Глава 121. Дима

— Сверни здесь и слушай внимательно, чтобы потом без тупых вопросов, — велела Маша, крутя в руках пистолет.

Я повел рулем, и «Ауди» плавно переместилась на съезд с моста. Дорога свободна — все возможные «конкуренты» остались позади, оформлять ДТП с участием воздуха. Не позавидуешь страховым компаниям и автоюристам.

Кай сидел посреди заднего сиденья, полуприкрыв глаза. Кровопотеря сказывалась, он побледнел и все больше молчал. Да и до переливания они с Юлей пережили немало.

— Времени осталось — час, — говорила Маша. — Потом процесс умирания уже не перенаправить. Начнется некроз тканей, сепсис и прочее веселье. В том числе — вмешательство Сил. Надо уложиться за этот час. Даже меньше. Мои ребятишки начнут штурм через полчаса.

— Штурм чего? — спросил я.

— Больницу помнишь? Принц не просто так бросил там «скорую», он повез Юлю туда.

В зеркале заднего вида глаза Кая приоткрылись. Он смотрел на профиль Маши без всякого выражения, но мне этот взгляд отчего-то не нравился.

— Ты уверена, что имеет смысл рисковать? — спросил я.

Маша оттянула затвор до щелчка и повернула ко мне голову.

— Прости, что ты сказал?

Взгляд Кая в зеркале переместился на меня. Мне как раз пришлось отвлечься, чтобы выехать на дорогу, и осталось неприятное ощущение, будто я стыдливо отвел взгляд.

— Тебе незачем рисковать жизнью. Давай вызовем «скорую» и…

Тихо засмеялся Кай. Маща усмехнулась.

— Ты мне Муську напомнил, — сказал Кай, — кошку, на даче к нам прибилась. Беременная. Родились у нее котята, мы их в коробке держали. А они как окрепли — давай выбираться. До сих пор помню, как эта дурында носилась вокруг, орала и котят обратно запихивала. Смирись, друг: детки вырастают. И у них появляются коготочки.

— Правда, Дим, хватит. Спасибо за все, но теперь я сама. Хорошо?

— Что «сама»? — Я сбросил скорость, потому что больница уже виднелась впереди. — Сама умрешь?

— В том числе. — Из Машиного голоса разом пропали все теплые нотки. — Мне нужны два бойца, которым не плевать на Юлю, а не телохранители без страха и упрека. Чувствуешь, что не тянешь, — сиди в машине и не дергайся. Моя жизнь — мне и решать, как с ней быть. И не смотри на меня таким щенячьим взглядом! Сделаем дело — потом все нежности, если желание останется.

Я отстегнул ремень, поставил машину у раскрытых ворот — лучше тихо и незаметно подобраться к Брику пешком.

— Ко-го-точ-ки! — повторил Кай и сделал рукой движение, будто царапал в воздухе. — Вот я о чем. Какие планы на вечер, мадам? Рейс у меня все равно накрылся.

— И что предлагаешь? Экскурсию по городу? — фыркнула Маша, пряча пистолет в карман.

Кай откашлялся:

— Пожалуйста, хоть сейчас... Прямо перед собой вы можете видеть один из корпусов Центральной клинической больницы Российской академии наук. В архитектурном плане здание ценности не представляет, но знаменито тем, что десятого декабря тысяча девятьсот шестьдесят второго года тяжело больной академик Лев Ландау получал здесь Нобелевскую премию. Там, у входа, мемориальная доска должна висеть — если не оторвали еще. Этот корпус лет двадцать как закрыли, я сюда с дедом в поликлинику ходил. Думал, снесли его давно... Еще что-нибудь рассказать?

Маша, проигнорировав мой осуждающий взгляд, взялась за ручку двери.

— Прости, Казанова, сегодня мне не до экскурсий. Я буду либо в морге, либо в реанимации, либо перемешаюсь со звездной пылью, чтобы парить в открытом космосе. А теперь — кто со мной, тот герой.

Шуршание шин по асфальту нагнало нас у самых ворот. Я обернулся и увидел кавалькаду полицейских автомобилей, крадущихся по дорожке. Легковые и микроавтобусы без специальных цветовых схем — они выдавали себя лишь цветом номеров. Синие, черные…

— Пора начинать нервничать, — обронил Кай.

Фраза не вязалась с его спокойным насмешливым видом и больше походила на шутку.

— Самое время, — сказала Маша, без всякого выражения наблюдавшая, как из микроавтобусов выскакивают вооруженные люди и разбегаются в разные стороны, оцепляя периметр.

— Они все — Разрушители? — поинтересовался я.

— Нет. Всего пяток командующих, плюс — несколько десятков готовых предоставить тело. Подготовленные носители. Остальные думают, что работают с террористами.

«А что они про нас думают?» — хотел я спросить, но не успел. Один из командиров, рослый и плечистый солдат в камуфляже — кажется, подключился уже спецназ — увидев нас, поднял правую руку, сжатую в кулак. Маша в ответ махнула ему пистолетом. Командир отвернулся, тут же утратив к нам интерес.

— Круто, — сказал Кай, вслед за Машей проходя в раскрытые ворота. — Все пытаюсь понять: это городское фэнтези, мистический триллер, или научная фантастика?

— Семейная драма, — бросила, не оборачиваясь, Маша.

— Я, вообще-то, серьезно. Представь, что говоришь с человеком, который вообще не в курсе, как ко всему этому относиться. Исследователи, Разрушители, телепатия, прыжки из тела в тело…

— Я умираю, Завадский, — перебила его Маша. — Каждое слово — лишнее усилие, отнимающее секунду жизни. Потерпи. Скоро все закончится, и Дима тебе расскажет, что это было.

Кай метнул на меня взгляд, в котором было мало дружелюбия, и я отвернулся. Не хватало еще сейчас начать детские разборки в духе «а ты кто такой?»

С ночи здесь кое-что изменилось. Исчезла дверь, открыв провал в пустующую больницу. Залетающий внутрь ветерок шевелил разбросанные по полу обертки, фантики, пачки из-под сигарет. Внутри было мрачно. Я увидел решетки с висящими на них замками — кажется, закрыли лифты.

Очередное пустующее здание, и, в отличие от того, что осталось в Красноярске, это имело полное право на призраков. Льва Ландау, например. Надеюсь, заходить туда нам не придется. Господи, если ты есть, пусть все это просто закончится, ну хоть как-нибудь! Я не могу уже врать себе, мне нет дела до Юли, до баланса сил, до этого гребаного армагеддона. Если б дали последнее желание, то я бы попросил успеть перед смертью обнять жену и сына, и…

Я зацепил носком туфли палку, хотел отбросить, но та, как назло, неудачно проскользнула, и я, запнувшись, полетел носом в землю.

— Что это?

Кай остановился и даже руку протянул. Я сел, взял палку, из-за которой грохнулся. Очень хотелось врезать ей Каю, но положение было неудачным, палка — короткой, и вероятность отдачи — крайне высока.

— Пенис мамонта, — буркнул я, сунув обломок трости в ладонь Кая. — Мамонт, должно быть, неподалеку бродит.

Поднялся. Кай быстро оглядел обломок, махнул пару раз, примеряясь, и скривился — видимо, пришел к такому же выводу, что и я: на оружие не тянет. Маша, пройдя чуть дальше, подняла с земли пистолет. Что-то сказала и отбросила, кивком приказала нам следовать за ней.

— Думаешь, Юля ему пенис отломала? — спросил Кай.

Мы шли рядом, глядя вперед, на ссутуленную спину Маши.

— Думаю, тебе виднее, на что она способна. Тебе она доверяла, не мне.

— Ревнуешь? — усмехнулся Кай.

В людях, которые ведут себя так нарочито покровительственно, раздражает их неуязвимость. Промолчишь ли ты в ответ, психанешь или приведешь веские аргументы, — все равно будешь выглядеть, как ребенок, разговаривающий со взрослым. А если так, то зачем тратить слова?

Я приоткрыл рот, чтобы сообщить Каю адрес, куда бы ему стоило сейчас пойти, как вдруг заметил выжидающую улыбку и понял: он специально меня доводит.

— Хочешь посмотреть, что получится?

— А ты хочешь что-то показать?

Нашу перепалку оборвал выстрел. Стреляла Маша, только завернув за угол больницы. Мы с Каем бросились к ней. Маша застыла, держа пистолет двумя руками.

— Вылезай! — крикнула она. — Медленно!

Мы вылетели из-за поворота, я встал по левое плечо Маши, Кай — по правое, держа обломок трости наизготовку.

— А это что за хер с горы? — поинтересовался он.

— Ты удивишься, — ответил я, — но это — отец Юли.