Палка-воспиталка

Максуд всегда считал себя умным и порядочным, не скрывал этого, но с ним не соглашались и полагали его бесполезной дрянью, что было правдой. Он немного прихватил из школьного образования и мог с минимумом ошибок написать рапорт на отпуск, что оказалось вполне достаточным для службы в колонии. Инспектор отдела безопасности. Инспектор. Он любил это слово.

Маленький, с подпрыгивающей походкой и глазами навыкате, он был ненавидим всеми арестантами. Безопасник — должность сомнительная. Выполнять план по наказаниям зэков, рыскать по баракам в поисках добычи: уснувшего сидельца, замотанного многосуточной работой, бедолаги, что вынес кусок хлеба из столовой, чтобы съесть потом с чаем, оставленную в тумбочке бритву или завешенную полотенцем прикроватную бирку — все это для людей дрянных. Но Максуд сомнениями не терзался и без колебаний согласился бы повторить свою жизнь.

Зона, где он пребывал сутки через трое, предназначалась для бывших сотрудников, режим общий, люди стремились освободиться условно-досрочно и сопротивления не оказывали. Безропотно просили пожалеть на первый (второй, третий) раз, приносили сигареты и конфеты из скудных запасов, и Максуд иногда прощал. Чувствовал он себя при этом важным человеком, нужным.

— Ну идите, вопросов к вам больше нет, — пытаясь быть вальяжным и оттого заикаясь, говорил он, и зэк семенил.

Обращался он ко всем исключительно на «вы». Облегчения это никому не приносило.

Зона не существует без сильных людей.

Гарик был сильным. Мент старой закалки, он относился к тем, кто не боится никого. Их было трое в зоне, ментов из одного городка, которые держали там, на воле, порядок, как они его видели. Статьи у них были тяжкие, с трупами тех, кто бандитствовал и с их порядком не считался. Времена стояли суровые, 90-е годы, правых и виноватых не найти. Долго они просидели на централах, суд наконец разродился приговором, все через какое-то время собрались со строгих зон в одной, где и рыскал безопасник Максуд. Втроем они держались жестко, и прогнуть их не сумел никто.

Очень скоро Гарик стал завхозом в отряде, старшим над сотней зэков. Для своих пятидесяти лет он был силен, бояться не умел, но при этом осторожен и умен. Уважение пришло к нему быстро, и он умело им пользовался.

Пути Максуда и Гарика должны были пересечься. По мелочам это происходило, Максуд бродил и по его бараку, искрило, как без этого, но взрывы обходили стороной. Гарик не прогибался, отстаивал сидельцев, которых безопасник пытался актировать на взыскание. Максуда стало это раздражать.

Первый месяц лета выпал жарким, и Гарик, получив добро от хозяина, затеял небольшой ремонт — обшивку стены барака снаружи. Барак ставили зэки, и стены продувались насквозь, это был непорядок, Гарик такого не любил. Кто сколько мог скинулись, втридорога, а какие еще могут быть варианты для зэка, закупились необходимым и начали работу.

Максуд принял решение. Пришло время поставить на место дерзкого зэка.

Как-то днем, когда трое подопечных Гарика под его присмотром возились с обшивкой, мучаясь с кривыми стенами, в локальный участок барака зашел Максуд.

— Чего это они у вас без курток? — спросил он у Гарика, подойдя к нему вплотную.

Зэки действительно сняли их, в жару администрация закрывала на это глаза для «осужденных, занятых на ремонтных работах».

— Так хозяин не против, парни на зону работают, — сверху вниз отвесил Гарик. Он был уверен в своей правоте.

Но Максуд был настроен на результат.

— Всех забираю в дежурную часть, с вас объяснение, — заикаясь высказался он и увел строителей.

Нарушение формы одежды означает безусловное наказание. Снять на улице куртку, в обиходе — лепень, грозит ШИЗО.

Курирующий отряд опер был на месте, Гарик дошел до него, и вопрос был решен незамедлительно; Максуду в очередной раз объяснили, что он дурак, и ремонт продолжился.

Жесткий нокдаун Максуд пережил стойко. Не привыкать. К вечеру он запустил план «Б».

В 22:00 каждый зэк за исключением ночных дневальных и работающих в ночные смены должен быть на шконке. Иное трактуется как злостное нарушение распорядка дня. Наказание неминуемо. Но отбой невозможен без вечерней проверки. Идет она с 21:00 и как получится.

Максуд в этот вечер взял ящик с личными карточками отряда Гарика и пришел к нему на проверку за пятнадцать минут до отбоя. Гарик был на взводе. Отряд построился, и Максуд приступил к мести. Каждого зэка он подзывал к себе и выслушивал фамилию, имя, отчество, год рождения, статью, начало и конец срока. Он наслаждался моментом. После отбоя он мог каждого наказать за то, что тот еще не спит. Но он не знал, на что способен старый мент из 90-х.

Ровно в 22:00, когда треть отряда прошла проверку, Гарик отправился в барак. Зайдя в него, он нажал звонок, оповещавший о режимных, да и просто важных событиях.

— Отбой, — проорал он.

В отряде не нашлось тех, кто не осознавал, что, когда командует Гарик, надо просто делать так, как он говорит. Для непонимающих у него в каптерке имелась изготовленная в столярном цехе дубинка, на которой было вензелями выжжено: «Палка-воспиталка». Пользовался Гарик ею редко, но очень умело, травм не наносил, но понимание вселял.

Через минуту отряда перед Максудом не было. Все умывались и укладывались.

— Что вы делаете, вы что, я вас, я тебя, да ты кто вообще, — заверещал Максуд в сторону Гарика.

— Иди сюда, — спокойно ответил тот и завел его к себе в каптерку, закрыв изнутри дверь.

Несколько минут отряд слушал, как Максуду объясняют, что зэки — тоже люди, что проверку надо проводить вовремя, что ему надо прекратить курить анашу во время работы. Были вскрикивания. Люди ликовали от услышанного, но, как выяснилось на следующий день, никто ничего не слышал.

Дверь каптерки открылась, и Максуд побежал. Бежал он в дежурную часть. Гарик пошел к себе. Раздеваться не стал, достал сигарету и открыто закурил в ожидании спецназа. Но ничего не произошло. Совпало так, что Максуд надоел всем.

Утром Гарика вызвали в штаб. Провожали его тревожно. Все понимали, что оттуда он может уйти сразу в ШИЗО и обратно уже не вернуться. Какой бы ни был Максуд, он — сотрудник и бить его нельзя.

Через час Гарик вернулся. Ремонт продолжили. Этот ремонт и решил вопрос. Через неделю ожидали очередную проверку, и стена барака оказалась важнее задницы Максуда с парой длинных синяков от воспиталки.

Нет, Максуд не изменился. Через пару недель снова начал пытаться лютовать. Но люди уже не боялись, не несли подношений и не просили. Он стал просто безопасником, которого наказал зэк и тому ничего за это не было.

Скоро ему сорок, выслуга и пенсия. Он выйдет к людям, этот Максуд. А там уже и Гарик, он вышел по УДО, и сотни других, кого он мучил безнаказанно.

Будучи обычной бесполезной дрянью.