося и такого счастливого, я даже забыла, почему так злилась.

Но на его брата это не подействовало.

Коул стоял, прислонившись плечом к стене прямо у выхода. Эта тема больше не поднималась, но за последний час его дыхание стало более резким и напряженным. Даже скрестив руки на груди, он не мог скрыть, как пальцы на его правой кисти часто и конвульсивно сжимались. Для взрыва было достаточно одной искры.

И все же я не смогла вскочить достаточно быстро.

Заметив меня, Лиам успел порадоваться полсекунды, а потом он попал в руки Коула. Схватив Лиама за рубашку, парень крутанул и впечатал брата прямо в стену. Ящик, который Лиам держал в руках, упал на землю, консервы и пакеты разлетелись во все стороны. Прямо у моих ног шлепнулась светло-красная упаковка хлопьев Lucky Charms.

– Господи… – поперхнулся Лиам, но Коул уже тащил его за собой в бывший кабинет Албана. Я успела поймать дверь, которую он попытался пинком захлопнуть у меня перед носом. Лиама парень чуть ли не швырнул к большому обшарпанному столу.

– Да что, черт побери, с тобой? – выдавил Лиам, все еще глотая воздух.

Коул был на полголовы выше брата, но тот сейчас словно вытянулся от гнева, догнав Коула в росте. Они никогда не были так похожи, как сейчас, собираясь оторвать друг другу головы.

– Со «мной»? Представь себе, я обнаружил, что кое-кто отправился наружу, чтобы его убили, а с ним еще двоих! Ты что, и правда такой тупой? – набросился на него Коул, яростно жестикулируя. – Надеюсь, что оно того стоило. Надеюсь, что ты чувствуешь себя отлично, в очередной раз изобразив из себя героя. Ты же чуть не провалил операцию! Кто-то мог проследить за тобой, когда вы возвращались. И, может, кто-то наблюдает за этим зданием прямо сейчас!

Наконец настал тот момент, когда Лиам был уже не состоянии сдерживаться. Парень так пихнул Коула, что тот врезался спиной в пустой книжный шкаф, а потом зажал его локтем.

– Изобразив героя? А что насчет той хрени, которой ты тут постоянно занимаешься? Ходишь вокруг, раздаешь приказы, будто у тебя есть хоть какое-то право приказывать этим детям. Или ты знаешь, что они чувствуют или через что они прошли!

Коул иронически усмехнулся, и на секунду мне показалось, что он сейчас откроет брату свой секрет, просто ради того, чтобы Лиам подавился своими словами. Чтобы увидеть потрясение и ужас, которых так долго боялся.

– Я справился, – выплюнул Лиам. – За нами не следили, никто нас даже не видел. Я проделывал это тысячу раз, в адовых местах похуже этого, и каждый раз я справлялся. И я сказал бы тебе, если бы ты обращался со мной как с человеком. Человеком, который хочет и может работать, а не сидеть, ковыряясь в заднице, и ждать, пока о нем кто-то позаботится!

Лиам был прав. Из всех, кто сейчас собрался на Ранчо, именно он был самым опытным в таких вылазках. Группа снабжения в Ист-Ривере обеспечивала лагерь едой, лекарствами и одеждой тем, что просто грабила фуры, подстерегая их на шоссе.

– Ты ведешь себя так, будто тебе и правда не все равно. Почему? – продолжал давить Лиам, и его голос срывался. – Ты годами делал вид, что меня не существует, всегда думая…

– Ты понятия не имеешь, о чем я думаю! – рявкнул Коул, наконец, освободившись от его хватки. – Ты хочешь знать? Правда? Так я тебе скажу: как я скажу маме, что еще один ее ребенок погиб?

Эти слова будто выжгли весь кислород в этой комнате. Лицо Лиама побледнело, и рот его приоткрылся.

– Ты заставил меня сказать ей об этом, не забыл? Ты рыдал так, что не мог остановиться, даже не мог уйти из комнаты Клэр. Мне пришлось сделать это, потому что мама уже делала ей сэндвич и собирала ее коробочку для ланча.

Я прикрыла рот рукой. Страшно было даже представить, через какой ужас они прошли. Покачнувшись, Лиам попятился назад. Наткнувшись на стол, он вцепился в него руками. Я видела его потрясенное лицо. Потом он прижал к нему ладони.

– Прости… Боже, прости, я не подумал… Я просто хотел хоть что-то сделать…

И хотя я уже успела увидеть множество оттенков гнева Коула, я все равно не ожидала, что его лицо и голос могут стать такими пугающе холодными.

– Единственная причина, по которой ты здесь, это только потому, что я не знаю, где обосновались мама и Гарри, и я не могу отправить тебя прямо к ним. Что?

По глазам Лиама всегда было легко прочитать его чувства: каждая мысль отражалась на его лице. Даже до смерти перепуганная девочка, которую все отвергли и предали, – и та готова была довериться ему. Зная, что в его словах нет задней мысли, и любое предложение исходит только лишь из искреннего желания отдать. И никто потом не попросит тебя об ответной услуге. Я часто задумывалась: как же это больно: иметь сердце, которое чувствует все так глубоко, и не иметь возможности полностью скрыть даже самое сокровенное.

Когда Коул упомянул имена родителей, Лиам поднял на него глаза. И я помертвела. Потому что, увидев его лицо, Коул понял все. Как поняла и я.

«Лиам не сказал Коулу», – задохнулась я, не в силах этого понять. И тот, и другой знали, что их мама и отчим, когда им пришлось скрываться, и они покинули свой дом в Северной Каролине, взяли себе фальшивые имена – Делла и Джим Гудкайнды. Однако поиск в интернете и в телефонных справочниках так ничего и не дал. И когда Зу рассказала Лиаму о встрече с их матерью, Лиам должен был сразу прийти с этим к Коулу…

– Ты знал! – На этот раз Коулу удалось ударить брата. И ледяная маска слетела с него в тот же момент, когда его кулак врезался в подбородок Лиама. – Охренеть, ты врал мне прямо в глаза! Где они?

– Прекратите! – крикнула я. – Перестаньте, оба!

Лиам рванулся навстречу. Я увидела, как он отводит руку назад, как сверкнули его глаза, и тоже бросилась вперед. Я успела втиснуться между ними, когда Лиам нанес удар, и загородила собой Коула. Лиам по-прежнему пылал яростью, готовый к новой атаке, но потом внезапно пришел в себя, словно какой-то морок спал с его глаз. Он резко вдохнул, словно освобождаясь от обиды и от боли, и с ужасом оглянулся. Мне пришлось ухватить его за рубашку, чтобы он в тот же миг не вылетел из комнаты. Другой рукой я остановила Коула, чтобы и он не двинулся с места тоже.

– О боже, – хрипло сказал Лиам. – Зачем ты… это было так глупо…

Разжав пальцы, я прижалась к нему, обнимая. Он все еще тяжело дышал, не давая эмоциям выплеснуться наружу. Гнев мгновенно сменился чувством стыда. Я должна была сообразить раньше. Лиам не был бойцом. И мысль о том, что он мог причинить вред тому, кто значит для него так много, ранила его больше, чем самый сильный удар Коула.

– Лиам должен быть интендантом, – заявила я.

Коул скрестил руки на груди.

– Это…

– Отличная идея, – продолжила я. – Можешь не благодарить. Он знает, где ваши родители, и теперь с радостью сообщит тебе все детали.

– Сделка? – Коул покачал головой, с сомнением оглядев брата. – Ты хоть знаешь, кто такой интендант?

– Конечно, знаю, – процедил Лиам. – Конечно, ты пытаешься сделать вид, что этого не было, но несколько месяцев я тоже был в Лиге.

– Это не сделка, – вмешалась я. – Просто Лиам лучше всех справится с этим делом. А этой работой кто-то должен заняться и быстро. И вы братья, и вы любите друг друга. И должны уважать способности друг друга. И ваша энергия нужна для битвы, которая нам предстоит, а не для того, чтобы сражаться друг с другом. Я не права?

– Конфетка, ты еще такой ребенок. Теперь это ясно как никогда. Радости братских уз редко подчиняются логике.

Следить за количеством припасов и отвечать за то, чтобы пополнять их новыми, – это титаническая работа. И, если бы я своими глазами не видела, что Лиам может с ней справиться, возможно, и предложила бы кого-то еще.

– Коул, – мягко проговорила я, из-за чего Лиам снова напрягся, – он уже занимался этим.

– Вопрос не в том, справится ли он с этим или нет. А заслуживает ли он этого, – возразил Коул. – Он не подчинился прямому приказу не покидать убежище и действовал без разрешения.

– Ах, верно, я забыл: ты же выбрал себя лидером, – бросил Лиам, и меня задела неприязнь, прозвучавшая в его голосе. – Я так рад, что мы за тебя проголосовали. Что, боишься, как бы не начали сомневаться, а сам-то ты подходишь для этого? Что вообще ты знаешь о нас и нашей жизни? Или вы приняли еще одно решение вдвоем, не посвящая в него остальных? Решив, что мы просто кивнем и послушно помчимся за вами?

Задетая скорее его тоном, чем словами, я отпрянула от Лиама. Но Коул отреагировал противоположным образом: он подошел ближе, встав прямо перед братом. Лиам, к его чести, даже не шелохнулся. Пока Коул не заговорил снова:

– Подхожу ли я? А как насчет того, что я помог выжить ста пяти детям во время наивно спланированной и бездарно исполненной попытки побега из лагеря, где в общем-то было не так уж плохо.

– Осторожней, – предупредила я Коула, чувствуя, что и во мне разгорается гнев. – Если ты считаешь, что существует такой лагерь, где «не так уж и плохо», значит, ты понятия не имеешь, о чем говоришь. А вы двое…

– Ты хочешь меня наказать, – перебил меня Лиам, отодвигая в сторону, чтобы я не стояла между братьями. Его лицо и шея наливались красным. Голос дрожал, руки – тоже. – Отлично. Назначай наказание. Если хочешь всех задавить авторитетом, сделай это. Не хочу больше тратить на тебя время.

Я бросила на Коула быстрый предупредительный взгляд, но он уже открыл рот:

– Вымыть все туалеты. Хлоркой.

Я видела ухмылку Коула в такие моменты бесчисленное множество раз, но я никогда не видела ее на лице Лиама. Этот насмешливый, заносчивый вид.

– Уже сделано.

– Прочистить засоры в канализации.

– Уже сделано.

– Стирка. Месяц. И чтобы все сам.

– Если ты забыл, у нас почти не осталось ни простыней, ни полотенец.

Коул громко выдохнул через ноздри и нахмурился. Но тут какая-то новая идея пришла ему в голову, потому что его губы раздвинулись в напряженной улыбке.

– Тогда ты можешь вычистить и привести в порядок гараж.

Я в растерянности уставилась на него.

– Привести в порядок что?

Вместо ответа Коул прошел к двери и распахнул ее. Покосившись в мою сторону, Лиам двинулся следом за братом. Так что я видела только его спину. Парень шел впереди и ни разу не повернулся убедиться, что я тоже пошла за ними. Когда мы оказались на кухне, я даже растерялась. Но мы продолжали идти дальше мимо раковин, плиты, духовки и, наконец, кладовки, и мое бледное лицо отражалось в поверхностях из нержавеющей стали. Наконец мы остановились у придвинутого к стене металлического шкафа, где хранилась разная утварь: кастрюли, сковородки и противни.

Коул с видимым усилием сдвинул шкаф от стены. Металл неохотно скользил по линолеуму, но как только шкаф сместился в сторону, стало видно, что скрывалось за ним.

– Что, правда? – ошарашенно сказала я. – Еще одна потайная дверь?

Лиам наконец посмотрел в мою сторону, и его брови поползли вверх.

– А есть другие?

– Она не потайная, – ответил Коул, ныряя в полумрак. Он нашарил на стене выключатель, лампы осветили еще один сырой бетонный тоннель. – Мы перестали использовать это место и просто… его забросили. Это будет наш запасной выход. Важно, чтобы все дети знали, где он находится.

– А для чего его использовали раньше? – поинтересовалась я, по большей части чтобы заполнить паузу.

Я шла между ними, наблюдая, как Коул энергично и целеустремленно шагает вперед, как двигаются под рубашкой его широкие плечи. Но мои мысли были о Лиаме. Недовольство и разочарование, которые буквально выплескивались из него, постепенно заполняли пространство. Теперь он шел следом за мной, и я чувствовала его взгляд на себе так ощутимо, как если бы он протянул руку и дернул меня за косу. Звук наших негромких шагов и дыхания, эхом отскакивая от стен, грохотал в ушах, и звенел от напряжения воздух. Казалось, одно лишь неосторожное слово, и один брат швырнет другого о стену и изобьет до потери пульса.

– Здесь мы отрабатывали действия оперативных групп. И уже поэтому это место нужно расчистить. Любая атака на лагерь должна быть тщательно отработана и отрепетирована, – объяснил Коул. – Потом здесь устроили что-то наподобие склада для разного добра, которое копилось годами.

– Фантастика, – пробормотал Лиам. – Наверняка, полезного найдется мало?

Коул пожал плечами.

– Думаю, ты скоро узнаешь, младший братец.

В ответ Лиам только фыркнул.

Замедлив шаг, я немного отстала. Меня не переставала мучить мысль, что Лиам больше всего сердится на меня. За то, что я недостаточно заступалась за него там, наверху, хотя это совсем не так. За то, что не рассказала о нашем с Коулом плане, и это задело его сильнее, чем я ожидала. Я потянулась к его руке, ожидая встретить его уверенное прикосновение, чтобы успокоить его и еще извиниться, чтобы просто… быть с ним, и чтобы он тоже был рядом со мной. Я ведь даже не взглянула на него, чтобы знать, каково ему сейчас, когда он чувствовал себя потерянным и отчаявшимся. А я вела себя так, словно мне было безразлично.

И… ничего. Мой порыв остался незамеченным. Господи, он действительно разозлился. Может, он в ярости?! Болезненный узел завязался в моей груди, и я опустила руку, в последней отчаянной попытке защититься от острого чувства отвергнутости.

Лиам успел поймать мою ладонь, но вместо того, чтобы переплести наши пальцы, он поцеловал кончики моих и поравнялся со мной, чтобы идти рядом. Он обнял меня за плечи и позволил прижаться к нему. Я несколько раз провела рукой по его спине, вверх и вниз, вверх и вниз, пока не ощутила, как расслабляются напряженные мышцы. Когда Лиам посмотрел на меня, его лицо уже не было таким суровым. И я почувствовала внезапный порыв встать на цыпочки, чтобы быстро, но нежно поцеловать его в подбородок. Что я и сделала. Лиам опустил голову, пытаясь скрыть чуть заметную довольную улыбку. И впервые с того момента, как он быстрым шагом вошел в этот тоннель, я смогла вдохнуть полной грудью.

«Мы в порядке, – подумала я. – Все в порядке».

Минут через пять мы оказались у еще одной лестницы, которая вела из нашего бункера на поверхность. Дверь, в которую мы уперлись, словно была отлита из стали. И хотя она не была заперта, Коулу пришлось как следует напрячься, чтобы выдавить ее наружу. В результате он ввалился в помещение вместе с ней.

И как только мы вошли внутрь, усмешка сползла с лица Лиама.

Стало ясно, что мы оказались в одном из близлежащих складов – одинаковых вытянутых белых зданий, которых было полно в этой части Лодая. Похоже, помещение было размером примерно с Ранчо, но только в один этаж и под жилье точно не подходило: голый бетон, металлические стропила. Под потолком тянулись пыльные окна, прикрытые плотными шторами для светомаскировки. Лампы, прикрепленные к стропилам, внезапно ожили, осветив груды хлама на полу.

На первый взгляд это было единое пространство: ни внутренних перегородок, ни комнат, которое не было утеплено и никак не отапливалось – просто недостроенный гараж. И, действительно, внутри стояли несколько машин, точнее их корпуса на подпорках вместо колес. Лиам подошел к ближайшей и присел на корточки, чтобы осмотреть двигатель и разбросанные по полу детали. Шины и покрышки были свалены у двери погрузочной платформы. Для надежности она была закрыта на несколько замков, висевших на прочных металлических цепях. В основном здесь лежало никому не нужное барахло: сломанные каркасы кроватей, старые спальные мешки, мешки с гвоздями и шурупами. Я осторожно заглянула в один из мусорных мешков. К моему облегчению, там обнаружилась только поношенная одежда – должно быть, ее набрали в ящиках с вещами, пожертвованными на благотворительность.

В воздухе стоял кисловатый запах, смешанный с вонью выхлопных газов и масла. Пыль покрывала все толстым тяжелым слоем или потревоженным облаком клубилась в воздухе. И чтобы ею не надышаться, время от времени приходилось закрывать рот и нос. Все больше понимая, что мы оказались на огромной свалке, я ощутила, как во мне вспыхнула первая искорка гнева, и повернулась к Коулу, который направлялся в противоположный конец здания.

Лиам стоял, уперев руки в бока, и глаза его горели. Первый шок прошел. И на смену растерянности пришла готовность действовать. Лиам сумел разглядеть здесь то, чего не увидела я, – некий потенциал.

Я же просто злилась, и перед глазами все было красным от злости.

– Это огромная работа! – крикнула я вслед его брату. – Коул! Он не будет заниматься этим в одиночку.

– Разумеется, – откликнулся Коул. – Ему разрешается взять кого-то из младших детей, которые не будут тренироваться. Или своего закадычного друга – того, кто всегда выглядит так, будто у него шило в заднице.

– Тут и за одну ночь все не разгрести. – Я едва дождалась, пока он закончит. – Мы все должны помочь!

Скрежет металла по бетону заставил меня оглянуться. Лиам уже переместился от машин к ближайшей куче велосипедов, которые переплелись друг с другом, как ветки ежевичного куста. Он пробирался через рамы, рули и колеса, осторожно их раздвигая, чтобы добраться до чего-то, что увидел под ними. Перешагнув через упавший напольный светильник, я бросилась ему помочь. Я различила проблеск чего-то серебристого, потом мои пальцы наткнулись на шину. Лиам сдавленно рассмеялся и принялся разбирать этот завал еще быстрее. Он заразительно улыбался.

– Что это? – спросила я, когда мы вытащили находку наружу. – Кроссовый мотоцикл?

Лиам, который светился от счастья, быстрыми движениями смахивал с нее грязь и пыль.

– О, боже, – выдохнул он. – Такая красавица, да?

– Верю тебе на слово, – ответила я.

Находка выглядела как гибрид внедорожного велосипеда и мотоцикла. Похоже, я была не так уж далека от истины, потому что Лиам поспешно объяснил:

– Это мотоцикл двойного назначения. У него есть возможности кроссового мотоцикла для офф-роуда. Но видишь? Здесь еще есть зеркала и спидометр для обычной езды. Похоже, это… ага, это «Сузуки». Ух ты. Я в некотором шоке…

– Вижу, – засмеялась я. – По тебе заметно. Думаешь, он на ходу?

Лиам изучил мотоцикл, почтительно и осторожно проследив пальцами каждую деталь.

– Похоже, он в неплохой форме. За ним не сказать, чтобы ухаживали, хотя эксплуатировали нещадно. Наверное, починить будет легко. – Парень поднял взгляд и увидел выражение моего лица. – Что?

– Ты умеешь ездить на мотоцикле?!

– Умею ли я ездить? – хмыкнул Лиам, наклоняясь ко мне.

Его светло-голубые глаза искрились от восторга. Электрический разряд словно пронизал и меня, и весь остальной мир погрузился в умиротворяющий шум помех. Последнее разделявшее нас условное расстояние, должно быть, казалось ему таким же невыносимым, как и мне, потому что его пальцы коснулись моих рук, опирающихся на потрескавшееся кожаное сиденье. Я почувствовала, что прикосновение растекается по моей коже как предзакатный солнечный свет. Его губы мягко коснулись моей щеки, теплое дыхание обдало мое ухо, и Лиам тихо, вкрадчиво сказал:

– Я не только умею ездить, милая, но я даже могу кое-чему тебя научить…

– Эй, «Ангелы Ада»! – рявкнул Коул. – Я сюда вас привел не затем, чтобы вы что-то для себя присмотрели! Тащитесь сюда!

Лицо Лиама помрачнело, и он отступил назад. Трепет восторга потух в нем как пламя задутой свечи. Должно быть, такое же разочарование отразилось и у меня на лице, потому что Лиам снова улыбнулся и в ответ на мой возмущенный возглас заправил выбившуюся прядь мне за ухо. И эта нежная мимолетная улыбка предназначалась именно мне. Я ощутила ее тепло всем телом.

Убедившись, что внедорожный мотоцикл устойчиво держится на откидной подставке, Лиам вытер ладони о рубашку и взял меня за руку. И мы двинулись к Коулу, но Лиам то и дело оглядывался посмотреть на свою находку. Рядом с Коулом высились сложенные в штабели грузовые поддоны. И когда мы остановились у него за спиной, я наконец сообразила, на что он так смотрит.

Я уже видела похожие картонные упаковки раньше и узнала надпись, напечатанную на них: «10 суточных рационов. Одобрено НАТО/ОТАН».

– Что это? – спросил Лиам.

– Гуманитарная помощь, пайки, – вместо Коула ответила я, сразу почувствовав, что проголодалась. – Знаешь, из какой они страны?

– Ты видела такие раньше? – спросил Коул, подняв брови. – Правительство держит их под замком, подобраться невозможно. И в Штаб эту хрень тоже ни разу не приносили.

– Это было в… – отпустив руку Лиама, я подошла к ящикам, чтобы не видеть его лица, когда произнесу эти слова. – Когда мы были в Нэшвилле. Военные хранили еду и лекарства в старом ангаре в аэропорту.

Воспоминания о том рейде затопили мое сознание как ночной прилив. Они тут же вырвались из самых дальних уголков моего сознания, чтобы застать меня врасплох и сбить с ног. Лиам – бледный и дышит с трудом. Нож в моей спине. Молчаливое мужество Джуда, когда он вышел вперед и вырубил зарядом электричества солдат. Группа исчезает в темноте леса. Роб. Кляп. Кровь на разбитом лобовом стекле.

Прислонившись к ящикам, я замерла, подождав, пока не исчезнет сокрушительная сила, сдавливавшая мою грудь, и ко мне не вернется способность дышать. С каждым разом справляться с этим становилось все сложнее.

– Ладно, – наконец проговорил Лиам, – но откуда взялись эти ящики? И давно они тут лежат?

– Скажем так: не один год, но большая часть содержимого не портится – рассчитана на долгое хранение. Я вспомнил о них, только когда нашел инвентарные ведомости в кабинете.

Коул вытащил из заднего кармана небольшой складной нож и вскрыл одну коробку. На пол высыпались пайки в красных упаковках. На них была изображена фигурка человека, подносившего еду ко рту, и нанесен китайский флаг.

– До нас доходили слухи, что правительство пытается спрятать гуманитарную помощь, которую сбрасывают с самолета другие страны: дескать, «мы американцы», «мы можем сами справиться», «все бросили нас на произвол судьбы» и прочая чушь. Этот груз сбросили где-то в Неваде.

– И вы их не трогали?

– Не приходилось, – ответил Коул. – У нас было кому добывать еду. Албан хотел сохранить их как улику. Как свидетельство того, что Грей действовал вопреки интересам народа. Только из этого ничего не вышло. Это здание – кладбище нереализованных идей и недодуманных мыслей. – Парень прикрыл глаза и потер лоб тыльной стороной ладони – на какую-то секунду его мрачное лицо исказилось от боли. Потом он повернулся к брату: – Если ты сможешь привести это место в порядок, тогда ладно, считай себя интендантом. Ты сможешь придумать, как обеспечить нас припасами.

– Припасы – это еда, средства для поддержания чистоты, всякие мелочи, – откликнулся Лиам. – Если ты думаешь, что я смогу достать тебе стволы…

– Брось эту чертову идею, приятель, – перебил Коул. – Для того, чтобы добыть топливо, оружие и целую гору снаряжения, без которого нам не обойтись, есть сенатор Круз и ее связи.

– И сколько же этого нам понадобится? – настороженно спросил Лиам. – Мы собираемся сражаться, да? Чтобы хватило на одну или две ключевые битвы, да? Это же не будет полномасштабная война?

– Пусть твоя хорошенькая маленькая головка беспокоится о завтраках, обедах и ужинах! – выпалил в ответ Коул. – А сложными вопросами займутся большие детки.

Я метнула в него испепеляющий взгляд, который парень проигнорировал. Подняв с земли один из суточных пайков, он перебрасывал его из руки в руку, в задумчивости нахмурив лоб.

– Но это не решает более важную проблему. Судя по смелым планам, которые рождаются в той комнате, нам понадобится намного больше людей. Для атаки на лагеря нужны еще дети – человек двадцать, не меньше. Если у тебя есть какие-то светлые идеи насчет того, как найти их, я весь внимание.

Усталость и готовность сдаться заполнила мои мысли, заглушив худшие опасения. Наверное, я вздохнула, потому что оба Стюарта повернулись ко мне, всем своим видом выражая заинтересованность.

– На самом деле, – проговорила я, ощущая с некоторой тревогой, как крепнет во мне эта убежденность, – думаю, я знаю.