Глава 4. Путь мучачос
Взметая завесу пыли, Стромлер держал курс прямиком на охряную кляксу, пятнавшую сумеречную лазурь неба. Городок Нуэва-Вида. В эту грозящую опасностями ночь высокий джентльмен из Мичигана печалился из-за того, что они с Кэтлин не поженились. С другой стороны, если что-то пойдет не так, если случится что-то ужасное, она, по крайней мере, не останется вдовой.
– Хватит об этом, – произнес укоризненный голос, и Натаниэль взял себя руки (голос принадлежал ему самому).
Заполнившие горизонт синие облака походили на океанские волны вокруг идущего в Европу парохода, и они манили его, просили прыгнуть за борт и упасть в небо.
Он снова перевел взгляд на охряной город.
Сияющая и приникшая к земле, Нуэва-Вида вдруг выросла и поглотила приезжего. Он торопливо миновал закусочные на восточной окраине, избегать которых рекомендовал Хуан Бонито, добрался до центральной улицы, проехал пятнадцать минут на запад и направил лошадь на мощеную дорогу.
Подкованные копыта громко клацали по камню, привлекая неприязненные взгляды родителей, держащих за руку детей, и прохожих со свертками.
Натаниэль придержал кобылу.
В конце улицы появился ярко освещенный «Castillo Elegante». Джентльмен взглянул на карманные часы, увидел, что маленькая стрелка вот-вот сравняется с цифрой «девять», убрал хронометр, отряхнул от пыли смокинг, подъехал к воротам с привязанными к ним двумя ослами, спешился и накинул поводья на деревянную перекладину.
Повернувшись, Натаниэль обнаружил прямо перед собой темную фигуру.
– Добрый вечер, мистер Стромлер.
Гадать не пришлось.
– Добрый вечер, Глубокие Озера.
С шеи туземца свисала подзорная труба, с жилетки – две роняющие капли крови головы мускусной крысы.
– Я буду следовать за вашим дилижансом. Если сядете в другой экипаж или поедете верхом, по окончании поездки бросьте на землю вот это. – Индеец протянул шелковый мешочек.
Натаниэль принял мешочек и ощутил что-то вроде щекотки на ладони.
– Что здесь?
– Светляки.
Джентльмен взял шевелящийся подарок за шнурки.
– Они не улетят?
– Я оторвал им крылья и ноги.
– О… – То, что его судьба зависит от светящихся изуродованных насекомых, не обрадовало Натаниэля.
– Я выпущу нескольких скрытно, если способ доставки как-то изменится.
– Да будут решения ваши мудры.
Индеец скрылся в сумерках.
Аккуратно положив мешочек с искалеченными светлячками в карман, Натаниэль нахлобучил цилиндр и зашагал по мощеной улице в направлении яркого белого фасада «Castillo Elegante», у входа в который маялись два уже знакомых ему охранника в униформе цвета хвои.
Неподалеку, в нескольких шагах от них, стоял очень большой алый дилижанс. При виде этого средства передвижения джентльмену из Мичигана стало не по себе, однако он неустрашимо двинулся к экипажу.
Между впряженных в экипаж вороных стоял бледного вида мужчина в голубом смокинге и со странным пятном на лице. Выйдя из-за животных, он посмотрел на Натаниэля и осведомился:
– Вы – американский друг Хуана Бонито?
Гринго ответил, что познакомился с Бонито лишь недавно.
– Bueno.
Джентльмен продолжил движение вперед и вскоре понял, что нос человека в голубом смокинге деревянный и прикреплен к лицу металлической проволокой.
Когда расстояние между двумя мужчинами достаточно сократилось, они остановились и пожали друг другу руки.
Тип с деревянным носом был высок, почти одного с Натаниэлем роста, а рукопожатие его – крепким и грубым.
– Buenas noches. – Джентльмен постарался сосредоточиться и смотреть только в карие глаза незнакомца.
Закончив рукопожатие, гринго спросил у Деревянного Носа, не его ли зовут Грис.
Губы неприятного типа сложились в улыбку, и необычный протез шевельнулся.
– Я работаю у Гриса. Меня зовут Убальдо. – Дыхание его напоминало прокисший куриный суп.
– Томас Уэстон, – представился Натаниэль. (Имя конокрада, которого линчевали в Мичигане в 1842 году.)
– Вы желаете отправиться в «Catacumbas»?
– Si.
– Вы платите сто песо.
Натаниэль ответил, что Хуан Бонито называл другую цену.
Убальдо кивнул.
– Обычно плата пятьдесят песо. Pero est…, но сегодня большая фиеста. – Он указал на большой дилижанс. – Можете спросить у этих – все платят сто песо.
Глянув в окно, гринго увидел две светящиеся оранжевые точки – кончики сигар, – и смутные силуэты четырех мужчин.
– В этом нет необходимости. – Он достал кошелек.
– Сейчас не надо платить – я не хочу держать много денег. – Убальдо подошел к экипажу, повернул ручку и открыл дверцу. – Пожалуйста, войдите. – Он улыбнулся, и снова шевельнулся нос.
Натаниэль снял цилиндр, поставил ногу на нижнюю подножку и ступил в мягкий и просторный сиреневый интерьер, где уже сидели молча четверо мужчин, каждый со своими сладострастными грезами.
Все четверо радушно кивнули новичку, но не произнесли ни слова.
– Присаживайтесь. – Убальдо закрыл дверцу. – Еще один приходит, и мы едем.
Натаниэль подобрал фалды и опустился на пружинящую, подбитую бархатом скамью между курящим сигару мужчиной и левым окном. Цилиндр положил на колени.
– Buenas noches, Señor Bonito, – произнес Убальдо, и Натаниэль, выглянув в окно, увидел идущего к дилижансу вчерашнего знакомого, коротышку-метиса.
Хотя гринго не знал, что именно предпримет команда Плагфордов для спасения женщин, он предполагал, что каждый из застигнутых на месте грешников получит кулаком, а то и заслужит нечто, чье появление сопровождается громким бабахом. Натаниэль хотел бы предупредить коротышку, но не представлял, как это сделать, не вызвав подозрений. К тому же Брент был прав, когда говорил о виновности «краснокожего» мексиканца в соучастии – он порекомендовал двух шлюх, зная, что те невольницы.
Метис был в ярко-синем костюме, желтых туфлях и такой же бабочке, и его изуродованное ухо выглядело на удивление целым. Поздоровавшись за руку с Убальдо, он поднялся в дилижанс.
– Buenas noches, Señor Weston.
Натаниэль пожелал доброго вечера в ответ.
Коротышка посмотрел на курильщика, сидящего рядом с гринго, и спросил, не против ли тот поменяться местами.
Человек, к которому он обратился, без колебаний поднялся со скамьи, и Бонито устроился рядом с гринго.
– Сегодня фиеста, и проезд до катакомб стоит вдвое больше.
Натаниэль заметил, что возница попросил сто песо.
– Такова цена, но для вас поездка бесплатная. – Бонито улыбнулся. Похоже, он намеревался сделать подарок своему новому знакомому.
– Спасибо, но принять ваши деньги я не могу.
– Мне не следовало обдирать вас вчера – это было недостойно. Сейчас у меня есть возможность поступить по справедливости. Поэтому я и решил поехать.
Дилижанс качнулся – по ведущим наверх ступенькам протопали тяжелые сапоги.
– Vamos al «Catacumbas», – объявил Убальдо, поставив точку щелчком хлыста.
За улыбающимся лицом Бонито мелькнули и пропали из вида «Castillo Elegante» и два хвойно-зеленых охранника.
– Gracias – eres muy generoso, – сказал Натаниэль, наклонившись к изуродованному и замаскированному резиновой нашлепкой уху.
– Хотелось бы иметь друзей в Америке, когда поеду туда с детьми.
Натаниэль рассеянно кивнул.
– У вас есть дети? – осведомился Хуан Бонито.
– Нет.
– А хотели бы?
– Да.
– Дети – большая радость, хоть моя жена и умерла, рожая третьего нашего ребенка. Он родился больным и прожил недолго.
– Мои соболезнования. – Слушать откровения Бонито ему не хотелось.
– Его звали Бенито. Доктора говорят, что если б он вырос, то был бы очень высоким. – Коротышка горделиво улыбнулся, и Натаниэлю пришлось отвернуться.
Западная окраина Нуэва-Вида исчезла, вид из окна раздался вширь. На юго-западе высились десять пиков Гран-Манос; силуэты их резко выделялись на фоне подсвеченных луной облаков, серых и испещренных оспинами, как и сам лунный лик.
Трое пассажиров расслабились и дремали, надвинув на глаза шляпы.
– Путешествие неблизкое, – сообщил Бонито.
Натаниэль прислонился к стене и вытянул ноги.
– Хотите посмотреть фотографии моих детей? – Метис потянулся к карману. – У меня с собой снимок Бенито с последнего дня рождения…
– Я очень устал. Может быть, покажете их мне на обратном пути?
– Si. Посмотрим потом. – Хуан Бенито вынул из кармана пустую руку.
Натаниэль коротко кивнул и закрыл глаза, чтобы не видеть обиженное лицо спутника.
Кони шли легким галопом. Под колесами похрустывал гравий. Утомленный гринго, наверное, уснул бы, но он был озабочен собственной безопасностью, и его глодала тревога за попавших в рабство женщин, Штукаря (который ему нравился), Брента (парня простоватого, но доброжелательного), Джона Лоуренса (его он жалел и боялся) и Хуана Бонито. Фонари погасли, равнина превратилась в темный океан.
– ¡Alto, muchachos, alto! – прикрикнул на коней Убальдо. Животные заржали и сбавили ход. – ¡Alto!
Пассажиры выглянули наружу. Пейзаж остановился. Лошади успокоились. В голове у гринго мелькнула неожиданная мысль: а что, если ограбят или убьют?
Прошлепали сапоги. За окном появилась неясная фигура. Деревянный Нос сказал пассажирам потушить сигары.
Уж не обнаружил ли Убальдо Плагфордов или индейца?
Встревоженный, Натаниэль спросил, не случилось ли что.
– Он всегда так делает. Проверяет, нет ли бандитов, – ответил Бонито. – Кое-кто знает, что в таком дилижансе ездят богатые люди.
Поднеся к правому глазу подзорную трубу, Убальдо медленно обвел цепким взглядом Нуэва-Вида, равнину, темные рощи и облака. Возница замер, как замерли в радужном стекле вершины на севере, похожие на сжимающуюся кисть.
Натаниэль спросил у возницы, не заметил ли он что-то подозрительное.
– Нет. – Деревянный Нос сложил трубу. – Я осторожный. – Он поднялся по лесенке. – ¡Vamos, muchachos!.
Фонарей зажигать не стали, и дилижанс покатился дальше темной тенью. По темно-серому фону равнины скользили черные силуэты камней, веток, кактусов и юкки, а в далекий горизонт вгрызались мрачные горы. На растягивающемся вширь хребте появились два выточенных из оникса кинжала, оказавшиеся при внимательном рассмотрении громадными впадинами, и смятое перекати-поле, бывшее в действительности высохшим лесом. Горы росли на глазах; Натаниэлю казалось, что сам он как будто съеживается.
Щелкнул хлыст.
– ¡Mas rapido! – призвал возница.
Перестук копыт ускорился, и черные силуэты понеслись вытянутыми кляксами. Оставалось только удивляться, как лошадям удается поддерживать такой ход на плохо освещенной равнине.
– Беспокоиться не о чем, – заметил опытный метис. – Кони могут идти здесь с завязанными глазами и даже не споткнутся. Дорогу они знают.
Натаниэль кивнул, но заверения Бонито не убедили его, что мчаться через пустоши темной ночью с такой скоростью безопасно. Даже на знакомом маршруте лошадь могла споткнуться о камень или оступиться на рытвине и грохнуться на землю, увлекая за собой всю упряжку и переворачивая экипаж. Каждая неровность, каждый толчок отзывались прикосновением ледяного пальца к животу гринго. Он даже подозревал, что отодвигающие линию волос залысины завоюют себе немалые новые территории к тому времени, когда он вернется, наконец, в Лизвилль.
Навстречу дилижансу стремительно бежали горы.
– Тут есть горловина, – сказал Хуан Бонито. – Мы в нее въезжаем.
Натаниэль кивнул и прислонился к спинке сидения. Справа и слева от грохочущего экипажа по серому полотну проносились неясные вытянутые формы.
– ¡Hombres, cuidado! – предупредил сверху возница.
Пассажиры пристегнули кожаные ремни, свисавшие с потолка, и гринго последовал их примеру. Дилижанс накренился. За окнами взметнулись и сжались каменные стены.
Снова щелкнул хлыст.
– ¡Muchachos!
Сила притяжения вцепилась во внутренности Натаниэля.
