Глава 12. Пожиратели скотча и текилы
Натаниэль Стромлер поправил котелок и зашагал по единственной в Нуэва-Вида мощеной дороге в направлении белого трехэтажного здания, окруженного колясками, дилижансами и поблескивающими, как атла́с, лошадьми. Под козырьком над входной дверью висела, освещенная двумя ярко сияющими фонарями, зеленая с золотом вывеска:
Castillo Elegante de Humo, Bebidas & Dados
На взгляд возможного владельца гостиницы из Мичигана, человека искушенного, трижды побывавшего в Европе и однажды (случайно) попавшего на Восток, заведение нисколько не походило на обещанное вывеской первоклассное, но параллелепипеды табачного дыма перед каждым окном, громкий резкий смех и отрывистые восклицания, одновременно радостные гневные, подтверждали наличие сигар, выпивки и игральных костей. Приблизившегося гринго почтили своим вниманием двое чисто выбритых мужчин в темно-зеленой униформе, стоявших по обе стороны от пунцовой двери. Лица у обоих были суровые и решительные, револьверы новенькие, блестящие, и Натаниэль не мог решить, то ли это частные, нанятые по контракту охранники, то ли служители правопорядка, то ли те и другие в одном лице.
– Добрый вечер, сеньор, – произнес по-английски стоявший слева. – Добро пожаловать в «Castillo Elegante».
– Gracias, – ответил Натаниэль. – Y buenas noches a ustedes.
Четкость и уверенность, с которыми это было произнесено, удивили охранников.
Встав под козырек, джентльмен увидел на двери аккуратное объявление, гласившее, что бедняков, рассчитывающих покурить, выпить или развлечься игрой, в «Castillo Elegante» не ждут:
No Hay Hombres Pobres Permitido.
Охранник справа открыл тяжелую дверь, явив сияющий и дымный интерьер, выполненный в темно-зеленых тонах.
– Amigos. – Натаниэль вручил охранникам две монеты с орлами достоинством в десять песо каждая, и глаза обоих вспыхнули – очевидно, такая щедрость не была здесь в обычае.
– Gracias, Señor, – сказал тот, что стоял слева. Второй благодарно кивнул.
(Натаниэль счел за лучшее заручиться расположением вооруженных охранников – на тот случай, если предпринятая им разведывательная миссия пойдет не так.)
Мрачные предчувствия отзывались острой болью и давящей тяжестью. Человек из Мичигана остановился на пороге и оглянулся на свою буланую, мерцающее небо и тени, скрывавшие сообщника, Глубокие Озера, точное местоположение которого оставалось неизвестным.
Справившись с неожиданной слабостью и наполнив грудь прохладным ночным воздухом, Натаниэль вошел в просторную гостиную, оклеенную темно-зелеными обоями, обставленную диванчиками и заполненную людьми, словно позабывшими о том, что до рассвета осталось меньше четырех часов.
Клокотала толпа мексиканцев в сверкающих голубых костюмах. Густой и едкий дым сигар и сигарилл щипал глаза. Молодые женщины в тугих кружевных корсетах предлагали улыбки и выпивку каждому мужчине, чье внимание не поглощали соблазнительно выпяченные груди. В нише, освещенной двумя фонарями, ненавязчиво поигрывала троица музыкантов: молоденький мариачи, женщина с кастаньетами и пожилой трубач.
Делая первый круг по гостиной, Натаниэль вызвал в памяти данное Охосом описание Мануэля Менендеса. «Пятьдесят, грузный, около пяти с половиной футов, усы, на лице возрастные пятна, заметна седина». Гринго убедился, что этому описанию соответствует едва ли не половина присутствующих мужчин, и если он не попросит кого-то из прислуги или случайного встречного указать нужного человека, то попросту не сможет отличить Менендеса от двух десятков его двойников. Натаниэль решил переключиться на поиск Хуана Бонито, «метиса ростом около пяти футов и четырех дюймов со сплющенным носом и рваным правым ухом», хотя Охос и предупредил, что господин этот «странный и гораздо менее доступный, чем Менендес».
После трех кругов обнаружить примечательного метиса не удалось. На первом этаже Бонито определенно не было. Натаниэль стал искать лестницу, которая вела на верхние этажи, и увидел в темном проходе золотистую диагональную линию балюстрады.
Изящная гибкая рука скользнула под локоть гринго, и у него перехватило дыхание.
– Привет, красавчик американец.
Справа от себя Натаниэль увидел молоденькую мексиканку с широко расставленными невинными глазами и похотливой улыбочкой. Девушка выглядела лет на восемнадцать (или моложе), хотя ей могло быть и за двадцать (мексиканцы, как негры и восточные люди, стареют медленнее других народов).
– Buenas noches, – с легким беспокойством ответил Натаниэл, уже давно не чувствовавший тепла красивой женщины, которая не была бы его невестой.
– Приехал в город сегодня? Из Техаса?
– Дважды в точку.
– А горячую ванну не хочешь? – Раскрашенные губы сложились в улыбку. – Я тебя хорошо отмою.
Натаниэль выдавил вежливый ответ.
– Мне… Я пришел сюда не за женским… вниманием.
Женщина резко вырвала руку.
– Я говорю только о ванне. – Она отступила на шаг и добавила: – От тебя воняет, как от лошади.
– Извините, мне показалось…
Возмущенная мексиканка удалилась.
Натаниэль дважды бывал в Нью-Йорке и теперь первым делом проверил карманы – не ушла ли мыльщица с его деньгами или новыми американскими карманными часами, но и то, и другое осталось на месте. Он направился к лестнице в задней части зала и, поднимаясь, представил, как отмокает в горячей ванне, приготовленной либо девушкой-мексиканкой, либо Кэтлин, либо им самим… Мысли эти пришлись некстати, напомнив об усталости и отозвавшись болями.
Подъем утомил. Золотой прямоугольник над головой рос, и оттуда доносились крики победителей и проигравших, участников неизменного ритуала приглашения господина случая проверить содержимое кошельков.
Миновав проход, гринго оказался в роскошной комнате, оклеенной позолоченными обоями и обставленной белыми диванами и стульями, где устроились с десяток игроков. Официантки носили переливчатые корсажи, не скрывавшие соблазнительные выпуклости смуглых грудей (которые, несомненно, помогали игрокам принимать мудрые решения каждый раз, когда они делали ставки против казино), а в дальнем углу мулатка в шелковом платье извлекала изящную мелодию из большой золотистой арфы. На стенах висели четыре картины в импрессионистской манере, изображавшие статных лошадей на угрюмых горных пиках. (По всей видимости, залу отводилась роль хранителя европейского духа, но бросалось в глаза, что создатель интерьера не отъезжал от родной асиенды дальше чем на три мили. Недоставало разве что клавесина, присутствие которого наверняка рассмешило бы гринго.)
Все внимание играющих занимали карты, кости, выпивка, женская плоть и глаза мастеров блефа, в силу чего возведением столбов дыма они были озабочены меньше, чем пестрое сборище внизу. Резь в глазах Стромлера понемногу прошла.
Присмотревшись к сидящим за белым столом, окаймленным бортиками, Натаниэль обнаружил невысокого мужчину в коричневом костюме. Рассматривая его со спины, он обратил внимание на то, что уши у коротышки разные, и верхняя половина одного как будто оторвана выстрелом с близкого расстояния. Сердце в груди гринго тревожно заколотилось.
Обойдя стол и продолжая скрытое наблюдение, Натаниэль взял на заметку сплющенный нос незнакомца и выразительный лоб, предполагавшие смешение мексиканской и туземной крови.
Хуан Бонито.
В дополнение к тесному коричневому костюму отвратительный коротышка носил красный котелок, бабочку того же цвета и белые перчатки, и таким образом напоминал существо, что могло бы сопровождать шарманщика, вечно всплескивая руками с непременным бананом в них.
Между тем Бонито яростно встряхнул украшенный блестящими бусинами золоченый стакан. Трое других игроков – все они до некоторой степени соответствовали описанию Мануэля Менендеса – сделали то же самое. Костяшки застучали как град по крыше. Все четверо перевернули стаканы и с грохотом вколотили их в стол. Кости улеглись. Участники квартета заглянули под приподнятые края.
Играли они в ту разновидность «Костей лжеца», где на каждом круге определяется один проигравший, или в другой вариант, где победитель забирает деньги всех проигравших, Натаниэль не знал. В любом случае, сумма разыгрывалась весьма значительная – каждый положил в банк по пятьдесят песо.
Зная, что приближаться к столу до окончания круга неразумно, джентльмен продолжил наблюдение, оставаясь на почтительном расстоянии.
– Empezas, – сказал Бонито, обращаясь к мужчине в полосатом костюме.
Тот объявил пять по три.
– Seis los tres, – произнес мужчина, жевавший размякшую незажженную сигариллу.
Соблюдая порядок движения по часовой стрелке, третий назвал семь по три.
– Лжец! – воскликнул Бонито.
Мужчины подняли стаканы – на столе обнаружилось пять кубиков с тремя очками.
Невысокий метис в белых перчатках забрал выигрыши у джентльмена, на которого кричал, внимательно проверил каждый песо и добавил к стопке монет и аккуратно разложенным банкнотам под правым локтем.
(Другие ставки остались нетронутыми.)
Натаниэль спросил, можно ли присоединиться к играющим.
Проигравший, который сидел рядом с Бонито, подвинулся, освобождая место для новичка, чтобы гринго мог сесть, взглянуть на изуродованное ухо счастливчика (похоже, со следами от ожога) и проиграть.
– Gracias, Señor.
Мексиканка с сильными руками принесла еще один стул и поставила на стол позолоченный стакан с костями. Натаниэль поблагодарил и сел.
– На мелочь не играем, – предупредил Бонито, теребя поврежденное ухо.
Гринго вынул из кармана мешочек, развязал шнурок и высыпал на светлый деревянный стол кучку высоко ценимых песо. Коротышка и его соплеменники кивнули.
Натаниэль уже решил, что человек со средствами (или по крайней мере вымышленный персонаж, коего он изображал) будет, находясь за границей, придерживаться неких устойчивых предпочтений и не станет втираться в доверие к местным или заискивать перед ними. Повернувшись к принесшей стул женщине, он сказал:
– Quiero un escocés, viejo y dulce, por favor.
Официантка порекомендовала «Águila Azul», особенно чистую текилу, весьма популярную среди истинных джентльменов, завсегдатаев «Castillo Elegante», но гринго вежливо отказался.
Встретив отпор, женщина кивнула и отправилась за стаканом старого мягкого скотча.
Натаниэль и неудачник предыдущего кона положили на круг по пятьдесят песо.
– Empezamos, – объявил Хуан Бонито.
Игроки зарядили кубики, затрясли стаканами, и грохот костей заглушил все прочие звуки. Метис кивнул. Игроки перевернули стаканы и впились глазами в кости. У Натаниэля выпали: двойка, две тройки, четверка и шестерка.
– Perdón. – Самоуверенный гринго заявил, что сделает первую заявку.
Двое игроков кивнули в знак согласия.
– Seis los cuatros, – сказал Натаниэль. (Необычайно смелая заявка.)
– Наглый обманщик! – воскликнул Бонито.
Джентльмены подняли свои стаканы; верхние грани костей показали четыре четверки – на две меньше заявленных Натаниэлем. Хуан Бонито забрал деньги гринго, придирчиво проверил каждую монету и выстроил новое здание у восточных границ своей денежной метрополии.
Квинтет разыграл еще один круг. Гринго снова сделал рискованную заявку, и мелкий метис снова назвал его лжецом.
– Пропади оно пропадом! – воскликнул Натаниэль.
Бонито благожелательно улыбнулся наивному американцу.
– Не начинайте с больших чисел. Когда игроков так много, – он сделал широкий жест, – хороший урожай не собрать.
– Gracias.
– В следующий раз начну я. – Коротышка дружески похлопал Натаниэля по плечу.
Ритуал повторился. Игроки встряхнули и опрокинули стаканы. Круг начался с метиса и закончился неудачной заявкой гринго.
– Провались оно! – снова воскликнул Натаниэль, надеясь в душе, что не переигрывает, изображая отъявленного неудачника.
Женщина с сильными руками поставила стакан со скотчем у левого локтя гринго. Натаниэль потянулся за золотой монеткой, но Бонито крепко сжал его запястье.
– Нет. Я забираю ваши деньги. Выпивка за мой счет.
– Gracias.
Метис вручил женщине монету в двадцать песо, проявив таким образом необычайную щедрость.
– Думаю, нам следует поменять направление, – предложил коротышка, – чтобы мне не пришлось снова называть вас лжецом.
– Gracias.
Представить, что столь добросовестный человек способен платить за издевательства над удерживаемой насильно женщиной, было нелегко, но Натаниэль знал: мужчины становятся другими – такими, каких сами же и презирают, – когда внутри воет волк вожделения. В душе метиса вполне могло найтись место для темного резервуара, наполненного недобрыми словами и делами, на что намекали его внешность, рост и насмешливое прозвище.
– В обратном направлении, – объявил Бонито.
Джентльмен с незажженной сигариллой перебросил ее из одного уголка рта в другой, где раскисший цилиндр и обосновался, словно флюгер, следующий порядку заявок.
Натаниэль поставил пятьдесят песо.
– Empezamos.
Загремели, подражая мара́кас, и опрокинулись на светлый стол золоченые стаканы. Сыграли два круга. Мужчина с незажженной сигариллой назвал лжецом соседа справа и проиграл, когда открыли кости, пятьдесят песо. Победитель (оказалось, его имя Виктор) ушел с выигрышем. На следующем круге уже Натаниэль обвинил Бонито и вернул часть проигранного.
Ночь неторопливо плелась к рассвету.
Стромлер угостил выпивкой своего наставника, который дважды ответил тем же.
– Бесчестный обманщик и лжец!
Когда гринго в последний раз взглянул на часы, маленькая стрелка приближалась к пяти. Невероятно, но не прошло и двадцати четырех часов с того момента, как он стоял в доме Футменов за дверью детской, прислушиваясь к тихому плачу невесты. Теперь те горькие минуты казались такими же далекими, как детство в Мичигане.
Мужчина с сигариллой решил-таки зажечь отсыревшие табачные листья, весь вечер терзавшие его ноздри (жена позволяла покурить лишь раз в день из-за больных легких), и потому вышел, оставив за столом Натаниэля и Бонито.
Три часа игры – и вот подходящий случай. Гринго промочил горло глотком скотча и повернулся к противнику.
Бонито, отбросивший английский после третьей текилы (в репертуаре осталась одна только фраза – «бесчестный обманщик и лгун»), объявил слегка заплетающимся языком, что должен вернуться домой.
Страх пронзил гринго. Сохраняя спокойствие, он предложил метису пропустить еще по стаканчику.
Коротышка задумался.
– Uno mas, mi amigo, – настаивал наивный американец, впервые назвав метиса «другом».
Коротышка никак не мог решиться.
– Si, amigo, – uno mas.
– Bueno.
Бонито достал из-под стула чемоданчик крокодиловой кожи и сказал, что почистит деньги.
Хотя Натаниэлю эти слова показались странными, он кивнул с безразличным видом и сделал последний заказ, обратившись к официантке, чей запас кудряшек, улыбок и энергии казался неисчерпаемым.
Бонито открыл несколько стальных защелок и откинул крышку тяжелого чемоданчика. К крышке были прикреплены пятизарядный револьвер и нож с зазубренным лезвием. (С таким арсеналом опасаться за второе, целое, ухо коротышке не приходилось.)
Метис разложил на столе выигранные банкноты, взял пузырек с душистой эссенцией и обозначением «Agua» на этикетке, побрызгал ею на сморщенные бумажки и собрал их в четыре аккуратные стопки, накрыв влажным полотенцем. Потом, взглянув на гринго, объяснил, что любит чистые деньги.
– Да, они самые лучшие, – согласился Натаниэль.
Бонито достал четыре свечи, поставил их в пустой стакан, чиркнул спичкой и поджег все фитильки. Подождав, пока фосфорная головка догорит, оставив зигзаг дыма, он отложил огарок и вынул из кожаного чемоданчика нечто напоминавшее маленький утюжок.
– Muy inteligente, – восхищенно заметил Натаниэль.
С видом человека, занятого важным делом, метис поднес утюг к пламени четырех свечей. Запах нагревающегося металла заглушил вонь сигарного пепла и пролитой выпивки.
Как бы мимоходом гринго заметил, что увиденное в Нуэва-Вида пришлось ему по вкусу. Осторожно поворачивая утюг, Бонито порекомендовал тамале со свининой в «Casa Jorge» и барбекю на западной стороне города, где заведения намного превосходят конкурентов с восточной.
Поблагодарив метиса за совет, Натаниэль наклонился и вполголоса признался, что, пребывая вдалеке от супруги, желал бы кое-чего еще.
– Bebidas por Señor Bonito y el Americano, – сказала официантка, ставя на стол стакан с текилой и бокал со скотчем.
Натаниэль извлек монетку из похудевшей мошны и заплатил за спиртное.
– Gracias. – Женщина тронула кудряшки проказливым пальчиком и удалилась.
Бонито прижал утюг к влажной тряпице на банкнотах. Под металлом зашипело. Рассеяв пар, метис осведомился, имеет ли визави в виду порезвиться с женщиной.
Натаниэль подтвердил: да, именно этого он и желает. Коротышка заметил, что в городке есть два борделя и три осмотрительные дамы, принимающие клиентов у себя дома.
Выдержав многозначительную паузу, джентльмен высказал пожелание познакомиться с женщиной необычного для данной местности типа.
– То есть вам… и тут нужен скотч вместо текилы? – уточнил на ломаном английском Хуан Бонито.
– Да. Предпочитаю скотч, – ответствовал гринго.
Коротышка посерьезнел.
– Есть одно место с двумя такими дамами.
Натаниэль почувствовал, как зашлось сердце.
– Они… – Бонито запнулся, подыскивая нужные слова. – Одна под зельем, больна, а другая… пьянчуга, и у нее нет правой ступни… оттяпали.
Тошнотворный ком подступил к горлу. Натаниэль опустил голову и прокашлялся.
– Эти gringas, – добавил метис, – они… они несчастные женщины.
– Я бы хорошо заплатил за проведенное время и был бы добр с ними. – Изображать плотский интерес к описанным пленницам было нелегко. – Y muy, muy generoso.
Бонито кивнул.
– Bueno. – Он собрал банкноты и все остальное, уложил в чемоданчик, достал баночку, наполовину заполненную янтарного цвета жидкостью, и отвернул крышку. – Bueno. – В ответ на какие-то мысли на лице коротышки проступило скорбное выражение.
– Где же располагается заведение, в котором они работают? – поинтересовался Натаниэль.
Метис опустил грязную монету в янтарный раствор, и она звякнула, упав на донышко чистой и блестящей.
– Приходите сюда завтра вечером, в девять, и поищите алый дилижанс. За пятьдесят песо он доставит вас, куда следует… в заведение Гриса.
Еще одна грязная монета упала в раствор и перевернулась в нем.
– Gracias, amigo. – Слово «друг» уже не пришлось, похоже, по душе низкорослому джентльмену. – Это заведение Гриса, где оно?
– За горами.
– У него есть название? – спросил Натаниэль, отгоняя мрачное предчувствие.
Хуан Бонито хмуро ухмыльнулся.
– «Catacumbas».
Испанское слово, означающее «катакомбы», прозвучало так, что у Натаниэля похолодело в груди.
