Мерри

Сколько дней прошло с тех пор, как я видела солнечный свет? Или спала, или мылась? Я едва могла поднять голову. Волосы чесались. Когда я скребла голову ногтями, то расцарапывала кожу до крови.

– Я говорю правду, – повторяла я.

– Да вы ни слова правды не сказали, Мерри. Одну только ложь!

– Нет, вы не понимаете, – покачала я головой. – Это была не я, я точно этого не делала.

«Фрэнк, – чуть не сказала я, – вероятно, она могла…» Но какой ей смысл? Вся ее показная материнская забота о нем в последние несколько недель. Вся эта материнская мудрость, внимательность – на ее фоне я выглядела только хуже.

– Вы хотите представить себя жертвой, – сказала детектив. – Этакой скорбящей матерью.

– Я и есть скорбящая мать.

– Нет. Вы – женщина, которая убила собственного ребенка.

– Какой сегодня день?

– Четверг.

– Когда меня сюда привезли?

– Во вторник утром.

– А где мой муж?

– Он ушел домой.

– Когда я смогу его увидеть?

– Он не хочет вас видеть.

Кто-то принес мне свежий кофе и булочку с корицей. Я с жадностью на нее накинулась. Зубы покрыты неприятным налетом.

Детектив Бергстром вернулась в комнату. Она переоделась. Свежая рубашка, темно-синий брючный костюм. На ногах белые кроссовки. Она поставила передо мной бутылку воды. Негазированной, как она сказала. У них закончилась газированная вода.

Она села.

– Мерри, – начала детектив, – вы сейчас далеко от дома. Но в вашем случае это даже хорошо. Шведское правосудие отличается от американского. Мы стремимся не наказать нарушителя закона, а реабилитировать его.

Она подняла руки над головой и потянулась. Я сразу поняла, что она сильна в йоге. Гибкая. Я несколько месяцев была тренером по йоге. Вела занятия в Колорадо, пока жила с Мэттом, инструктором по сноубордингу.

– Зачем я все это вам говорю? – продолжала женщина. – Я говорю потому, что искренне хочу вам помочь. Оказать вам ту помощь, в которой вы, вероятно, давно нуждаетесь. Вы меня понимаете?

Я на нее даже не взглянула.

– Я работаю детективом очень долго. Так долго, что уже успела столкнуться с несколькими подобными случаями. Отчаявшаяся, подавленная мать, которая не в состоянии справиться со своей ролью. Вечно отсутствующий отец, и где-то между ними – ребенок. В результате – трагедия. Мы пытаемся помочь этим женщинам, потому что… Мерри, посмотрите на меня!

Я позволила ей поймать мой взгляд.

– Потому, что я знаю, что они вовсе не плохие люди, – закончила она. – Просто женщины, доведенные до края, загнанные в невыносимые для них рамки. Они совершили очень, очень плохие поступки. Но им можно помочь. Их можно простить. Но начать нужно с выяснения истины.

В папке с моим делом появилось больше документов. Она открыла ее, порылась в бумагах и нашла то, что хотела.

– Ваш отец покончил жизнь самоубийством.

– Почему мы говорим о моем отце?

– Мы говорим о состоянии вашей психики. В 2014-м умерла ваша мать. Правильно?

– Да.

– А как она умерла?

С разрезанной грудью и сосками в хирургическом контейнере рядом с операционным столом. Ирония или сатира? Я помню, как мне позвонила Эсмеральда, ее домработница, и сообщила новость.

– Она умерла во время пластической операции, – ответила я детективу.

– Она делала несколько операций?

– Да.

– Она принимала антидепрессанты?

– Не знаю. Она принимала много обезболивающих препаратов.

– У вас с ней были хорошие отношения? – поинтересовалась собеседница.

– Она была моей матерью, – пожала я плечами.

Кто-то постучал в дверь, и детектив Бергстром вскочила, чтобы открыть замок. Она сказала что-то по-шведски и быстро закрыла дверь за человеком, прервавшим наш разговор.

– Невероятно, – сказала она. – На табличке написано «Не беспокоить», и все равно кто-нибудь обязательно постучит. А как насчет Сэма? – продолжала она. – Как вы считаете, у вас счастливый брак? Он хороший муж?

– Я очень устала, – призналась я.

– Нам осталось разобраться только с одним вопросом. Сэм. Что он за человек?

– Он хороший муж, – сказала я.

– Вспыльчивый?

– Нет.

– Властный?

– Нет.

– Вы уверены? Разве не он привез вас сюда и запер в четырех стенах совсем одну?

– Нет.

– Он производит впечатление очень деспотичного человека. Переезжай сюда, делай это. Рожай ребенка. Сиди дома. Он самолично принимает все решения. Именно он решает, какой должна быть ваша жизнь.

– Нет, – возразила я. – Нет!

Она пытливо заглянула мне в глаза. А потом сделала какую-то пометку в своем блокноте. Потом глотнула воды из своей бутылки.

– Мерри, знаете, что я думаю? Я думаю, дело было так: Сэм загулял со своей студенткой, его выгнали с работы. Он пакует вещи, хватает вас и отправляет в богом забытую Швецию. А потом бросает вас на весь день одну с новорожденным ребенком. Ни друзей, ни помощи. Все незнакомое, все чужое вокруг. И ребенок становится для вас западней. Уехать вы не можете. Сэм вам не разрешит, верно?

Ее глаза блестели. Подмышки ее пиджака взмокли от пота. Она весь день отчаянно потеет.

– И знаете, что у вас появляется? – Она наклонилась вперед, так что ее лицо оказалось прямо перед моим. – У вас появляется мотив, – закончила она.