27

Голубка поняла, что Бог вернулся, еще до того, как Его громогласный голос потребовал еды и питья. Она словно ощутила затылком чье-то дыхание за секунду до того, как этот кто-то заговорил. Ей не нужно было видеть Его или слышать Его голос, чтобы понять, что Он здесь.

Ее Помощницы кинулись выполнять распоряжения, а Голубка, прислушиваясь к Его тяжелым шагам, которые звучали все ближе, тихо продолжила обшивать кабаньим мехом край одной из своих юбок.

– Голубка! Твой Бог вернулся с победой!

Она едва успела отложить шитье в сторону, как Он рывком поднял ее на ноги и, прижав к себе, страстно поцеловал. Она заставила себя расслабить напряженные члены и откликнуться на Его ласку, хотя не могла не заметить, что даже вкус Его губ отличался от губ ее изгнанного из собственного тела возлюбленного.

Когда она смогла говорить, она поклонилась Ему и произнесла:

– Поздравляю, Господин мой. Желаешь ли ты, чтобы я присоединилась к Тебе на балконе и, пока Ты утоляешь голод, слушала рассказ о Твоей победе?

– Мой голод еда и напитки не утолят.

Он обхватил ее огромной рукой и приподнял над полом, жадно шаря другой рукой по ее телу.

Голубка услышала, как испуганно ахнули Помощницы, и почувствовала на себе их взгляды. Она хотела вырваться и убежать в их с Верным Глазом спальню – а потом свернуться в клубочек и исчезнуть. Но она не могла. Даже если она сбежит из Его ненавистных объятий, Он просто догонит ее, как непослушного ребенка – или, скорее, рабыню. А Голубке не хотелось проверять, на что Он способен в гневе. И она сдалась, хотя и сгорала от унижения, зная, что прислуживающие ей юные девушки видят, как грубо обращается с нею Бог – совсем не так, как Верный Глаз, ее Заступник, ее возлюбленный.

– Ты молода и нежна. Я доволен, – прошептал Смерть ей в ухо. – Из тебя выйдет прекрасный сосуд для моей Супруги независимо от того, готова Великая Богиня просыпаться или нет.

В Голубке встрепенулась надежда.

– Богиня не желает пробуждаться, Господин?

– Моя Супруга бывает чересчур осторожна, но я умею быть убедительным. Не тревожься, пташка. Она пробудится внутри тебя. Я об этом позабочусь.

– К-когда это случится, Господин?

– Что я слышу: нетерпение или страх?

– И то, и другое, – ответила она уклончиво.

– Через четыре ночи, начиная с этого дня, с наступлением темноты мы захватим Город-на-Деревьях. Как только город будет наш, я заражу тебя струпной болезнью. Она быстро распространяется по телу – это хорошо. Слишком долго я ждал свою Супругу, – сказал Он. – Через пару дней после заражения проявятся первые симптомы. Тогда я выберу лучшую олениху в лесу и соединю ее плоть с твоей. Когда ты сольешься с королевой леса, я принесу жертву крови и заставлю Богиню пробудиться.

– Жертву крови? Чья это будет кровь, Господин? – спросила Голубка, хотя знала ответ еще до того, как Он его произнес.

– Твоя, разумеется. Как Верный Глаз пробудил меня своей кровью, так и ты пробудишь Великую Богиню своей. – Он уткнулся носом ей в шею и больно укусил ее нежную кожу. – Мы с тобой будем править вместе до скончания времен!

«Нет, – сказала себе Голубка, пока Он продолжал ощупывать ее тело. – Меня здесь не будет, как нет здесь больше Верного Глаза».

– Поцелуй меня, пташка!

Голубка повиновалась, хотя все внутри нее сжалось от отвращения. При первой же возможности она прервала поцелуй.

– Господин, Тебе нужно поддерживать силы. Давай перейдем на балкон. Я чувствую запах пищи. Мои Помощницы все уже приготовили. Мы сможем сесть и поужинать, и Ты расскажешь мне о своих сегодняшних успехах. А потом мы с Тобой удалимся в спальню.

– Мне не нужна спальня, чтобы тебя взять, – сказал Он хрипло.

Голубка, не в силах сопротивляться собственному телу, напряглась. Она положила руку Ему на грудь и начала давить, вынуждая Бога ее отпустить.

– Господин мой, – тихо сказала она Ему на ухо. – Я знаю, что Тебе не нужна спальня, но она нужна мне. Там мне было бы гораздо спокойнее, и я бы с большей радостью доставляла Тебе удовольствие.

– А ты действительно хочешь доставить мне удовольствие, пташка?

– Да, Господин, – твердо сказала она и добавила про себя: «Но только потому, что от этого зависит моя жизнь».

– А Верного Глаза ты бы тоже просила отложить наслаждение? – продолжил Бог вкрадчиво, и в Его голосе она уловила опасную ноту.

– Мне бы не пришлось его просить, Господин. Он бы не настаивал, чтобы я молила его на глазах у своих Помощниц. Он бы проявил ко мне уважение.

Она застыла, когда слова сами сорвались с ее губ. Теперь Он меня убьет. Или просто будет мучить больше, чем обычно?

По выложенному плиткой полу застучали шаги, и Бог отвернулся от нее, хотя Его рука продолжала крепко сжимать ее хрупкое запястье.

– А, Железный Кулак! Ты пришел и привел остальных Жнецов быстрее, чем я рассчитывал. Хорошо! Можете присоединиться ко мне на балконе. За едой мы обсудим то, что нам предстоит сделать. – Его внимание вернулось к Голубке. – Вели Помощницам принести еще еды и питья, а потом можешь присоединиться ко мне, но только в том случае, если ты действительно со мной. – Он замолчал и приблизил к ней лицо. – Я не чувствую в тебе энтузиазма. Не надейся от меня что-то скрыть. Мое терпение не безгранично, пташка. Я пробудившийся Бог – никогда об этом не забывай. Мне нужен сосуд для моей Супруги, а не Оракул.

Голубка проглотила страх и подняла подбородок.

– Только если кроме тебя других богов нет, Господин.

Смерть громко, с чувством расхохотался.

– Твоя отвага меня забавляет, пташка. А теперь сделай, как я велел, пока я снова не потерял терпение. – Он отпустил ее руку, оттолкнув от себя так, что она пошатнулась.

В ту же секунду рядом оказалась Лили.

– Госпожа?

– Смерть желает, чтобы вы принесли Его Жнецам еды и питья. Займись этим, пожалуйста. – Потом она понизила голос. – Сколько с Ним Жнецов?

– Все, госпожа, – так же тихо ответила Лили. – Железный Кулак и остальные восемь.

– Ящера с ними нет?

– Ящер не вернулся из леса.

– Иди. Быстро.

– Да, госпожа.

Лили заспешила из комнаты, подзывая к себе Помощниц.

Голубка пригладила волосы и направилась в ту часть покоев, где Помощницы держали в корытах, деревянных тазах и ведрах чистую воду. Она взяла ведро, набрала воды из корыта и нащупала висящую рядом сухую чистую ткань. Аккуратно обернув ее вокруг руки, она понесла ведро на балкон и остановилась на пороге.

– Я рад, что ты решила к нам присоединиться, пташка, – сказал Смерть.

– Если Ты позволишь, Господин, перед трапезой я бы хотела омыть Тебе руки и ноги.

– Позволяю. А когда закончишь со мной, можешь омыть моих Жнецов, начиная с моего Клинка, Железного Кулака.

Тут Он обратился к своим людям, и голос Его изменился, зазвучал почти игриво:

– Но только не привыкайте к услужливости Голубки. Когда в ее теле пробудится Великая Богиня, она будет служить мне одному.

Ничем не выдавая эмоций, Голубка слушала, как Жнецы подхватывают смех своего Бога, а в голове у нее роились мысли. Жизнь служит Смерти? Но это неправильно. Разве не Смерть в конечном итоге должна служить Жизни? Он может бахвалиться сколько угодно; я слышала, как Он говорил, что заставит Богиню пробудиться. Но разве можно заставить Богиню? Голубка молча подошла к Смерти и, опустившись перед Ним на колени, аккуратно омыла Ему руки, пока Он, не глядя на нее, разговаривал со своими людьми так, словно она была не только слепа, но и глуха.

– Мы возьмем город Других через четыре ночи, считая с этого момента.

Он помолчал, как будто ждал вопросов. Когда вопросов не последовало, Он продолжил, и в Его голосе Голубка услышала улыбку.

– Хорошо. Очень хорошо. Ваше молчание говорит о вашей вере в меня, а потому я вам объясню. Сегодня Ящер принес благородную жертву. Расскажи об этом Жнецам, Железный Кулак.

– Ящер умер, заразив струпной болезнью огромную свинью. Потом она побежала за мной на территорию Других. Я видел, как они схватили ее. Я видел, как они радуются пище.

– Пище, которая отравлена так же, как было отравлено тело бедного Ящера, – закончил за него Смерть.

– Так вот оно что! – Голубка узнала голос Бунтаря. – Любой, кто попробует мясо этой свиньи, будет заражен. Господин, в городе просто не останется защитников!

Голубка перешла от рук Бога к Его ногам, тщательно омывая их и прислушиваясь.

– Их все равно будет гораздо больше, чем нас, но они будут больны и ослаблены. И уж тем более они не ожидают войска вроде нашего под предводительством Бога.

– Да! На войну! В Город-на-Деревьях! – закричали Жнецы.

Голубка почувствовала, как Смерть поднял руку, и крики смолкли. Она тихо перешла от Бога к первому из Жнецов, Клинку Смерти, Железному Кулаку, и быстрыми, умелыми движениями омыла ему руки и ноги, стараясь не выдать отвращения перед грязью и жиром, сходивших с него целыми пластами.

– Мы еще не готовы. В ближайшие дни Другие начнут слабеть, в то время как раскол между ними будет расти, но мы должны стать сильнее. Я хочу, чтобы каждый из вас взял Охотника или Сборщика, который еще не начал кашлять кровью. Отведите их подальше в лес, где пока еще нет мутантов и больных зверей. Сделайте с ними то же, что я сделал с вами. Освежуйте животное и объедините его плоть с плотью Сборщика или Охотника, чтобы они тоже могли стать Жнецами, Воинами, полубогами!

Мужчины повскакивали на ноги, и ведро полетело из рук Голубки на пол, а ее юбку и ноги обдало грязной водой.

– Иди внутрь, Голубка. Вымойся. Жми меня в спальне. Ты развела здесь грязь. Прочь с глаз моих! – рявкнул Бог.

Голубка встала и повернулась лицом к Смерти. Медленно и грациозно она присела в глубоком поклоне.

– Да, Господин.

Высоко подняв голову, она с царственным видом покинула балкон, а Помощницы с тарелками, от которых исходил соблазнительный аромат, бросились мимо нее к мужчинам. Голубка прошла в спальню, шагнула за занавеску и рухнула на пол, как подкошенная. Спрятав лицо в ладонях и дрожа от горечи, она мечтала о том, чтобы пролить слезы, а с ними выпустить хотя бы частицу переполнявшего ее отчаяния.

– Госпожа. – Голос Лили больше напоминал шепот. – Все в порядке?

– Нет, – простонала Голубка. – Ничего не в порядке. Я больше не могу.

– О госпожа! – Лили скользнула за занавеску и опустилась на колени рядом с Голубкой. Помедлив секунду, она коснулась ее плеч. Та не возражала, и Лили обняла дрожащую Голубку и принялась ее укачивать. Она запела нежную мелодию без слов – эту песню девочки пели перед тем, как предстать перед статуей Богини, когда у них начиналась первая кровь. Почему-то от песни Голубке стало спокойнее. А еще она задумалась над возрастом Лили.

– Сколько зим тебе минуло, Лили? – спросила Голубка, не поднимая головы с плеча своей Помощницы.

– Четырнадцать зим, госпожа.

– Такая юная и такая добрая. Прости меня, что бывала с тобой резка.

– Я знала, что на самом деле ты не такая, госпожа… – Лили замолчала, и Голубка почувствовала, как напряглось ее стройное тело.

– Давай. Спрашивай, – сказала Голубка.

– Что нам делать, госпожа? Он правда наш пробужденный Бог? – горячо зашептала Лили.

– Он просто бог. Есть и другие. Он хочет пробудить во мне еще одного, отнять мое тело, как отнял моего Верного Глаза.

– Ты исчезнешь? Как исчез наш Заступник?

– Да.

– Я… я буду верно тебе служить, госпожа, – всхлипнула Лили. – Даже когда тебя не станет.

– Спасибо, Лили. Но сейчас подруга мне нужна больше, чем служанка, – сказала Голубка. – Ты станешь мне подругой?

Лили обняла Голубку крепче.

– Я уже твоя подруга, госпожа. Только нужно было, чтобы ты это произнесла. И… я знаю, что говорить так – богохульство, но я не хочу, чтобы Богиня забрала себе твое тело.

– Я тоже этого не хочу, Лили, а после того, что рассказал мне сегодня Бог, я начинаю думать, что и Богиня этого не хочет.

Голубка подняла голову. Ее рука нашла нежное лицо Лили. Голубка мягко коснулась ее скул.

– Ты мне поможешь?

– Да, госпожа. Что мне нужно сделать?

Голубка вдруг поняла, как ей следует поступить.

– Скажи, Помощницы уже собрали жертвенных животных, как приказал Бог?

– Конечно, госпожа. Они стараются ловить только здоровых животных – как велел твой Верный Глаз, пока Бог не заставил его замолчать.

В Голубке затеплилась надежда.

– И сейчас эти животные в Храме? Их приготовили для утреннего жертвоприношения?

– Да, госпожа. Они в клетках этажом ниже.

– Отведи меня туда – быстро и тихо. Нельзя, чтобы Жнецы или Бог нас заметили.

Не говоря ни слова, Лили взяла Голубку за руку. На цыпочках они вышли из покоев к разрушенной лестнице. Лили помогла своей госпоже осторожно спуститься вниз. На этаже было пусто, не считая нескольких клеток, в одной из которых сидели предназначенные в жертву животные.

– Кого они поймали? – спросила Голубка, быстро ощупывая деревянные клетки.

– Голубей, – ответила Лили. – Шесть голубей, все в одной клетке.

Голубка подняла голову и почувствовала ветерок из одного из разбитых окон.

– Помоги мне дотащить клетку до окна – вон там, напротив.

– Да, госпожа.

У окна Лили замялась, и Голубка остановилась.

– А что дальше?

– Дальше мы будем молиться, – сказала Голубка.

Она склонила голову и начала молитву – сперва неуверенно, но растущая убежденность в своей правоте придала ей сил.

– Великая Богиня, я Голубка – сосуд, который твой Супруг, Бог Смерти, подготовил к твоему пробуждению. Но, Богиня, я верю, что ты не хочешь пробуждаться, как я не хочу лишиться себя. Если я права, я молю тебя о помощи, Великая Богиня! Спаси меня от Смерти. Прошу тебя. В знак уважения и верности к тебе я выпускаю этих созданий, которых должны были принести в жертву Смерти, и отдаю их тебе, Жизни, как отдаю тебе себя и свою жизнь!

Голубка нащупала задвижку на клетке и распахнула дверцу. Шумно хлопая крыльями, голуби вырвались из заключения и устремились через окно в ночное небо.

– Она говорила с тобой? – благоговейно спросила Лили.

– Пока не знаю, – призналась Голубка. – Но я чувствую свою правоту, а этого подношения должно быть достаточно. Будем надеяться, что Ей по душе сон и она не желает просыпаться.

Маленькая рука Лили легла на ладонь ее госпожи.

– Я пойду за тобой, госпожа, и если ты почитаешь Великую Богиню, то и я тоже.

– Тогда знай: я никогда не войду в Город-на-Деревьях и никогда не стану сосудом для Богини, даже если Она этого пожелает.

– Но ведь Бог сказал, что мы возьмем город через четыре дня.

– Город возьмет Он. Не я.

Голубка почувствовала, как Лили тихонько кивнула.

– Понимаю.

– И все равно согласна мне помогать?

– Да.

– Никто не должен об этом узнать.

– А другие Помощницы? – спросила Лили.

– Ты полностью им доверяешь?

Лили помедлила с ответом, и в воцарившейся тишине с балкона над ними донеслось женское хихиканье и низкие мужские голоса – жадные, убеждающие, дразнящие.

– Нет, – грустно прошептала Лили. – Я им не доверяю. Они служат тебе, госпожа. Ты им нравишься. Но они только и говорят, что о Городе-на-Деревьях и новой жизни, которая их там ждет.

– А ты разве этого не хочешь?

– Хотела, пока Он не забрал нашего Заступника. – Лили придвинулась к Голубке и понизила голос так, что ей пришлось напрячь слух. – Я за ним наблюдала. Он не уважает тебя так, как должно уважать своего Оракула, как тебя уважал Верный Глаз. А если Он позволяет себе обходиться так грубо с тобой, каковы шансы остальных?

От облегчения у Голубки едва не подкосились ноги.

– Спасибо, Лили.

– Куда мы пойдем, госпожа?

– Туда, где у Смерти пока еще нет власти.

– Одиссей!

Тадеус раздраженно огляделся. Уже почти стемнело. Он нашел для ночевки отличное дерево с приличным гнездом, в которое еще не успели набиться больные и раненые. Внутри на лежанке были даже одеяла, и они не провоняли дымом – по крайней мере, запах был терпимым. Он сделал из веревки перевязь и уже приготовился поднять себя и Одиссея наверх и впервые с тех пор, как землерыльская дрянь подожгла лес, нормально поспать, но Одиссей куда-то запропастился.

Опять.

Тадеус упер руки в бока и отрывисто свистнул, а потом мысленно попытался призвать терьера к себе.

Он почувствовал Одиссея и с легким удивлением заметил, как сильно истончилась их связь. Тадеус сосредоточился и начал поиск у корней дерева, подкрепляя связь собственной энергией.

Он услышал поскуливание еще до того, как увидел пса. Подняв факел повыше, Тадеус двинулся на звук. Наконец в свете факела сверкнули глаза Одиссея.

– Вот ты где! – Тадеус поспешил к терьеру. – Чего ты здесь сидишь в темноте? Я думал, ты идешь за мной. Пошли. Я нашел нам гнездо. Давай-ка заберемся туда, пока какой-нибудь доброхот не решил набить его людьми.

Тадеус похлопал по бедру, ожидая, что Одиссей, как обычно, бросится к нему. Но маленький терьер только заскулил снова и повернул голову, вылизывая пропитанную кровью повязку на боку.

– Знаю, тебе больно. Но если сидеть и не шевелиться, лучше не станет. Пошли, Одиссей! – скомандовал он.

Мучительно взвизгнув, терьер поднялся и заковылял вперед, подволакивая лапу.

Тадеус вздохнул.

– Ладно, ладно. Я тебя понесу – но только в этот раз. – Он подошел к Одиссею, осторожно поднял его – и заметил вдруг, до чего тот горячий. – Эй, кажется, тебе стало хуже. Хочешь воды?

Тадеус донес Одиссея до дерева, где оставил сумку с провизией и флягу с водой. Он опустил Одиссея на землю, налил воды в сложенную ладонь и предложил псу.

Одиссей полакал немного и отвернулся.

– Тебе придется взять себя в лапы, дружок, но это будет завтра. Не могу дождаться, когда окажусь в постели.

Тадеус ловко прикрепил перевязь к плечу, воткнул факел в крепление на дереве и подобрал пылающего жаром Одиссея, который вяло обмяк у него на руках.

Тадеус постарался отогнать тревогу и сосредоточился на подъеме. Перебирая руками, он с помощью блока поднял себя и Одиссея в уютные, почти родные объятия гигантской сосны.

Оказавшись в гнезде, Тадеус развел очаг и подогрел рагу из кролика, которого позаимствовал из одного из оставшихся садков, а Одиссей тихо улегся на краю лежанки.

– Эй, дружок! Ужин готов! – позвал Тадеус, но терьер лишь слегка приподнял голову, а потом закрыл глаза, свернулся клубочком, спрятав нос, и снова заснул. – Точно? Не соизволишь встать – я один все съем.

На этот раз Одиссей даже не шевельнулся.

Поглощая рагу, Тадеус хмуро разглядывал своего спутника. С Одиссеем определенно было что-то не в порядке. «Это из-за той дряни. Все из-за той дряни», – пробормотал он себе под нос. Ситуация выводила его из себя. Одиссей всегда был рядом. Всегда слушал его. Всегда соглашался со своим спутником. А что теперь? Усталый… раненый… жалкий. «Все из-за Мари, – выплюнул Тадеус так, словно имя было ядовитым. – Ей это с рук не сойдет. Ее нужно остановить, а Ник должен заплатить за предательство».

Одиссей слегка приоткрыл глаза и тяжко вздохнул, соглашаясь со своим спутником.

– Верно! – Тадеус наклонился, слегка потрепав терьера за ушами. – Мы с тобой не позволим им уйти.

Тадеус откинулся назад, задумчиво доедая рагу. Но как остановить того, кто умеет призывать солнечный огонь?

Слова вдруг сами собой возникли в сознании Тадеуса. Он думал ровно о том же, когда спорил с этой заносчивой скотиной, Уилксом.

Ну разумеется, чтобы противостоять солнечному огню, ему нужна власть. Но как? Как?

– Я бы что угодно отдал, чтобы избавиться от Мари и Ника, – прошипел Тадеус сквозь стиснутые зубы, глядя на беспокойно мечущегося во сне Одиссея. – Что угодно…