Глава 18
Электрографические сны

И вот так они добрались до электрического рая. На подъезде к Лас-Вегасу спустились сумерки. Уэйн припал к стеклу «крайслера», слушая, как постукивание поршней и клапанного механизма эхом отдается среди темных лесов. Вдруг среди зеленого навеса из деревьев показался огромный розово-золотистый купол, пылающий, как огонь в печи. Город венчала переливающаяся корона из неоновых вывесок, сияло все вокруг: от ярких люминесцентных ламп над дверями казино и на стенах отелей до рассеянного света фонтанов. Под небом сочного синего цвета – теперь потемневшим так, что нельзя было даже различить загар на лицах – бывшая столица азартного мира выглядела такой же нереальной, как электрографический сон.

Уэйн привстал, и ослепительные лучи попали на рубашку, озарили лоб хрустальным мерцанием. Анна взяла его за руку. При виде отражений вывесок на высотных отелях ее встревоженное лицо исказилось. Уэйн сжал ее ладонь, стараясь успокоить и Анну, и самого себя.

– Как чудесно, Уэйн… Но что за люди здесь живут?

– Пока не знаю, Анна. Может, Игроки. Так или иначе, они напали на золотую жилу.

Хайнц осмотрительно сбросил скорость. Старый кочевник с явным подозрением разглядывал неоновые щиты, то и дело касаясь плеча Макнэра, на которое тоже падал яркий свет. Пепсодент и Джи-эм ехали прямо за «крайслером»; индейцы с трепетом прижались к стеклам, будто попрошайки у окон ресторана.

– Ну же, Хайнц, прибавь пару, – подгонял его Уэйн. – Пусть знают, что мы тут. Видишь гостиницы, Анна? «Дворец Цезаря», «Дезерт Инн». Все они выстроились вдоль бульвара Лас-Вегас: «Дюны», «Фламинго», «Сахара». Вот что за космические корабли зависли в небе, Хайнц…

– Только кто в них обитает, Уэйн? Город кажется безлюдным. – Анна поправила волосы, глядя на свое отражение в стекле. – И почему об этих жителях раньше никто не слышал?

– Потому что мы первыми пересекли Скалистые горы. – К Уэйну снова вернулась уверенность. – Только подумай, Макнэр, еще никто не забирался так далеко!

– Знаю, Уэйн, ты твердишь об этом целыми днями.

Макнэр по-доброму рассмеялся, без стеснения восхищаясь Уэйном, новым первопроходцем, преодолевшим путь через весь континент. Они добрались до северных окраин города, где парковки, мотели, бары и автомагистрали были освещены, но людей вокруг никто не видел. Уэйн ждал, что сейчас кто-нибудь выглянет с заправки и заметит их. В любой момент может собраться ликующая толпа, встречая путников радостными криками.

Однако несмотря на сияющие огни, в Лас-Вегасе было на удивление тихо. Уличные фонари освещали пустынные стоянки – ни машин, ни водителей, ни любителей азарта у игровых автоматов в магазинах. Фасады казино на Фримонт-стрит светились так ярко, что казались галлюцинацией, но тротуары у отелей «Золотой самородок», «Минт» и «Подкова» были пусты. Целые кварталы заросли джунглями, так что вывески «Дюн» и «Дезерт Инн» просвечивали через сплетение лиан и гигантских папоротников. Южную часть города, к востоку от Лас-Вегас-стрит, подтопило из-за горных рек, стекающихся в большое озеро, на поверхности которого отражался еще один, не менее яркий Лас-Вегас.

Путники остановились у «Золотого самородка». Уэйн внимательно осмотрел пустынную улицу, похожую на раскаленную топку «крайслера». С беспокойством он ждал, что сейчас что-то произойдет. Подъехал Джи-эм на «бьюике», крепко обнимая встревоженную Ксерокс, которая прижимала к себе ребенка. К ним присоединился Пепсодент, чьи глаза блестели в сумраке, как два прожектора. Развязались веревки, придерживающие крыло планера, и Уэйн вдруг подумал, что все они – лишь жалкая цирковая труппа со скромным авиашоу, которая приехала на курорт в межсезонье. Лас-Вегас превосходил его самые смелые ожидания. Возможно, распорядители казино и гангстеры, покинувшие город век назад, просто забыли выключить свет, и с тех пор это неоновое ущелье заряжается от гигантской невидимой батареи, подпитываемой счастливыми криками азартных игроков…

– Уэйн… – Анна нервно качнула головой. – Какое-то безумие. Может, все уснули?

Уэйн мысленно считал молчаливые балконы отелей. Показалось, или там что-то движется?

– Никто тут не спит, Анна. Это был город без часов. – Уэйн стукнул кулаком по стеклу. – Послушай!

Где-то поблизости играла музыка, затем раздались аплодисменты. Ночной воздух прорезал голос вокалиста, негромкий, но впечатляющий и откуда-то знакомый баритон.

Через пять минут все вылезли из машин и с опаской направились ко входу в отель «Сахара». В ярко освещенном безлюдном фойе еще отчетливее слышались звуки концерта, энергичные хлопки зрителей, уверенный и задорный голос конферансье, болтающего между номерами. Уэйн поманил рукой напуганных кочевников, которые никак не хотели отходить от паровых машин, и зашел в гостиницу вместе с Анной и Макнэром. Тишина окружала колеса рулетки и карточные столы. На нетронутом зеленом сукне лежали аккуратные стопки фишек, переливающихся в свете ламп.

Перед тем как войти в зрительный зал, Анна взяла Уэйна за руку и вдруг посмотрела на него с тревогой, будто желая пробудить от полного опасностей сна.

– Уэйн, это же… Ну, ты его помнишь!

Они замерли в тени у плотных штор, глядя на освещенную сцену. За столиками сидели богато одетые люди, в основном средних лет. Певец в лоснящемся черном смокинге покачивался в свете прожектора. На самой пронзительной строчке он прижал микрофон к губам и откинул голову назад.

Зал взорвался аплодисментами, радостные крики публики заглушили последние слова песни. Даже официанты не удержались и захлопали, как и скрипачи, опустившие свои инструменты. Вокалист поклонился, а один из зрителей, крупный румяный мужчина в клетчатом костюме и с сигарой в руке, даже встал из-за стола и снял шляпу. Женщины с сиреневатыми волосами промакивали глаза платочками.

– Бог ты мой! – Макнэр с изумлением узнал певца и протиснулся вперед. – Синатра!

Уэйн уже понял, кто этот полный лысеющий человек. Синатра в позднем периоде творчества, Синатра времени бесконечных прощальных и благодарственных концертов, когда Америка цеплялась за последних великих кумиров, олицетворяющих ее уверенность в себе, и поэтому заставляла снова и снова выходить на сцену. Аплодисменты не затихали, но официанты вернулись к работе, продолжив разносить напитки. Оркестр снова заиграл.

– Уэйн… – взглядом Анна пыталась найти выход. – Куда мы попали?

– Подожди! – Уэйн показал на скользящий луч прожектора. – Смотри.

Синатра развернулся к кулисам, потянув за собой микрофонный кабель, и позвал кого-то взмахом правой руки, щелкая при этом пальцами левой в такт музыке. Из-за занавеса элегантно появился красивый мужчина в смокинге, не выпускающий из рук сигарету и бокал.

– Леди и джентльмены… – Синатра показал, чтобы публика притихла. – Хочу представить вам моего старого друга, которого Богарт однажды назвал собутыльником собутыльника – Дин Мартин!

Взбудораженный аплодисментами и музыкой, Уэйн внимательно смотрел на разворачивающееся представление. Появился элегантный мужчина. Луч снова метнулся к кулисам, дирижер поднял палочку, и под крещендо на сцену скромно вышла симпатичная юная девушка в клетчатом платье и темно-красных туфлях. Ее волосы были завязаны в два обаятельных хвостика. Она позволила Синатре поцеловать ее и опустила взгляд вниз, будто желая удостовериться, что ее обувь никуда не подевалась.

Девушку Уэйн тоже сразу узнал – Джуди Гарленд. Зрители встречали ее бурными аплодисментами, техасец опять снял шляпу и махал сигарой, синеволосые женщины снова всплакнули. Синатра вернул микрофон на стойку, взял своих друзей за руки, и последний припев они спели вместе.

Крепко обнимая Анну за плечи, Уэйн смотрел на сверкающую сцену. Его переполняли эмоции, но вел он себя спокойно, Макнэр же просто обезумел и тряс головой так, словно хотел спрятаться внутри собственной бороды.

Анна отпряла в сторону.

– Что происходит, Уэйн? Мы попали в прошлое?

– Вряд ли, Анна. Хотя вполне логично…

Уэйн улыбнулся своим мыслям. Вот бы и правда вернуться назад, скажем, в 1976 год, где еще остался нетронутым кусочек Америки, о которой он столько мечтал. Даже в заросшем джунглями Лас-Вегасе… Синатра и Дин Мартин, почему нет? Но Джуди Гарленд? Рядом со зрелым Синатрой и Мартином могла бы петь ее дочь, но никак не Гарленд, которую прикончили наркотики и алкоголь. А тут она вдруг в образе светловолосой девчушки из «Волшебника страны Оз». Да и с чего вдруг задумчивой молодой Джуди подпевать такой дерзкой, самодовольной песне? Они принадлежали одному поколению, эта девочка из Канзас-Сити, пробившаяся в стан звезд, и парень, тоже родом из Канзаса, но совсем другой по характеру.

Отпустив Анну, Уэйн осмотрелся и вдруг почувствовал, что все это – какая-то злая шутка, несправедливая кара. В каком-то смысле они пели его песню, а Уэйн был так же доволен собой, как престарелый Синатра.

– Знаешь, Анна, я всегда хотел познакомиться с Синатрой…

– Уэйн, нельзя же…

Он не обратил внимания на ее слова и побежал вниз по застеленным ковром ступенькам центрального прохода. Официанты даже не попытались остановить молодого человека, а зрители не заметили, как он прошел к сцене над оркестровой ямой. Звенели голоса троих певцов, каждая молекула воздуха была заряжена оглушительной музыкой. Уэйн замер в свете прожекторов, но ни Синатра, ни Дин Мартин его не видели. Именно такими он запомнил их лица из журналов про кино – загорелыми, с безупречным гримом.

– Мистер Синатра… – Уэйн протянул руку, стараясь перекричать песню. – Разрешите представиться…

Синатра сделал шаг вперед, глядя мимо Уэйна. Щелкая пальцами в такт завершающим нотам, он задел локтем плечо Уэйна. Синатра резко повернулся, потеряв равновесие на негнущихся ногах, и врезался в Дина Мартина, опрокинул его бокал и задел лодыжку Джуди Гарленд. Затем повалился спиной на пол и продолжил петь и жестикулировать. Его взгляд при этом не выражал никаких эмоций.

Прожекторы замигали, лучи света рассеялись. Все катилось к чертям с роскошью, присущей дорогому отелю. Музыканты остались без партитур, скрипачи молча ломали смычки и выдергивали струны из инструментов, тромбонист проглотил мундштук, дирижер проткнул себе глаз палочкой. Лежа на спине, Синатра подергивал ногами и смотрел в потолок.

– По-своему своему воему воему по-свое-е-ему! – заливался он фальцетом.

Неистово затягиваясь сигаретой, Дин Мартин плескал виски себе в лицо. Янтарные капли стекали по носу к губам, изогнувшимся в дружелюбной, но слегка зловещей улыбке. С Джуди Гарленд, казалось, сейчас случится припадок. Она посмотрела на свои волшебные туфли, нервно улыбнулась и стала без конца подпрыгивать – даже сцену затрясло.

– Делал все делал все делал все делал все делал все… – тараторил Синатра, а потом вдруг застыл, как кукла, у которой кончился завод.

Музыка скатилась в мучительный скрип, а прожекторы метнулись в сторону зрительного зала. Официанты бешено носились между столиками, одна из синеволосых вытащила из глазницы свой правый глаз, крупный техасец в клетчатом пиджаке встал, одной рукой засунул в рот сигару, а другой оторвал себе голову. Когда Дин Мартин выплеснул на себя остатки виски, публика неистово зааплодировала, ломая руки. Радостное подпрыгивание Джуди Гарленд превратилось в пляску святого Витта. С края сцены она свалилась в оркестровую яму на деревянные духовые, где музыканты прокалывали себе лица.

На финальной высокой ноте все вдруг затихло. Зрители замерли, будто кто-то их выключил. Прожекторы отъехали, над рядами столов повисло тревожное молчание, безголовые официанты лежали на полу среди подносов и бокалов.

– Уэйн, может, хватит смеяться?

На этих словах Макнэра в зале снова зажегся свет. В его тусклом мерцании Уэйн разглядел группу людей в желтовато-зеленой форме, чьи лица скрывали козырьки фуражек. Всего их было шестеро, они подкрались с заднего входа и окружили Макнэра и Анну Саммерс. Низенькие и узкоплечие, похожие на детей, незнакомцы тем не менее были вооружены.

Вожак сделал шаг вперед и кивком подозвал к себе Уэйна. Как минимум лет восемнадцати, он выглядел намного моложе Уэйна, несмотря на суровое лицо, едва заметное за огромным забралом желтого вертолетного шлема.

– Шоу не окончено, мистер Уэйн, – сказал юноша ровным голосом с испанским акцентом. – Господин Мэнсон приглашает вас насладиться финальной сценой снаружи.

Его тон звучал так непринужденно, что поначалу Уэйн этих юнцов тоже принял за роботов, какими оказались и все присутствующие в зале, и Синатра вместе с Мартином и Гарленд. Неужели Лас-Вегас теперь населяли аниматронные существа, поддерживающие жизнь в игровых автоматах, пока в город не вернутся настоящие игроки? Уэйн замялся, но парень в желтом шлеме смотрел на него с явным подозрением, а подобное ни один робот изобразить не в силах.

Когда Уэйн подошел к балкону, молодой мексиканец заставил его поднять руки и со знанием дела прощупал пиджак.

– Чудесное представление, не правда ли, мистер Уэйн? Давненько вы, американцы из Старого Света, не видывали такого мастерства кибернетики. Итак, где ваше оружие?

Уэйн пожал плечами, и тогда мексиканец рявкнул:

– Да ладно! У нас есть съемка того, как вы стреляете из винтовки по змеям… и другим вредителям. Так ведь, Уэйн?

Взгляд юнца был на удивление зрелым, словно он прекрасно понимал истинные мотивы приезда Уэйна в Америку. Его решительное, но при этом нежное лицо напомнило о латиноамериканских студентах, которых Уэйн встречал в столовой Американского университета в Дублине – задумчивых, потерявшихся в мечтах о текиле, корриде и неопределенном будущем, как ошибочно предполагал Уэйн. Однако этот юноша оказался орешком покрепче, он не спешил проявлять бурный нрав. Не ударить ли его первым?..

К главарю подошла помощница, статная девушка семнадцати лет с мотоциклетными очками, сдвинутыми вверх на густые черные волосы. Она предупреждающе махнула серебристой переносной рацией.

– Пако, президент велел оставить их в покое. Хочет встретиться с ними вечером. Пако!

Взгляд Пако вернулся в его насыщенный личный мир внутри шлема.

– Ладно, Урсула, если президенту так угодно.

Макнэр выбежал вперед, оттолкнув вооруженного парня, что поглаживал его бороду.

– Президент? Погодите-ка.

– Да, что еще за президент? – присоединилась к вопросу Анна Саммерс. Она вырвалась из рук ребят в форме и посмотрела на подростков, как учительница, попавшаяся на замысловатый школьный розыгрыш. – О каком президенте вы говорите?

– О президенте Соединенных Штатов, – спокойно ответил Пако. – Президенте Мэнсоне.