Глава 11
Овальный кабинет
Следующие десять дней группа двигалась дальше по главному шоссе Нью-Джерси на юго-запад, в сторону Вашингтона. Вдалеке над бесконечным полотном дороги, усеянной брошенными автомобилями и грузовиками, висела дымка. К вечеру члены экспедиции сходили с трассы и ночевали в одном из сотен безлюдных отелей и загородных клубов, что попадались по пути. Они отдыхали у пересохших бассейнов, которыми, казалось, был покрыт весь континент. После ужина, когда становилось прохладнее, Уэйн и Штайнер объезжали окрестности в поисках щелочных и соляных озер, хоть какого-нибудь намека на речную систему, берущую начало в Аппалачах – это указало бы на более умеренный климат и плодородные условия.
Однако по мере продвижения земля, напротив, становилась еще более засушливой. То и дело попадались следы от костров и привалов тех немногочисленных кочевников, что бродили вокруг и привязывали верблюдов в тени юкковых деревьев. Правда, кроме Хайнца, Пепсодента, Джи-эм и Ксерокс, других «индейцев», у которых можно было бы выменять информацию о внутренних районах Соединенных Штатов на кое-какое оборудование, они больше не встречали.
Экспедиция направилась к Балтимору, обогнув Трентон и Филадельфию, и вышла на Мемориальное шоссе Кеннеди, ведущее к Уилмингтону. Над безлюдными городами висела дымка, парки и теннисные корты окраин покрывал еще более густой слой песчаной пыли. Каждый вечер офисные высотки будто снова и снова вырастали на горизонте с восточной стороны, и в тысячах окон отражалось волшебное сияние, чей цвет менялся от бледно-розового до ярко-красного, словно на величественных фасадах вывешивали рекламу пустыни.
Пусть континент оказал гостям неоднозначный прием, да и Великая американская пустыня наверняка тянулась не только до Аппалачей, а до самых Скалистых гор и побережья Калифорнии, члены экспедиции все равно не падали духом. Когда они добрались до Вашингтона и ехали по Первому шоссе к Авеню Конституции, Уэйн уже в который раз подумал о том, что о возвращении в Европу до сих пор никто и словом не обмолвился. Мысль об отъезде из Америки и обратном плавании больше не занимала их головы.
* * *
Штайнер, как Уэйн и ожидал, не ударил в грязь лицом.
– Итак, это Вашингтон, одна из важнейших мировых столиц, сердце великой нации. Только представь, Уэйн: именно отсюда поступали указания флотилиям, отсюда руководили операциями мировых войн и отправляли людей на Луну…
Штайнер опустил руку, призывая группу остановиться. Колонна всадников и вьючных животных, возглавляемая Уэйном на повозке с водой, замерла у Национальной галереи искусств – спустя долгие годы здание вовсе не растеряло своей внушительности.
Уэйн глянул на мемориал Линкольна и Национальную аллею. Как древний путник у обломков статуи Озимандия, он видел вокруг лишь однообразные дюны на месте некогда зеленого газона, теперь поросшего растениями пустыни. Слева, в четырехстах метрах от Уэйна, стоял Капитолий – один из самых запоминающихся образов, наряду с Белым домом и силуэтом Манхэттена. Утопленное в песке, потрескавшееся здание молчаливо высилось среди гигантских кактусов. В крыше зияла дыра: часть купола обвалилась внутрь, будто яичная скорлупа. На другом конце аллеи по сухому руслу реки Потомак перекатывались дюны. Статуя Авраама Линкольна стояла по колени в песке, президент задумчиво смотрел на юкки и снующих грызунов.
Уэйн думал, что услышит недовольные возгласы попутчиков, но увиденное, похоже, ничуть не удивило и не напугало их. Как будто именно таким Вашингтон и должен был предстать перед туристами – заброшенным пустынным городом.
Орловский прискакал к самой голове колонны и остановился в тени повозки с водой, обмахиваясь шляпой.
– Что ж, Уэйн, все в необыкновенно хорошем состоянии. Ну что, капитан, двигаемся дальше?
– Заглянем еще в Белый дом, – ответил Штайнер, направляясь на запад по улице, вдоль которой были расположены великие музеи – теперь лишь развалины, засыпанные песком. – Возможно, там есть командный пункт. Если нет, Грегор, то мы приведем вас к присяге как главу временного правительства.
– А почему не профессора Саммерс? – возразил Орловский. – Первая женщина-президент. Или, к примеру, Уэйн?
– Я не прочь, Грегор, – быстро согласился Уэйн. – Буду самым молодым президентом, куда моложе Кеннеди.
Сохраняя бодрость духа, группа шла к мемориалу Джорджа Вашингтона, обходя на своем пути кактусы и юкки. Колонна вновь начала растягиваться, и вскоре между всадниками было как минимум пятьдесят метров. Уэйн хлестал по бокам мулов, отгоняя мух. Было ясно, что втайне все радовались, обнаружив Вашингтон безлюдным – путники оказались одни в самом сердце своих мечтаний.
* * *
Первую ночь они провели в Белом доме. Вполне предсказуемо здание было заброшено, по просторным комнатам и кабинетам гулял вечерний ветерок. Песок доходил до самых окон и белым кружевом сыпался внутрь. Пока Штайнер стоял на страже у входа, Уэйн и Орловский залезли через разбитое пуленепробиваемое стекло в Овальный кабинет.
Орловский машинально снял шляпу. Вместе с Уэйном они стояли по щиколотку в песке и смотрели на огромный письменный стол в нише между двумя окнами. Кто за ним сидел, президент Браун? Или это копия оригинального стола и его поставили сюда для командующего последней эвакуацией? Уэйну почему-то казалось, что президенты некогда трогали поверхность именно этого стола. Один из углов закоптился – здесь явно разжигали огонь, другие стены были покрыты банальными надписями: «Боб и Элла Таллок, Такома, 2015», «Астронавты рулят!», «Чарльз Мэнсон жив». Однако президентский стол по некой необъяснимой причине – может, из-за своего представительского вида – оставался нетронутым.
– Все на месте, – тихо заметил Орловский. – В точности как и было…
Тронутый чувствительностью главы экспедиции, Уэйн сжал его плечо.
– Ждало тебя все эти годы, Грегор.
– Уэйн, как великодушно с твоей стороны…
К ним присоединились Риччи и Анна Саммерс, и целый час четверо бродили по разгромленным кабинетам и залам среди телетайпов, компьютерных терминалов и десятков пустых экранов, мимо обрывков листовок и расписаний эвакуации. Чуть позже, когда солнце скрылось за поросшим кактусами руслом реки Потомак, члены экспедиции спокойно обошли музеи и памятники, окружавшие Национальную аллею.
Один только Уэйн решил не ходить – он вызвался поить лошадей и разгружать оборудование.
– Ты ведь никуда не денешься, Уэйн? – обеспокоенно спросила Анна Саммерс, стряхивая песок с его светлых волос.
– Конечно, нет, Анна, – заверил ее Уэйн. – Мы добрались до Вашингтона, а здесь все только начинается.
Вернувшись спустя два часа в Эллипс – так называлась южная часть Президентского парка, – группа обнаружила, что Уэйн распаковал походные кровати и отнес их в Белый дом. Сам он устроился в Овальном кабинете: постелил спальный мешок на полу у стола, намереваясь охранять достоинство важного помещения. К счастью, подшучивать над ним по этому поводу никто не стал.
Может, все дело в мощной атмосфере, которая по-прежнему сохранялась в столице, но за последующие несколько дней Уэйн заметил, что работа экспедиции то ли замедлилась, то ли сменила направление в сторону каких-то новых внутренних ориентиров. Группа разбила лагерь перед Белым домом: на месте некогда зеленого газона поставили палаточную столовую и кухню, еще одну палатку оборудовали под системы связи, однако научные исследования, похоже, больше не увлекали Риччи и Анну Саммерс. Они коротко переговаривались по радиосвязи с Макнэром – тот сообщил, что ремонтные работы на судне скоро будут завершены, – а сейсмограф и счётчик излучения пылились в углу. Целыми днями ученые лишь ходили по музеям и зданиям Конгресса, заглядывали в штаб-квартиру НАСА, Верховный суд и Смитсоновский институт, а потом за ужином обсуждали, что чудесного и невероятного успели повидать, прямо как туристы в бесконечном туре по континенту.
– Грегор, ты видел мемориал Никсону? – спросил Риччи в третий вечер. – Надо признать, впечатляет. Какую силу имела в то время президентская власть…
– Имперское президентство, – глубокомысленно заметил Орловский, показывая рукой на ансамбль величественных зданий. – Прямо как когда-то в Кремле.
– А Исламский центр Джерри Брауна? – добавила Анна Саммерс. – Точная копия Тадж-Махала, только из стекловолокна и в полтора раза больше. Почему ты никуда не ходишь, Уэйн? – озабоченно спросила она. – Как насчет Музея военно-воздушных сил?
– Я сегодня был там, – спокойно соврал Уэйн. – Посидел в самолете Линдберга и в космическом корабле «Аполлон-9».
Уэйну нравилось разделять энтузиазм попутчиков. Штайнер, как обычно, отсутствовал – рассекал по пустынным окраинам города, изредка почитая присутствием своего мрачного силуэта Пентагон и отель «Уотергейт». Получается, за главного остался Уэйн. Хотя он никуда не ходил, именно на нем держалась вся экспедиция. В свободное время Уэйн занимался уборкой Овального кабинета: выбрасывал наружу песок сквозь разбитые окна, оттирал надписи со стен. Требовался некий переходный обряд в преддверии настоящего отъезда, который Уэйн без раздумий называл «началом экспедиции». Пусть так, но куда же они отправятся?
Наблюдая за попутчиками, Уэйн ожидал, что они будут планировать, как провести последние дни на американской земле: собрать образцы, заполнить документы, сделать снимки и пометки на карте для будущих исследователей. Однако ученые молча сидели за столом под брезентовым навесом, и выражение их лиц оставалось неизменным, почти как у тех манекенов из универмага на Манхэттене. Риччи вертел в руках радионаушники – мысли его при этом были далеки от разговоров с Макнэром – и с восхищением разглядывал кавалерийские сапоги, найденные в магазине военного обмундирования, который ему показал Уэйн. Анна Саммерс держала в одной руке записи радиационных измерений, а другой в это время листала страницы старого номера «Космополитэн» – журнал ей тоже достал Уэйн. Анна затерялась в мечтах о гламурных голливудских виллах и не обращала внимания ни на пустыню и кактусы, окружавшие палатку, ни на свою рабочую одежду и обветренную кожу. Даже Орловский, казалось, думал вовсе не об экспедиции, разглядывая большую дорожную карту. Присмотревшись, Уэйн заметил, что Грегор ведет пальцем по линии шоссе от Канзаса до Колорадо.
Как вскоре Уэйн понял, под видом путешествия через американский континент на самом деле каждый отправлялся в куда более длительную экспедицию по собственному разуму.
