Глава 26
– Тебе не показалось, что Его Тёмность вёл себя на празднике как-то странно?
– Игрэйт? – улыбнулся Скальде, услышав, как я оттитуловала его двоюродного брата.
– Угу, он самый. – Я опустила руку в миску с сухариками, которые мы с Герхильдом жарили прямо в моей спальне и уничтожали тут же возле камина, так сказать, не отходя от кассы.
Сейчас была очередь Его Великолепия терпеливо держать над огнём длинную железяку – средневековый аналог шампура. А я тем временем нанизывала на другую такую спицу комочки теста, не забывая при этом расправляться с уже готовыми и то и дело отпихивая кьёрда, который всё пытался сунуть в миску свою сосредоточенно принюхивающуюся морду.
Вот ведь бездонный.
Приглашать кого-нибудь из поварят мы не стали, в этот час они уже давно все спали. К тому же только ночью мы могли остаться наедине и провести друг с другом немного времени. За разговорами и поеданием сухариков, которые были явно лишними после обильного застолья, но которыми я не переставала заедать любимую кислятину эррола Хордиса – ользанское креплёное.
Впрочем, судя по выражению одной снежной морды, кое-кто со мной был в корне не согласен и совсем не считал хлебные комочки лишними, а скорее, наоборот, рассматривал их, как самую важную часть этих дружных посиделок у камина.
– По-моему, странное поведение – самое нормальное для моего кузена. – Скальде магией остужал горячие, с пылу с жару, сухарики и под просящим взглядом кьёрда ссыпал их в глиняную посудину. – Хотя мне не понравилось то, как он на тебя весь вечер пялился.
А уж мне-то как не понравилось… Вспомнив тёмный, блуждающий по моему лицу, фигуре взгляд, я поёжилась и прильнула к мужу. Образ Огненного начал таять, как зловещий туман, разгоняемый рассветными лучами – любовью Скальде, а мысли о Хентебесире спрятались где-то в потаённых уголках моего сознания.
Надеюсь, что надолго. В идеале – навсегда.
– Можно? – Герхильд выразительно покосился на золотистый кусочек теста, который я сжимала между пальцами и которым ещё не успела полакомиться.
Пришлось делиться, а потом ещё и спасать миску, когда тальден вдруг подался ко мне, чтобы поцеловать (наверное, в благодарность за подкормку), и, к радости Снежка, чуть не перевернул ёмкость.
Но, теперь уже к глубокому разочарованию кьёрда, я успела её удержать и отодвинула от нас подальше под горестный вздох снежного котяры, тут же опустившего голову обратно на скрещённые лапы.
– Так они вкуснее и слаще, – объяснил свой порыв Скальде, и это было чистейшей правдой: под заправкой из поцелуев сухарики шли ещё лучше.
Первое, о чём спросила мужа, когда он заявился ко мне в спальню с тестом и шампурами, – это что будет с Талвринами. Я тогда уже готовилась ко сну, переоделась, отпустила служанок и не надеялась увидеться с благоверным. Но Его Великолепие сумел-таки выкроить для своей ари немного времени. Правда, предупредил, что заглянул ненадолго: до утра ему ещё нужно прочесть все отчёты, составленные эрролом Фитивеном по Талвринам и месту преступлений – Салейму.
– Что с ними станет?
– Они лишатся наследника. И замка, – невозмутимо ответил Скальде, как будто это была равнозначная потеря – сын и какая-то там крепость.
Ледяной устроился на мягкой шкуре, постланной у камина, и Снежок, приманенный запахом теста, тут же спрыгнул с кровати, чтобы преданно улечься возле второго своего хозяина. Ну и я, само собой разумеется, выскользнула из-под одеяла, приманенная появлением мужа.
– Маги всё ещё исследуют Салейм. И продолжают находить там немало «интересного», – мрачно добавил Скальде.
– Князь и княгиня не знали о том, что он творил?
– Даже не догадывались, – кивнул тальден. – Их допросили с помощью одного древнего артефакта. Он доставляет довольно неприятные, болезненные ощущения, но мы должны были быть уверены, что Талврины не покрывали сына. Ни Ариэлла, ни её родители не знали, какое Адельмар чудовище.
Вот тогда-то я и решила, что нам не помешает ользанское. Запить горечь, что с самого появления Ариэллы в Лашфоре стояла у меня в горле, а заодно порадоваться: Адельмар получит по заслугам, но Талвринам, к счастью, ничто не угрожает.
Перетащив к камину бутыль с вином и два кубка, я устроилась под боком у мужа и продолжила свои расспросы, раз уж представилась такая возможность:
– Не пойму, зачем спешить? Я имею в виду суд над Талврином. Не лучше ли провести его в Хрустальном городе, когда закончатся все эти гулянки? Уже после коронации.
– Для князя и его семьи ожидание суда – агония, – возразил Герхильд, наблюдая за тем, как пламя тянется к комочкам теста, и те прямо у нас на глазах становятся румянее и постепенно темнеют. – Нет смысла откладывать неизбежное. Только за то, что хитростью заманил в свой замок ари императора, он заслуживает смертной казни. К сожалению, это не единственное его преступление… – в серых, почти прозрачных глазах мужа отражались всполохи огня.
Тёплые отблески касались его лица: усталого, серьёзного, сурового, не смягчая, наоборот, делая заметнее каждую складочку и мелкие морщинки в уголках глаз, когда он хмурился. Вот как сейчас.
– Будет лучше, лучше для всех, если он умрёт здесь, в Малахитовом Доле, – тихо закончил тальден.
– Со мной сегодня говорила Ариэлла. Просила за брата, – помедлив, я всё-таки призналась.
И заметила, как темнеют глаза мага.
– О чём именно она просила?
– Чтобы убедила тебя отказаться от казни.
– И что ты ответила?
– Ничего, – я развела руками. – Просто не успела. Заявился Игрэйт, испоганив всем вечер. И на протяжении всего ужина княгиня не отпускала от себя дочь, а на танцульки они, как ты понимаешь, не остались.
Думала, Ледяной велит мне завтра первым делом разыскать княжну и сказать, чтобы перестала питать ложные надежды. Но вместо этого, продолжая гипнотизировать взглядом тающие на почерневшем камне искры, Скальде с горечью в голосе проговорил:
– Родители детей, которых погубил Адельмар, жаждут отмщения. Родители той девушки, Олеандры, ждут его смерти.
Я вздрогнула от предчувствия, гадюкой заползшего в сердце, отравившего ядом прозрения.
– Скальде?
Только утром Леан по моей просьбе бегал к Фитивену узнавать, нашли ли алиану, а ответ был всё тот же: ищем, прочёсываем окрестности Салейма в поисках той безымянной деревни.
– Нашли. Её могилу. – Было видно, Ледяной предпочёл бы говорить о чём угодно, даже о тагровом кузене, но только не об этом. Несмотря на близость к камину, от нескольких коротких слов меня затопил мороз. – Олеандра была очень слаба. Те крестьяне, что вас приютили, пытались её спасти, но ей нужен был опытный целитель. Маг. Они сделали всё, что могли.
– А я нет. – Я обхватила колени руками и сжалась в комок, тщетно пытаясь прогнать ледяную дрожь. – Ничего не сделала…
Скальде привлёк меня к себе. В его руках стало теплее, и лёд в груди начал таять, прорываясь наружу слезами.
– Ты пыталась её спасти, сделала всё от тебя зависящее. Аня, ледяная магия, с которой ты толком даже не умеешь обращаться, не делает из тебя мага. И уж тем более целителя. Ты оберегала Олеандру, забрала с собой из замка. Её убил Талврин. Из-за него она погибла, и за это он должен быть наказан.
– Должен, – горько кивнула я, соглашаясь, и прикрыла глаза.
Так мы и сидели, храня молчание, больше ни о чём друг друга не спрашивая и не отвечая. Позабыв и о вине, и о сухариках, к которым Снежок, почувствовав, что сейчас творится у меня на душе, тоже мгновенно потерял интерес.
– Мне пора, – спустя, наверное, час или, может, два, а кажется, всего несколько мгновений, мягко проговорил Скальде. Чмокнул меня в макушку, а когда я нехотя от него отстранилась, поднялся.
– Мне бы хотелось просыпаться и засыпать с тобою рядом, а не вот так, как раньше, довольствоваться короткими свиданиями.
– После коронации всё уляжется, жизнь войдёт в привычное русло, и мы сможем больше времени проводить друг с другом. Обещаю.
Склонившись, Скальде поцеловал меня на прощание, обдавая своим пламенем, обжигая лаской и одновременно ею же согревая. А потом ушёл. Ещё долго я смотрела на то, как догорают поленья в камине, как угли алеют в золе, и огонь гаснет, умирая.
Как умерла юная девушка. Алиана. Из-за жестокости сумасшедшего мага.
Наверное, не все в этом мире заслуживают спасения. Уж точно не Адельмар Талврин. Жаль, его сестра этого не понимает.
Но принять ей это придётся.
Разбудил меня кьёрд. Рано утром, ещё когда солнце только выползало из-за горизонта, собираясь обосноваться среди похожих на стадо барашков кучевых облаков. Мой барашек (или, скорее, большой такой снежный баран) перво-наперво стянул с меня одеяло, отчего я начала ёжиться и покрываться мурашками. Деловито скинув его на пол, кот легонько куснул меня за пятку и ткнулся в неё холодным влажным носом, заставив меня подтянуть повыше ноги.
– Снежок! – Я обхватила плечи руками, свернулась калачиком на безразмерной кровати (как минимум трёхспальной) с твёрдым намереньем провалиться обратно в вязкое забытьё.
Уж лучше задержаться в своих сумбурных фантазиях, чем спозаранку думать об Олеандре, судебном заседании, вердикте мужа, очевидном для всех, кроме моей подруги.
Вероятно, теперь уже бывшей подруги…
Кьёрд не унимался. Дёргал меня за подол ночной рубашки, скулил как самая настоящая собака, ударял по коленке лапой.
– Милый, ну что случилось? – Поняв, что поспать до появления служанок мне больше не удастся, я поднялась и притянула к себе своего явно чем-то перевозбуждённого воспитанника. – Что, надоело играть в пофигиста?
И снова этот странный звук, так похожий на скулёж. От него сердце сжимается до состояния апельсина, из которого только что выжали весь сок.
– Мне тоже тревожно, милый. И горько. Из-за смерти Олеандры, из-за Ариэллы, которая сейчас страдает, а я никак не могу её утешить. Ещё и этот огнеплюй Игрэйт непонятно какого тагра притащился. Ответил на приглашение он, видите ли! А такое ощущение, будто ждал повода, чтобы сюда явиться.
Я была уверена: ту снежную выдру подослал ко мне никто иной, как этот бесючий хрен. Хентебесир в смысле. Скальде сомневался, потому что считал своего кузена недостаточно сильным и недостаточно хитрым для призыва древней богини. Насчёт силы ничего сказать не могу, а вот хитрости и подлости в Огненном было в избытке. У психов, вроде Адельмара и Игрэйта, тормозов не существует в принципе. Такие люди не видят черту, переступать через которую нельзя никому, и идут напролом к своей цели.
Мне кажется, в глубине души Скальде всё понимает, вот только кто нам позволит бездоказательно обвинить князя? С правителем даже такого лилипутского государства, как Темнодолье, нужно вести себя осторожно. То же Рассветное королевство, хоть и клянётся Сумеречной империи в дружбе до гробовой доски, опасается своего могущественного соседа. И не только оно. Без веских пруфов арест Хентебесира могут расценить, как свержение легитимного правителя и захват вольного княжества. Остальные королевства начнут волноваться, создавать коалиции… А оно нам надо?
Обо всём об этом я узнала вчера на пиру от эррола Корсена – одного из немногих старейшин, у которых при виде меня не случалось ни выброса желчи, ни желудочных колик. Ещё он как бы между прочим намекнул, что после коронации и у императора, и у его ари уровень прав сравняется с уровнем обязанностей. Другими словами, прав станет больше, а значит, терпеть язвительные речи Тригада мне осталось недолго. Насколько поняла, эррол Корсен от поведения старика тоже был не в восторге. А может, просто подлизывался к ари, раз уж Его Великолепие решил её себе оставить.
Завтра последний день турнира, последняя гулянка в честь нового правителя. А потом Герхильд вместе со мной и двором возвратится в Ледяной Лог, где мы уже официально станем императором и императрицей. И, надеюсь, будем жить долго и счастливо, даже несмотря на моё семейное проклятие.
Положив голову мне на колени, Снежок смотрел на меня большими грустными глазами, а я ласково его гладила и уговаривала не печалиться.
Вот только не печалиться не получалось.
К тому времени, как в спальню постучались Элиль и Мабли, кьёрд снова превратился в кота-флегматика, который мне так не нравился. Поэтому сразу после завтрака, прежде чем отправиться на судебное разбирательство, я решила воплотить в жизнь вчерашнюю свою идею и дала задание подведомственным мне моделям: отправила их в библиотеку искать информацию о кьёрдах. А чтобы простимулировать рабочий процесс, пообещала самых активных, которые найдут для меня что-нибудь полезное, наградить бонусами – драгоценными безделушками.
При слове «драгоценности» фрейлины заметно оживились и активней заработали челюстями. А стоило мне подняться из-за стола, как они тоже дружно повскакивали, и, опережая друг друга, понеслись в библиотеку добывать себе цацки.
А вот я не понеслась – поплелась за Йекелем в зал советов, где должно было состояться закрытое заседание, на которое были приглашены старейшины, семья обвиняемого и несколько мужчин в тёмных мантиях, назвавшихся «Коллегией справедливости». Что-то вроде присяжных, хоть последнее слово всё равно оставалось за Скальде. Муж настоял на том, чтобы слушанье проходило без обвиняемого. Уверена, Ариэлле и её родителям так будет проще. Уже не говорю о себе. Увидеть Адельмара сейчас означало заново пережить тот кошмар. В безумных глазах мага поймать отражение девушки, которой не стало…
Я сидела в глубоком алькове, ожидая, пока Скальде, наговорившись с членами Коллегии, присоединится ко мне, и суд начнётся. Несколько раз ловила взглядом взгляд Ариэллы. Впрочем, алиана на меня почти не смотрела. По большей части она стояла, отвернувшись к окну, и, наверное, мечтала сбежать из этого замка.
В прошлое, в те времена, когда её брат ещё не был одержим идеей избавить мир от Огненных и Ледяных.
Погружённая в свои мысли, я не заметила приближения Тригада. А когда он кашлянул, привлекая к своей персоне внимание, пожелала себе терпения и поинтересовалась:
– Что-то хотели, советник?
Старейшина склонился над креслом и вполголоса проговорил:
– После того, как Его Великолепие вынесет приговор, к вам обратятся с вопросом: согласны ли вы с решением супруга. Такова традиция. Если окажется, что вы не поддерживаете его волю, разбирательство продолжится. Или будет отложено до тех пор, пока правители не придут к соглашению. Но я очень надеюсь, Ваша Лучезарность, что на этот раз вы поступите правильно, – припомнил мне прошлое моё участие в суде интриган, выдержал многозначительную паузу и только потом сказал: – Не позволяйте своей жалостливости воспрепятствовать правосудию. Будьте разумны.
Не дожидаясь моего ответа, Тригад поклонился и отошёл от трона, присоединившись к другими советникам, что стояли у самого его подножия.
Минута, другая… Время не текло, а тянулось подтаявшей на солнце жвачкой, и каждое мгновение, проведённое в этом месте, казалось мне длиннее вечности. Два месяца назад я точно так же сидела на троне рядом с тальденом, будучи одновременно и судьёй, и жертвой, и считала суд над Крейном одним из самых непростых испытаний в моей жизни. Но теперь понимала, что отправить человека на каторгу намного проще, чем на плаху. И лучше разрешить сто тяжб между не поделившими что-то крестьянами, чем приговорить к смерти одного преступника – брата подруги.
Закончив общаться с «тёмными мантиями», Скальде поднялся по ступеням трона, обвёл взглядом собравшихся, задержавшись на стоявших в стороне ото всех Талвринах, и объявил громко:
– Что ж, начнём!
Тальден опустился в кресло, и мы начали.
– Эррол Корсен поделится с нами результатами расследования, проведённого магами в Салейме, и озвучит показания пленника – Адельмара Талврина.
Услышав имя сына, княгиня побледнела, хоть мне казалось, побледнеть ещё больше просто невозможно. На Ариэлле и вовсе лица не было. Алиана стояла, прямая, неподвижная, остекленевшим взглядом глядя не то на стражника, замершего у ступеней трона, не то на пестревшую у него за спиной мозаику.
Говорил старейшина долго. Рассказывал о каждой жертве и об обстоятельствах её смерти. Обо всём, что удалось узнать из записей сумасшедшего мага, и от него самого. Олеандра стала седьмой и последней его жертвой, оставившей в этом мире безутешных родителей и младшего брата. В замке на вершине скалы было найдено немало интересных для следствия сведений об опытах Талврина. Возле некоторых заметок стояли даты, благодаря которым стало понятно: ненавистью к тальденам Адельмар проникся ещё до гибели Мавены. Её смерть послужила своего рода катализатором: от теории он перешёл к практике.
Некоторые записи безумного испытателя магам так пока и не удалось расшифровать, а иные книги и дневники были защищены искусным плетением охранных чар. Настолько искусным и незаметным на первый взгляд, что один из ищеек Фитивена при соприкосновении с книгой едва не лишился обеих рук, а на глазах у другого манускрипт, который он только попытался приоткрыть, в одно мгновение рассыпался пеплом.
Злой гений Талврина толкал его на совершение страшных деяний, и, если бы не мой побег-похищение, неизвестно, сколько бы ещё загубленных жизней оказалось на его совести. Возможно, один из следующих ритуалов всё-таки увенчался бы успехом, и Адальфива в недалёком будущем навсегда лишилась бы алиан и тальденов.
Когда с оглашением преступлений мага было покончено, Коллегия справедливости единодушно потребовала для него смертной казни, и Его Великолепие дал на то своё согласие.
– Приговор будет приведён в исполнение сразу по завершении Алого турнира. Адельмар Талврин будет лишён титула и обезглавлен на рассвете шестого дня месяца цветения. Такова моя воля и желание тех, что по вине этого человека лишились братьев и сестёр, сыновей и дочерей.
Голос Ледяного звучал спокойно, ровно, как у человека, полностью владеющего своими эмоциями. А вот я собой совсем не владела и из последних сил давила в себе слёзы. Но они всё равно прорывались наружу, слепили глаза. От мыслей о жертвах маньяка, имена которых никогда не сотрутся из памяти, болела душа.
– Ваша Лучезарность, – обратился ко мне эррол Корсен, и в наступившей тишине моё собственное дыхание казалось оглушительным, – согласны ли вы с решением Его Великолепия?
Ариэлла больше не отворачивалась, смотрела мне прямо в глаза. Не желая отпускать надежду, продолжала цепляться за несуществующую соломинку.
А когда я проговорила:
– Согласна, – алиана зажмурилась и спрятала лицо на груди у Хильдебальда.
Время, проведённое за стенами города, на ристалище, прошло как в тумане. Я вроде и присутствовала на турнире, даже улыбалась рыцарям, потому что улыбаться и делать вид, что всё у нас просто зашибись, настоятельно советовали старейшины, и в то же время мыслями я была с подругой в замке. Несколько раз ловила на себе взгляд Тригада… Одобрительный.
Но этот взгляд и улыбка(!) старого интригана, наверное, были ничем иным, как галлюцинациями, появившимися на почве стресса. Не иначе. Кто ещё улыбался, так это Игрэйт. Широко, от души, я бы даже сказала, по-лошадиному. Как челюсть себе не вывихнул – не представляю. Помимо прочего Его Светлость имел все шансы заработать косоглазие, потому что всё то время, что находился на боковой трибуне, косил в мою сторону плотоядным взглядом.
Нездоровым таким, маньячным.
И пока я усаживалась в паланкин, тоже отирался неподалёку. Якобы поздравлял победителей сегодняшнего дня и громко желал им удачи в завтрашнем финале, но я чувствовала: всё ядовитое внимание Огненного целиком и полностью принадлежит мне.
Сразу по возвращении в замок я отправилась на поиски Ариэллы, хоть и понимала: вряд ли алиана захочет со мной разговаривать. Но попытаться я была обязана. Спасти нашу дружбу или то, что от неё осталось.
Пусть покричит, пусть выплачется. Может быть даже чем-нибудь в меня кинет. Главное, чтобы не сделала снаряд из ночного горшка. А всё остальное я сумею вытерпеть.
Лакей раскрыл передо мною двери, ведущие в покои Ариэллы, но я только сделала шаг в крохотную гостиную, когда услышала доносящийся из смежной с нею спальни голос князя:
– Прекрати! Немедленно прекратите обе! – это больше походило на рычание или раскаты грома.
– Значит, вот так просто ты готов его отпустить?! – надрывно всхлипнула княгиня. – Своего сына?!
– Мой сын погиб, – глухо отчеканил мужчина. – Вместе с той пятнадцатилетней девочкой – его первой жертвой.
– Но отец… – зазвучал дрожащий, как истончившаяся, готовая вот-вот лопнуть струна, голос Ариэллы.
– Довольно! Я запрещаю вам оплакивать чудовище! А если узнаю, Элла, что ты опять по наущению матери пытаешься вымолить послабление для него у Её Лучезарности… Никакой свадьбы с Хильдебальдом! – яростно прогремел князь.
Ультиматуму Его Светлости вторили горькие всхлипы и причитания княгини.
Я бесшумно попятилась и попросила слугу осторожно прикрыть за мной дверь, понимая, что сейчас не время для разговоров, объяснений, утешений. Не время для выяснения отношений. Нужно оставить Талвринов наедине с их трагедией.
