Рейд 5. Схватка демиургов
1
На следующий день после мозгового штурма Вересов начал посылать к Нимфе не только беспилотники, но и катера с исследователями. Пришло время детального изучения найденных на орбите объектов, подозреваемых в сокрытии в своих недрах тайной базы нимфят, как стали называть неведомых обитателей водяной планеты, где мог дремать Вестник.
Во-первых, это были группы островов, цепочкой охватывающие экваториальные области Нимфы.
Во-вторых, некие масконы – массивные скопления твёрдой материи в глубинах океана, преимущественно на полюсах планеты-капли.
В-третьих, не забыли и о Кольце Невесты, хотя это ледяное образование отдали на откуп автоматическим аппаратам.
В первую экспедицию на поверхность Нимфы Вересов взял двоих – Шнайдера, в чьи функции входило пилотирование катеров и обслуживание техсистем экспедиции, и Ивана.
Шнайдер сначала попытался убедить начальника в отсутствии необходимости нахождения на борту катера второго оператора, но Вересов так на него посмотрел, что Курт моментально замолчал и первым полез внутрь «голема».
Остальные члены группы ждали, что «босс» пошлёт их на втором катере, однако Вересов решил не рисковать, распыляя силы в первом же походе, и пообещал, что если не обнаружит потенциальной угрозы экспедиции, то найдётся работа и для других специалистов.
В десять часов утра по корабельному времени «голем» стартовал из транспортного отсека крейсера, по-прежнему висевшего над планетой на высоте пяти тысяч километров, и устремился к одной из групп экваториальных островов.
Уже было известно – после многократного зондирования океана с борта корабля и с помощью дронов, – что острова являются настоящими круглыми и овальными колоннами, уходящими в толщу воды не менее чем на восемьсот километров, и уже одно это вызывало горячий интерес экспертов, Посохина и Ядогавы, да и космолётчиков тоже. Вслух об этом не говорили, но почти все члены экспедиции были уверены, что такие, с позволения сказать, «острова» могли быть созданы исключительно искусственным путём.
Кроме того, выяснилось, что океан Нимфы практически не имеет минеральных взвесей, то есть он пресный, и этот факт также заставил учёных искать причины такой «аномальщины». Взвеси и солевые агломераты в поверхностных слоях океана всё-таки имелись, но все они удивительным образом концентрировались вокруг островов-колонн, опять-таки возбуждая у специалистов интерес к этому явлению.
Облетев архипелаг в количестве полусотни островов с необычайно ровными плоскими вершинами, поднимавшимися над уровнем вод на высоту от десяти до сотни метров, «голем» по указанию Вересова произвёл посадку в центре самого большого острова, вершина которого, цвета шафрана, имела эллипсоидную форму.
Выпустили вперёд двух фозмов, занявших позиции с двух сторон катера. Вышли на шершавую поверхность острова, огляделись.
Шнайдер топнул ногой.
– Лёд.
Вересов не ответил.
Иван поколебался, но всё-таки заметил:
– Температура островов далека от нулевой, лёд давно бы растаял.
– Экзотический лёд.
– Нужен экспресс-анализ. Согласен, вся планета – суперэкзотический объект, и вода на нём должна быть особенной. Но это точно не лёд.
– Много ты понимаешь. – Шнайдер направился к краю овала.
Иван проводил его взглядом, пожал плечами, подошёл к Вересову, созерцавшему океан под обрывом, блещущий кровавыми брызгами волн под лучами низко опустившегося светила.
Сила тяжести на поверхности Нимфы была чуть выше земной, на доли процента, несмотря на вдвое большие размеры, поэтому никаких особо неприятных ощущений разведчики не испытывали, тем более что «кокосы» регулировали поля тяготения и могли снижать их в разы. Температура воздуха в нижних слоях атмосферы планеты-капли, надо сказать, очень даже плотной, превосходящей земную вдвое, колебалась от минус десяти до плюс шестидесяти градусов по Цельсию, что тоже не доставляло землянам забот. На уровне острова она вообще держалась на вполне комфортной цифре в плюс двадцать два градуса. Вот только дышать этим воздухом было нельзя: атмосфера Нимфы на восемьдесят процентов состояла из углекислого газа, на пятнадцать из азота и лишь на пять из кислорода.
Вересов включил фонарь, направляя луч под обрыв, на волнистую поверхность воды. Луч был ярким, в отличие от лучей заходящей за горизонт Амфитриты, и высветил в прозрачной глубине «тоннель» длиной в несколько метров.
Показалось, во все стороны от этого столба прянула какая-то подводная живность.
– Как вы думаете, Иван, – задумчиво проговорил Вересов, – кто-нибудь из местных жителей, я имею в виду разумных, уцелел?
Иван напрягся: показалось, что из воды на него угрюмо глянул невидимый монстр.
Подводные беспилотники, нырявшие в океан, действительно наблюдали живых существ, не то рыб, не то креветок, но все они были мелкими и вели себя как и любая рыбная мелюзга на Земле, не проявляя к аппаратам особого интереса, но и не сильно пугаясь. Ни один из этих подводных обитателей не претендовал на разумность или на потомка разумного творения.
– Не знаю… вопрос не ко мне.
– Опыт наших специалистов не всегда способен определить параметры неизвестной жизни. А вы, насколько мне известно, человек с богатой интуицией. Что она вам подсказывает?
Иван покосился на Шнайдера, бродившего по матовой, полупрозрачной, «ледяной» поверхности острова.
– Ядогава считает, что разум Нимфы имел стайный характер. Рыбы, или кто здесь их заменяет, объединялись в стаи и формировали разумные системы.
– Эту гипотезу я слышал. Мне интересно ваше мнение.
Иван помолчал, прислушиваясь к плеску волн, доносившемуся снизу, из-под обрыва.
– На нас кто-то смотрит…
– Да? – Вересов посмотрел вверх, по сторонам, на Шнайдера. – Здесь никого нет, кроме нас. Может быть, вас беспокоит взгляд беспилотника? Он должен висеть невысоко над нами.
– Нет, смотрят из воды.
Вересов наклонился, поворочал лучом фонаря.
– Никого… но мне иногда тоже кажется, что на нас обратили внимание. Хотелось бы знать – кто именно, представители местной фауны или Вестник?
Что-то зашевелилось в глубинах океана, под столбами островов, словно произошёл обвал грунта и обнажил ранее скрытую толстым слоем ила гигантскую «опухоль».
Иван замер.
Вересов тоже склонил голову к плечу, прислушиваясь к чему-то.
– Слышали? – неуверенно спросил Ломакин.
– Почувствовал, – ответил Вересов. – Похоже, придётся опускаться на дно океана. Там кто-то или что-то скрывается.
– Очень глубоко…
– Ничего, на борту корабля есть «големы», способные погружаться на любые глубины. Сначала пошлём дроны, потом попробуем обследовать океан сами. Кстати, мы приземлились на этом острове ещё и потому, что под архипелагом зафиксирована гравитационная аномалия, маскон. Не он ли шевельнулся?
Иван промолчал. Снова спину лизнул чей-то внимательный взгляд.
– Давайте нырнём в воду и… – он не договорил.
В полусотне метров от того места, где стояли земляне, из воды вынырнули с десяток странных существ, каждое из которых представляло собой длинный, витой, прямой, заострявшийся к концу рог, опиравшийся на кожистый купол наподобие купола медузы, с пятью жилами, образующими нечто вроде каркаса и заканчивающимися сгустком щупалец. Существа в едином плавном па поднялись над водой на два десятка метров и без брызг ушли обратно в воду.
– Это… они! – прошептал Иван.
Подбежал Шнайдер, ворочая дулом «универсала» на плече.
– Что тут происходит?
– Да-а… – сказал Вересов, разглядывая успокоившуюся гладь океана. – Что вы подразумевали под словом «они», Иван? Думаете, это и есть потомки создателей Вестника?
Иван постарался успокоить дыхание.
– Не уверен… но они прыгнули как по команде, словно земные дельфины…
– Может быть, демонстрировали дружеские чувства?
– Чушь! – буркнул Шнайдер. – Стадное поведение не говорит о наличии разума.
– Ладно, разберёмся. Давайте осмотрим весь архипелаг.
Космолётчики побрели к катеру.
2
Видеозапись, сделанная камерами «кокосов» Ивана и Вересова, привела экспертов группы в состояние лихорадочного возбуждения. Все разом захотели спуститься к океану и начать исследовательскую работу с применением всех имеющихся на борту «Дерзкого» инструментов. Особенно был взбудоражен Посохин, специалист как по земной, так и по внеземной жизни.
– Да это же ортоконы! – воскликнул он удивлённо, просмотрев записи. – Отряд наутилусов! Почти один в один!
– Поясните, плиз, – попросил Альберт Полонски, присутствующий на просмотре видеофильма.
– Ортоконами называют древних беспозвоночных – головоногих моллюсков, обитавших в морях ордовикского периода сотни миллионов лет назад! Не думал увидеть их здесь, за тысячи светолет от Земли!
Альберт с сомнением поскрёб затылок.
– Но ведь земные моллюски, как их там… креветки – маленькие. С детства помню… точнее, со времён школьных уроков биологии.
– Наутилоидеи эндоцерида имели прямой скелет и достигали огромных размеров, от двух до шести метров в длину! И эти тоже громадные! – Посохин ткнул пальцем в застывший над водой косяк ортоконов.
– Интересная форма, – сказал появившийся в кают-компании Леон Батлер. – Издали похожи на уменьшенную копию останкинской башни.
– Сравнил! – фыркнул Полонски.
– А что? Действительно похожи.
Ядогава указал на полупрозрачный коричневый купол ортокона:
– У него пять жил, заканчивающихся щупальцами, а у земных наутилоидей, по-моему, чётное количество.
– Ну, всё-таки это не земные наутилусы, здесь может царствовать другой класс симметрий. Но сам факт схожести форм весьма красноречив. Может быть, и остальные морские животные Нимфы близки к земным? Тогда можно говорить и о разумных существах, к примеру, дельфинах или осьминогах. Я прав, Даль Данилович?
– Меня больше интересует, сузит ли это открытие диапазон поисков Вестника. Если разум Нимфы был представлен дельфинами, каким они сконструировали Вестника? Похожим на них? Или речь идёт о других формах? Иван, что скажете?
Захваченный врасплох Иван вытянул губы трубочкой.
– Мне кажется, нельзя привязывать геометрию «машин судного дня» к облику создателей. Вестник на Толкине был построен существами, похожими на нас. Но его форма далека от человеческой.
– Вы этого не могли видеть, – задиристо бросил Шнайдер. – Толкиновский Вестник не показывал, как он выглядит на самом деле.
– Кокон…
– Форму кокона имело силовое поле, под которым он прятался. Это же очевидно.
– И сам вселенолёт был похож на веретено. Вселенолёты выполняли иные функции и не были какими-то слугами наподобие рыцарских оруженосцев. Это другой масштаб, не планетарный и даже не звёздный. Вестники свободно летали меж галактиками.
– Какая разница? Аналогия прямая. И у вас всё равно нет доказательств.
– Не спорьте, мальчики, – дружелюбно проговорила Елизавета. – Курт, ты обо всём судишь с позиций человеческой, гуманоидной логики, а мы столкнулись с миром иной логики, выстроенной на ином отношении к жизни, на стремлении к власти любой ценой. Именно эта логика и привела к глобальной галактической войне, уничтожившей разум во Вселенной.
– Это ещё надо доказать, – упрямо возразил Шнайдер.
– Ну, если судить о деяниях человека, – хмыкнул Посохин, – то люди немало переняли плохого от своих предков, создателей толкиновского Вестника. Во всяком случае, они практически ничем не отличаются, судя по «машинам судного дня».
– Это всего лишь компьютеризированные летающие командные пункты.
– Не совсем так, – вырвалось у Ивана.
Головы присутствующих повернулись к нему.
– Сам же утверждал! – возмутился Шнайдер.
Вересов внимательно присмотрелся к лицу Ивана, которому стало неловко из-за своей несдержанности.
– Вам есть что сказать, товарищ Ломакин?
– Не уверен…
– Он не уверен! – фыркнул Шнайдер.
– Помолчи, Курт! – с упрёком сказала Елизавета.
Вересов понял колебания молодого человека, поднялся.
– Пойдёмте, поговорим.
В молчании они покинули отсек отдыха и зашли в каюту Ивана.
– Вспомнили? – сказал Вересов.
– Не то чтобы вспомнил, – признался Иван, – всё время крутилось в голове как дежавю… сейчас понял.
– Бывает.
– Вестник на Толкине предупреждал, что некоторые из его коллег-конкурентов очень опасны. Они сами – оружие.
Глаза Вересова вспыхнули мрачным огнём.
– Вы уверены?
Иван удивлённо посмотрел на собеседника.
Тот сморщился, положил твёрдую руку ему на плечо.
– Прошу прощения, дружище, я не сомневаюсь в твоих словах. Но они резко меняют статус программы действий. Здешний Вестник тоже из числа опасных?
Иван помялся.
– Мы детально не обсуждали планы других Вестников, однако намёк на агрессивность Вестника Нимфы прозвучал. Я потихоньку раскладываю запасы полученной информации по полочкам и вспомнил кое-какие нюансы встречи.
– А толкиновский Вестник не говорил, каким оружием обладают другие вселенолёты?
– Нет.
– Ну, хотя бы каким оружием была уничтожена цивилизация Нимфы?
Иван наморщил лоб, порозовел под острым взглядом полковника.
– Н-нет… хотя… что-то кружится на дне памяти…
Вересов снял гранитную глыбу руки с плеча оператора.
– Попытайтесь активировать память. С виду Нимфа ничуть не пострадала, не видно никаких плавающих по океану обломков сооружений, в глубинах океана не обнаружено развалин, радиация в норме, тайфуны не рождаются, тишь да гладь, да божья благодать. Но ведь какой-то фактор убил жизнь на планете? Жду известий.
Вересов вышел.
Иван сел на лежак, размышляя. Только теперь он осознал степень ответственности, лежащей на плечах начальника экспедиции, и всю серьёзность ситуации. Они, конечно, рисковали, все до единого, в том числе жизнью, но отвечал за них всех один Вересов.
Мягко мяукнул дверной автомат.
– Открой, – заторможенно сказал Иван.
Пластина двери убралась в косяк. В коридоре стояла Елизавета, держа в руках два пластиковых стаканчика. Точёная фигурка, прелести которой подчёркивал обтягивающий тело серебристый уник, водопад золотых волос, смеющиеся карие глаза, ямочки на щеках, полные губы, раскрытые в полуулыбке.
– А я вам космиано принесла, хотите?
Иван очнулся, вскочил.
– Конечно… я… спасибо! Проходите.
Эксперт экспедиции по ксенопсихологии вошла, протянула один горячий стаканчик.
Он взял, движением пальца вырастил из пола стул.
– Присаживайтесь.
– Я на минуту. – Подумав, Елизавета всё-таки села, осмотрелась. – У вас пахнет хвоей.
– Люблю лесные запахи, – сказал Иван торопливо.
Она задержала взгляд на витейре: со скалы открывался великолепный вид на пойму реки и бесконечные лесные просторы.
– Красиво! Из Сети взяли?
– Нет, сам снимал. Это урман в Красноярском крае, река Лена.
– О-о! Вы отличный фотограф! Изумительный ракурс! Такое впечатление, будто пейзажу двести лет – не видно ни одного строения.
– Специально выбирал вектор, чтобы на снимке не было поселений. Кстати, там их и нет по большому счёту, чуть северней начинается тундра, сплошные болота к побережью моря, из-за потепления.
– Часто путешествуете?
– Не очень, и то если позовут друзья. Они тоже предпочитают отдыхать на земной природе. У каждого куча дел.
– Как говорил один мудрый человек: пока ещё не слишком поздно, не забывайте, что главное дело жизни – не дело, а жизнь.
Иван улыбнулся. Ксенопсихолог экспедиции нравилась ему всё больше.
Елизавета тоже улыбнулась, сделала глоток.
Он обратил внимание, что маникюр на ногтях женщины на самом деле представляет собой галерею микрокартин. В женское бытие возвращалась мода «ведард» – изысканное копирование на ногтях картин известных художников. На ногтях Елизаветы были изображены фрагменты картины Ван Гога «Звёздная ночь».
Гостья поймала его взгляд, подняла руку.
– Не нравится?
– Очень нравится! – поспешно сказал он.
– Вы, наверно, сердитесь?
– На кого? – удивился он.
– На Курта.
– За что? Он высказывает своё мнение… может, излишне резко, экспрессивно, но…
– Простите его, в принципе Курт хороший парень, великолепный спец по технике.
«И влюблён в вас», – по всей видимости, хотел добавить Иван, но не посмел.
– Каждый имеет право называть себя компетентным специалистом.
– Или демиургом, – засмеялась Елизавета. – Да вы пейте, а то кофе остынет.
Иван сделал глоток.
– С лаймом… вкусно. Что вы имеете в виду?
– Вспомнила старый анекдот: в психбольнице из одной из палат доносится крик: отстаньте, я посол бога! Из соседней тут же: я никого не посылал!
Иван засмеялся, отпил сразу полстакана.
– Надеюсь, вас ко мне тоже никто не посылал.
– Нет, я пришла сама. Если вы имеете в виду полковника Вересова, то у нас с ним не столь близкие отношения.
– Вы меня успокоили.
Елизавета допила свой кофе, разглядывая порозовевшее лицо владельца каюты с прежним доброжелательным любопытством.
– Если честно, мой интерес меркантилен. Мне хотелось узнать ваше мнение по поводу открытия в океанах Нимфы ортоконов.
– На эту тему лучше проконсультироваться у господина Посохина.
– Его резюме я знаю, но мне интересно ваше. Могут ли местные наутилоидеи быть потомками разумных хозяев Нимфы? Мне говорили, что у вас развита экстрасенсорика.
Иван почувствовал укол раздражения, нахмурился.
– Вы пришли не по адресу. Я не экстрасенс.
– Ради бога не обижайтесь! – Гостья положила прохладную ладошку на его руку. – Конечно, нас в СКБ знакомили с характеристиками членов экипажа, тесты на совместимость и всё такое прочее. Стандартная процедура. Нашу группу тоже формировали по критериям психологической толерантности.
Иван расслабился.
– Ничего особенного. С детства владел интуитивным озарением, часто помогало в жизни, и только. Но жизнь на Нимфе для меня пока загадка.
– И всё-таки?
Он бросил стаканчики из-под кофе в угол каюты, и они исчезли, проглоченные эффектором системы утилизации. Захотелось пошутить.
– Сударыня, инконгруэнтная фрактальность изменения аксиоматического ядра постулированной трансцеденции не позволяет сделать однозначный вывод о форме разумной жизни на планете Нимфа.
Красиво изогнутые стрелочки бровей Елизаветы прыгнули на лоб. Она с изумлением вгляделась в нарочито простодушное лицо оператора.
– Иван?!
Он не выдержал, засмеялся.
– Нимфу я приплёл ради эффекта. Эту фразу часто повторял мой наставник по школе выживания, правда – с другой концовкой.
Елизавета прыснула.
– Боже мой! Я подумала…
– Что я сбрендил?
– Нет, что вы секретный сотрудник космической контрразведки. Они там любят прятаться под личинами метафилософов и говорить загадочно.
– Вы с ними сталкивались?
– Конечно, не раз, такова специфика нашей работы. Да и Курт, между прочим…
В двери снова пропел каютфон.
Елизавета умолкла, оглядываясь.
Экранчик каютфона показал лицо оператора экспедиции.
– Лёгок на помине, – усмехнулся Иван, размышляя, чего не успела договорить гостья о коллеге. Впрочем, в том, что Курт Шнайдер окажется сексотом, ничего удивительного не было.
– Не открывать? – спросил Иван после паузы.
– Откройте, – нахмурилась Елизавета.
Дверь бесшумно скользнула в косяк.
Стоящий в коридоре Курт вскинул голову, глянул на сидящую в свободной позе – нога на ногу – женщину, на поднявшегося Ивана. Горящие глаза его сузились.
– Ты… здесь?!
– А где я должна быть? – спокойно спросила она.
– Вересов приказал всем…
Глаза Елизаветы вспыхнули ответным огнём.
– Приказал? Что именно? Почему он не обратился прямо ко мне? Что за детский лепет, Курт?
Шнайдер облизал губы, перевёл взгляд на Ивана, потом на лицо женщины, снова на Ивана.
– У вас всё? – вежливо спросил Иван.
Шнайдер потемнел, медля.
– Если у вас больше нет вопросов, до свидания.
Дверь мягко закрылась перед носом оператора, не решившегося войти.
– Ну вот, – грустно сказала Елизавета, – не было печали.
– Он ревнует, – сказал Иван.
– Да ладно, я не давала никакого повода.
– И всё же я это чувствую. Можно личный вопрос?
– Сплю ли я с ним? – скривила губы женщина.
– Нет, вы чисто говорите на русском…
– Я русская.
– А фамилия…
– Клод-Сантуш? Мой муж был аргентинцем. Мы давно не вместе. Я могла бы вернуть девичью фамилию – Владыкина, но не стала.
– Понятно.
Елизавета встала.
– Извините за доставленные огорчения.
– Никаких огорчений нет, я рад, что вы зашли. Но вы хотели поговорить о жителях Нимфы.
– В другой раз, хорошо? До рейда на Нимфу ещё час, пойду убивать время.
– Не надо. Кто убивает время, тот травмирует Вечность.
Елизавета снова изогнула брови, словно преодолевала в душе неверие в интеллект собеседника.
– Вы прямо-таки знаток афоризмов, Иван. Или и это изречение принадлежит вашему наставнику?
Иван смутился.
– Не помню автора, слышал где-то.
Она пошла к выходу.
– Мы ещё встретимся? – вырвалось у него.
– Ну конечно, – оглянулась Елизавета, окидывая молодого человека задумчивым взглядом, прикусила нижнюю губу, отчего лицо женщины приобрело лукавое выражение, – если захотите.
– Захочу!
Она засмеялась, выходя в коридор.
Дверь закрылась.
3
Зал, опоясанный прозрачной лентой кольцевого виома, был огромен и залит тусклым синеватым свечением, исходящим от кольца атмосферы планеты, приближающейся к звездолёту. Навстречу ему двигалось, отчётливо видимое на фоне синевато-фиолетового диска, скопище чёрных громад, похожих на морских ежей, иглы которых то и дело пронизывали голубые молнии электрических разрядов. В их движении чувствовалась угрюмая угроза, но существ, сидящих в центре зала на странных черепаховидных возвышениях, похожих на таких же «черепах», закованных в сложные сверкающие доспехи, это не беспокоило. Они сидели молча – шесть фигур размером с земного слона, седьмая – вдвое больше – и не шевелились.
Но вот самый огромный из них, вероятно, командир звездолёта, вырастил из бугра «головы» толстое щупальце.
Зашевелились и остальные «слоночерепахи», высунули свои хватала.
Посреди зала вырос туманный вихрь, в котором зароились спиральки молний наподобие тех, какие струились по иглам плывущих от планеты громадных «ежей».
И тотчас же слева и справа от сидящей компании протянулись к громадам огненные стрелы с дымными хвостами, похожие на старинные ракеты.
Навстречу им ударили снопы молний!
Яркие вспышки взрывов осветили зал.
Но сражение на этом не закончилось. В действие вступили другие боевые механизмы, и громадные «ежи» начали разваливаться на обломки и лохмотья, пожираемые пламенем.
С поверхности планеты ударил в небо призрачный луч, несущий мириады неярких синих искр, настиг корабль, управляемый «черепахами». Они соскочили со своих «пуфов», вытягиваясь в высоту, замахали щупальцами. Луч вонзился прямо в зал… и Иван проснулся, судорожно приподнявшись на локтях.
Видение померкло.
– Рекомендую успокоительный коктейль, – заботливо проговорил каютный киб-служитель.
– Воды…
Выросший из-под лежака «кенгуру» подал стакан холодной воды.
Иван выцедил половину, вернул стакан.
Киб бесшумно исчез.
Итак, это был сон, чёрт побери!
Иван лёг навзничь, вспоминая подробности видения. Чертовски реальный, но сон. Или просыпается подсознание, подсовывая осознаваемые файлы в виде снов? И был бы это первый сеанс, а то уже четвёртый. Значит, процесс начался?
В потолке каюты мигнул сиреневый глазок, мяукнул будильник: семь часов утра по корабельному времени. Пора вставать. Но этот сон… битва неизвестных разумных с такими же неизвестными. Где и когда это было? У какой звезды? Спросить бы у Вестника… да где Вестник, а где «Дерзкий»?
Будильник мяукнул два раза.
– Слышу, слышу, встаю, – буркнул Иван, спуская ноги с лежака и ощущая, как его плавно повело с боку на бок: корабль совершал маневр.
Мысли свернули в другую колею: надо посоветоваться с капитаном, рассказать сон. А потом можно и с Вересовым пообщаться, тем более что мужик он хоть и суровый, но не высокомерный и не чванливый, не то что Шнайдер.
Иван улыбнулся, вспоминая недавние случайные встречи с оператором экспедиции после визита Елизаветы: Шнайдер перестал вести себя вызывающе, но, похоже, затаил недобрые чувства.
– К чёрту! – вслух проговорил молодой человек.
На обычные утренние процедуры и глоток кофе потребовалось двадцать минут. Иван натянул дежурный уник, пробежался из жилого отсека в пост управления, не пользуясь движущейся дорожкой.
В рубке царила тишина. Дежурил первый навигатор, Андрей Нарежный, закупоренный в своём ложементе по макушку, да прохаживался между ложементами экипажа, заложив руки за спину, поглядывая на экраны, капитан Бугров. Остальные члены экипажа отсутствовали.
Иван не удивился присутствию капитана. У него давно создалось впечатление, что Бугров не покидает зал поста ни на минуту.
Бросив взгляд на сияющую под лучами Амфитриты алмазную арку Кольца Невесты, перечеркнувшую тёмно-фиолетовую, с синим отливом, полусферу Нимфы (она была повёрнута к кораблю ночной стороной), Иван подошёл к Бугрову.
– Виталий Семёнович, разрешите обратиться?
– Не спится? – остановился Бугров. – До спуска ещё больше часа.
– Я сон видел…
Светлые глаза капитана пронзили голову оператора двумя скальпелями, ощупали его мозг и отпустили.
– Присядем.
Бугров занял свой командирский ложемент, вырастил второе – «гостевое» кресло, хотя у Ивана имелся свой рабочий модуль.
– Прежде, чем ты поделишься сном, выслушай замечание. Я знаю, что у тебя с оператором группы Вересова начались разборки.
Иван смутился, но взгляда не опустил.
– Нет никаких разборок, командир, честное слово. Курт цепляется к каждому моему слову по одной простой причине: он почему-то вбил себе в голову, что я навожу мосты к Елизавете… э-э, Клод-Сантуш.
В глазах Бугрова всплыли и погасли весёлые огоньки.
– А ты не наводишь?
Иван вспыхнул, покраснел, сделал усилие над собой и сказал с максимальной искренностью, на какую был способен:
– Она красивая… умная… и да, мне нравится. Но он вообще прямо кидается, как… пантера.
– Веди себя сдержанней, лейтенант. Нотации читать не буду, но мы далеко от Земли, и на корабле не должно быть никаких конфликтов. Существует такая вещь, как корпоративная солидарность.
– Классик говорил иначе, – криво ухмыльнулся Иван.
– Не понял. Что за классик?
– Оскар Уайльд.
– Ты читаешь Уайльда?
– Не только…
– Похвально. И что он говорил?
– Всегда прощайте своих врагов. Ничто другое не раздражает их так сильно. Курт, конечно, не враг мне, но…
– Никаких ехидных шуток, лейтенант, никаких подначек и афоризмов! Веди себя достойно.
– Слушаюсь, – пробормотал Иван, пряча обиду. – Хотя я ничего такого…
– Закрыли тему. Теперь сон.
Иван, запинаясь, пересказал свои утренние сновидения. Выжидательно посмотрел на капитана.
Бугров покивал каким-то своим мыслям.
– Ты прав, процесс пошёл. Хотя ничего конкретного ты пока не вспомнил: когда произошла битва, где, в каком районе Галактики или вообще за пределами Галактики, как далеко от Земли.
– Мне не удаётся контролировать сновидения, – виновато сказал Иван. – Это же не слипар, программу не сменишь.
– Проконсультируйся с госпожой Сантуш. Она не только ксенопсихолог, но и врач, имеет опыт психиатра.
– Хорошо, – кивнул удивлённый предложением Иван, стараясь не показать, как он рад совету. – Обязательно проконсультируюсь. Вересов тоже просил сообщать ему, если я что-нибудь поймаю.
– Разумеется, ты обязан это делать. Единственное, с чем не соглашайся, если он вдруг предложит, так это лечь под пси-сканер.
– Ни за что в жизни! – клятвенно пообещал Иван.
Бугров улыбнулся, резко меняя каменный рельеф лица.
К Ивану он давно относился как к родному, и тот это чувствовал.
Бросив взгляд на водяной шар Нимфы, Иван поспешил обратно в жилой отсек.
Вересов выслушал сообщение Ивана внешне невозмутимо.
– Вам нужно разработать методику подъёма сведений Вестника со дна психики в сферу сознания, – сказал он. – Примерно как нефть через скважину закачивают из подземных хранилищ в ёмкости наверху.
– Если бы это была нефть, – невольно усмехнулся Иван.
– Проконсультируйтесь с Елизаветой. Она не только ксенопсихолог, но и психиатр в прошлом. Вместе вам будет легче, – Вересов наметил улыбку, – добывать полезные ископаемые из вашего подсознания.
– Слушаюсь, товарищ полковник! – вытянулся Иван, в глубине души обрадованный и удивлённый совпадением хода мыслей капитана Бугрова и начальника экспедиции. Впрочем, его это вполне устраивало.
Сразу после этого он решил было последовать совету обоих и навестить ксенопсихолога, но в это время его вызвал на мостик Бугров и начался длинный напряжённый рабочий день для всей команды «Дерзкого», сосредоточившейся на главной цели экспедиции – поиске Вестника Нимфы.
4
Поскольку места расположения масконов были определены заранее, Вересов решил направить на их исследование сразу два катера, не считая дюжины беспилотников, летающих и подводных. В экипаж первого «голема» вошли трое: сам Вересов, Шнайдер и Посохин.
Пилотом второго назначили Ивана, а к нему присоединились Елизавета и Ядогава.
Иван ожидал, что Курт снова начнёт выражать своё недовольство формированием групп, но оператор на сей раз промолчал, хотя и одарил Ивана злым взглядом.
Иван простил ему взгляд. Настроения ему он не испортил. Главное было, что летит он с женщиной, которая нравилась ему всё больше.
Стартовали в начале одиннадцатого по бортовому хронометру.
Шлюп Вересова взял курс на самый большой архипелаг Нимфы, состоящий из цепочки более двух сотен островов. Иван повёл «голем» к архипелагу, на острова которого он уже сажал катера. Это был тот самый архипелаг, возле которого космолётчики впервые повстречались с ортоконами.
К этому моменту уже было известно, что нимфианские наутилоидеи передвигаются стаями и стадами до тысячи особей в самых больших скоплениях и на контакт с земными аппаратами не идут. Возможно, это была обычная реакция морских жителей на неизвестные объекты, возможно, ортоконы опасались дронов как носителей угроз, но они обходили все беспилотники и катера стороной, исчезая в глубинах океана при попытке приблизиться к ним.
Кроме ортоконов следящие системы земных машин обнаружили множество других форм жизни, обитающих в тёплых приповерхностных слоях океана. Одни походили на земных креветок, другие на червей, третьи на медуз, и так далее, и тому подобное, но все эти существа были небольшого размера и на потомков бывших разумных хозяев Нимфы не тянули. Из всего разнообразия обнаруженных живых организмов только ортоконы, достигавшие трёх- и пятиметровой длины, к тому же собиравшиеся в стаи, могли претендовать на звание постразумных обитателей планеты-капли. Но доказать это было пока невозможно.
Определили эксперты и многие физические характеристики Нимфы.
Основная масса океанской толщи состояла из обычной воды, не дистиллированной, но почти свободной от минеральных примесей и солей. Толщина жидкого океана достигала на севере и на юге планеты тысячи километров, на экваторе – от семисот до восьмисот. Глубже вода, сжатая до огромных величин в сто тысяч атмосфер и выше, превращалась в слой вязкого «киселя» толщиной в пятьсот километров, затем в слой горячего «льда» и в твёрдое ядро температурой до полумиллиона градусов, которое представляло собой неизвестную земной науке фазовую модификацию «кристаллической» воды. Посохин предложил называть это состояние псевдокристаллическим.
Но и столбообразные острова Нимфы, уходящие корнями в глубины океана, оказались не менее удивительными. Они тоже состояли из воды, молекулы которой были упакованы в кубические конгломераты, образующие прочную кристаллическую решётку. Они были твёрдыми, выдерживали удары и большие нагрузки, с неохотой уступали лазерным резакам (челюсти механических заборников проб их не брали), и Елизавета присоединилась к терминотворчеству Посохина, назвав материал островов псевдоалмазом. Посмеялись, но приняли.
Разумеется, дроны работали на планете без устали, днём и ночью, снабжая экспертов новым материалом, и знания о Нимфе пополнялись ежечасно. Однако физические параметры планеты-капли хотя и представляли несомненный интерес для науки, не их накопление было главной задачей экспедиции. Вересов обратил на это внимание, заявив перед полётом:
– Главное – поиск странного, товарищи исследователи, поиск необычного, не влезающего в понятия природных явлений, пусть мы и натыкаемся везде на экзотику водяной планеты. Только какие-то нюансы и непонятности могут вывести нас на схрон Вестника. Прислушивайтесь к своим ощущениям, присматривайтесь к поведению фауны Нимфы и тотчас же докладывайте мне, даже если у вас возникнут сомнения в своей адекватности.
Возражать начальнику экспедиции никто не стал.
«Голем» продавил защитное поле стартового шлюза, и перед пассажирами распахнулся космический простор, красота которого всегда действовала на Ивана завораживающе. Возможно, эта черта – любовь к созерцанию звёздного неба – и стала побуждающей причиной поступления его в отряд НЦЭОК.
Под катером распростёрлась блещущая в лучах светила грандиозная аквамариновая выпуклость, в которой отразилась сверкающая алмазами арка Кольца Невесты. Амфитрита располагалась аккурат под аркой и над океаном Нимфы, что вносило в пейзаж не только элемент эстетической ирреальности, но кроме этого и порождало у зрителей эффект взгляда: светило и арка здорово напоминали зрачок глаза под бровью.
– Прелесть! – прошептала Елизавета.
Иван согласился с ней: зрелище было великолепно!
– Ложимся на курс!
Катер выписал безукоризненную глиссаду снижения и вонзился в атмосферу Нимфы, как метеор, обрастая тонким слоем плазмы. До цели путешествия он домчался всего за четверть часа.
Елизавета порадовалась бесшумному и быстрому полёту, а душу Ивана вдруг охватили сомнения: уж слишком идиллическим и красивым был пейзаж за бортом катера, слишком просто всё происходило, слишком мирной представлялась жизнь на Нимфе и слишком далёкой казалась промчавшаяся над планетой война, не оставившая с виду никаких следов.
Правда, вслух об этом Иван заговорить не решился.
Приземлились на серо-синюю псевдоалмазную поверхность самого большого острова, на котором Иван уже сажал катер. Выгрузили «кентавра» – робота-исследователя, проверили связь с кораблём и дронами, плавающими над островами.
Связь работала отлично. Эфир над Нимфой тихо шелестел, не создавая помех. Океан мирно дышал, пошевеливая пологими волнами. Ветра почти не было. Температура воздуха в районе архипелага поднялась до плюс двадцати четырёх градусов. При такой температуре можно было загорать под лиловым пузырём Амфитриты, если бы остров располагался где-нибудь на Земле, в районе Багам или Мальдив.
И снова Иван ощутил внутренний холод, порождённый небывало мирной атмосферой планеты, пережившей полмиллиарда лет назад небывалую войну, уничтожившую разумную жизнь.
Но, может быть, всё не так грустно? – пришла в голову робкая мысль. Неужели за сотни миллионов лет разум не смог восстановиться? Неужели погибли все нимфята? Да и существует ли такое оружие, которое может зачистить от разумного сообщества всю планету? И что это за оружие, уничтожившее разум, но оставившее в целости и сохранности природу водяной капли?
– Я думаю, они прячутся в глубинах океана, – сказал Ядогава, останавливаясь на краю обрыва.
– Кто? – спросила Елизавета.
– Потомки разумных хозяев Нимфы.
– Вы думаете, разумная жизнь уцелела?
– А вы как думаете, Елизавета-тян?
– Хотелось бы верить.
– А вы, Ваня-кун?
– Мне кажется, – сказал Иван, озираясь, – что за нами наблюдают.
– Океан чист.
– В том-то и дело. «Глаз-первый», что видите?
– В двухстах метрах от острова замечен косяк ортоконов количеством в сто с лишним особей, – тотчас же доложил дрон-наблюдатель, барражирующий над архипелагом.
– Ну, у вас и нюх, Ваня-кун! – с уважением сказал Ядогава.
– Следи за стаей! – приказал Иван, сделав вид, что не слышал замечания.
– Принято.
– Предлагаю начать погружение, леди и джентльмены. Нам поручили разведать, что за массивный объект прячется под столбами архипелага. Отсюда мы ничего не увидим.
Елизавета первой повернула к катеру.
5
Иван выпустил в воду глубоководный зонд, похожий на чёрный колючий орех – чилим, только в тысячу раз больше. Зонд обязан был опускаться первым и докладывать о подозрительных манёврах живых и неживых объектов.
Погрузились в воду вслед за дроном.
В кабине «голема», превращённой системами визуального наблюдения в прозрачный пузырь, стемнело. По мере погружения темнота вод сгущалась, проходя цветовую гамму от сине-зелёного до чёрно-зелёного цвета.
Прожектора не включали, надеясь разглядеть живых обитателей океана. Однако вокруг катера, превратившегося в батискаф, царила полная темнота, не нарушаемая ни одной искрой света.
Иван включил комплекс инфракрасного зрения.
Тьма приобрела коричневый оттенок. Кое-где в ней возникли ореолы золотого свечения, поплыли облачка красных светлячков, редкие спиральки. Океан не был мёртвым, жизнь в нём сохранилась, хотя уровень её развития оставался непонятным.
На глубине километра светящихся спиралек не стало. Исчезли и мелкие светящиеся в тепловом диапазоне мотыльки – местные моллюски.
«Голем» завис на несколько минут, осматриваясь, включив все системы локации и видения.
Столб острова по-прежнему тянулся рядом, сверху вниз, исчезая в пропасти под дном катера, не меняя ни формы, ни температуры, ни таинственности. Изредка в кабину прилетали тихие скрипы и щелчки: это всплывали из глубин океана трассирующими «пулями» ультразвуковые голоса каких-то глубоководных животных. И где-то в самой водной бездне иногда рождалось тихое басовитое урчание, будто какой-то подводный гигант ворочался во сне и зевал, сотрясая воды.
Связались с зондом. Но его передача не отличалась от той, что показывали экраны катера.
– Идём дальше, – объявил Иван.
«Голем» продолжил спуск в океанские глубины, насторожив все свои «уши» и настроив «глаза» – сонары, локаторы и датчики полей.
Погрузились на сто километров, приостановились.
Зонд тоже замер в километре под катером.
– Вокруг тихо, – доложил кванк «голема». – Системы работают в штатном режиме. Температура за бортом плюс пятьдесят градусов.
– Поехали глубже.
– Мне кажется, мы ничего не найдём, – задумчиво проговорила Елизавета. – На таких глубинах ничто живое не в состоянии обитать.
– Мы и не ищем живое, – тактично напомнил Ядогава.
– Вы считаете, Вестник Нимфы не может представлять собой живой организм?
– Биологически живой – точно нет, а вот нечто вроде киборга – возможно. Ни один организм, использующий биохимические процессы, не может по закону Гомпертца поддерживать жизнедеятельность миллионы лет. Биологические субстраты недолговечны.
– Вы правы, Ядогава-сан, Вестники – всего лишь машины.
– Высокоинтеллектуальные машины, смею заметить, – добродушно усмехнулся эксперт. – Берусь даже утверждать, что уровень мышления этих машин намного выше уровня человека. Так что их вполне можно отнести к живым и думающим системам. Другое дело, обладают ли они духовными качествами, вот вопрос. Большинство из них в отличие от толкиновского Вестника создано негуманоидными формами разума, а там совсем иное дело, другая логика, другая психика, другая этика. Как ксенопсихолог вы должны лучше меня знать проблемы контакта с такими системами.
– Я хотела попасть в экспедицию на Сферу Дайсона, – призналась Елизавета.
– Многие хотели, я не исключение. Большой конкурс. Но я думаю, что жизнь там, внутри Сферы, уничтожена, создавать Вестники способны не все цивилизации. Владельцы Сферы скорее всего пытались укрыться под её защитой, но не смогли. Если мы найдём здешнего…
– Если.
– …то вы получите отличную возможность проявить свои профессиональные знания, оценить его интеллект и найти точки соприкосновения, – закончил Ядогава.
Иван слушал беседу экспертов вполуха. Ощущение тревоги усиливалось, хотя к этому не было никаких видимых причин. Океан казался спокойным и сонным. Лишь сила тяжести понизилась, как того и требовали параметры погружения на значительную глубину. И даже монстр в глубине вод перестал урчать. Но ведь что-то крылось в этом безмятежном покое, что беспокоило психику?
– Ещё сто километров?
– Давайте опустим зонд, – предложила Елизавета. – Если он что-нибудь заметит, тогда опустимся и мы. «Голем» рассчитан на такое давление?
– Он выдержит любое давление, даже ядерный взрыв.
– В таком случае мы ничего не теряем, кроме времени.
Иван повозился с компьютером дрона, вводя дополнительную программу, скомандовал:
– Вперёд! То есть вниз!
Зонд устремился в глубину океанской толщи.
«Голем» остался на месте.
Эксперты вполголоса заговорили о возможностях «Вестников», ожидавших в отсутствие хозяев неизвестно чего, затем начали вспоминать экзотические планетные системы, открытые астрономами в галактике, которые могли потенциально содержать следы разумной деятельности.
Иван сначала прислушивался к ним, одновременно вглядываясь в черноту экранов, ничем не отличимую от такой же черноты изображения, передаваемого видокамерами зонда, потом снова почувствовал неприятную вибрацию глубин и замер, напрягая не слух или зрение, а нервную систему.
В окошке приёма передачи изображения с зонда по-прежнему не было видно ни одной искорки света, но кванк аппарата вдруг доложил хрупким фарфоровым голоском:
– Обнаружен массивный объект.
– Где?! – выдохнул Иван. – Глубина? Покажи!
– На шестьдесят километров ниже. Масса – приблизительно пять миллионов тонн.
– Это всего лишь в семистах километрах от поверхности океана, – сказал Ядогава. – Явно не дно.
– Спускаемся!
«Голем» пустился в погоню за дроном, объятый плотной горячей тьмой. Температура воды заметно повысилась, приближаясь к точке кипения, сила тяжести, наоборот, ослабела. Это стало заметно по лёгкости движений и общему состоянию подводников.
Зонд первым вышел над неизвестным массивным образованием и передал его изображение в двух разных форматах – ультразвуковом и инфракрасном.
Гладкий купол овальной формы, края которого уходили ещё глубже в толщу океанских вод. Волдырь, как оценил его форму Иван. Но волдырь радиусом чуть ли не в четверть сотни километров и массой в пять миллионов сто тысяч тонн!
– Дирижабль, – сформулировала свои ощущения Елизавета.
– Раковина рапана, – добавил Ядогава.
– Не бывает таких рапанов.
– Дирижаблей тоже. Ясно, что этот маскон висит здесь не ради наших восторгов или страхов. И это не живое существо.
– Может быть, скопление ила?
– Ил в океане Нимфы не обнаружен. Да и откуда ему взяться? Посмотрите, его температура равна нулю! В то время как температура воды вокруг близка к восьмидесяти градусам!
– Иван, что говорит тебе твоя интуиция?
Ответить пилот не успел.
Вода над округлой тушей «дирижабля» словно вскипела, фонтаном выбрасывая светлячки пузырьков пара. Во всяком случае, таким было первое впечатление. Однако эти «пузырьки» оказались ортоконами, их было не меньше двух сотен, и мчались они не случайным образом, образуя облако, а целеустремлённо, в форме копья, пока не достигли земного аппарата. Затем изображение, передаваемое камерами зонда, смазалось, покрылось искрами и исчезло. Экран стал серым.
– Табета! – прокомментировал Ядогава на японском языке.
– Что? – не поняла Елизавета.
– Съели.
– У них нет ртов.
– Это я образно выразился, извините. Что происходит, Ваня-кун?
– Они напали!
– Это я вижу. Почему? Зонд не нёс никакой угрозы, просто опускался.
– Может быть, ортоконы представляют собой охрану дирижабля…
– Маскона, вы хотите сказать. В таком случае…
– Это Вестник! – подхватила Елизавета.
Оба эксперта посмотрели на Ивана, застывшего в позе лотоса.
Он очнулся не сразу, так как вспоминал недавний разговор с учёными о формах тел Вестников, и предположение Курта Шнайдера, что форма маскона напоминает раковину земного моллюска, навело его на мысль о совпадении впечатлений: вследствие того что разумные обитатели Нимфы могли быть только жителями океана, то и своего Вестника они могли сконструировать по своему образу и подобию.
– Возможно, вы правы, Лиза…
Елизавета не обратила внимания на его фамильярность.
– То есть это и в самом деле он? – сомневающимся тоном проговорила она.
– От него исходит волна…
– Какая волна?
– Холода… я чую… и он ещё функционирует, я ощущаю вибрацию…
Спутники переглянулись.
Хироси покачал головой.
– Вас что-то смущает, Ядогава-сан? – поинтересовалась женщина.
– Простота открытия. Первый спуск в океан – и мы натыкаемся на Вестника… удивительное везение!
– Но Иван говорит…
– Я верю Ване-кун, но лучше проверить.
– Ортоконы могут напасть и на нас.
– Правильная идея, – сказал Иван, направляя катер в чёрную бездну. – Надо проверить, что увидел зонд.
«Дирижабль» оказался вовсе не таким гладким, каким его показали камеры зонда. С расстояния в десять километров, освещённый лазером, он предстал перед глазами космолётчиков гигантской конструкцией с шипастым гребнем, действительно напоминающей раковину, но не рапана, а скорее брюхоногого моллюска мурекса кабрити. Только размеры этого «мурекса» потрясали: верхняя «крышка» раковины, покрытая симметричными рядами вмятин и выпуклых спиралей, протянулась на двадцать с лишним километров, гребень-«хвост» с рядами уменьшающихся шипов уходил в глубину океана на сорок четыре километра!
– Грандиозно! – низким голосом проговорила Елизавета.
– Большая раковина, – согласился Ядогава. – Хотя Вестник на Толкине не меньше.
Иван промолчал. Он чувствовал вибрацию работающих механизмов внутри гиганта (так это представлялось) и подспудно ждал, что тот проснётся. И в душу невольно закрадывалось неуютное желание бежать. Но показывать свой страх перед нравившейся ему женщиной не хотелось категорически.
Он расправил плечи.
– Хорошо, идём ниже.
– Где-то здесь ортоконы напали на зонд, – напомнил Ядогава.
– Нападение произошло на двадцать километров выше, мы спокойно пересекли эту границу.
– Я ни в коем случае не возражаю.
– Лиза? – посмотрел на женщину Иван, смутился, добавил торопливо: – …вета?
Она улыбнулась.
– Если мы ничем не рискуем…
– Ничем… почти.
– Не люблю останавливаться, не доделав работу.
Тревога в душе переросла в смятение, но он уже принял решение и отступать не собирался. Перед глазами на миг возникло твёрдое лицо Бугрова, в ушах раздался его ровный голос: «Кто рискует, тот не всегда доживает до шампанского, лейтенант».
«Буду осторожен!» – мысленно пообещал Иван капитану.
– Поехали!
«Голем» начал погружение.
Через несколько минут он завис над «головой» «мурекса» на высоте ста метров. Купол «моллюска» синеватого цвета, с перламутровым оттенком, превратился в округлую гору, рябую от вмятин, пор, бугров и длинных извилистых валов, соединявшихся в «арабскую письменную вязь». Иероглифы этой вязи были неровными, имея фрактальную геометрию, поэтому во вмешательстве разумных сил в создание этого монстра верилось с трудом. Скорее он был выращен каким-то способом либо представлял собой нечто вроде кораллового рифа. Но уж слишком велик был этот «риф», принявший форму раковины мурекса.
Иван запустил комплекс контроля внешней среды, включавший спектральный анализатор.
Сверкнул лазерный лучик, вонзаясь в бугор под катером.
– Материал объекта – водород, кислород, азот, вода, – доложил компьютер. – Радиация почти нулевая, электромагнитный фон слабый. Плотность – семь тысяч восемьсот, температура объекта – минус три градуса. Ощущается внутренняя вибрация с частотой до десяти герц.
– Не может быть, – сказала Елизавета озадаченно. – Плотность как у стали, а состоит из газов и воды?
– Уточни, – приказал Иван.
Кванк помедлил полминуты, повторил бесстрастно:
– Материал объекта – сложная кристаллическая композиция из воды и газов.
– Кристаллический водород? – Елизавета с недоверием посмотрела на Ядогаву.
– Водород может стать кристаллическим, – сказал эксперт, – но под давлением в десятки миллионов атмосфер.
– Давление на этой глубине всего восемьдесят тысяч.
– Значит, аборигены научились создавать экзотические модификации молекулярного водорода.
– И воды?
– Возможно, в смеси с водой газы приобретают неведомые нам свойства. На Земле мы привыкли к модификациям углерода, который может принимать и форму графита, и карбона, и графена, и алмаза. Нимфята же навострились создавать кристаллы даже из газов, не говоря о воде. Зато можно с уверенностью сказать, что перед нами искусственное инженерное сооружение.
– Всё-таки Вестник?
– Воздержусь от утверждения, извините, – качнул головой Ядогава. – Возможно, это он. Смотря как поведёт себя этот псевдомурекс. Надо стучаться.
– Чем? У нас нет запасного дрона.
– Можно выстрелить из гранатомёта. Если мурекс отреагирует…
– …от нас ничего не останется, – мрачно закончил Иван, недовольный тем, что высказывает опасения именно он. – Вестник Толкина предупреждал, что тутошний Вестник исключительно опасен.
Взгляд Елизаветы показал, что она думает о нём.
Иван вспыхнул.
– Приказ Вересова – немедленно доложить о находке! Я не боюсь, но мы не имеем права действовать без согласования с командиром!
– Совершенно с вами согласен, – миролюбиво проговорил Ядогава.
Елизавета с сожалением глянула на экран.
– Давайте хотя бы облетим башку этого мурекса.
– Поддерживаю, – кивнул японец, характер которого был слишком мягким, чтобы настаивать на своём мнении. – Вы посмотрите: какой великан! Больше любой земной горы!
– Нет! – с усилием выговорил Иван, отогнав мысль, что Елизавета может счесть его трусом. – Достаточно для первого раза. Надо будет направить сюда беспилотники с другим классом защиты. К тому же мне кажется…
Спутники посмотрели на него с одинаковым вопросом в глазах.
– Что? – спросила Елизавета.
– Он… шевелится… внутри… уходим!
«Голем» начал медленно подниматься над горбом «головы мурекса», и тотчас же вода со всех сторон катера вскипела тучами пузырьков газа: к нему кинулись выметнувшиеся из пор «головы» стаи ортоконов. В мгновение ока они настигли катер и принялись атаковать земной аппарат, словно торпеды – подводную лодку.
Елизавета невольно откинулась на спинку кресла, когда в экран напротив воткнулось остриё «копья» наутилоподобной твари!
– Не стреляйте! – заволновался Ядогава.
Иван не ответил. Он не собирался открывать огонь на поражение, так как атаки ортоконов опасности для сверхзащищённого космического модуля не представляли… как он думал. Но он ошибался!
Первых ортоконов отбросило защитное поле «голема». Но при каждом столкновении с силовым пузырём они издавали мощные звуковые импульсы, которые гасились не полностью, а затем начали взрываться, создавая странные сферические пузыри, внутри которых вода начинала не испаряться, а распадаться! Каждая такая сфера после взрыва превращалась не в газовый пузырь, а в вакуумный! Затем происходило мгновенное схлопывание пузыря, и катер начал дёргаться из стороны в сторону, как мяч в ногах игроков-футболистов, несмотря на приличную массу в тридцать с лишним тонн!
– Чёрт! – выговорил Иван, не потерявший, однако, концентрации в кружении пузырей. – Ручное! Всплываем! Держитесь!
Катер включил форсаж, начал подниматься, содрогаясь от взрывов «вакуумных пузырей», получая тяжеловесные удары со всех сторон, испытывая невероятные рывки, не всегда гасимые гравитационными компенсаторами.
Так продолжалось не меньше сорока минут, пока «голем» не всплыл до глубины в сто километров. Только после этого ортоконы отстали, удовлетворившись тем, что отогнали непрошеного гостя, и катер перестал испытывать «торпедные» удары.
– Ох! – с облегчением выдохнула Елизавета.
– Хорошо, что вы не начали стрелять, – сказал Ядогава. – Вестник мог отреагировать намного жёстче.
– Мы мирные люди, – сквозь зубы процедил Иван, заметив, что у него трясутся руки. – Но наш бронепоезд…
– Стоит на запасном пути! – со смехом подхватила Елизавета.
Последние километры до поверхности океана «голем» уже не мчался стрелой, снизив скорость подъёма до полусотни километров в час.
Всплыли. Крыло золотого света смахнуло тьму глубин. В кабине заговорили динамики интеркома:
– …чайте! Модуль два, почему молчите? – Голос принадлежал Альберту Полонски.
– Всё нормально, дружище, – сказал Иван. – Потеряли зонд, возвращаемся.
– Что случилось? Почему потеряли?
– Кажется, мы нашли Вестника.
Несколько секунд по кабине плыла тишина, нарушаемая только дыханием пассажиров катера. Потом заговорили сразу в три голоса, из которых остался один – капитана Бугрова:
– Вы уверены, лейтенант?
– Я – да, – усмехнулся Иван. – Коллеги подтвердят либо наоборот. На нас на глубине восьмисот километров напали ортоконы.
Пауза.
– Причина?
– Считаю, что это своеобразная охрана Вестника. Везём все записи, скоро будем.
Через десять минут катер миновал шлюз транспортного отсека корабля и опустился рядом с вернувшимся раньше шлюпом Вересова.
Их встречали спутники полковника, а также капитан Бугров и второй навигатор, Полонски, бросившийся трясти руку Ивану.
– Ну, вы молодцы! Рассказывай!
– Прошу в кают-компанию, – сказал Вересов. – Обсудим проблемы в спокойной обстановке. Ортоконы сами напали, или вы чем-то их спровоцировали?
– Никто никого не провоцировал, – благожелательно сказал Ядогава. – Ваня-сан действовал профессионально и очень корректно.
Елизавета демонстративно подошла к Ивану и поцеловала его в щёку.
6
Открытие Вестника озадачило Вересова, но не удивило. Техник-пилот «Дерзкого» Иван Ломакин снова проявил себя как человек с развитой экстрасенсорикой, и оставалось только правильно распорядиться его способностями. Вересов даже пожалел в глубине души, что потенциал Ивана оказался выше, чем у него, хотя до этого момента считал себя большим авторитетом, чем оператор корабля.
По просьбе Вересова капитан Бугров опустил корабль в атмосферу Нимфы до высоты в десять километров, и в океан в районе архипелага, где была обнаружена «раковина мурекса», отправились сразу четыре подводных беспилотника, обладавшие мощной силовой защитой, которая позволяла им не бояться «вакуумных торпед» ортоконов.
– Как вы считаете, капитан, – сказал Вересов, навестив рубку крейсера, – мы сможем противостоять Вестнику, если он вознамерится прямо атаковать нас?
– Не вижу причин, по которым он мог бы пойти на этот шаг, – бесстрастно ответил Бугров. – Если верить Ивану, а я ему, безусловно, верю, Вестники – не обычные автоматы и не совсем машины, они обладают высоким интеллектом и должны безошибочно определять степень угрозы приблизившегося к ним объекта. Я уверен, что уцелевшие Вестники не участвовали в глобальной войне.
– Почему?
– Скорее всего, они не получили приказа работать автономно и не успели запустить стратегические комплексы на планетах хозяев, способные ответно уничтожить агрессора.
– Положение спорное, но его стоит проанализировать, – кивнул Вересов. – Возможно, воспоминания Ломакина помогут нам определиться. Но вы не ответили на вопрос.
– Защита у «Дерзкого» неплохая, к примеру, ядерные взрывы и внутризвёздные температуры ему не страшны. Но ведь война в галактике и за её пределами могла вестись и другими видами оружия, нам не известными.
– На которые у нас может не найтись контраргументов.
– Примерно так. Судя по нападению на катер ортоконов, они обладают свойствами, о которых мы не имели понятия. По сути, каждый «моллюск» представлял собой вакуумную бомбу! Вы можете объяснить мне принципы активации такой бомбы?
– Лично я нет, однако наши специалисты попытаются это сделать. То есть вы считаете, что бояться есть чего.
Каменное лицо капитана Бугрова осталось неподвижным.
– Бояться не надо, стоит надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.
Вересов обозначил улыбку.
– Благодарю, Виталий Семёнович, будем готовиться. Ещё вопрос: Ломакин способен утаить какую-нибудь важную информацию? Я имею в виду, вспомнив переданную Вестником Толкина базу данных?
Бугров поднял на Вересова потемневшие глаза.
– Категорически нет!
– Не обижайтесь, я и сам так считаю, но спросить был обязан. Елизавета поможет ему разобраться в материале, лежащем на дне подсознания, и мы будем вооружены лучше.
– Не дёргайте Ивана. Его опыт преодоления экстремальных ситуаций неоценим!
– Обещаю.
Вересов кивнул, бросил взгляд на сверкающую арку Кольца Невесты, зависшую над горизонтом казавшейся бесконечной водной глади. Два десятка зондов, запущенных в Кольцо, шныряли среди его ледяных глыб и крошева, однако присутствия какого-либо подозрительного объекта до сих пор не обнаружили. И это обстоятельство укрепляло мнение экспертов группы в том, что «раковина мурекса» на самом деле является Вестником Нимфы, проспавшим в глубинах суперокеана планеты полмиллиарда лет.
– Какие будут указания? – спросил Бугров, проследив за взглядом начальника экспедиции.
– Ждём возвращения дронов, – ответил Вересов.
Зашёл в кают-компанию, ни Ивана, ни Елизаветы не увидел. Постучался в каюту оператора, ответа не получил, поколебался, но всё же свернул к каюте ксенопсихолога.
Догадка оказалась верной: Ломакин находился у Елизаветы Клод-Сантуш.
Она открыла дверь.
Иван сидел у столика в удобном кресле, держа в руках чашку с каким-то пенистым напитком. На лице молодого человека читалось смущение.
Вересов в очередной раз подумал, что техник корабля – очень искренний человек и работать с ним легко.
Елизавета, сидевшая напротив, выглядела оживлённой, и, встретив её взгляд, Вересов понял, что присутствие Ивана женщину не только не тяготит, но радует.
– А мы тут готовим программу нейтрализации психологических барьеров, – сказала она, – чтобы утонувшие в глубокой психике сведения от Вестника начали всплывать в сознании не только в формате снов.
– Можно войти? – вежливо спросил Вересов.
– Да, конечно, – спохватилась Елизавета.
Иван встал.
– Ничего, сидите, я на пару минут, – сказал Вересов.
– Все уместимся. – Елизавета вырастила из стены ещё одно кресло.
Вересов сел.
– Есть идеи?
Хозяйка и оператор переглянулись.
– Необходимо возбудить подкорку… – неуверенно начал Иван.
– Существуют методы когнитивного ускорения, – перебила его Елизавета, – увеличивающие вероятность снятия фрустративных блоков. Без медицинской аппаратуры не обойтись, но это не прямое пси-сканирование, а энцефалоскопия, настройка, так сказать, нейронных связей.
– Последствия?
– Не должно быть никаких. Если получится – увидим сразу. Мне нужно пооперационно расписать процесс активации, и можно приступать.
Вересов перевёл взгляд на Ивана:
– Не возражаете?
– Нет! – поднял вверх стакан с напитком Иван.
– Тогда готовьтесь. Вернутся зонды, проанализируем их записи и проведём разведрейд всей командой. Возиться с вашей памятью начнём после того, как вернёмся.
– Хорошо.
Вересов встал.
Дверь каюты вдруг открылась сама собой. За ней стоял Курт Шнайдер. Он по инерции сделал шаг вперёд и остановился, не ожидая увидеть начальника группы. Горящий взгляд оператора обежал помещение, остановился на сидящей Елизавете, потом на Иване. Губы гостя искривились.
– Я так и думал…
– Вы что-то хотели, Курт? – поднял брови Вересов.
– Хотел поговорить с… – Шнайдер запнулся, кивнул на Ломакина: – с Иваном.
– Заходи, – предложила Елизавета.
Вересов покосился на неё.
– В общем, я вас понял, леди и джентльмены, работайте. Будьте готовы к рейду.
Шнайдер посторонился, пропуская начальника экспедиции. Дверь за ним закрылась.
Вересов неторопливо прошагал до своей каюты, оценивая поведение оператора, помедлил, взвешивая решение, и вернулся к каюте ксенопсихолога. Показалось, что из-за двери слышится какой-то шум, явственно донёсся вскрик Елизаветы.
Вересов ударил ладонью в дверь.
Дверь отползла в сторону, словно испугалась удара.
Мужчины боролись, захватив руки и плечи друг друга, как борцы вольного стиля, топчась между столиком и креслами. Елизавета с пылающим лицом пыталась их разнять. Оглянулась, когда в каюту шагнул Вересов.
– Стоять! – металлическим голосом рявкнул Вересов. – Смирно!
Иван послушался, отпуская противника, и получил удар локтем по подбородку, отбросивший его на кресло.
Елизавета вскрикнула.
– Прекратить! – добавил Вересов.
Но Курт не послушался, лицо его было перекошено, в почерневших глазах ненависть, – и снова бросился к Ломакину, собираясь нанести удар. Но Вересов ухватил его за локоть и буквально вышвырнул в коридор.
– Иди к себе! Никуда не выходи, пока не приду!
Шнайдер опустил кулаки, ощерился, прожигая Ивана бешеным взглядом.
– Ещё поговорим!
Вересов развернул его спиной к двери, толкнул.
– Рысью!
Оператор передёрнул лопатками, быстрым шагом удалился из жилого отсека.
Вересов оглядел дрожащую Елизавету, хмурого Ломакина, ощупывающего подбородок.
– Кто начал?
– Он… первый, – буркнул молодой человек.
– Лиза?
Женщина села на краешек кресла, закрыла лицо ладонями.
– Не понимаю, что на него нашло! Буквально взбесился ни с того ни с сего. Никогда не думала, что он может себя вести так агрессивно.
– Ты же сама советовала взять его в команду.
– Мы работали вместе в экспедиции к Кохабу. Он спас меня во время спуска в пещерный город… и, наверно, подумал, что имеет право…
– Великолепное объяснение! Жаль, что я не знал этих ваших отношений.
– Никаких отношений не было.
– Психологу надо быть проницательней и мудрей, сударыня. Не хватало нам в глубоком походе начать личную свару.
– Никто не начинал, – хмуро возразил Иван.
– А вас, Ваня-кун, как говорит милейший Ядогава-сан, я бы попросил быть посдержаннее.
Елизавета опустила руки, однако вид у неё был не несчастный или виноватый, как того требовала ситуация, а довольный. В глазах горел огонёк весёлого одобрения. И Вересов понял, что она считает техника корабля чуть ли не героем.
Вересов кивнул сам себе. Пара проявляла взаимный интерес, этого следовало ожидать, несмотря на разницу в возрасте: Елизавета Клод-Сантуш была старше Ломакина на двенадцать лет. Но ведь любовь, как известно, зла? Полюбить можно и удава? Уживались же пары и с гораздо более серьёзными перепадами в возрасте. Но очень уж хотелось избежать конфликтных ситуаций. Слишком серьёзной была задача, стоявшая перед коллективом.
– Доложите капитану об инциденте.
– Хорошо, – покорно согласился Иван.
– Надо поговорить с Куртом, – сказала Елизавета.
– Я разберусь. – Вересов кинул взгляд на бесшумно сновавшую по полу «мышь» киб-уборщика, вытиравшего разлитый напиток, и вышел.
7
Суета началась внезапно.
Иван едва успел принять душ, перед тем как идти к Елизавете, и проделать комплекс «садистских» упражнений, придуманный ксенопсихологом ради извлечения «полезных ископаемых» из памяти оператора, когда капитан Бугров объявил на общей волне интеркома тревогу.
Сборы заняли две минуты, после чего Иван вихрем помчался в рубку. Когда он занял ложемент, в рубке уже находился Вересов.
Иван окинул взглядом товарищей, сидящих в креслах, быстро запаковался и только потом выслушал торопливую реплику Альберта:
– Курт сбежал!
Смысл сказанного дошёл не сразу.
– Что?! Как сбежал?!
– Взял «голем» и стартанул.
– Куда?!
– Похоже, на Нимфу.
– Внимание! – изрёк капитан Бугров. – Тревога степени «Б»! Пять минут назад оператор экспедиционной группы Шнайдер самовольно покинул борт корабля на катере! Системы слежения обнаружили «голем» над одним из архипелагов, том самом, где предположительно был найден Вестник. Манёвр сближения!
«Дерзкий» с мягкой силой повлекло к планете.
– Попытаемся догнать, – добавил Вересов, глянул на капитана. – Дадите мне Ломакина?
– Не возражаю.
Вересов перевёл взгляд на Ивана.
– У нас мало времени.
Иван, обрадованный решением капитана, пулей вылетел из ложемента.
– Я готов!
– Ноги в руки!
Оба метнулись в коридор.
Уже в транспортном отсеке их догнал Ядогава.
– Разрешите с вами, Даль-сан?
Вересов бросил взгляд на коммуникатор, вмонтированный в рукав «кокоса», молча ткнул рукой в развёрстый люк-сфинктер катера.
«Голем» взлетел, отзываясь на мысль Ивана, ещё до того, как спутники расселись по креслам.
До архипелага долетели за четыре минуты.
Иван впервые использовал режим макс-форсажа, доступный модулю высшей защиты, побив все рекорды набора скорости на машинах любого класса.
Пока летели, прислушивались к докладам кванка «Дерзкого», наводящего катер, а также контролирующего пространство вокруг планеты и следящего за всеми объектами в поле зрения, в том числе и за «големом» Шнайдера. К моменту выхода катера над архипелагом стало известно, что модуль Курта нырнул в воду и исчез. Что он собирался делать, было непонятно, однако у Ивана зародились нехорошие предчувствия.
– Командир? – обратился он к молчавшему Вересову.
– За ним! – коротко бросил начальник экспедиции.
«Голем» нырнул в воду рядом с островом, у корня которого была обнаружена «раковина» гигантского «мурекса». Аппараты разделяли всего минут десять, но этот интервал сокращался, так как Иван и в воде не сбрасывал скорость, выжимая из энергосистемы катера всё, на что она была способна.
– Попробуйте связаться с дронами, – сказал Вересов.
Иван вспомнил, что беспилотники, сброшенные в океан накануне, до сих пор находятся под водой и на связь с кораблём не выходили.
– Если мы начнём вызывать дроны, – сказал молодой человек, – Курт обнаружит, что его преследуют. Пока что мы висим у него на хвосте в режиме инкогнито. Вряд ли ему придёт в голову, что его преследуют.
– Хорошо, – после паузы согласился Вересов.
Над аппаратом сомкнулась зелёно-фиолетовая мгла.
Ещё через минуту вокруг катера сгустилась непроницаемая чернота.
Прожекторы не включали, но инфрасканеры, электромагнитные радары и гидролокаторы работали прекрасно, и пассажиры видели всё, что находится вокруг катера в радиусе пяти-десяти километров.
Проскочили «рубеж невозврата» – отметку в двести километров, до которой ортоконы в прошлый раз преследовали поднимавшийся катер Ивана.
Океанская живность окончательно исчезла. В толще горячей воды перестали мелькать искры инфракрасного света. Зато появились извилистые ленты более плотной, как кисель, воды, напоминающие стебли земной водоросли ламинарии.
– Что это? – спросил Вересов.
– Тигран-сан считает, что настоящая зона обитания местной фауны, – заговорил Ядогава, – располагается гораздо глубже, примерно на восьмисоткилометровой глубине. Все организмы, которые мы обнаружили в литоральных слоях океана, это вторичный живой контур. Хозяевами Нимфы были подводные существа, обитавшие на её твёрдом ядре. Может быть, они действительно походили на моллюсков, таких как мурекс.
– Это не ответ.
– Ленты слизи, что мы видим, это, скорее всего, предвестники обитаемой зоны, сгустки каких-то бактерий или вирусов.
Вересов помолчал.
– Логично. Вы тоже полагаете, что нам надо искать потомков разумных обитателей Нимфы на больших глубинах?
Ядогава немного помолчал.
– Вполне вероятно, что Тигран-сан прав. Мы только приступили к изучению Нимфы, и нам крупно повезло, что мы так быстро нашли Вестника. С другой стороны, почему бы не предположить, что этот объект, похожий на «раковину» мурекса, является одним из уцелевших хозяев планеты?
– Вы же утверждали, что биологические организмы не живут больше пары миллионов лет.
– Я и не говорю, что этот мурекс жив. Осталась только «раковина», то есть его оболочка, сам он давно умер.
– Он жив, – возразил Иван.
Ядогава посмотрел на него с кротким сомнением, пожевал губами.
– Я не утверждаю, что гипотеза верна. Но это хорошая пища к размышлению.
– Тогда что такое ортоконы?
– Возможно, местные «наутилоидеи» жили в симбиозе с «мурексами» и сохранили функции неких защитных или обслуживающих систем.
– Живые вакуумные бомбы? – хмыкнул Иван.
– Почему нет?
– Да я не спорю, Ядогава-сан, идея отличная. Можно даже развить её: ортоконы были созданы искусственным путём и обладают таким же интеллектом, что и наши боевые ракеты и дроны.
– Может быть.
– Допустим, вы правы, – сказал Вересов. – Что тогда, по-вашему, острова? Какие-то сооружения нимфят? Так сказать, их небоскрёбы? Или антенны?
– И это возможно.
– Нет! – вырвалось у Ивана.
Спутники повернули головы к нему.
– Почему? – спросил Ядогава.
– Знаете, на что похожи острова, если посмотреть на океан сверху?
– На что?
– На след пуль пулемётной очереди.
Ядогава и Вересов переглянулись.
– Странные у вас… фантазии. Кто же стрелял? И в кого?
– Жители Нимфы, которые, может быть, и в самом деле заселяли ядро планеты. А в кого? Была война, на них напали, они отстреливались… недаром же столбы островов уходят основаниями почти на тысячу километров в глубь океана. Это всего лишь следы от энергетических импульсов, так сказать, «пуль», вылетавших из глубин в атмосферу.
– Очень интересная идея, – задумчиво сказал Ядогава. – Отдаю должное вашему воображению, Ваня-кун.
Иван хотел возразить: не воображению, а ощущению, – но не стал. Катер опустился на глубину в семьсот километров, и под ним, ещё ниже, зашевелился мрак, распадаясь на всплывающую тучу пузырьков газа.
– Ортоконы! – воскликнул Иван, невольно снижая скорость погружения.
– Не тормозите! – резко бросил Вересов. – Идём прежним курсом и с прежней скоростью!
Иван подчинился.
«Голем» набрал прежнюю скорость погружения до пятисот километров в час, покрылся тонким слоем плазмы, позволяющей снизить до нуля трение о воду.
«Пузырьки газа» выросли в размерах. Их было не меньше тысячи, и поднимались они как выброшенный вверх «дробный» кулак, но «голем», приобретший форму акулы, не остановился, и ортоконы не успели перехватить его всей стаей. Лишь два-три, встреченные на пути, лопнули, превращаясь в «пузыри пустоты», слегка тряхнувшие катер. Остальные проскочили мимо, собираясь в основании расширявшейся объёмной геометрической фигуры, образованной лекалом параболы. Этот фонтан, конечно, кинулся догонять аппарат, но время было упущено, а скорость «голема» не уступала скорости самих жителей глубин, и пилот, испытывающий азарт и душевный подъём, проговорил со смешком:
– Кажется, мозг стаи не обладает способностью анализировать обстановку.
– Может быть, потому что стая маленькая, – сказал Ядогава. – Не хватает нейросвязей, чтобы оценить опасность.
Иван хотел пошутить про количество извилин у человеческой толпы, тоже сравнимой со стаей, но в это время в центре видеосистемы обзора вспыхнул красный огонёк, и молодой человек крикнул:
– Вижу! Мы его догнали!
Катер Шнайдера двигался намного медленнее, расстояние до него сокращалось с каждой секундой. Можно было рассчитывать, что минут через десять-пятнадцать «голем» с преследователями догонит беглеца. Иван даже прикинул, что можно будет сделать для остановки катера, хотя не приходилось сомневаться, что Курт едва ли остановится, возбуждённый сверх меры. Но уже через минуту ситуация резко изменилась.
Глубоко под искрой катера Курта, падающей в чёрную бездну уплотняющейся воды, просияла странная электрическая зарница, похожая на те, что передёргивают земные тучи в грозу.
Прожекторы катера по-прежнему были выключены, да и на глубину в несколько километров они едва ли пробили водную толщу, но сонары «голема» работали отлично, и компьютер смог отобразить, пусть и весьма схематически, поднимавшийся из бездны объект – призрачный купол, изрытый оспинами ям.
– Командир?
– Мурекс, – проговорил Ядогава, оживляясь.
– Полная упаковка! – процедил сквозь зубы Вересов.
Иван и эксперт зарастили защитные костюмы.
– Связь с Куртом!
Иван включил комплекс связи на автоматические вызовы беглеца.
– Интересно, почему его не остановили ортоконы?
– Потому что он не менее ловок, чем вы, Ваня-кун, – сказал Ядогава.
– Они же сейчас столкнутся!
– Связь!
– Он не отвечает!
– «Вулкан» на боевую!
– Есть!
– Огонь!
«Голем» выстрелил из лазера.
Красная нить прострелила водную толщу на глубину в километр, постепенно теряя мощь, но не догнала беглеца, только породила струю пузырьков пара.
– Ортоконы останавливаются! – уловил движение преследующей катер стаи Иван.
Действительно, «пузырьки газа», гнавшиеся за «големом», внезапно прекратили преследование. Их фонтаноподобный стебель, нарисованный компьютером на задней полусфере обзора, начал растекаться ручьями.
Кольнуло в сердце.
– Командир!
– Стоп! – отреагировал Вересов мгновением позже.
Иван мысленно продублировал приказ.
«Голем» ударно затормозил.
Аппарат Курта продолжил движение, будто не видел появившееся перед ним препятствие.
– Что он делает? – пробормотал Ядогава.
В куполе «головы мурекса», видимой как полупрозрачный баллон величиной с гору, возникла чёрная дыра.
Искра катера упала в неё.
Ожидание неведомого достигло предела.
– Командир, надо уходить!
– Зонд!
– Надо уходить! Немедленно!
– Зонд, я сказал!
Иван стиснул зубы… и отдал приказ компьютеру отвернуть с пути всплывающего монстра…
8
Связь с катером прервалась.
Дроны, летающие над архипелагом, спустились пониже, до стометровой высоты, но смогли увидеть лишь удаляющийся в глубины вод кормовой габарит «голема», да и то всего на несколько секунд. Вскоре и он утонул в сапфирово-бирюзовой бездне.
Бугров, наблюдавший за полётом катера сидя в своём кресле, встал и прогулялся по залу центра управления, размышляя о том, что его беспокоит.
Беспокоило слишком многое, чтобы чувствовать себя хозяином положения.
Он верил Ивану, что найденная на глубине восьмисот километров «раковина мурекса» – живой организм, возможно даже сам Вестник. Однако задача экспедиции заключалась не только в обнаружении «машины судного дня» древней цивилизации, но больше в контакте с ней, а тут уже виделись проблемы, рецептов решений которых у капитана не было. Да и никто из спецгруппы, в том числе её руководитель, не знал, как подобраться к гиганту и достучаться до его компьютера. Надежда была только на возможности Ломакина, как бы хрупка она ни была. Оставалось верить в его «избранность».
Подумав, Бугров связался с каютой Посохина.
Эксперт был на месте. Система передачи данных позволяла ему поддерживать связь с беспилотниками, общаться со всеми членами группы и экипажа, а также наблюдать за планетой и манёврами корабля в режиме реального времени.
– Волнуюсь, – признался он, появившись в объёмном пузыре виома, сморщился с виноватым видом. – Могли бы и меня взять с собой.
– Вряд ли ваша помощь понадобится в ближайшем будущем, – откровенно сказал Бугров. – Рейд не относится к исследовательскому формату, а форс-мажорные ситуации лучше разруливать профессионалам спецназа.
– Да я понимаю, – кивнул Посохин. – Но очень не люблю сидеть и ждать у моря погоды, когда другие рискуют жизнью.
– Ничего, парни справятся.
– Хочется верить, – взбодрился эксперт. – Ваш оператор настоящий интрасенс, найдёт решение. Правда, что контакт с Вестником на Толкине установил он?
– Правда, – шевельнул желваками Бугров. – У него большое будущее. Вы хорошо знаете Шнайдера?
Посохин выпятил губы, помолчал.
– Он классный техник… пять экспедиций за плечами… отзывы положительные, хотя ходят слухи, что характер у него вздорный, вспыльчивый. Его кандидатуру предложила госпожа Клод-Сантуш, они вместе работали. Ума не приложу, что на него нашло.
Бугров промолчал, так как догадывался, по какой причине Шнайдер сорвался с тормозов.
– Что он может предпринять?
– Совершенно не представляю, – признался Посохин. – Что вообще можно сделать в его положении? Разве что выпустить пар, мотаясь по океану, и вернуться.
– Он не рискнёт опуститься к Вестнику?
– Зачем? Курт не контактер и не ксенопсихолог, и как решается проблема контакта, не знает. Повторяю, проконсультируйтесь с Елизаветой, она знает Курта намного лучше.
– Благодарю. – Бугров переключил персональные линии, соединился с каютой ксенопсихолога.
Елизавета отозвалась после паузы, виом связи был тёмен секунд десять. Когда он загорелся, за спиной появившейся в фокусе камеры женщины закрылась дверь каюты. Она, очевидно, принимала гостя и выпустила его за мгновение до связи.
– Слушаю вас, Виталий Семёнович.
Бугров попытался мысленно определить, кто был в каюте, подумал о Посохине и сказал:
– На что может пойти Курт Шнайдер, как вы думаете?
Елизавета отвела глаза. Она была расстроена и не скрывала этого.
– Я виновата…
– Конкретно, пожалуйста.
– Он… влюблён в меня.
– Я заметил.
– Но я никогда не давала повода к… близким отношениям.
– Дальше.
Она вскинула глаза, встретила взгляд Бугрова, и лицо женщины стало каменным. Сдерживать эмоции она умела.
– Курт приревновал Ивана… оператора Ломакина. Я виновата в том, что при нём вела себя несдержанно.
– Я задал конкретный вопрос.
– Курт – великолепный специалист, нет технических средств, управлять которыми он не смог бы. А ещё он мастер рукопашного боя, чемпион боёв без правил…
– Короче.
– Короче, он в юности получил психическую травму, и… он способен на всё.
– И, зная эти обстоятельства, вы всё равно рекомендовали его начальнику экспедиции? Что за травма?
– Подробностей не знаю, какая-то любовная история, победил соперник, и Курт попал в больницу. Но это не помешало ему впоследствии стать профессионалом в разных сферах социума.
– Жаль.
– Что жаль?
– Что я лично не проверил вашу группу на психологическую совместимость и состоятельность, поверил Вересову. А он, похоже, поверил вам.
Глаза женщины стали чёрными, в них всплыла колючая враждебность… и утонула, сменяясь печалью.
– Простите…
– Я вас не осуждаю, я виноват больше. Будем надеяться, наши парни вернут заблудшую овцу.
Елизавета горько усмехнулась.
– Скорее уж барана.
– Тем более. – Бугров выключил линию.
Минута ползла за минутой, ничего не происходило, но тревога в душе росла, и, чтобы отвлечься, Бугров запустил в атмосферу планеты ещё несколько зондов, заставив их обозревать океан с разных высот. Затем, пораскинув мозгами, сбросил к архипелагу ещё два подводных дрона.
Прошёл час.
Ожидание стало невыносимым.
Но в данной ситуации от капитана ничего не зависело, надо было ждать возвращения группы Вересова, и Бугров не менял позы до тех пор, пока не началось то, чего он ждал.
Человеческая реакция уступает компьютерной. Если человек, даже специально тренированный, способен увидеть, оценить и отреагировать на изменение условий за две-три десятых секунды, то компьютеру достаточно всего одной миллионной, а то миллиардной доли секунды. Поэтому Эрг, кванк «Дерзкого», первым заметил надвигающиеся перемены пейзажа в районе архипелага, к которому было приковано внимание всех космолётчиков. И только спустя полсекунды Бугров воспринял происходящее как реальный факт.
Сначала появились ортоконы.
Целая армада их окружила острова архипелага, выбрасываясь в воздух по очереди длинными струями, как это делают земные дельфины, играя и резвясь на поверхности морей.
Затем стаи ортоконов бросились от островов наутёк, исчезая в глубинах вод.
Всего архипелаг насчитывал пятьдесят два острова, и все они располагались цепочкой на замысловатой синусоиде, действительно напоминавшей с высоты цепочку следов попадания пуль, выпущенных из пулемёта в мишень. И вот среди них внезапно стали вырастать из воды точно такие же столбы-острова, окутанные паром, будто кто-то снизу, из глубин океана, выпустил ещё одну очередь.
– Алярм! – прокатился по отсекам корабля вскрик тревожной сирены.
– Боевая! – добавил Бугров.
Зелёные вспышки над ложементами членов экипажа возвестили о том, что каждый из них выполняет свои штатные обязанности.
Острова перестали появляться. Их стало на десяток больше.
Затем через минуту вода закипела вновь, на поверхность океана вырвались ещё несколько дымящихся колонн, между которыми сверкнула капля зеркальной вуали: это вылетел из воды «голем», выполнявший каскад фигур высшего пилотажа.
Бугров понял, что катер уворачивается от «выстрелов», создающих островоподобные колонны.
– Забрать шлюп!
«Дерзкий» метнулся в глубь атмосферы Нимфы как стрела, сорвавшаяся с тетивы лука, выписывая безупречную параболу пикирования, которая вынесла его к метавшемуся из стороны в сторону катеру. Заработали комплексы автоматического захвата цели, опережавшие человеческую мысль.
Корабль на несколько мгновений снял пузырь защитного поля, накрывая катер.
Пилот шлюпа заметил выход крейсера из «ямы» невидимости, бросил машину вверх по суживающейся спирали.
Из воды под ним вырвался прозрачным стеблем фонтан, превращаясь в парящий твёрдый столб, догнал катер, ударил вершиной в его корму, но, к счастью, не успел охватить массой превращавшейся в «горячий лёд» воды: «Дерзкий» метнул полотнище плазмы, которое буквально отсекло катер от фонтана. «Голем» влетел в открывшийся портал транспортного отсека, и крейсер лихо унёсся вверх, заканчивая маневр.
Ещё два фонтана, выметнувшиеся из воды и поднявшиеся на двухкилометровую высоту, его не догнали, застыли гигантскими «ледяными» столбами, окутанными струйками пара.
Но это было ещё не всё.
Уже когда корабль вынесся за пределы атмосферы Нимфы, вода у архипелага новых островов выпучилась бугром, закипела, и из её глубин всплыл гигантский жёлто-коричневый пузырь, побитый оспинами рытвин и пор. Превратился в округлую гору шириной не меньше четырёх десятков километров, но не остановился, а продолжил вылезать из воды, круша столбы островов, до тех пор, пока не всплыл весь его «хвост», напоминавший шипастый гребень раковины земного моллюска.
– Мурекс! – пробормотал Альберт Полонски.
– Вестник! – эхом отозвался Посохин, прекрасно видевший весь процесс подъёма монстра через виомы своей каюты.
