Глава 22
Дом президентов
Окна в стальном небе не пропускали света. Неужели рай сделан из металла?.. Уэйн лежал на узкой больничной койке в очень просторном зале – чтобы увидеть стены, приходилось вертеть головой. В зале выстроились ряды с тысячами сидений, как будто в любую минуту могла зайти команда ангельских медиков, готовая его обследовать.
Со всех сторон на Уэйна сурово взирали президенты Соединенных Штатов.
Ближе всех к нему в инвалидном кресле сидел Франклин Делано Рузвельт. С характерно поджатыми губами он размышлял над состоянием тела и разума Уэйна. Позади стоял Гарри Трумэн в фетровой шляпе и костюме в крапинку. Судя по его пристальному взгляду, он не собирался выслушивать от Уэйна никакой ерунды, только правду. В стороне от остальных, в изножье койки, расположился Никсон – на его устах играла едва заметная дружелюбная улыбка. Тут были и задумчивый Картер, и ухмыляющийся Джерри Форд, который, казалось, сочувствовал неожиданно упавшему – во всех смыслах – Уэйну. Трое Кеннеди, Джон Фицджеральд, Тедди и Джон-Джон, держались вместе. На их лицах сияли улыбки, так и подстегивающие Уэйна встать с больничной постели.
Уэйн приподнялся, чувствуя, что правая нога в гипсе, и увидел, что вокруг его койки в этом громадном помещении собрались все сорок четыре президента. Джефферсон и Вашингтон в сюртуках, величавый Линкольн в цилиндре, вспыльчивый Тедди Рузвельт и погруженный в размышления Вудро Вильсон, жизнерадостный Эйзенхауэр с клюшкой в руке, готовый продемонстрировать Уэйну оздоровительные возможности игры в гольф. Даже моложавый Джерри Браун, который вот-вот произнесет мантру.
Затем все они, как по сигналу, заговорили, вежливо жестикулируя, будто члены президентского колледжа, приветствующие новичка. В их голосах слышались знакомые интонации.
Президент Уэйн?
Франклин Делано Рузвельт наклонился вперед в своем кресле. Он соглашался с Уэйном насчет преимуществ перевооружения.
– …танки, огнестрельное оружие, самолеты… у демократии должен быть большой арсенал…
– Люди слишком горды, чтобы сражаться… – изрек Вудро Вильсон.
– …голос избирателя сильнее пули… – перебил Линкольн и глубокомысленно добавил: – По воле божьей эта нация должна возродить свободу…
Тогда взволнованный Никсон подошел к койке и сказал:
– Это был бы очень трусливый поступок…
Президенты перекрикивали друг друга, словно борясь за голос Уэйна; их возмущенные вопли эхом отражались от тысяч пустых мест вокруг арены.
– …танки, огнестрельное оружие, самолеты…
– …американцы иностранного происхождения…
– …безопасно для демократии…
– …слишком горды, чтобы…
– …Ich bin ein Berliner…
Трое Кеннеди подтолкнули Франклина Рузвельта впритык к Уэйну, и тот закричал, тыкая твердым пальцем в его плечо:
– …единственное, чего нам стоит бояться…
Уэйн заорал.
Все затихло. Сорок четыре президента замерли на месте с поднятыми руками и раскрытыми ртами, будто внезапно забыли свои нотации. Их последние возгласы пронеслись под высокой крышей и исчезли в спокойном небе. Привстав, Уэйн ощутил боль в колене и мышцах бедра. Он окинул взглядом застывших роботов, стараясь не наткнуться на выставленный вперед палец Рузвельта.
– Ты в порядке, сынок? – У подножия кровати появился низенький пожилой мужчина в белом халате. Его глаза блестели. Он проворно обошел президентов, осматривая каждого по очереди и бормоча что-то себе под нос, как опытная медсестра в психбольнице, присматривающая за пациентами. Обходя Кеннеди, мужчина ободряюще улыбнулся Уэйну. – Спокойно, мальчик мой, ты цел – что удивительно. Большей не летай рядом с вертолетами, иначе даже я не сумею собрать тебя по кусочкам.
Мужчина заметил, что Уэйну мешает палец Рузвельта, достал из кармана пульт управления и нажал на какие-то кнопки.
Заскрипели ролики и шарниры робота; Рузвельт опустил руку и уселся поудобнее в кресле. На его лицо вернулась мягкая кошачья улыбка.
– Теперь лучше? – Старик сочувственно кивнул, глядя на синяки на плечах Уэйна. – Ты вполне годишься в будущие президенты. Я устроил все это, чтобы немного тебя подразнить. Пако говорит, ты теперь наш вице-президент. Боюсь, таких роботов я еще не строил…
Уэйн снова лег, чувствуя, что все тело ноет. Разум его при этом был пуст и спокоен, как будто престарелый проказник откачал у него часть мозга и вставил в своих кукол. Уэйн показал на крышу высоко над головой.
– «Конвеншн-сентр». А я уж думал, что умер…
– Ты был близок к смерти, мой мальчик. – Старик положил седую голову на плечо Никсона, словно желая утешить блудного сына. – Хорошо, что планер очень легкий. Окажись ты внутри жесткого корпуса… Я наблюдал за твоими полетами. У тебя отлично получается, Уэйн, ты чувствуешь воздух. Хороший был летательный аппарат для своего времени, хотя, по сути, это просто дельтаплан. Однако ты вдохновил меня на создание кое-чего получше, ведь сейчас доступны куда более легкие материалы…
Он замолчал, видя неподдельное любопытство во взгляде Уэйна.
– Ну конечно, мальчик мой, ты хочешь знать, кто я? – Мужчина поклонился и с озорным видом подпрыгнул. – Доктор Уильям Флеминг, заслуженный профессор компьютерных наук Американского университета в Дублине, временами научный руководитель компании «Хьюз-эркрафт». С нашими друзьями, – кивнул он в сторону президентов, – думаю, ты уже знаком.
Флеминг нажал кнопки на пульте, и послышался шорох ног, скрип плеч – сорок четыре президента развернулись кругом, в том числе и Франклин Рузвельт на своей коляске. Вся компания уверенно зашагала вперед и остановилась в трех метрах от трибуны.
– Так-то лучше. – Старик уселся на край постели и с интересом – довольно расчетливым – уставился на покалеченного Уэйна, как на затейливую игрушку, которую предстояло изучить. – Что ж, добро пожаловать в мое далеко не скромное жилище – здесь создавались президенты, во всех смыслах этого слова. Прости, что мы встретились так внезапно – Чарльз держит меня здесь, подальше от всех.
– Доктор Флеминг… – Произнося имя, Уэйн вспомнил нежное письмо, которое этот старик отправил его матери. Раньше он всерьез думал, что этот мужчина – его настоящий отец. Теперь это предположение казалось Уэйну нелепым, ведь в нем бурлила кровь лидеров вроде Мэнсона. – Я родом из Дублина. Двадцать лет назад вы познакомились там с моей матерью.
– Прекрасная была женщина, когда у нее выдавались хорошие дни. Она гордилась бы тобой, Уэйн, вице-президент Соединенных Штатов…
Уэйн смущенно засмеялся.
– Ну, так решил господин Мэнсон. Он очень великодушен. Я в него верю, сэр, – добавил Уэйн, показывая свою преданность. – Он хочет, чтобы Америка вновь стала великой.
– Как и ты. И я. Хотя будь в наших рядах больше согласия насчет целей, мы могли бы детальнее обсудить средства их достижения… И, раз уж на то пошло, определиться с тем, что именно мы имеем в виду под словом «Америка». Этот экспрессивный термин вышел из моды в 1980-х и 1990-х, потеряв свою привлекательность…
Флеминг не договорил, утомившись собственной болтовней. Уэйн перестал слушать, его слегка лихорадило. На джунгли спустились сумерки, темное небо занавесом накрыло окна в крыше «Конвеншн-сентра».
Доктор Флеминг встал и поправил подушку Уэйна, затем подошел к президентам. Щелкнул пультом и не спеша повел их сквозь дверной проем под сцену, собственноручно толкая инвалидное кресло Рузвельта. Уэйна бил жар, и он провел беспокойную ночь, полную снов и деревьев, боевых вертолетов, президентов и фантазий о летательных аппаратах, приводимых в движение мускульной силой человека.
