Запахи центра семейного досуга окружают Некко сразу же после того, как она открывает дверь: натирка для полов, попкорн, пиво, дезинфицирующее средство для обработки обуви. Хотя центр открылся час назад, там уже полно народу, и у Некко от шума начинает болеть голова.

В кегельбане двенадцать дорожек, одна из которых занята компанией маленьких мальчиков, отмечающих чей-то день рождения. Они напялили картонные короны и колошматят друг друга картонными мечами. В центре есть большая площадка для игр с разными приспособлениями для лазания и бассейном, полным разноцветных шариков, где плавают несколько детей, чихая и хохоча.

Дети и взрослые суют золотистые жетоны в игровые автоматы: «Клешня», «Поймай шпиона» и другие. В углу стоит аппарат для предсказаний с манекеном старушечьей головы и надписью: «ЛЮБОВЬ? УДАЧА? МАДАМ ЗЕЛЕСКИ ЧИТАЕТ ВАШЕ БУДУЩЕЕ». Вывеска на помещении, затянутом красным театральным занавесом, гласит «ЛАЗЕРНЫЙ БОЙ».

– Туда, – говорит Тео и указывает на ряды шкафчиков в дальнем конце, рядом с туалетами. Ее длинные светлые волосы большей частью уложены под черным фетровым котелком. Она надела большие круглые очки с розовыми линзами из костюмерного сундука миссис Смолл и больше похожа на героиню пьесы, чем на обычного человека. Некко нацепила грязноватый светлый парик с волосами до плеч и голубой замшевый жакет с оборками. Лицо покрыто толстым слоем косметики; тональный крем придал ее бледному лицу оттенок оранжевого загара, дополненный липкой тушью для бровей и ресниц и ярко-красной помадой. На носу – солнечные очки Гермеса с зеркальными линзами. Очки успокаивают Некко, частично убирают яркость и шум и помогают ей отвлекаться от неприятного жжения и стягивания кожи на лице. Когда Некко мельком увидела свое отражение в стеклянной двери, то едва смогла узнать себя. Тео умоляла ее остаться в автомобиле вместе с миссис Смолл, пока она будет забирать содержимое шкафчика, но Некко отказалась. Это дело она не могла доверить никому. Однако теперь, когда она здесь, ей решительно не нравится это место. Шум и толкотня. Ощущение, будто все смотрят на нее и разоблачают нелепую маскировку.

Некко следует за Тео к закусочной, где мальчик подросткового возраста с угрями на лице заполняет витрину порциями жирной пиццы.

– Вам помочь? – окликает он.

– Спасибо, но мы спешим, – жизнерадостно отзывается Тео. Некко чувствует, как он провожает их взглядом, пока они идут к ярко-оранжевым шкафчикам. Она осматривает ряды, пока не замечает номер 213.

Два плюс один равно три. Если бы цифры менялись последовательно, то дальше бы находились 314, 415, 516.

Некко вспоминает, что отец часто предлагал ей и Эрролу такие математические задачки. Она закрывает глаза и представляет себя лежащей на ковре в гостиной. Некко могла валяться целыми часами, так сосредоточившись на числах, что все остальное отступало на задний план.

Эррол быстро начинал скучать; он стремился к настоящим математическим проблемам.

– Знаешь, нам нужно что-то такое, чтобы мы получили навыки, которыми сможем пользоваться в реальной жизни, – однажды сказал он.

– Но это тоже полезный навык, – возразил отец.

– Да, если мы вырастем и станем шифровальщиками, шпионами или кем-то в этом роде.

– А твоей сестре нравится, – сказал отец.

Эррол улыбнулся.

– Хочешь стать шпионкой, маленькая Э?

– Может быть, – ответила она. – Но если я стану разведчицей, то не скажу тебе, и ты никогда не узнаешь об этом.

Эррол рассмеялся:

– Ты не сможешь сохранить такой секрет в тайне от меня, маленькая Э.

Она снимает ключ с шеи, наклоняется, вставляет его в замок и поворачивает. Дверца распахивается, как будто что-то толкает ее с другой стороны. Змея в банке; Некко видела этот фокус раньше.

Впрочем, совсем не змея. В шкафчике лежит большой конверт из плотной коричневой бумаги, и больше ничего. Некко берет конверт и удивляется, какой он легкий. Она ожидала чего-то более существенного. Она открывает клапан и сует руку внутрь. Ее пальцы немного дрожат.

– Что там? – Тео наклоняется, чтобы лучше видеть.

– Не знаю, – говорит Некко. – Какие-то бумаги.

– Мы должны забрать их и побыстрее убраться отсюда. Прочитаешь их в автомобиле.

Некко слушает вполуха. Гермес был последним, кто прикасался к этим бумагам, и ей кажется, что они усеяны призрачными отпечатками его пальцев, петельками и спиралями, принадлежавшими ему одному. Мэттью Стэнтон, сын губернатора.

Она достает пачку бумаги и пролистывает ее. Наверху лежит записка: «Встреча в библиотеке Эшфорда в 13.00, секция мистики». Вчерашняя дата была нацарапана внизу и обведена кружком. Это было частью его сюрприза. Он собирался отвести Некко в библиотеку и встретиться с кем-то, но с кем? Теперь она никогда не узнает.

Внизу лежат фотокопии газетных статей, листы формата А4, покрытые знакомым почерком Гермеса («Твой почерк похож на отпечатки птичьих лапок, – однажды сказала она ему, – как будто на странице танцевала крошечная ласточка»), и фотография голубого дома с каменной дорожкой. Некко сразу же узнает этот дом. Ее палец скользит по дорожке и легко стучит в парадную дверь. Тук-тук, есть кто дома? Если она откроет дверь, то увидит папино любимое кресло, столик с его трубкой и табаком, диван с просевшими пружинами, на котором валяется Эррол с книжкой комиксов.

– Что это? – спрашивает Тео, вглядываясь в фотографию.

– Это мой дом, – отвечает Некко. Голос звучит так, словно принадлежит кому-то другому. Она думает о кукле Надежде, о том, как она говорила и пела, и представляет, что ее собственный голос такой же писклявый и гулкий, как у куклы.

– Погоди, у тебя есть дом? Я думала, ты живешь в том старом автомобиле.

– Это дом, где я выросла. Он был разрушен во время Потопа.

– Какого еще потопа? – Тео вопросительно поднимает брови.

– Так его называла моя мама. Потоп разрушил наш дом, убил моего отца и брата. Когда прорвало дамбу.

Тео качает головой.

– Думаю, такого никогда не было. Я делала целый проект по этой дамбе. Она была построена в 1836 году для снабжения фабрики энергией, а потом перестроена армейскими инженерами в 1939 году. Дамба совершенно надежна.

– Моя мать… – говорит Некко и хмурится. – У нее был странный взгляд на вещи; иногда она как будто выдумывала их. Когда она рассказывала истории, приходилось потрудиться, чтобы найти кусочки правды.

Она переходит к фотокопии газетной статьи от 17 июня 1975 года, где речь идет об убийстве и самоубийстве. Некко читает ее и постепенно понимает, что там говорится о ее бабушке и дедушке. Они не погибли в автомобильной аварии. То, что Некко узнает, ужасает ее. Взгляд останавливается на цитате из показаний соседки: «Майлз прибежал к нам в истерике и весь в крови, – сообщила репортерам миссис Ричардсон. – Он сказал, что человек в маске цыпленка убил его мать».

Некко делает судорожный вдох.

«Это Король Лжи, – говорила ее мать. – Человек с сердцем шакала. У него есть много имен: Человек-Цыпленок, Змеиный Глаз… И что хуже всего: это он устроил Великий Потоп. И другие ужасные вещи, вроде того, что произошло с твоими бабушкой и дедушкой».

Некко чувствует, что комната уменьшается в размерах. Все падает у нее из рук, бумаги летят на пол. Там, искаженное растровой графикой на фотокопии газетной статьи, она видит лицо своего отца, который смотрит на нее.

ПРОФЕССОР КОЛЛЕДЖА РАЗЫСКИВАЕТСЯ ДЛЯ ДОПРОСА В СВЯЗИ С ИСЧЕЗНОВЕНИЕМ ЕГО ЖЕНЫ И ДОЧЕРИ ЕСТЬ ПОДОЗРЕНИЕ В УБИЙСТВЕ

– Все в порядке, девушки? – К ним подходит человек с логотипом центра семейного досуга в рубашке с круглым воротом. Он смотрит на разбросанные листы, на статью с лицом ее отца.

Боль молнией пронзает старый шрам на затылке и распространяется внутри черепа. Некко чувствует, как волны захлестывают ее и затягивают вниз. Она кашляет и давится, но не сопротивляется. Она позволяет темной воде увлечь себя на дно.