Глава десятая

Я вышла из компьютерного класса, снова погрузившись в прежнее остекленевшее состояние, а перед глазами мелькали лица всех этих детей. Ожоги. Хирургические операции. Анализы крови. Опросы. Бесчисленные вариации на тему «Что происходит?» и «Зачем вы это делаете?»

Хотя я плохо соображала, мое тело точно знало, куда оно хочет пойти. Весь этот день казался сродни году, который я прожила, погрузившись под воду. Я просто хотела немного поспать, а потом снова попробовать подняться на поверхность.

Наша компания заняла одну из пустых спален на нижнем уровне – у меня была собственная скрипучая кровать и даже подушка. Но, по правде говоря, я готова была свернуться клубком в углу коридора, прямо на холодной плитке, если бы это дало мне возможность хоть ненадолго закрыть глаза.

И в этом желании я была не одинока. Верхнее освещение было выключено, но горела одна маленькая лампочка типа настольной – она стояла на полуразвалившемся комоде. Я не осознавала, как сильно хотела увидеть Лиама, пока не обнаружила его в комнате, и внутри меня словно зажегся маленький огонек. Лиам лежал на животе на нижнем ярусе одной из кроватей, отвернувшись к стене и сунув руки под скрученный свитер, который парень использовал в качестве подушки. Его волосы и спина были еще влажными от недавнего душа.

– Привет, – сказала я, подходя к нему.

Это была попытка проверить, в каком он сейчас настроении. Если он хочет, чтобы его оставили одного, я немедленно уйду. Однако плечи Лиама заметно расслабились. И когда я оперлась коленом на его матрас, рука парня тут же скользнула по моей ноге.

– И тебе привет, – пробормотал он. Голос у него был не сонный, но невероятно усталый. – Пора ужинать?

– Еще нет. Как дела в гараже?

– Продвигаются. Теперь стало видно часть пола. Это прогресс, верно? – вздохнул Лиам, который наконец повернул ко мне. – Для тебя есть подарок.

Я проследила за его взглядом – на комоде слева от лампы блеснул квадратик прозрачного пластика. Взяв его в руки, я рассмеялась: это была коробка от компакт-диска, группы The Beach Boys с альбомом Pet Sounds. Открыв ее, я увидела внутри диск и сделанные маркером надписи.

– Похоже, наша песня преследует нас, – сказал Лиам.

Он имел в виду первый трек Would't Be Nice. Я улыбнулась.

– Наша песня?

– «Было бы неплохо, если б мы были старше…» – напомнил мне Лиам, продолжив напевать одну лишь мелодию. – Я решил, что мне пригодится какая-нибудь приятная фоновая музыка, чтобы не слышать, как вы с Коулом по утрам выбиваете друг из друга дурь.

Тепло, которое я чувствовала, мгновенно испарилось. Захлопнув коробочку, я прижала ее к груди.

– Как ты узнал?

– Когда вы пришли завтракать с новыми синяками, несложно было сложить два и два. – Лиам наконец поднял на меня взгляд. – Пожалуйста… пожалуйста, будь осторожна. Мысль о том, что он бьет тебя… толкает… за это мне хочется его убить.

– Это просто спарринг. Мне нужно тренироваться.

– А ты не могла попросить Вайду?

Я начала заводиться.

– Ты что… на что-то намекаешь?

Я не хотела объяснять все это Лиаму. Я не обязана ничего объяснять. Это не имело к нему никакого отношения. Но когда я захотела отойти от него, парень меня удержал.

– Нет, проклятье, конечно нет. Прости. Не в этом дело. – Лиам закрыл глаза и вздохнул. – Я нашел диск в той машине. Помнишь, от которой почти ничего не осталось? В бардачке. Я принес его, потому что он напоминает мне о тебе.

Я вернула коробочку на место.

– Прости. Я сегодня, и правда, не с той ноги встал, – пробормотал парень, снова обратив на меня взгляд своих голубых глаз. И возмущение, которое вцепилось в меня острыми когтями, тут же ослабило свою хватку. – Ты имеешь право заботиться о себе, но мысли об этом все равно выводят меня из себя. Но это все лицемерная чушь, если сегодня утром я сам уже почти ударил тебя.

Он провел весь день, перетаскивая всякий хлам, стараясь навести какой-то порядок – и это после того, как брат обвинил его в мятеже. Конечно, он имел право на меня злиться.

Я присела на край кровати.

– Ты же меня не ударил, нет. Это правда! Я бы не вмешалась, если бы не была уверена, что смогу остановить тебя. – Я взяла его за руку, прижала его большой палец к ладони, а потом накрыла его остальными. – К тому же, ты держал кулак вот так – а это верный способ сломать большой палец.

Я прижалась губами к костяшкам, показывая, что это только шутка. Наконец-то – наконец-то – Лиам вознаградил меня улыбкой.

Его мягкая хлопковая рубашка слегка задралась на спине, обнажив полоску светлой кожи. Я захотела дотронуться до нее – и дотронулась. Потом я задрала рубашку повыше, мягко провела по его телу пальцами. И еще раз. И еще.

– Так приятно, – прошептал он. – Останешься? Не хочу видеть никого, кроме тебя. Не сейчас.

Лиам отодвинулся к стене – молчаливое приглашение улечься на узкую койку рядом с ним. Сейчас это казалось таким чудесным и таким простым: я точно знала, что мы подойдем друг другу, будто нас сразу создали вместе как одно целое.

– Как ты? – спросила я, перебирая пальцами полу его рубашки. Лиам обхватил меня рукой за талию и притянул поближе. Все недавно выстиранные вещи отдавали чистящим средством и хлоркой, и его рубашки пахла так же. Но за ней была его теплая кожа с ароматом хвои и мятной зубной пасты. И все это был Лиам.

Запах подействовал на меня как наркотик. Я старалась ровно дышать, чтобы успокоиться.

– Просто устал как собака, милая.

Окутавшая нас тишина подарила первый за многие месяцы миг затишья, настоящего покоя. Неярко светила лампа, рядом с моей щекой равномерно поднималась и опускалась его грудь, его тепло смешивалось с моим. И вот я еще бодрствую, и пальцы Лиама осторожно теребят мои растрепавшиеся волосы, а вот я проваливаюсь в расслабленную сладкую дремоту.

Меня пробудил от сна легкий поцелуй.

– Пора ужинать, – позвал меня Лиам, и его голос после сна тоже звучал хрипло. – Только что в коридоре об этом кричали.

Но мы оба даже не шелохнулись.

– Что ты делала сегодня? – спросил парень, немного помолчав. – Я даже не спросил…

– Ты уверен, что хочешь знать?

Он отодвинулся от меня, и его взгляд стал более настороженным.

– Я обеспечила нам доступ в личную коллекцию файлов Клэнси. Не считая списков детей, которые ушли из Ист-Ривера, и данных об их последнем известном местонахождении, по большей части это электронная коллекция кошмаров.

– Как ты получила доступ?

Теперь был мой черед отправить в его сторону пристальный взгляд.

– Как обычно.

Я внимательно наблюдала за его реакцией, уже ощущая, как эти слова повисают между нами, отдаляют нас друг от друга, как непрошеное напоминание. Вот кто я. Вот что я делаю.

Но Лиам принял это как должное.

– Там было что-то насчет лекарства?

– Немного об экспериментах, которые ставили в Термонде, чтобы выявить причину. Но… выяснилось, что к концу марта Термонд собираются закрыть.

– Вот черт, – сказал он. – Мне жаль.

– Коул все равно хочет его атаковать.

– Что ж… я думаю, два месяца – это лучше, чем две недели, – пожал плечами Лиам. – Мы с этим разберемся. Но если я кое-что у тебя спрошу, могу рассчитывать на честный ответ?

Я сразу же напряглась.

– Твоя идея насчет интенданта, предложение назначить меня главным по снабжению… это утешительный приз?

– Что ты имеешь в виду?

– Это способ удержать меня здесь? Я имею в виду, держать меня в тылу. Когда начнется заварушка с лагерями, меня оставят здесь ждать и надеяться, что хоть кто-то вернется целым и невредимым?

– Думаешь, пока ты занимаешься поиском припасов, мы отправимся штурмовать лагерь? – сказала я. – Конечно нет. И, если уж на то пошло, Коул запаниковал только потому, что ты не сказал ему, куда пойдешь. И я отреагировала точно так же, потому что ты просто ушел. Если придется, ты сможешь себя защитить, и мне это известно. Но знает ли об этом Коул?

– Он понятия не имеет, через что я прошел… что мне приходилось делать. Он ведет себя так, будто я даже пистолет держать не умею. – Лиам вцепился в мою рубашку, сминая ее на спине. – А я умею. Гарри успел меня научить. Я просто не хочу стрелять, пока не возникнет крайней необходимости.

– Так и должно быть, – согласилась я. – Иногда я поверить не могу, что все это случилось с нами. И я все думаю, когда же это стало для нас таким простым, таким естественным – поднять пистолет и прицелиться, будто так и должно быть. Мне придется учить других детей стрелять, и я понятия не имею, как с этим справлюсь. Я даже не знаю, как сделать так, чтобы они все равно понимали, что учиться убивать – это ужасно.

– Может, все не обязательно случится вот так, – тихо произнес Лиам. – Может, нам и не придется идти в наступление с оружием в руках.

Даже если бы Лиам предложил сразу пойти ва-банк и застрелить Грея, я удивилась бы меньше. Мой план освобождения лагеря основывался на том, который он сам вместе со своей группой разработал в Ист-Ривере. И оба варианта подразумевали, что нам придется прибегнуть к силе.

– Нет, сражение будет настоящим, – возразила я. – Нас должны воспринимать всерьез. Просто… я не могу смириться с тем, что после этого станет с детьми. Что произойдет, если они обнаружат, что теперь умеют убивать, умеют спускать курок. Мы можем научить их сохранять спокойствие, дадим мишени, на которых можно потренироваться, но мы точно заставляем выпить яд, который изменит их навсегда. Я знаю, что мы говорим о жертве и что они сами решат, готовы ли ее принести. Но мне не дает покоя цена. Я со страхом думаю о том, во что мы сами превратимся в конце пути.

Посмотри, во что уже превратились мы сами. Перед моим внутренним взором проплыло заплаканное лицо Зу и тут же сменилось признанием Толстяка о том, какой ценой он стал охотником за головами, и воспоминанием о том, как в него стреляли. И все это заслонило разбитое лицо Лиама. Теперь все эти образы в моей памяти были связаны воедино. Они никогда не исчезнут, даже когда все закончится.

– Думаю, они понимают больше, чем тебе кажется, – заметил парень, проведя пальцем по мочке моего уха. – Дети, которые не принадлежали к Лиге, находились в бегах годами. Наивных несмышленышей среди них нет. Они хотят выжить так же отчаянно, как и мы. Мы придумаем, как обеспечить им безопасность – насколько это возможно. Мы позаботимся о них.

– Этого достаточно?

– Будет достаточно. – Поцелуй Лиама был невыносимо нежным. – Я так скучал. По нашим разговорам.

Когда он это сказал и таким счастливым голосом, мне сразу стало невыносимо стыдно.

– За пределами этих стен творится что-то безумное, – пробормотал Лиам, касаясь ладонью моих растрепанных волос. – Давай просто останемся здесь, ты и я, хотя бы ненадолго?

Вот в чем заключалась главная опасность. Одно мгновение, и я ощущаю себя свободной и легкой, потому что на какое-то время Лиам снял с меня этот груз. В нем содержались ответы на каждое сомнение и на каждый мучительный вопрос. Точка отсчета в моем мире сместилась, и новой оказался он – прекрасный и совершенный. Мне не нужно было думать о том, что я сделала, и о том, что случится с нами через пять минут.

Может, он никогда и не простит меня – полностью, всем сердцем, и думать об этом сейчас мне не хотелось. Если я не смогу раскрыть ему каждый свой секрет, рассказать все, что у меня на сердце, по крайней мере, я смогу оставаться рядом – так, как сейчас. Он искал утешения, и я тоже.

Я кивнула и легонько коснулась губами кожи у него за ухом – едва заметно, будто выдохнула. Реакция была мгновенной – Лиам вздрогнул, и я почувствовала искушение повторить это снова и снова. Он навис надо мной, а я подалась ему навстречу, и наши ноги переплелись. Парень прижался ко мне, наши губы соединились, и я замерла, ощутив, как соприкасаются и наши тела.

Лиам поднял голову, оперся локтями о кровать по бокам от моей головы и, нахмурившись, всматривался в мое лицо. Я почувствовала, что краснею, что жар заливает шею и грудь. Это случалось уже не в первый раз. Я чувствовала, как сильно он хочет меня, но здесь, в этой комнате, на этой кровати от меня будто требовалось какое-то решение. К которому я не была готова.

– Не обязательно идти дальше, – негромко сказал он. – Я не хочу, чтобы ты думала, что обязана что-то делать. Это уже невероятно, чертовски восхитительно.

Пальцы скользнули по моей груди, пробежались по краю моего спортивного лифчика. Все его внимание до последней капли снова сконцентрировалось на моих губах.

– Но если… когда я выйду наружу, я обязательно постараюсь добыть…

Лиам нервничал, путая слова, но я поняла, что он имеет в виду, и внутри меня вспыхнула искра радости, которая росла, раскручиваясь по спирали. Он хотел этого так сильно, чтобы все продумать заранее, даже о необходимой предосторожности.

– Неважно, сколько тебе понадобится… Дни, недели, годы… Когда ты будешь готова, тогда и я тоже. Хорошо?

Заметил ли он: всего-то несколько слов, а мое сердце уже стучит как бешеное. Я тоже видела, как бьется пульс на его шее, но дрожащие руки выдавали его еще сильнее.

Я обхватила Лиама за талию, снова притянув к себе.

– Что же мне с тобой делать? – спросила я лишь отчасти в шутку.

Едва заметная улыбка на его лице стала шире, когда наши губы снова оказались совсем близко.

– О, ты можешь кое-что попробовать…

– Это что, например, – поддразнила его я, отстраняясь, в то время как он снова меня настигал. Лиам нетерпеливо хмыкнул. – То, из-за чего у нас будут проблемы?

– Да ты сама проблема, – парировал он. – Капитан Проблема и все такое.

Я притянула Лиама к себе, и его смех оборвался. Когда мы соприкоснулись губами, в моем поцелуе больше не было напряжения – он был медленным, сладостным, ленивым. Впервые в жизни я почувствовала, что у меня действительно есть время. Мы можем идти вперед не торопясь. Исследовать этот новый для нас мир.

– Давай пропускать ужин? – предложила я, когда его теплый рот коснулся моего горла.

– Ладно, – прошептал он, – договорились.

Я не чувствовала себя ни застенчивой, ни неловкой, когда мои руки снова скользнули ему под рубашку, начали задирать ее вверх, пока наконец не сняли. Я слышала, как Лиам шептал мое имя, хрипло, на выдохе, и это действовало на меня как наркотик. Я хотела слышать это снова. Снова и снова, и снова, и снова…

Кто-то робко постучался в дверь.

Тяжело дыша, Лиам отстранился от меня. Глаза его пылали, волосы были дико всклокочены.

«Ни звука, – подумала я, – и они уйдут».

Похоже, так и произошло. Я тихонько выдохнула, а Лиам снова устроился надо мной, заслонив остальную часть комнаты своими широкими плечами. И тут дверь, затрещав, начала открываться.

Лиам вскочил так быстро, что врезался головой в верхний ярус кровати и чуть с нее не свалился. Холодный воздух обдал мою кожу – опустив глаза, я обнаружила, что в какой-то момент моя собственная рубашка таинственным образом исчезла, оказавшись на другом конце тонкого матраса.

– Погоди! – рявкнул Лиам. – Секунду!

Я натянула рубашку прямо через голову, а парень наклонился, чтобы поднять с пола свою. Сложенный кусочек бумаги выпал из заднего кармана его штанов и мягко спланировал на пол. Спотыкаясь, Лиам ринулся к двери, чтобы не дать ей распахнуться до конца. Поймав ее на полпути, Лиам закрыл собой проем, не позволяя пришедшему заглянуть внутрь или зайти.

– Эй, прости, – послышался застенчивый голос, – но там лейка душа прямо взбесилась. Как думаешь, сможешь починить?

Лиам сразу успокоился.

– Сейчас не слишком подходящее время…

– Всю ванную затопило, и, слушай, прости, я вообще не ожидал, что это случится…

– Все в порядке, – вздохнул Лиам, оглянувшись на меня. Его лицо воплощало собой просьбу о прощении. «Всего одну минутку» – так я должна была расшифровать этот поднятый указательный палец.

Как только дверь захлопнулась, я решила привести в порядок его кровать, вернув на место одеяло, которое тоже оказалось на полу. Внезапно я наступила на что-то теплое. И это точно не был пол, выложенный плиткой по всему Ранчо.

Наклонившись, я подняла кусочек бумаги. Тот самый, который выпал из его джинсов. Сложенный в несколько раз в квадратный конвертик, от удара о землю он открылся. Нужно было бы напомнить себе, что этого делать не стоит, но я уже читала напечатанные буквы.

Я перечитала эти слова еще раз, а потом еще раз, пытаясь их осмыслить. Я понимала значения слов, слова складывались в предложения, но мой ум отказывался их воспринимать. Они исчезали, прежде чем я успевала связать их друг с другом.

Это была его записка, адресованная самому себе, на будущее. Лиам был уверен, что однажды снова окажется жертвой моих способностей. Это была шпаргалка. На всякий случай, потому что моего слова ему было недостаточно. Я могла обещать ему снова и снова, что никогда больше не ворвусь в его сознание, но это ничего не значило. Однажды я это уже сделала. Доверие между нами уже было разрушено.

Холод пробрал меня до самого сердца. Резкое потрясение – переход от его тепла к этому леденящему открытию – оказалось для меня слишком много. Я почувствовала себя пеплом, который смели в сторону после того, как огонь наконец-то потух. Ты такая дура, такая дура, такая дура. Он не доверяет тебе, что бы он ни говорил.

– Постой.

Это слово остановило свободное падение, которому я уже отдалась, и ощущение, что я падаю или захлебываюсь водой, мгновенно ослабело. Я произнесла это слово еще раз, успокаивая мысли, убеждая свое сердце не выскакивать из груди. Я повторила его опять, а потом еще раз, и еще – пока мой голос, похожий сухой скрежет, снова не обрел привычное звучание.

Я ходила по комнате взад и вперед, стараясь прервать поток мыслей, заполонивших мое сознание. В коридоре раздались шаги – чьи-то босые ноги шлепали по плитке. Я запаниковала и едва успела засунуть записку в коробку с компакт-диском, как Лиам уже входил в комнату.

Он был мокрый: левое плечо, правая нога, штаны сзади, ткань под коленями. И его лицо выражало смирение, как у того, кого только что насильственным путем объявили святым.

Я нацепила на лицо улыбку и затаила дыхание в надежде, что это поможет мне не заплакать. Одного только вида его лица было достаточно, чтобы сорвать ту повязку, которой я закрыла больное место.

– Итаааак, – протянул он, отбрасывая с лица мокрые волосы, – похоже, мне больше не стоит говорить, что я кое-что понимаю в сантехнике. Потому что кое-что – это знать, как повернуть кран, чтобы включить или выключить воду… Что? Я так жалко выгляжу?

– Нет… нет, вовсе нет, – пробормотала я.

– Что не так? – Лиам шагнул ко мне. – Твой голос звучит так…

– Я только что увидела, что уже почти семь, – объяснила я. – Коул хочет, чтобы мы поднялись наверх и обсудили план насчет лагерей. Нам нужно… нам нужно идти.

Парень наморщил лоб, но все же открыл мне дверь. Когда я проходила мимо него, он поймал меня за плечо, разворачивая к себе. Капля воды скатилась с его волос, оставила след на щеке, на подбородке – он с усилием сглотнул – на горле. Лиам изучающе рассматривал меня, а я отводила взгляд, не в силах смотреть ему в глаза, и мне удалось не вздрогнуть, когда он наклонился и нежно поцеловал меня в щеку.

Дети еще только начали набиваться в компьютерный класс, присоединяясь к Зеленым, которые переставляли столы, растаскивая их вдоль стен и разрушая привычные аккуратные ряды. Нико снова завладел ноутбуком и местом у дальней стены, спиной к нам. Все остальные уселись лицом к белой доске с въевшимися следами от маркера. Рядом с доской к стене была приклеена скотчем карта США.

Толстяк стоял перед картой, втыкая в нее красные канцелярские кнопки, а Вайда что-то ему читала – названия городов? – глядя в распечатку.

– Прекрасно сработано, это твое шаманство с памятью, дорогуша, – увидев нас, заявила девушка. – Считай, что твоя задница заслужила прощение за то, что не явилась таскать всю эту хрень в гараже.

Не открывая от карты растопыренных пальцев, Толстяк оглянулся.

– Если мы хотим разыскать какие-то из этих групп, у нас есть четыре хороших варианта. По меньшей мере десять детей скрываются в одном только Вайоминге.

– Если уже не перебрались на другое место, – возразил Лиам.

– Ну и кто теперь мистер Безнадежность? – огрызнулся Толстяк.

Что бы Лиам ни собирался ответить, момент был упущен – его брат, как торнадо, ворвался в комнату. Рядом с ним шла сенатор Круз, и вид у нее был довольный. Отсвет радости, редкий гость на ее лице, делал ее на десять лет моложе. Встретив мой взгляд, женщина улыбнулась и едва заметно утвердительно кивнула.

Значит, она сделала это. Ей удалось добыть для нас топливо и оружие.

Зу, Хина и Кайли появились в дверях последними и осторожно пробрались через сидящих на полу детей, чтобы устроиться рядом с нами.

– Ладно, – сказал Коул, хлопнув в ладоши. – Итак. Спасибо вам всем за изобретательные идеи и планы. Я изучил все и думаю, что у нас есть стратегия, которая приведет нас к победе.

Он подошел к белым доскам, взял маркер и провел посередине доски синюю линию. На одной половине он написал «Термонд». На другой – «Оазис».

– Мы собираемся нанести два удара, – начал он сразу без предисловий. – Первая цель – Оазис, находится в Неваде. Этот лагерь послужит своего рода проверкой перед большим нападением на Термонд, которое состоится через пять недель. Мы не только освободим бедных детей. Подумайте об Оазисе как о возможности на практике отработать тонкости нашего плана.

Я скрестила ноги и оперлась локтями на колени, крепко сжав перед собой ладони. Спокойно. Внезапно картина показалась мне знакомой: инструктаж накануне предстоящей операции. Другие дети из Лиги, включая Вайду, кажется, чувствовали то же: они сосредоточенно слушали, наклонившись вперед, в то время как остальные, напротив, неуверенно отклонились назад.

– Накануне нападения один или двое добровольцев проникнут в Оазис. – Коул повернулся к Зеленым, которые сидели, сбившись в кучку. – Нам понадобится установить камеру на оправу чьих-то очков, чтобы мы могли здесь получать с нее сигнал. Нам нужно составить представление о планировке лагеря, чтобы точно рассчитать время.

– Почему очки? – спросила сенатор Круз. – Когда ребенок попадает в лагерь, разве их не забирают вместе с другими вещами?

– Нет, они считаются предметом первой необходимости, – заговорила я. – Пожалуй, это единственное, что не заберут.

Если Лиам и понял, что эту идею позаимствовали из его собственного плана, над которым он работал в Ист-Ривере, парень этого не показал. Он сидел, вытянув ноги перед собой, откинувшись назад и опираясь на руки. И настороженно смотрел на брата.

– Сложность заключается в том, что добровольцами могут стать только те дети, кто в лагерь раньше не попадал. Правила СПП требуют, чтобы детей возвращали в тот же лагерь, где они содержались до этого, а Оазис открыли сравнительно недавно. Я никого не заставляю участвовать. Я уже сказал, что это добровольное решение.

Зу переводила взгляд с Лиама на Толстяка, но человеком, который безмолвно ободрил ее, пригладив выбившуюся прядь волос, оказалась Вайда.

– Этот аспект плана совершенно не обязателен для Термонда, поскольку у нас есть трое, кто уже там был и в подробностях знает расположение объектов. Еще одно различие между этим планом и финальной операцией заключается в том, что делать с детьми, которых мы освободим. Судя по тем данным, которые у нас есть…

– …в Оазисе примерно пятьдесят детей, и я бы хотел, чтобы все они вернулись с нами. И если они захотят сражаться, мы можем предложить им присоединиться к нам для нападения на Термонд, или мы можем постепенно, по несколько человек, возвращать их домой к родителям.

– Мы по-прежнему планируем разыскивать группы детей? – спросил Толстяк, показав большим пальцем на карту.

Коул кивнул.

– Как только у нас появится бензин, мы начнем отправлять машины на поиски. Если мы собираемся справиться со всеми задачами, нам нужно как можно больше людей.

Он быстро прошелся по другим частям плана, которые были довольно условными и останутся такими, пока у нас не будет достоверных сведений о внутреннем устройстве лагеря. Действовать будет небольшая команда, не больше десяти человек, вооруженная, но с приказом по возможности избегать огневого контакта. Если в лагере только пятьдесят детей, их охраняют не больше двенадцати солдат СПП и один, может, два инспектора. Мы прикинемся военным конвоем, который еженедельно привозит снабжение. Я, конечно, буду впереди, потому что мне нужно будет оказать воздействие на одного из инспекторов. Этот человек будет подтверждать, что в лагере все в порядке, пока мы не вывезем всех детей с помощью имеющихся в лагере транспортных средств – внедорожников, грузовиков или автобусов.

Дети сидели молча, осмысляя услышанные, пока Лиам наконец не произнес:

– Пятьдесят детей и три сотни детей – чертовски большая разница.

– Лучше отработать все на уменьшенной модели, – сказал Коул. Его рот был растянут в улыбке, которая и улыбкой-то не была.

– Ладно, может, это и верно. Но кроме практической тренировки и спасения небольшой группы детей, что еще это нам даст?

Коул положил руки на бедра и приподнял бровь.

– А этого для тебя недостаточно? Неужели?

– Нет, я хочу сказать… – Лиам взволнованно провел рукой по волосам. – План хороший, но не может ли он послужить кое-чему еще? Может, стоит опубликовать фото или видео, которые будут там сняты, чтобы люди смогли, наконец, увидеть, какие там условия?

Кое-кто из детей согласно зашумел, включая Люси, которая добавила:

– Мне очень нравится эта идея. У людей должна быть возможность узнать, каково там.

– Есть ли у тебя способ сделать это так, чтобы Грей не вычислил источник, не ворвался сюда и не взорвал это место к чертям?!

Лиам по-прежнему твердо смотрел на брата, но я чувствовала, как он сдается под его напором.

– Чей это был план? – спросил Толстяк. – Я прочитал их все, и я там такого не помню…

Коул стиснул зубы, но лишь на мгновение.

– Это комбинация нескольких. Я позаимствовал лучшие идеи из каждого.

На самом деле, это был мой план, который я передала ему несколькими часами раньше, и мы оба это знали. Я уставилась на доску, решив не оглядываться, хотя и чувствовала взгляд Толстяка. Незачем подливать масла в огонь, привлекая внимание к этому обстоятельству.

– Сенатор? – Коул жестом пригласил ее выступить.

– Ах да, – проговорила она. – Мне удалось получить гарантии снабжения от моих контактов в Канаде. Еда, бензин, техника и кое-какое количество оружия. Проблема в том, что там отказываются перевозить груз через границу в Калифорнию. Их предложение – доставить по воде на Золотой пляж в Орегоне. Это реально?

Лиам заговорил раньше Коула.

– Мне нужны только карта и машина, и то и другое я могу найти здесь.

– И как минимум трое детей в качестве поддержки, – добавил Коул. – Кайли, Зак и Вайда.

– И я… – Едва я успела это сказать, как в другом конце комнаты послышался грохот. Обернувшись, я увидела, что Нико, отшатнувшись от компьютера, вскочил со своего стула. Он прижимал обе руки ко рту, и было видно, что мальчишка вот-вот упадет. Внезапно из его груди вырвался громкий мучительный стон.

Я вскочила, бросилась к нему и схватила его за руки, чтобы успокоить, чтобы он перестал шататься. Все это произошло само собой.

– Что? Что стряслось?

Коул и дети уже столпились вокруг ноутбука, заслонив от меня экран.

– Кейт, – разрыдался Нико. – Кейт. Руби, ее забрали – они забрали Кейт.

Вскрики и вздохи разлетелись вокруг меня как стая птиц. Я отпустила Нико и протолкнулась через толпу детей, которые попятились, наступая друг на друга, чтобы пропустить меня. Вайда схватила ноутбук, поднимая его ближе к глазам. Толстяк уже оказался рядом и пытался схватить ее за руки, чтобы не дать Вайде грохнуть компьютер обо что-нибудь твердое.

– Ты сукин сын! – выплюнула она в адрес Коула. – Это на твоей совести, сволочь! Проклятье… проклятье!

Толстяк сжал Вайду в кольце своих рук, не давая ей уронить наше единственное средство связи с внешним миром. Но она брыкалась, не разбираясь, в кого попадет. Она вырывалась, пыталась стукнуть его головой, но ей удалось только сбить с него очки. Зу тут же метнулась подобрать их, пока никто не наступил.

На экране снова и снова воспроизводилось видео с какого-то новостного сайта. Оно было мутным и трясущимся, будто снимали издали. Мужчины и женщины в черных капюшонах, связанные по рукам и ногам, лежали в ряд на обочине шоссе. Неподалеку дымились разбитые машины. Пленников по одному грузили на военный грузовик, за которым следили солдаты со штурмовыми винтовками, блестевшими в лучах закатного солнца. Под видео шла бегущая строка: «Агенты Детской лиги захвачены в Колорадо».

Я всмотрелась в это видео еще раз до боли в глазах, выискивая Кейт, пытаясь понять, почему Вайда и Нико так уверены в этом. Почти все пленники были одеты в черные спортивные костюмы или в экипировку для операций – в то, в чем ушли с Ранчо, так что некоторых было достаточно легко узнать. Длинная коса Сэн. Внушительный рост инструктора Джонсона.

Может, она не успела добраться до других агентов. Может, она и записывала это видео, а теперь возвращалась к нам. Может…

Коул поставил видео на паузу на кадре, где пленников построили в ряд около грузовика, и показал на невысокий силуэт в конце. Я почти уткнулась в экран. Когда он показал мне пальцем, только тогда я разглядела прядь светлых волос, выбившихся из-под капюшона. Кейт стояла спокойно, хотя ей так скрутили руки, что наверняка было больно. Другие агенты, пока их запихивали в машину, еще пытались сопротивляться, толкали солдат, осыпали их руганью. Коул снял видео с паузы, и Кейт пошла вперед, опустив голову, и даже не вздрогнула, когда солдат поднял ее в кузов грузовика.

Мне показалось, внутри меня что-то хрустнуло и сломалось. Фигуры и лица вокруг расплывались, и я отступила назад, обхватив себя руками. Кровь стучала в моих висках, ноги подкашивались, кружилась голова. Кейт.

Она ушла.

Я дала ей уйти.

Ее убьют, казнят как предателя. Я позволила ей уйти, а теперь она у них – Кейт у них. Я слышала, как плачет Нико, и чувствовала, как голову распирает, а по лицу разливается огонь.

– Что означает логотип «РУП»? – спросил Лиам. – В верхнем правом углу видео.

– Это сокращение от «Рупора» – ответила сенатор Круз. – Это подпольное информагентство. Грей наверняка в бешенстве. Журналисты показали, что ему, вопреки всем обещаниям, не удалось расправиться с Лигой, уничтожив Лос-Анджелес.

– Так они собирают информацию? А как ее распространяют? – Лиам набросился на Анабель Круз с расспросами. – У вас есть там какие-то контакты?

– Ну да, но…

– Нам это не нужно, Ли, – отрезал Коул.

– Посмотри на это, – сказал Лиам, кивнув на экран. – Журналистам удалось пропустить запись через одно из ведущих новостных агентств. Они убедили дать его в эфир, зная, что Грей может наехать и на ту компанию. Вот на чем мы должны сконцентрироваться, а не на сражениях. – Теперь дети кивали и перешептывались. – Нам не нужно оружие – нам нужно информировать людей, о расположении лагерей, об условиях в них. «Рупор» может помочь нам распространить эти свидетельства, и тогда родители захотят сделать что-то сами, чтобы спасти своих детей. Они пойдут к лагерям, организуют протесты…

– Лиам! – рявкнул Коул. – Здесь важно другое. Новым организациям доверять нельзя, какими бы подпольными они себя не объявляли. И, сделав хороший репортаж, на другой же день они сдадут тебя со всеми потрохами. Хочешь знать, почему я не хочу контактировать с ними? Потому что я не хочу рисковать жизнью тех, кто здесь находится, случайно или намеренно раскрывая наше местоположение. Мы можем справиться с этим сами. Конец дискуссии.

Лиам не отступал. Гнев нарастал в нем, окрашивая красным шею и лицо. Коул принял боевую стойку – таким разъяренным я его еще никогда не видела.

– Мы должны отправиться за ними, – заговорила Вайда. – Где ближайшая подземная тюрьма, куда их могут доставить? А потом их отправят самолетом на восток? Их должны оставить в живых, чтобы допросить, верно? Мы разузнаем, соберем побольше информации, спланируем операцию…

– Вайда, мы не можем этого сделать. И ты это знаешь, – бросил Коул.

Прислонившись к столу, он скрестил руки на груди. Я успела заметить, как его кисть слегка дернулась, и парень плотнее прижал ее к телу. Его лицо все так же пылало яростью, но сквозь нее проглядывало сочувствие. Я никак не могла уловить, какая между этим связь.

– Какого хрена…

– Эй… эй! Ты думаешь, я не хочу спасти друга? Ты думаешь, я хочу, чтобы она мучилась? Такого никто не заслуживает, тем более Кейт. Но уже слишком поздно, чтобы пытаться. Ты права, скорее всего, их отвезут на допрос. Но как только они окажутся под землей, они пропали. Они исчезнут. Мы никогда… – Коул сглотнул. – Мы никогда не увидим никого из них живыми.

Вайда горестно вскрикнула.

– Мы вытащили оттуда твою задницу! Мы вытащили тебя из такой же тюрьмы…

– С полностью вооруженной, хорошо обученной оперативной группой, – напомнил ей Коул, – и все равно были потери. Даже если мы узнаем, куда их отвезли, ты думаешь, что Кейт сможет жить, зная, что кто-то из вас пострадал, пытаясь ее вытащить? Вот почему в Лиге было заведено: если тебя поймали, за тобой не придут.

– Да, если только это не ты, – огрызнулась она.

Потому что Албан думал, что у Коула может оказаться та флешка с информацией из «Леды», которую мы даже не смогли использовать. Потому что он был тем, кем был. Я посмотрела на него, желая, чтобы он просто рассказал им все – так, чтобы они поняли.

– Ты всегда хвастался своими охренеть какими безумными миссиями, на которые ты отправлялся, – проговорила Вайда, и в ее голосе слышалась мольба. Яростная энергия в ней иссякла, и Вайда буквально повисла на Толстяке, которому пришлось ее поддерживать, чтобы та не упала. – Почему не в этот раз? Почему?

– Потому что эта миссия не будет безумной, она будет самоубийственной, – ответил Коул. – И самый быстрый, самый лучший способ вытащить ее и остальных оттуда, это довести до конца наш план. Выманить Грея из его кабинета.

– Поговори с Гарри, – вдруг сказал Лиам. – У него есть контакты в разных военных группировках. Он может что-то посоветовать.

Мне показалось, что Коул сейчас откажется, словно просить помощи у отчима было не лучшей идеей. Но он заставил себя смолчать.

– А сейчас нам нужно решить: остаемся мы здесь или уходим. Любой из них мог выдать наше местоположение.

– Вы же заставили их думать, что мы идем туда же, куда и они. Ты так сказал, – вмешался Толстяк. – Что мы вообще сюда не приходили.

– Верно, – помедлив, согласился Коул. – Но Коннер знала, что мы здесь.

– Да пошел ты! – заорала Вайда, наконец вырвавшись из рук Толстяка. – Пошел ты, Стюарт! Ты думаешь, что она нас выдаст?

– Я на собственной шкуре испытал их методы допросов, дорогая, – зло напомнил ей Коул. – Я бы исходил из того, что это, к несчастью, вероятно.

– Она этого не сделает.

И все повернулись ко мне.

– Кейт скорее умрет, чем расскажет им.

И в этом была она вся. Она позволит себя убить. Она принесет себя в жертву, только чтобы нас спасти. В моей груди поднимался крик. Лиам потянулся ко мне, пытаясь меня обнять, но я стряхнула его руку. Мне нужно было остаться одной. Эти стены душили меня, и, чем больше глаз обращались в мою сторону, тем теснее становилась эта комната.

Мне нужно убраться отсюда. Сейчас. Прямо сейчас, пока тьма, которая сгущается в моей голове, не погрузила весь мир во мрак.

В коридоре я набрала в грудь прохладного воздуха. Мне нужно было идти, идти куда глаза глядят, бездумно шевелить ногами. Но где и куда? Не по тоннелю, ведущему наружу, и не по коридорам нижнего этажа, взад-вперед как ненормальная. Ноги сами собой принесли меня в спортивный зал.

Я встала на беговую дорожку. В ушах шумела кровь, и я, не глядя, нажала на кнопки настроек и побежала. Скорость стремительно увеличивалась, но я не отрывала палец от стрелки «вверх», пока мне не начало казаться, будто я лечу. Ноги ударяли по дорожке синхронно с безумным ритмом моего сердца. Ее больше нет, ее больше нет, ее больше нет, как и Джуда, ты сказала ей уйти, ты отослала ее прочь, ее убьют.

Исчезло время, исчезли мысли в моей голове, исчезло все вокруг – а я продолжала бежать.

Когда ноги начали уставать, мои согнутые руки заходили еще сильнее, будто это могло подтолкнуть меня вперед. Кондиционер обдавал спину холодным воздухом, остужал пот, капающий с лица. Я хватала воздух долгими, напряженными вдохами, каждый из которых был больше похож на всхлип.

Сбоку возникло что-то темное, потом что-то мелькнуло перед глазами, дорожка подо мной резко остановилась, я по инерции качнулась вперед, пытаясь ухватиться за поручни. Как только ноги перестали двигаться, мне показалось, будто они растворились подо мной. Я не могла ни опереться на них всем весом, ни даже выпрямить колени.

Раздались какие-то звуки, шепот, который превратился в слова, слова, которые наконец обрели значение. Я перекатилась на спину и закрыла лицо руками, делая один судорожный вдох за другим. Кто-то заставил меня отвести руки в сторону. В поле зрения появилось лицо. Светлые волосы, квадратный подбородок, голубые глаза – Лиам.

– Вот так, тихонько. Давай, Конфетка, хватит.

Коул. Он схватил меня за руку и заставил подняться, а потом усадил на край беговой дорожки. Глаза щипало от пота, я чувствовала его соленый вкус на губах.

– Я велела ей уйти, – хрипло проговорила я. – Это моя вина.

– Это не твоя вина, – сказал он, убирая влажную прядь с моего лба. – Кейт сама приняла решение уйти. Она делала то, что считала правильным, как ты и я.

– Я не могу потерять и ее тоже, – сказала я.

– Я знаю, – ответил Коул. – Но она справится. Ты права: она нас не выдаст. Конечно, не выдаст. Коннер умная, она придумает, как выжить и вернуться к своим детям. В этом она вся.

Она и Джуд, кто следующий? Кого еще я должна потерять, пока все это не закончится?

– Канзасский Штаб наверняка уже занимается этим, – негромко продолжил он. – У нас нет ресурсов, чтобы спасти ее, а у них есть. Там много агентов, которыми можно пожертвовать, и в том числе ценных. Посмотрим, удастся ли мне узнать, есть ли у них уже какие-то планы.

Коул слегка повернул меня вправо, заставив посмотреть в сторону двери, где столпился десяток детей, на лицах – все оттенки беспокойства. Я попыталась делать шаг, только вот ноги не шли.

– Тебе придется встать и пойти, Конфетка, – тихо сказал он, повернувшись спиной к наблюдателям. – Ты должна выйти отсюда. Не только для них, но и для себя. Давай. Ты должна выйти отсюда на своих ногах.

Так я и сделала. Каждый шаг отзывался острой болью, там, где края кроссовок терлись о кожу. Я посмотрела вниз и увидела, как красноватые пятна расплываются по белым хлопковым носкам.

Я продолжала держаться за плечо Коула, стараясь скрыть, как сильно я опираюсь на него. Мы свернули налево по коридору вместо того, чтобы пойти направо и вниз, туда, где находились спальни. У меня не было сил протестовать, когда он открыл дверь в бывшую комнату Кейт и включил свет.

Я сделала еще несколько шагов к узкой кровати и попыталась развязать шнурки, но руки дрожали так сильно, что распутывать узлы пришлось Коулу. Он цокнул языком, увидев мои носки, но ничего не сказал.

– Я все испортила, да? – спросила я. – Дети теперь не будут мне доверять.

Коул покачал головой.

– Они видели человека, который не смог сдержать эмоции, потеряв того, кого все они любят. Вот и все. Может, позволишь себе передышку, пока не врезалась в землю? В буквально смысле. Позаботишься о себе, чтобы были силы заботиться об остальных? По рукам? Прямо сейчас остаешься здесь и спишь часов семь, не меньше?

– Но Клэнси…

– Один вечер я могу покормить Маленького принца, – отмахнулся Коул. – Ты же не думаешь, что в таком состоянии сможешь с ним справиться – если он попытается воздействовать на тебя?

– Возьми с собой кого-нибудь, – попросила я. – Пусть за тобой наблюдают из-за двери, чтобы убедиться, что он ничего не сделает.

– Я попрошу Вайду.

– Лучше Толстяка.

– Не вопрос.

Я улеглась на кровать и вытянула ноги. Язык и тот уже не ворочался, так что я только наблюдала, как Коул встает, идет к двери и выключает свет.

– Завтра. Завтра я найду Лилиан Грей, – окликнула его я. – Я об этом позабочусь.

И обо всех тоже. А когда все закончится, я сама отправлюсь искать Кейт. Я спасу ее так же, как она спасла меня.

– Умница. Не сомневаюсь. – Открыв дверь, Коул обернулся. – Тут тебя кое-кто ждет. Впустить?

Я кивнула.

Это была Зу. Когда дверь за ним закрылась, я едва различала ее темный силуэт, очерченный слабым светом, пробивающимся из-под двери. Девочка накрыла меня тонкой простыней и поцеловала в лоб.

И не видео, не мысли о том, что сделают с Кейт в плену – этот нежный поцелуй заставил меня расплакаться.

– Прости, – прошептала я. – Я не хотела заставлять тебя волноваться. Она заботилась обо мне… а я никогда не относилась к ней так же, с благодарностью. А теперь ее здесь нет, и она не знает, как мне жаль. А ее могут убить…

Я почувствовала, как Зу сжимает мою руку: Я знаю, я знаю, и убирает волосы с моего лица.

– Ты кого-то потеряла, – догадалась я, и собственный голос показался мне таким грубым. – Того человека, который помог тебе добраться в Калифорнию. Расскажешь о нем? Не о том, что с ним случилось – если ты не хочешь говорить об этом, не надо. О том, каким был этот человек. Ты не против?

Мои глаза уже привыкли к темноте, чтобы увидеть ее кивок, но не ее лицо.

– Как его звали?

Зу достала маленький блокнот, который постоянно таскала с собой. Закрыв глаза, я слушала тихий шорох карандаша по бумаге и открыла их только тогда, когда девочка постучала карандашом мне по плечу, включая лампу на шкафу, и я могла прочитать имя: Гейб.

Зу сразу погасила свет, но я успела увидеть слезы на ее ресницах, ее лицо, и мое сердце сжалось от боли. Я готова была сделать что угодно, все что угодно, чтобы снять с ее плеч груз этих страданий, пока эта тяжесть не сломала ее. Но мне ли было не знать: никакое средство не облегчит страданий. Нужно просто позволить тем, кто рядом, поддерживать тебя и принять на себя часть этого груза, когда он покажется слишком большим, слишком тяжелым, чтобы держать его в одиночку.

Я отодвинулась, чтобы девочка могла устроиться на узком матрасе рядом со мной. Зу будто состояла из одних локтей и коленей. Она росла, вытягиваясь вверх, как и каждый, кто готовился пересечь эту странную, нечеткую границу между ребенком и подростком. Стать почти взрослым.

Но в том, как она плакала, как обхватывала меня руками и прижималась к моей шее теплым, промокшим от слез лицом, – она оставалась еще ребенком. Ребенком, который уже прожил нелегкую жизнь и которого теперь просили взять на себя еще больше.

– Я понимаю, – тихо сказала я. – Понимаю.

Темнота разрослась и обрушилась на меня как холодная волна. Я закрыла глаза, наслаждаясь тем, что мое сознание было как пустой лист, с которого стерли все мысли. Но и через несколько часов, как бы сильно я ни старалась, я не могла избавиться от этого ощущения в ногах: я все еще бежала.