Март
01-04.03.73
Первым же рейсом следующего дня полетел в Москву. Не мне тягаться с монстром торговли, аванс я всё-таки выдал, ведь он, в знак доверия, рассказал печальную историю. В начале осени старый Хаим умер. Таки 77 годков, дай Бог нам дожить до таких лет. Его хоронили с музыкой и прочими воинскими почестями. А что делать? Ладно покойный участник войны, так ещё и генерал чего-то по связям. У него осталось чуть-чуть родни и одна дача. Дача родню не интересует, потому как завещана внуку старого друга, а они вот-вот уедут, я сам понимаю куда. Завещание оформлено по всем правилам и адвокат прямо сейчас начинает оформление имущества на нового владельца. Нужно всего пару дней, если никто не опротестует волю покойного… А её никто не опротестует, дураков нет, зачем нужен дом, когда ты в Израиле? Да и деньги делить проще… Словом, через пару дней внук старого друга станет её полноправным владельцем. Да! Если кому не понятно, внук старого друга, это мой знакомый, который ищет дачу. Во всяком случае будет, если готов немножко заплатить.
Написанное карандашом на салфетке число было также далеко от понятия “немножко”, как заявление, что на Северном Полюсе немножко холодно, а в жерле действующего вулкана немножко жарко. Но с учётом срочности оформления, близости дачи к Москве и гарантии, что число не будет увеличено вне зависимости ни от чего, сумму счёл реальной.
Стартом начала сделки и явилась выдача аванса. Человек весьма благожелательно отнёсся к наличным. Пообещал полную и безоговорочную поддержку, включая своего коллегу в Москве, но выставил условием наличие паспорта нового владельца и своевременную оплату расходов. Договорились, что покупатель прилетит ближайшим рейсом из Петропавловско-Камчатского в Москву, где ему помогут с покупкой.
Из аэропорта “Домодедово”, через полчаса после прилёта Петропавловского рейса, вышел Лёша Костров. А его уже ожидала московская коллега Льва Ароновича, Вера Пантелеевна. Женщина чуть-чуть недошедшая до сорока, и уже лет пять-семь застрявшая в этом возрасте. Прилично, но отнюдь не броско, одета. Неприметный белый Москвич-412 придавался к ней в комплект.
Конечно, маклеры могут сравнить фишки и понять, что разница между клиентами только в одежде и очках с толстой оправой. Однако оно им это надо?
После знакомства мы, не задерживаясь, поехали смотреть на мои будущие владения. Минское шоссе. Проехав меньше тридцати километров от Москвы, за станцией “Переделкино” машина свернула на узкую, неприметную дорогу.
За железными воротами со сторожевой будкой из оштукатуренного кирпича стоял сосновый лес, разбитый на участки. К нам подсел местный гид, судя по выправке, бывший военный, показавший дорогу к дому. Зима, снег, но улицы вдоль участков чистят регулярно, ехать легко.
Одноэтажный деревянный дом с мансардой. “Из лиственницы”, - пояснил проводник. Дорожку от калитки до дверей только утром кто-то почистил. Мне показывают товар лицом.
Внутри дома я увидел ранее ухоженные, но поблёкшие от времени комнаты. Мебель древняя, явно списанная из городской квартиры. Зато из натурального дерева, а не из модного ДСП, оклеенного шпоном. Есть маленький, но уютный камин с решёткой. Похоже, самое востребованное место дома. Собственно, весь первый этаж — это кухня, каминная гостиная и небольшая спальня. На кухне нашёлся потускневший медный самовар. А вот мансарда выглядит заброшенной.
Сейчас не видно из-за снега, но сразу перед воротами асфальтированная площадка для машины. Чуть в стороне гараж, сколоченный из добротных досок. За домом стоит большой, давно не крашеный сарай. Кроме сосен на участке больше ничего нет.
— Ну как? Нравится? — спросила Вера Пантелеевна.
— Нравится! — признался я.
Почти сразу мы поехали к главному по этим дачам и мне пришлось доставать деньги, начались траты. У председателя дачного кооператива сложилось впечатление, что родители оформили дачу на меня, так как сами ещё долго собираются руководить каким-то крупняком на Северах. Я, естественно, не возражал. Никогда в жизни не видел столько вежливых, тактичных, целеустремлённых чиновников, старавшихся помочь Верочке, Веруньке, Веруше и, даже, Пантелейке, сколько встретил за три дня оформления документов. Без чашки чая, а иногда и кофе, нас просто не выпускали из кабинетов. Правда, каких мне это стоило денег, совсем другой разговор. Хотя в названную сумму мы уложились. Улетал я с оформленными документами на владение дачей.
Дорого. Очень дорого. Но покупка стоит каждого потраченного рубля. Вложение денег — раз. Хранилище автомобилей — два. Охраняемая зона — три. Секретное убежище — четыре. В теории, узнать какое имущество принадлежит мне можно, однако не просто. Баз данных сейчас нет, только бумаги. Даже органам поиск дачи, потребует времени. Написать запрос по районам, подождать ответ, недели две займёт, минимум. Но никто не будет этого делать без веских оснований. На практике, если не возить сюда знакомых, никто не будет знать о доме. И тогда её даже искать не будут, а у меня появилось место, где можно заняться своими делами, без боязни, что тебя отвлекут.
Заодно спросил про гараж недалеко от квартиры, Вера Пантелеевна обещала решить вопрос. Вообще, если есть нужда в обмене, кооперативе или ещё в чём похожем, велела звонить сразу ей. Карточку дала с телефоном. Вслух подумал о подарках на 8 марта, отвезла на квартиру, недалеко от стадиона “Динамо”. Там целый бутик, нелегальный понятно. Шмотки импортные, косметика, чуток ювелирки. Торгуют женщина типажа моей маклерши и молодой парень, почти не скрывающий, что он пидо… э… пацифист.
Магазин только для своих, посторонних сюда просто не пустят. Намекнули, что меня без сопровождения в другой раз тоже не ждут.
Купил тоненькие девичьи серёжки с бирюзой, а чтобы не прослыть нищебродом шиканул. Не поверите, зачем-то взял себе мотоциклетный костюм. Красивый. Кожа, нейлон и пластик для защиты от падения. К чему он мне?
6.03.73
Возвращение блудного сына домой… никто толком не заметил. Не! Понятно, мама поцеловала, накормила, спросила: “Ну ты всё? Отъездился на свои олимпиады?” Просто отчим вновь сидит в Питере, закрывая последние дела, а в посёлок приезжал великий гипнотизёр, под псевдонимом Сидоренков. Причём, приехал он в субботу, уехал в понедельник, а в воскресенье дал в клубе одно представление. Зал клуба был набит битком.
Человек гипнотизировал добровольцев. Те показывали всякие штуки. Кто-то в одиночку танцевал танго, кто-то ходил по натянутому канату. Правда невысоко, всего на полметра от пола сцены. Кто-то сочинял стихи. А одна девочка-второклассница перестала заикаться. Совсем. Даже когда вышла из гипнотического транса. Но и это были семечки. Гипнотизёр заявил, что может одного человека сделать медиумом, и тот ответит на один любой вопрос.
Медиумом вызвалась быть Клавка с рыбозавода. Села на стул, артист объяснил публике, что вопрос может быть только один и только про то, что находится в пределах ста или двухсот метров от медиума. Потом помахал руками, женщина уснула. Пока зал решал какой вопрос задать, на сцену вскочил Ерёма и спросил: “Где общак золотонош?” Клавка встала со стула, посмотрела вокруг, ткнула пальцем, сказала там: “Там!”, села и уснула. Дура! Не могла словами сказать где.
Гипнотизёр еле отбился, ведь зрители хотели, чтобы он ещё одного усыпил. Оказалось, больше медиума в неделю пространственно-временной континуум не допускает, а на одной географической точке вообще можно только раз в год, иначе не складываются биполярные аффективные полиномы. Но после представления мужики фокусника и ассистентку напоили, артист обещал в воскресенье в Каменке опыт повторить.
Наших человек двадцать туда едут. Зачем? Интересно всё-таки. Вдруг скажут, где клад зарыт. Некоторые уже ищут, невзирая на засыпанный снегом грунт. Провели линию от стула до места куда показала Клавка, продлили её на улицу и стали искать. Хотя народ сомневается. Женщина чуток выпивши была, могла ошибиться и не туда ткнуть. Даже скорее всего ошиблась, на улице по той линии ни одного дома нет, а шагов через двести залив. И ведь ни помнит ничего, уж мужу сказала бы.
Алёнка тоже доброволкой у фокусника была, стихи читала, закачаешься. Прямо настоящая артистка. Зинку, жену Михи, загипнотизировать не удалось, стойкая оказалась. Она даже обиделась на гипнотизея. Но лучше всех, конечно, выступила Петровна. Та по канату ходила. И ведь не упала! Хотя в ней весу центнер точно есть.
Из поселковых событий поведала трагическую историю. Один мужик из аэропорта, Абрикосов, траванулся.
Иногда на берег выкидывало красивые японские бутылки. Все знают, что их пить опасно, однако иногда бичи пили. Запах — спирт с лимончиком. Крепость — водка. Чистая, как слеза. Про вкус не пробовал, но говорят, тоже не отличить. Жидкость для чистки чего-то корабельного. Один раз, года два назад, летом на берегу выпили двое. Один даже выжил, только ослеп. Метиловый спирт не полезен организму. Наши его подкрашивают, японцы нет. Слышал, шахтёры в Медвежке траванулись, четверо, все на смерть. Теперь вот опять у нас.
Главное, человек с деньгами. Не мог до магазина дойти? Или нажрался и на подвиги потянуло? Решил попробовать? Не знаю… Много бед от водки. Максимка обморозился, Абрикос отравился, ещё весной кого-нибудь замёрзшего найдут.
Другая новость, что приехал Генка из колонии. Худой, страшный, в наколках. Пацаны, со своим заводилой Васькой Зубовым во главе, пошли его поздравить с возвращением. Полный стакан водяры налили и в дверь позвонили. Генка открыл дверь, увидел компанию старых друзей, плюнул в стакан, обругал их по-чёрному и заявил, что больше знать их не желает. Дескать, в посёлке у него есть только один друг… даже не друг, а брат… Лёха Писарь. А вы под воров ряженные… и дальше матом. Захлопнул дверь у них перед носом, и на порог своего дома не пустил.
Пацаны было обижаться стали, а блатные им сказали: “На зону разок сходите. Поймёте, что Гене Погорельцу не по нраву пришлось, тогда и будете обижаться. А сейчас против Гены вы никто, и зовут вас никак.” Генка каждый вечер заходит, тебя спрашивает.
Точно, через полчасика зашёл. Худой ладно, наколки пусть, но вид у него, краше в гроб кладут. Я дверь открыл, он ко мне бросился, говорит: “Спасибо, брат!” Пошли в комнату, рассказал историю:
— У нас собралась кентовка. Я, Саня Гвоздь и Дима Зелёный. Вместе легче, веселей, а при случае отбиться проще. Хреново жили, однако не хуже других пацанов, пока один раз Димон мылить в чичу не сел. К игровому казна пришло, а Зелёному московское очко, и он за потолок вышел. Проиграл вроде немного, но шпилили “на сразу”, то есть до вечерней проверки надо было отдать проигрыш. А где взять? Занять не получилось, никто в долг не даёт. У кого просто нет, кто за чужой счёт повеселиться хочет, посмотреть, как нам предъяву вкатят. Мы собрались, трём, как рамсы разрулить. Димке хуже всех, но и мы за кента в ответе. Зелёный думал выломиться из хаты, но тогда жизни совсем не будет. Я вскрыться решил. В больничке отлежусь, а там как масть ляжет. Вдруг меня дёргают, спрашивают:
— Писаря знаешь? От него тебе крутой пацанский подгон, — и суют бандяк лаве и кулёк карамели.
— Лёха, ты не поверишь! Я как заново родился. Половину дачки загнал на общак, с остатка за долг расплатился. Сижу, как в кумаре, от мандража отойти не могу. В самую масть твой подгон лёг, всю нашу кентовку спас. А тут один пацан из авторитетных в карамельке маляву нашёл. Отдал с почётом. Пацаны между собой перетёрли, отношение сразу другое стало. Костёр, я такое никогда не забуду! Век должен буду.
— Ладно тебе…
— Нет, брат! Такое не спишешь.
— Ты чего такой доходной стал? Не тубик случаем схватил?
— Нет. Смеяться будешь. Обычная простуда. Правда, потом в воспаление лёгких перешла.
— Про больничку в колонии не спрашиваю.
— И не надо! Лёха, никогда не садись на кичу. Я тебе такого расскажу, ночь спать не будешь. По пьяни туда попал, и дурак был, стал выёживаться перед следаком. Был бы я тверёзым, разве послушал бы чёрта, пошёл бы брать хату? Да не в жизнь! Теперь ушлым стал. Решил — лучше сдохну, чем другой раз на командировку зайду.
— Ну и правильно. Планы на жизнь у тебя какие?
— Какие планы? Батя куда-нибудь до лета работать пристроит. Знаешь, сколько предки потратили, чтобы меня выкупить? Хочу отдать. Летом на икру пойду, если возьмут. Бабла заработаю малёк.
Ну что могу сказать? Нормальный парень. Мне очень благодарный. Однако серьёзных дел с ним вести нельзя. Слабоват и приспособленец по жизни. На запястье набит тюльпан в колючей проволоке, значение “16 лет встретил в тюрьме”. А я же помню, что днюха у него в июне, а приняли его в сентябре. Неверный партак набил. Оно мне всё равно, однако показатель. Перстенёк у него со значением “Квартирный вор”, а он замок открыть сможет? “Прошёл малолетку” вроде бьют, если весь срок отсидел полностью, а Генка по УДО вышел. Ещё есть несоответствия. Коли действительно завязал, то оно без вопросов, но, если заново в камеру попадёт, нехорошо может получиться.
Что помог человеку, не жалею. Опять же авторитет себе поднял. Но надо от него дистанцироваться, если что, вписываться за такого не стоит.
7.03.73
Пацаны в классе на меня смотрели как на героя. Ещё бы! Я из Питера… ладно из Туапсе, но кто проверить может?.. привёз девчатам подарки на 8 Марта. Мы с ребятами решили подарить одноклассницам красивые расчёски, с рукоятью в виде цветочной гирлянды. А я в добавление притащил каждой по четыре разные заколки. Обычные невидимки, но к ним прикреплены красивые бабочки. Раздали на чаепитии. Девчонкам очень понравилось. Классной мы подарили красивый альбом с фотографиями каждого ученика и пожеланием, написанного им самим.
Алёнка похвасталась тем, что под гипнозом читала стихи, и зрители хвалили и аплодировали. Потом попробовала читать дома, получилось даже лучше.
Колян ходит довольный, по-хозяйски поглядывает на Нинку. Та тоже властно отдаёт парню распоряжения, типа “идём кушать”, “поправь воротничок” или “бери мой портфель и пошли”.
На перемене Вася Пушкин подошёл, говорит:
— Я просто интересуюсь. Гена Погорелец в твоей колоде?
— Вась, ты что? Нет у меня никакой колоды. С Лёлей дружу, с Попиком и Нинкой. А Гена… Гена сам по себе. Слышал, он тебя обидел?
— Было. Мы к нему со всей душой, а там… Нехорошо так поступать.
— Ну, он только откинулся. Нервы ни к чёрту. Пойми его.
— Уже. Поняли и простили. Один раз. Но к нам он пусть больше ни ногой.
— Ты это не мне, ему говори.
— Оно понятно. Писарь, ты правильный пацан, авторитетный. Скажи, мне одному кажется, что с Генкой что-то не так?
— Ты про что-то конкретное?
— Нет, но что-то такое чувствую. Неправильное. Батю моего надо попросить приглядеться.
Понятно, Василий обижен выходкой Гены. С другой стороны, Погорелец прошёл настоящую зону, пусть для малолеток. Многие пацаны его рассказы послушать хотят, потому откололись от Пушкинской компании и хотят к Генке. Тот каждый вечер собирает компанию в разных местах. Так что умаление авторитета имеется, и оно обидно. Однако ещё немного и десятый класс закончится, а с ним и Васины блатные разговоры. Если он останется в посёлке, то скоро в армию загребут. Коли уедет, то потеряется ещё быстрее. А Генка в посёлке надолго останется.
Пушкин умный, но институт ему не светит, учится он так себе, к тому же не комсомолец. В армии блатные не служат. Главное, для поддержания имиджа ему надо или начать воровать, или сесть. Иначе пацаны скажут, сколько лет про блатную жизнь разговоры вёл, а как до дела дошло, так сразу пошёл в отказ?
Ещё ребята сказали, что организовалась бригада, человек шесть во главе с Ерёмой. Они по теодолиту наметили направление Клавкиного целеуказания. Весь клуб уже проверили металлоискателем. Сейчас раскапывают снег и проверяют грунт. Всю технику взяли на прокат в камералке. Приедет отчим, кое-кто по шее получит. Хотя может решить — пускай Валерий Матвеевич рулит.
Народ ходил к клубу посмотреть на раскопки. Интересно! Тем более, почти у самого берега, прибор что-то показал, и мужики раздолбили припай. Припайный лёд, это замёрзшая морская вода на берегу. Приливы, отливы и волны весной отрывают часть и уносят в море. На берегу остаётся полоса чуть выше человеческого роста. Она растает только в июне. Вот из такого льда мужики и вытащили то, на что среагировал прибор. Двухсотлитровая железная бочка. Герметично закрытая, поржавевшая, но пустая.
После школы проводил Алёнку до дому. Иду обратно, Нури шествует. Остановились, поздоровались. Женщина спросила:
— Тебе из каталога больше ничего не нужно?
— Нужно, конечно, но денег нет, — тяжело вздохнул я.
— Деньги дело такое! Их никогда вдосталь не бывает. Тут парень освободился, Гена. Тебе он как?
И что ей сказать? Или, точнее, чего она хочет узнать?
— По пьяни сел. Тюрьмы боится. Я за него не впишусь.
— Он просится на работу, хочет родителям потраченные деньги вернуть.
— Что-то с ним не так. Я бы опасался ему доверять.
— Так то ты! Писарь у нас известный любитель затихариться и уйти в сторонку, лишь бы быть не при делах.
— Ну ведь…
— Да, ладно! Я в положительном смысле. Что своё мнение сказал — спасибо.
Королева резко закончила разговор и пошла дальше по делам.
Дома отчим. Прилетел усталый, но довольный. Подарок для мамы показал, на толчке купил. Платье. Вроде ничего, однако я не разбираюсь в женских тряпках.
За ужином дядя Володя рассказал о результатах поездки. Времени до отъезда осталось совсем мало, 24 марта первый день весенних каникул, 25 числа мы устраиваем большой отходняк, а 26 покидаем посёлок. Две недели отводим на дела в Москве. Родню с той и другой стороны навестить обязательно надо. Меня прописать, найти хорошую школу, недалеко от дома, поручить кому-нибудь конкретному из родственников надзор за мной и самим немного развеяться после пребывания в глуши. По театрам походить, в Третьяковке наверняка будет какая-нибудь выставка. Затем родители уезжают на новое место, им там тоже надо будет обустроиться. Сразу после майских праздников они оба выходят на работу.
Здесь отчим уже передал дела, будет формально числиться, но на работу ходить по возможности. Ведь надо успеть собрать и упаковать вещи. Причём, разделив куда что везти. Тем более, камералка при переезде оплачивает один трёхтонный контейнер, а вещи для Москвы к моим определим. Василия можно попросить, и он проследит за отправкой.
Тут я вмешался в разговор. Зачем дядю Васю лишний раз напрягать? Он и так будет занят по горло своим переездом. Опять же Сима внимания требует. Я Колю Кима из порта попрошу. Он всю навигацию перевалкой грузов занимается, не откажет. Своим не сказал, но что-то не доверяю завгару, слишком он хитромудрым оказался. За мой счёт контейнер в гараж превратил, а что хочет его поставить на своём участке тактично умолчал. Да и действительно Коляну проще справиться.
Ну и отчим привёз ещё одну новость из области геологии, про Семенюка, Крюкова и компанию. В Питере она свежая, в посёлке завтра-послезавтра узнают. Золотое дело до суда пока ещё не дошло, но рядовых артельщиков адвокат вытащил. Однако только рядовых, двое главных остались сидеть. На следствии работяги заявили, что они работали на геологов, даже договора на подряд предъявили. Дескать, они белые и пушистые, знать ничего не знали о незаконной добыче, думали геологоразведка.
Крюк подтвердил их показания и взял на себя вину. Заявил — в курсе были только он, как бригадир, и Семянюк, как организатор. Куда золото шло, бригадир не в курсах, всё сдавал главарю. Накрутил себе лет на десять, однако артельщиков спас. Дядя Женя отказывается от чести быть главным, не хочет пятнашку мотать. Следствие продолжается.
Похоже, общак старателей никуда не терялся, видать, его кто-то держит и, когда надо, башляет кому надо. В посёлке не слышно было, что семьи подследственных деньги собирают, а хороший адвокат не две копейки стоит. Мы, конечно, будем считать прокурорских следаков честными и не берущими взяток за отмазку рядовых старателей.
Те мужики, которых отпустили, не сегодня — завтра вернутся в посёлок, продолжат работать на основной работе, но с золотом завязали навсегда. Они теперь всю жизнь под подозрением ментов будут, и ни одна старательская артель к себе их не возьмёт. Зато хоть на воле.
Кто бы вольную не устроил, авторитет себе сильно поднял. Причём, перед освободившимися понятно, что важнее, перед другими, работающими артелями. Любой отстегнёт долянку в общак, если уверен, что при нужде его с кичи вытащат.
8.03.73
Утром 8 Марта мы с отчимом встали рано. Я испёк оладушек, ведь дядя Володя привёз из Питера сметану, редкость в наших краях. Мама получила завтрак в постель, встала, привела себя в порядок, примерила подарок, вздохнула, сказав “я стала такой толстой!”, внимательно выслушала опровержение отчимом этого постулата, переоделась и выгнала нас с кухни. Поиграли и хватит, дайте хозяйке заняться делами. Мы то планировали и праздничный стол накрыть, но родительница восприняла это как захват её личного пространства и покушение на первоосновы бытия.
Не смотря на жёсткую экономию, бутылки, привезённые с юга, закончились. Последнюю выставили на стол рядом с огромной кастрюлей маминых фирменных котлет. Народ уже стал собираться на празднование и приносил свои коронные блюда для общего стола. Между прочим, тётя Саша и Алёнка делают обалденные пельмени.
В этот раз они тоже были принесены, но девочка задержалась дома. Её мама посоветовала:
— Сбегай, поторопи её. А то до вечера провозится, — и почему-то недовольно посмотрела на меня.
Идея хороша! Чем сидеть в своей комнате и ждать общего сбора всех гостей, действительно лучше пойти прогуляться. Взял, купленные в Москве, серёжки с бирюзой и побежал к подруге.
Была у меня идея подарить серьги из заныканных в московской квартире, однако они не годились. Во-первых, с синими камнями, под глазки Алёнки, были большими и тяжёлыми, для взрослой женщины. Во-вторых, они с дореволюционной пробой. В-третьих, слишком дорогие, золото и сапфиры. Их увидели бы, и сразу по посёлку пошли бы ненужные разговоры. А оно кому надо? Мне так точно нет. Драгоценности потом подарю, ещё будут случаи.
Подруга была почти готова к выходу. Причёсана. Распущенные волосы красиво легли на плечи. Глазки были подкрашены. Самую чуточку, но всё же. Ножки затянуты в тонкие капроновые чулочки. Осталось только сменить миленький домашний халатик на платье.
Подарок был принят девочкой весьма благосклонно. Меня поцеловали, и хитрюля ехидно шепнула:
— А у меня ушки не проколоты. Придётся тебе ещё и бусики дарить.
— Подарю! — пообещал я и попытался её обнять.
Но она выскользнула из рук, заявив:
— На мне сейчас твои подарки из Альбатроса. Но я тебе их не покажу…
Я не смог стерпеть такой провокации и захотел посмотреть, что же мы тогда купили. После короткой борьбы, Алёна задумчиво промолвила:
— Правильно продавщица сказала, что надо пояс с чулочками покупать. Колготы ты бы мне точно порвал.
Потом сама прижалась и сладко поцеловала. Голову мне снесло окончательно. Очнулся, когда совсем голенькая девочка прикрывала самые нежные местечки своими маленькими ладошками и шептала:
— Только не смотри. Пожалуйста, не смотри.
Тут меня накрыло волной нежности и счастья. Когда пришёл в себя, мы обнявшись лежали в постели. Подруга лучилась гордостью и самодовольством. На меня смотрела снисходительным хозяйским взором. И по-деловому проинформировала:
— Не бойся, сегодня можно. Алёнку мы с тобой точно не сделали. У меня мама медик, я всё знаю.
После этих слов я не мог не потребовать повторения.
Чтобы не было сплетен, к нам домой мы всё-таки пошли. Настроение было великолепное. Такое, что даже выразить не могу, как мне было хорошо. Милая шла рядом, но под ручку взять не далась. По-моему, сегодняшнее событие она сама запланировала и организовала.
Понятно, дома праздник был в разгаре. Тётя Саша сразу бросила на нас оценивающий взгляд. Похоже, Алёнкина мама знала, что должно было случиться. Видимо, это действительно был коварный план. Но, судя по недовольным взорам, идея не её. Однако никто другой не был в курсе.
Нас усадили за стол. Подаренные серёжки пустили посмотреть по рукам. Решили, что вещь осталась с летнего привоза. Помянули Ириску: “Дура, такого парня упустила!” Вспомнили Котёнка: “Молодая Катька ещё, глупая. После Лёхи с третьим парнем ходит в кино обжиматься.” Хвалили Алёнку: “Ты, Лёшка, смотри не упусти! Лёлька девка золотая! И красивая, и хозяйственная, и стихи, как настоящая артистка читает.” Угу. А то я не помню, что они раньше про Котёнка говорили. Однако надо будет малышке ещё колечко подарить. Не за сегодняшнее, а так…
Обсуждение моей подруги вылилось в общее мнение: “Не туда Лёлька идёт. Не туда. Ей в театральный надо поступать, а не в медицинский.” Всё бы ничего, только Алёна меня спросила:
— Ты как думаешь, меня в театральный примут?
И ведь сама знает какой там конкурс. Но ободрить любимую придётся.
— Примут, только хорошо подготовиться надо.
— К экзаменам?
— Экзамены дело десятое. Ты должна показать себя. Дело не в красоте, в приёмной комиссии ищут “изюминку” в человеке и прикидывают его сценический образ. Стихи, песни, танцы должны показать, какие вы будете на сцене. Вот ты какой образ можешь показать?
— Ну… может… не знаю…
— Что ты точно НЕ можешь показать? Цыганку или роковую женщину — это брюнетки. Колдуньи, мистические женщины — рыжие. Русскую красавицу отметаем сразу.
— Почему? — обижено спросила Алёнка.
— Ты не русая, но, главное, русских красавец будет много, это самый типичный у нас образ. Зачем тебе стоять в толпе? Раз блондинка, попробуй создать образ немки.
— Почему немки? Лучше, например, сыграть прибалтийку.
— Прибалтийку сыграет прибалтийка, они наверняка приедут. А немок точно не будет. Репертуар подготовь соответствующий. Так… песня… “Лили Марлен”. Несложная мелодия, лёгкое исполнение. Зато известнейшая актриса Марлен Дитрих её пела. Сразу привлечёшь внимание. Петь будешь на русском и немецком. Стих… Немецкий романтизм… Подходящих поэтов много, но ты выучишь Гейне, чтобы вскользь упомянуть Карла Маркса. Они родственники. Басня… тоже найдём. Крылов “Свинью под дубом” вроде с немецкой басни переписал. Поищем. Танец понятно. Какая-нибудь полька. Вот и репертуар готов. Обязательно косы и блузка с юбкой под немецкий наряд. Точно пройдёшь.
Что-то слишком занесло меня. Зато Алёнка так смотрит!
Лёля
Лёля лежала крепко прижавшись к своему любимому мужчине. Только что случившиеся ей скорее понравилось, чем не понравилось. Конечно, никакого безумного наслаждения со звёздочками, салютом взрывающимися в глазах, как хвасталась Людка, не было. Но и той мерзости, боли, грязи и пошлости, как жаловалась Надька, тоже не случилось. Лёшик был такой милый, такой ласковый… такой глупый и смешной… Она ему разрешила всё-всё делать с собой, только просила не смотреть, стыдно очень. Но он отводил её руки и смотрел, и целовал, и гладил… а ей было так стыдно… и так хорошо… Лёля боялась до дрожи, но он оказался очень нежным и опытным.
Когда они поженятся, ни на никаких девок она ему даже смотреть не даст. А то уже научился, понимаешь! Когда успел! И с кем?! Нахал!
Вчера они говорили с мамой об Алёше, и та сказала:
— Решай сама, тут я тебе не советчица. Год в разлуке — ерунда. В армию парень уходит, его девчонка два-три года ждёт. А если сядет пацан, то и дольше. Сама знаешь, сколько я твоего отца ждала. Забыть тебя Лёшка может спокойно. Другую найти, ему тоже не сложно. А как будет вспоминать, зависит от тебя. Или как очередную сикуху, с которой лизался и которую лапал в тёмном зале киношки. Или как девочку, отдавшую ему свою первую любовь и всё, что можно отдать любимому.
— А если он другую найдёт?
— А если ты другого найдёшь?
— Вдруг Лёшик кому-нибудь скажет?
— Ты сама подружкам не разболтай. Конечно, мне не хочется дочкой с чужим парнем делиться. Но такая наша бабская доля.
Всю ночь девочке снились сны, где она стояла в белом платье с фатой. Такая красивая-красивая. Подружки ей завидовали, а Лёшик одел кольцо на палец. Она проснулась очень рано, нырнула в койку к маме и спросила: “Вдруг он не захочет?”
Мама долго шептала на ушко дочке женские секреты и хитрости управления мужиками. Это только они думают, что выбирают. На самом деле женщины выбирают сами и делают так, чтобы парень сказал нужные слова. Пусть считает, что это он сам решил. До конца своих дней муж будет предопределять самые главные и важные вопросы типа — “Есть ли жизнь на Марсе?” или “Кто будет следующим президентом Гондураса?” Жене этого не дано, она может справиться только с простейшими бытовыми мелочами: “Что купим на неожиданную премию?” или “Куда поедем летом отдыхать?”
9.03.73
В школе Алёна вела себя так, как будто вчера между нами ничего не случилось. Только при встрече лукаво улыбнулась. А когда сели за парту оба, причём одновременно, начали разговор:
— Мне надо тебе сказать…
— Мне надо с тобой поговорить…
Оба смущённо замолкли, но я первым начал второй круг разговора:
— Нам надо поговорить. Давай вечером. У тебя или у меня?
— Давай у вас. Только моя мама тоже хотела к твоей зайти, поговорить.
— Ну и что? Мы же будем в моей комнате. Поговорить они нам не помешают. Хотя… может тогда лучше я к тебе приду?
Девочка слегка порозовела.
— Приходи. Только не думай про всякие глупости. А то я знаю вас мальчишек.
— Ты что! Конечно не буду. Я буду думать только о тебе. И о вчерашнем празднике.
— Дурак!
Почему дурак? И зачем краснеть до ушей? Ребята подумают, что я что-то такое сказал. Вон и Нинка стала на нас с интересом поглядывать. Хорошо урок начался, народ перестал косится.
Вы конечно будете смеяться, но на перемене директор сказал, что меня ждут на погранзаставе. И кому я там опять понадобился? Леонида Андреевича спрашивать об этом бесполезно, откуда ему знать? Кстати, после второй медали он относится ко мне с большой насторожённостью. Учителя, глядя на него, меня почти не спрашивают, но пятёрки ставят.
Честно скажу, заслуженно. Я хоть и пропускаю много занятий, но учебники все читаю, домашние работы тоже полностью делаю. Хотя заочную школу МГУ совсем забросил. Одному, без Жанки заниматься стимула нет. Да и не собираюсь теперь по прошлому профилю идти. Думаю про языки и фотографию.
Иду после школы на заставу, догоняет Генка.
— Лёха! — кричит. — Дело есть!
— Что за дело?
— Давай на пару дней в Питер слетаем. Есть маза бабла поднять.
Так. Уже стрёмно.
— Ген, ты же только вышел!
— Я про верное дело говорю. Когда уходил, Зелёный козырную наколку дал. Для себя берёг, но слил за обещание передач. Смотри, морячок загранплавания плавает, а его хата вся в шоколаде…
— Гена! Молчи. Мне не интересно, и тебе не советую даже думать о скоке.
— Мы по-быстрому. Прилетели, взяли хату, скинули барахло барыге и опять в посёлок. На нас никто не подумает.
Да, дела — делишки… Зря Генку родители из колонии вытаскивали. Раз о деле думает, значит точно сядет. Не в этот раз, так в другой. Не в другой, так в третий.
— Я точно не впишусь. И подробностей не говори. Меньше знаешь — лучше спишь.
— Писарь! Зассал что-ли?
— А вот на слабо брать не надо. Поссоримся.
— Ну ладно. Зассал и зассал, без левых справимся. У тебя стволов много, одолжи один на три дня.
Тут мне совсем плохо стало. Он вообще, о чём-нибудь думает?
— Гена! Ты с дуба рухнул?! Забудь про ствол! Совсем забудь! Не делают дела со стволом!
— Я думал, Писарь козырный пацан, а ты балабол навроде Пушкина. Можешь всё, но только языком.
— Достал! Кончай бадягу, меня ждут. Ствол не дам. Тебе советую затихариться и сидеть, как мышь под веником. Иначе сядешь и надолго.
Разошлись к обоюдному неудовольствию. Что-то мне совсем грустно стало. Похоже, дурак я и в людях ничего не понимаю. Зря Генку жалел, его не исправишь.
На заставе Константин Денисович, отец Ириски, посадил в комнату с телефоном ВЧ, велел взять бумагу и карандаш для записей и соединил с Питером.
Дело оказалось совсем непростое. На почте “до востребования” мне лежит письмо. Взять его должен завтра, как бы случайно. Например, можно зайти и послать бандероль. Письмо от Ани Ли. Как бы.
Приказывать никто не имеет права, но на меня, как на награждённого правительственными наградами, очень надеются. Если решусь помочь органам и стране, должен не позже вторника написать ответ.
В письме не показывать сомнения в личности отправителя. Рассказать о награждении второй медалью. Причём, согласно легенде, в несколько юмористической манере. Дескать, второй раз за одно и тоже наградили. О получении первого разряда по стрельбе упомянуть. Ещё стоит рассказать о своём отъезде в Москву. Опять-таки не обязательно, но крайне желательно, дать мой московский адрес. За продолжение переписки мне будут особо благодарны. В следующей части письма написать, что буду в Питере в следующую среду со своим докладом в Доме Пионеров и предложить встретиться в любой день до пятницы. Закончить письмо общими школьными новостями. Не позже понедельника продиктовать письмо по ВЧ. Будет надо, его поправят.
Другие инструкции проще — про Анькино письмо в классе рассказать, но стараться не показывать. Хотя можно и показать, если будут сильно просить. Негативы снимков взрывающихся шариков отдать командиру заставы сегодня же. Проездные документы и командировочные получить завтра у него же. Фотоаппараты, вспышка и прочие принадлежности не моя забота. Их отправят без меня. В школу о командировке сообщат. Родителям позвонят из Петропавловского Дома Пионеров. Вопросы есть? Вопросов нет. Исполнять.
Забежал домой за негативами, а там мама меня обнимает. Оказывается, я такой замечательный фотограф! Оказывается, меня так ценят! Ей женщина — инструктор Дома Пионеров дозвонилась. Во вторник лечу в Питер, родители решили полететь со мной, посмотреть на триумф своего ребёнка. Даже номера в Аваче заказали.
Отчим помалкивает, но в глазах вопрос: “Алёша, ты сам-то понял куда вляпался?” Что мне ему сказать? Что действительно ещё не понял? Ведь не поверит.
Побежал, сдал негативы, со Степаном Ивановичем поговорил. Его же теперь фотоаппараты. Он меня успокоил. Ему совсем сладко стало. Переводят в погранотряд, тоже Камчатский, но сильно южнее. Намекнули о неизбежности повышения в звании и благодарности в приказе. Словом, на фиг не нужны ему эти фотики, пусть начальство их хоть утопит. А уж майором в техслужбе он устроится!
Пришёл к Алёне, её мама к нам только выходит. Зыркнула на меня недовольно, но ничего не сказала.
Девочка долго не давала себя чмокнуть, обосновав, что и так у неё на груди синяк после вчерашнего. Я предложил несколько нетрадиционный способ лечения — подуть на него и поцеловать. Подруга усомнилась в действенности такого лекарства, но я убедил её попробовать и потребовал в оплату небольшую пачку поцелуев авансом. Со мной щедро расплатились, и потому, после первого врачевания, пришлось искать другие синяки и раны. Алёнка не хотела снимать лишнюю одежду, но мне, как доктору, пришлось настоять и самому раздеть пациентку. Дальше нам было очень хорошо. Правда, после всего, малышка заявила, что я не лекарь, а шарлатан, пользующийся наивностью молоденькой девочки.
Тут она вдруг и сразу превратилась в строгого комсорга, и стало понятно, почему её прозвали Комарихой.
— У тебя раньше другая была, — заявила она. — Это кто-то из посёлка? Кто она? Из школы?
Комарик явно была готова к ссоре, хотя, по-моему, глупо ругаться, если лежишь совсем нагой рядом с парнем в таком же одеянии. Чтобы не ругаться, решил рассказать подруге. Про её тёзку, Алёну из кооператива, и подсобку в столовой говорить не стал, просто побоялся. Вспомнил про Свету из санатория, оно безопасней.
— Вот стерва! — зло заявила подруга. — Чужого парня отбить хотела!
— Алёнушка, но мы же тогда с тобой ещё не гуляли. Я ей не писал и даже адреса не знаю.
— Всё равно! — совсем нелогично заявила девочка и обиженно надулась.
Только после длительных уговоров, разъяснений и клятв “больше никогда” она меня простила. За что?! Скажите мне!
— Малыш, подумай как следует над моим предложением, — попросил я девочку. — Мне не хочется с тобой на год расставаться. Быть может ты уговоришь маму переехать поближе к Москве. У меня есть знакомые, прописку в Москве не обещаю, но в Подмосковье думаю можно найти жильё. Деньги на квартиру у меня найдутся.
— Ты что! Это очень дорого! Мама никогда не согласится. А денежки у нас есть. Кроме тех, что папа мне оставил, мама на книжку с каждой получки понемногу откладывает. В отпуске мы с ней не сильно роскошествуем, так что тратиться на нас не надо.
Было видно, что сама идея любимой понравилась. Информация об очередной поездке в Питер была принята и запомнена, но сейчас девочку больше волновало, как мне объяснить, что наши игры закончились до следующих безопасных дней.
10.03.73
Сразу после школы пошёл на почту сдавать посылку с фотоаппаратом. Лингоф положил в тот же ящик, в котором он сюда прибыл. Только крышку перевернул и написал новый адрес. Думаю, как в Москву приеду, он уже будет ждать.
На почте вдруг обнаружилось для меня письмо “до востребования”. Лиана пишет: Жива — здорова — скучаю — папа выздоровел — как ты там — привет нашим — помню — целую. Это если коротко. Если подробно, то ничего и не сказано. Такое письмо можно любому парню написать, изменив только имя получателя. Обратный адрес — номер почтового отделения и вновь “до востребования”. Почерк не Лианы. Это я вам точно скажу, не зря же с ней два года за одной партой сидел. Ладно, надо будет ответ написать. Черновик я ещё вчера набросал, как пришёл от своей малышки пришёл.
На погранзаставе получил билет туда-обратно, бронь в гостиницу “Север” и командировочные. На минуточку, 4 рубля 50 копеек в день. У нас дают по Крайнему Северу и приравнённым к нему районов. Выданы документы РОНО и отчитываться буду там же. С аппаратурой вышла неувязочка. Кто-то решил, что немецкие камеры для Дворца Пионеров не очень правильно. Их оставили капитану, а в Питере мне на время выдадут два Зенита. Всё едино снимать не буду, а для показухи разницы нет. С механизмом для нажатия курка тоже не порядок. Он из тира заставы, пришлось срочно списывать задним числом.
Но самое главное, это присланный текст моего доклада. Уж не знаю кто его писал, однако уважаю. Боюсь, сам бы я так не смог. Написано коротко, красиво, идеологически правильно и простым языком.
Дома показал Алёнке письмо. Она сразу заявила, что не Лиана его писала, почерк другой. Однако согласилась молчать об этом в классе. И опять на меня так посмотрела!
Её мама тоже на меня посмотрела, но совсем по-другому. Ещё, пока никто не видел, остановила и говорит: “Ты парень вроде ничего, но молодой. И она молодая. Может кого другого себе найдёте. Не зови её в Москву, год в разлуке покажет, чего ваша любовь стоит. Кувыркаться в кроватке всякий может, а коли бедовать придётся? Справитесь или нет, сами не знаете. После школы встретитесь, решите пожениться — слова не скажу. И чтобы не случилось — помни, я всегда на стороне дочки буду.”
Ничего так позиция. Хотя её можно понять, она только для Алёны живёт и её ко мне ревнует.
Нормально сидим, ужинаем, я с подругой болтаю, родительская компания обсуждает дядю Васю. Он в рейс ушёл. Денег перед отъездом хочет заработать. Вдруг звонок в дверь, отец Генки пришёл, сотню в долг на билеты просит. У него беда, сын в Питер сбежал. Он же по УДО вышел, чуть что не так, досиживать вернётся, поднадзорным уезжать без разрешения точно нельзя. Деньги на дорогу Погорелец вытащил у родителей. Ещё у соседа дверь отжал и спёр двустволку с патронами. С ним Подснежник полетел, сказал пацанам, что хочет авторитет заработать, вором вернётся.
По справке об освобождении в самолёт не пускают, но Генка по чужому Свидетельству о рождении прошёл. Сашок из 8-ого класса своё отдал. Оно же без фотографии. Погранцы пропустили ребят в самолёт. Пацаны в последний момент на посадку прибежали. Решили, из-за проверки школьников рейс задерживать не будут. В принципе правильно рассчитали, но есть такое изобретение, как радиостанция. Старший наряда счёл, что люди не птицы, летать не умеют, из самолёта никуда не денутся, а в по прибытии в аэропорт с разрисованным парнем разберутся.
Да… Разобрались. Сразу после посадки приняли. Разобранное ружьё нашли. Кузьмичу позвонили с претензией, дескать что это он своих поднадзорных распустил. И сообщили, что Подснежник с Генкой хором поют обо всём на свете. Только Погорельцу это не поможет, если ствол в деле нарисовался, менты не торгуются. Подснежника скорее всего поставят на учёт и отпустят. Он же пока ничего не совершил, даже ружьё украл Генка. Тот, правда, отказывается, на друга кивает, но кто ему поверит. Красиво ребятки в Питер слетали, надолго запомнят свой залёт.
11.03.73
Выходной, один из последних в посёлке, отчим решил посвятить рыбалке. Да не на бухте! Мы идём на хариуса. Рыбалка на сию благородную рыбу отличается от обычной рыбалки, как торжественный рыцарский обет в соборе, от “падлой буду” в пивной.
Перво-наперво снасть. Дёргалку на хариуса не берут. Это даже неприлично. Используют хорошую зимнюю удочку. Вы знаете такой термин “дёрнуть мормышку”? Так вот мормышка это не сто грамм водки, а рыболовный крючок с грузом. На хариуса нужен не полукруглый, а с плоским поддевом. На него обязательно одевают обманку, в виде волосатой гусеницы. Блесна тоже должна быть, причём не всякая. Только яркая, светлая, блестящая. А леска тонкая, только-только чтобы килограмм живого веса бьющейся рыбы выдержала. Про поплавок можно забыть, он не нужен при нашем способе ужения.
Едем на вездеходе пересекаем бухту и один из приятелей отчима командует куда, в какой распадок надо поворачивать. Далее едем очень осторожно. Лёд на речке тонкий, случаются промоины, а иной раз даже проруби. На вездеходе до конца не доезжаем, чтобы рыбу не пугать.
На место идём осторожно, не топая. Лёд сверлим ледобуром аккуратно, без шума. Ни курить, ни разговаривать нельзя — хариус уйдёт. Лунок делаем раза в четыре больше, чем рыбаков. Затем каждый садится к своей, опускает в воду тубус. Лучше, если он берестяной. Удочку держим особым обаразом. Обязательно… Да-да! Обязательно на подушечке указательного пальца делается петелька из лески. Смотришь в воду и начинаешь ловить. Опускаешь крючок почти до дна, медленно поднимаешь. Опускаешь, поднимаешь. Опускаешь, поднимаешь. Тут откуда-то выплывает ОН. Хариус. Красавец! Верхнее перо, плавник по-простому, переливается всеми цветами радуги. Чуть колышется из стороны в сторону. Ходит рыбина вокруг крючка, как будто тот её не интересует. И вдруг резко хватает приманку. Но мы то леску вокруг пальца не зря обвязали. Резкая боль и рука сама дёргается. Рыба подсечена. Вытаскиваем и уходим к другой лунке. К этой хариус теперь не скоро подойдёт.
Уж на что я не любитель рыбалки, а пару рыбин поймал. Они не сильно большие, тянут от полкило до килограмма, но вкусные! Отчим четыре вытянул, остальные поймали плюс минус столько же. До темноты нам надо было выехать из распадка, потому рыбачили недолго, ведь в начале марта день ещё не слишком долог. В посёлок вернулись с триумфом. Мама стала жарить добычу, а мы сели за стол в ожидании.
Подошли приятели, рассказали новости. Кузьмич обиделся на Генку. Очень. Для полного счастья ему не хватало именно звонка из Питера с выговором за бегство поднадзорного. Так он взял коньяку, пришёл на заставу и через полчаса оказалось, что и погранцы, и милиция пустили уголовника в самолёт только для получения доказательств его преступных намерений. Не зря же они в Питер сообщили о преступнике.
Потом наш мент нагрянул к ограбленному соседу. Тот не сильно хотел заяву о краже подавать, но был поставлен перед выбором — или ты пишешь о взломе и пропаже ружья, или мы открываем дело о преступной халатности и утере оружия. Понятно, что человек выбрал?
Затем Кузьмич стал дёргать к себе в ментовскую пацанов. Говорил с каждым по одиночке. Понятно, никто ему ничего не сказал. Все молчали, как пионеры-герои. Только как-то само собой получилось, что часа через два у ментов был полный расклад, включая адрес сладкой хаты. Телепатия, не иначе. Узнали они, и что Писарь зассал идти на дело, и что Пушкин сразу послал Генку на три весёлых буквы, а вот все остальные ребята хотели, но не смогли. У кого контрольная в субботу, у кого диктант, им никак школу нельзя было пропустить. Кто именно в этот день с температурой пришёл на посиделки. Куда ему лететь? Только ко врачу. Словом, только один Подснежник свободным оказался.
Заодно выяснили для чего Генке был нужен ствол. Стрелять никто не собирался. На всякий случай брали ружьё, вдруг на хате кто-то был бы, пуганули бы его и всё. Нормально так получилось. Хорошая статья могла бы нарисоваться.
Довольный милиционер позвонил в облуправление и доложил о результатах следствия. Там тоже не дураки сидят, понимают, если правильно подать тему руководству, то и благодарность за предотвращение разбоя можно получить. Похвалили за службу. Рассказали, как на допросе Генка просил Подснежника на себя ружьё взять, а тот ни сном, ни духом. Оказалось, даже про готовящееся преступление ничего не знал, ни то что про ружьё. Но его поправили, сказали, дескать ври, да не завирайся. Предложили явку с повинной написать. Написал. Теперь может сядет ненадолго. А что? Оружие есть, два человека уже группа, чуток напрячься и на молодёжную банду можно натянуть.
Одна надежда, что нашим бандгруппа в районе совсем не нужна. Их тогда по всей области склонять будут.
На редкость весело Генка выступил. Теперь его долго пацаны помнить будут.
Разговор
— Иван! Ответ на твой запрос пришёл. Смотри, прислали копию учётной карточки и фотографию.
— Угу… А здесь… Не! Нормально всё. Так оно и есть. Милютов Кайнын Выкванович. Выписан из общежития интерната в город Туапсе по адресу… Фотка его. Данные совпадают с нашими. Прямо от сердца отлегло. Подшей в дело, через месячишко пригодится.
— Ты чего проверял то?
— Да парень фамилию-имя-отчество хочет на русские поменять. Сам понимаешь, отказать не могу, сосед, а вдруг оно чего? Решил проконтролировать. Он не знает про проверку, ему не обидно. А я и сам спокоен, и ему паспорт сразу поменяю.
— Это тот, который тебе икры спекульнуть привёз?
— Почему спекульнуть? Нормальная цена! Самолётом человек вёз. Знаешь сколько билет стоит?
— Да ладно! Шучу.
— Обидно шутишь. Как для тёщи просил, небось не остроумничал.
* * *
— Не спрашивал Лёшка про каталог?
— Я как-то сама спросила. Говорит, нет денег.
— Ну да. Сейчас же он не работает, откуда им у него взяться. А про Чалдоновскую кассу видать правда ничего не знает.
— При случае с Фёдором разговорилась о ружьях. Действительно в мае их на стрельбище пристреливали. Федя, правда, только из немецкой трёхстволки палил, второе ружьё никому неинтересное было.
— Тоже думаешь Туз левый ствол всучил, а заначку себе оставил?
— А вообще была она? Заначка, в смысле?
— Лаврентий считает была. Запасные документы и банковская пачка соток, как минимум должны были быть. Вот в прикладе или в вещах были спрятаны, точно не знает. Но сейчас уже не уверен, и у пацана денег нет.
— Лавр много думает, только делает мало. Лето скоро. Резче дела делать надо, резче.
* * *
— Мама, может мы всё-таки в Москву переедем? К Лёшику…
— Нет. Послушай меня. Вам надо чувства проверить. А то дитёнка настрогаете и будешь с ним всю жизнь дома сидеть.
— Мы до конца…
— Молчи. Все вы сейчас решаете с ребёнком обождать, а через год вся квартира мокрыми пелёнками завешана. Ты же у нас актрисой стать хочешь?
— Да. Мамочка, ты что-то придумала?
— Есть женщина. Задолжала она мне сильно. Нам жильё устроит, чуток долга спишется. Словом, можно поближе к театральному училищу переехать. Не Москва, но всё-таки. Я в твоём “Справочнике для поступающих в ВУЗы” смотрела. Подготовительные курсы в театральное там имеются. Денег всех не заработаешь, уедем из посёлка годом раньше. Хочешь?
— Мамусик! Ты у меня лучшая! Даже лучше Лёшеньки! Хочу! Хочу! Хочу! А куда мы поедем?
— Есть ещё расклад. Театрального в нём нет, зато на медицинский поступишь автоматом. Тоже не Москва, а Сибирь-матушка. Помнишь, я письмо получила?
— Позавчера? Помню.
— Родители бати твоего проявились. Он перед смертью им про тебя сообщил, дал адрес. Вот они и написали. Нас к себе погостить зовут, а то и навсегда остаться. Хотят внучку увидеть, ты у них единственное продолжение рода осталось.
— Они медики, да?
— Нет. Они не медики. А вот мой отец уже до проректора медвуза дошёл, а мать завотделением городской больницы. Как я первый раз села, они со мной знаться не захотели. А как тебя родила, стали мириться.
— А ты?
— А я не захотела. Но коли к родителям твоего бати приедем, верняк и мои нарисуются, будут к себе зазывать. Так что выбирай, куда поедем.
12.03.72
Утром перед школой стояли пацаны и разбирали вчерашние вести. Меня окликнул Пушкин:
— Писарь, с тобой Кузьмич говорил?
— Нет.
— И со мной нет. И из пацанов только троих к себе дёргал. Лёха, я верю ребятам. Они не врут, что даже не знали где хата. Могли многое рассказать, но не адрес. Конечно Генка дурной, однако не полный же идиот! Зачем ему было весь расклад случайным людям сливать? Да и пока на киче чалился, должен был отвыкнуть болтать лишнее.
Получается Вася вступился за парней, допрошенных в ментовской. Весь накопленный авторитет на чашу весов положил, лишь бы их стукачами считать не стали. Но некоторые ещё сомневаются.
— А почему тогда Кузьмич в курсе?
— Кто-то другой стуканул, а пацанов тягали, чтобы дятла не спалить. Понимаете, кому Погорелец мог всю тему раскрыть?
Ребята загалдели:
— Родакам не болтал, они бы его сразу прибили… Тому, кому верил… С кем на дело шёл… Подснежник?! Верняк, Подснежник!
Пушкин авторитетно подвёл итог:
— Подснежник мог расколоться. Его менты чуток прижали, он сразу всё и выложил. Если отпустят, то верняк так оно и было.
— Ему шестнадцати нет, по-любому не посадили бы. Максимум спецшколой могли пригрозить. Да и то, ему там только одну четверть пришлось бы отучиться.
— Явку с повинной зачем тогда писать?
— Точно! Зачем?!
— Чтобы Генку надёжнее утопить, и дело раздуть, — солидно пояснил Пушкин. — Так Погорельца только досиживать отправили бы, а с такими показаниями ещё срок добавят.
Ребята прониклись и сочувственно замолчали.
— Однако всё едино Генка большой дурак. Зачем столько партаков на руках набил? Чтобы на деле ими перед погранцами светить?
В школе разговоров про задержанных в Питере почти не было. Не входящим в компанию приблатнённых история с задержанными ребятами не особо интересна. Тем паче, вновь прибывшие Генку совсем не знают, а их довольно много. Общее мнение такое: “Ну сбежал уголовник в Питер, ну приняли его там, нам то что?” Знавшие парня и раньше относились к Погорельцу несколько скептично. Типа, набил себе татух? Живи теперь с ними, всем ментам на показ. Зачем выпендрился, если даже дела нормально сделать не смог? Сесть хотел? Ну так радуйся, неудачник, цель всей твоей жизни достигнута.
А вот Подснежника, как ни странно, народ жалеет: “Единственный, кто захотел приятелю помочь. Теперь и сам может сесть, бедолага.” Мнение Пушкина ещё не пошло в массы, да и не факт, что простые школьники его примут.
Письмо Лианы в классе обсудили с удовольствием. Узнав адрес, кое-кто из девчат тоже решил написать ей письмо, посетовать, что совсем забыла подружек. Хотя дело обычное. Камчатская школьная дружба как гипс — быстро схватывается, быстро ломается. Пока рядом — лучшие друзья, а как разъехались, может и весточки друг другу не пришлют. Увы! Даже у парочек, гуляющих вместе, подспудно в голове мысль про расставание бродит.
На большой перемене за меня взялся представитель райкома комсомола и девица из РОНО. Тоже решили примазаться к докладу. Вроде как их стараниями в школе организовался физический кружок. Руководителем выставляют нашего физика Игоря Николаевича. Понятно, я не против. Мне по барабану, а им лишние плюсики в отчёте. Заодно сказали, что со мной поедет Вадим Петрович, из районной школы. Он то каким боком сюда примостился?!
После школы пошёл в поселковую сокровищницу, хранилище древних артефактов и редкостей. В магазин уценённых товаров, кто не понял. Была у меня пара мыслей на тему чем там можно разжиться. Например, пачка писчей бумаги. Она, конечно, выпуска начала пятидесятых, пожелтела от времени, да и качеством не очень, не сравнить с современной. Однако если вдруг понадобится какой-нибудь документ напечатать, вроде завещания драгоценностей, и придать ему старый вид, то такая бумага очень в тему придётся.
На чём напечатать? Это второй вопрос. Машинку “Башкирия”, производства 1936 года, я честно упёр со склада кооператива, в последний день перед увольнением. Где взял ключ? Не смешите меня, замок гвоздём открыть можно было. Коленкор с футляра чуть облез. Сама машинка требует смазки, но печатает, и шрифт оригинальный, а больше от неё ничего и не надо. Про такое старьё все забыли и искать не будут, решат, что где-то валяется или давно выбросили, а мне она пригодится.
Что ещё спёр? Так… по мелочи. Набрал по пачке разных бланков. Знаете, есть такие — с места работы для отдела кадров, о заработной плате для бухгалтерии, универсальные “Справка дана (прочерк) для предъявления (прочерк), в том, что он/она (прочерк)”. В общем, взял все, которые были.
Понятно, без штампов и печатей. Хотя оттиски, на всякий случай, я давно уже сфотографировал и даже перевёл на медные пластинки. И нашего оленеводческого совхоза у меня есть оттиски. Справки, которые при покупке дома требовались, Нина мне вернула. И за охоту на волков благодарственное письмо прислали с гербовой печатью. Будет при нужде Мише Зайцеву любая справка с места работы.
Возвращаюсь домой, прохожу мимо магазина. На крыльце стоит благообразный Бухарик, ухоженный, в дорогой дублёнке, а какой-то синяк пытается его раскрутить на “посидеть”. Володя обламывает старого знакомого и так знаете вальяжно, неторопливо уходит своей дорогой. Собеседник в сердцах выматерился и заявил подошедшему приятелю:
— Пропал мужик. Как с бабой связался, совсем пить бросил.
— Зато в начальники выбился. Завкинотеатра стал. Говорят, если до лета не сорвётся, то в районную кинофикацию возьмут. Подруга, Степанида, его в ежовых рукавицах держит, понюхать не даёт.
— Хотел бы, нашёл место граммулечку принять. Сам скурвился. Баба ему дороже друзей.
Посетовав на несправедливость бытия и падение нравов, обиженные алконавты отправились на битву с зелёным змием. Похоже, Бухарик скоро совсем потеряет своё погоняло. Слышал, хвалили его, говорят, как пить бросил, на редкость толковым работником оказался.
13-16.03.73
В самолёт грузимся толпой. Кроме меня на доклад едут мама, отчим и Вадим Петрович, как представитель РОНО. Погода не очень, ожидается скорая пурга, хотя мы успели взлететь до первых порывов ветра.
После посадки еле усаживаемся в одно такси и нас развозят по гостиницам. Родители в “Авачу”, меня в “Север”, учитель поехал куда-то ещё. Я мог бы устроиться с предками, но мне не хочется мешать им развлекаться, а они считают меня вполне самостоятельным.
Номер получил приличный, одноместный полулюкс, но там меня ждал человек для инструктажа. С ним говорили долго, он накачивал знаниями по идеологии современного сталинизма и его связей с маоизмом. Репетировали разговор, вдруг придётся кому-то объяснять мою позицию “патриот-сталинист”. Обговорили особые сигналы на случай, если мне потребуется что-то срочно сообщить.
Утром встал рано, еле успел привести себя в порядок, сделать зарядку и позавтракать, как заехала машина и пришлось ехать в Дом Пионеров. В большой аудитории я собрал стенд для съёмки шарика. Правда, если бы пришлось снимать выданными Зенитами-С с объективом Индустар-22, мы потратили бы значительно больше времени и плёнки. Шарик взяли обычный, да наших и не привезли. Вместо пистолета привернули ТТ, чуть не на пять сантиметров длиннее оригинала. Хотя какая разница, он всё равно не стреляет и даже не заряжается. Оружие принесли из театральной студии. По стенам развесили отпечатанные снимки взрывов. Я уже нацелился оставить их себе. Понятно, после завершения действия. Прочитал вслух текст доклада и был признан готовым к проведению мероприятия. Ну и перед ним удалось как следует пообедать за счёт организаторов.
К трём часам аудитория была полна народом. Родители сидели на почётных местах в первом ряду, рядом с местными сотрудниками. Вадим Петрович не почтил нас своим присутствием, хотя вроде именно для этого и летел. Начиная со второго ряда сидели школьники, иногда со взрослыми. Большинство члены разных кружков.
Во вступительном слове незнакомый учёный говорил о талантливых школьниках российской глубинки, о руководящей роли партии и о статье в ближайшем номере журнала “Квант”. Сам доклад прошёл на ура. Понравилось и детям, и взрослым. Особенно, когда я мигал вспышкой. Отсутствие выстрелов объяснил техникой безопасности и тем, что стрелять надо в тире. Ребята были разочарованы, но смирились с обстоятельствами. Затем пошли вопросы. Разные. От “как додумался?” до “какое применение в народном хозяйстве?”, от “где взял пистолет?” до “схему вспышки дашь перерисовать?”.
Дальше пошло неформальное общение. Ребята норовили всё потрогать руками. Девочки смотрели восторженными глазами. Причём на меня смотрели, не на вспышку. Родители млели от осознания какого гения они воспитали. Ну всё как положено.
После того как разошлись, у меня в вещах нашлась книга, видать подарок свежезаведённого поклонника. Главное, вещь редкая и интересная, иностранного автора, но на русском языке. Лю Да-нянь “История американской агрессии в Китае”. Издана в 1953 году, издательством “Иностранная литература”. Нормально так. Но не зря же я вчера до ночи человека слушал. Согласно инструкции, положил книгу в портфель, портфель к деталям разобранного стенда, детали в ящик, который обещали привезти в гостиницу и уехал развлекаться с родителями. В ресторан, понятно. Где ещё можно отметить первое научное выступление ребёнка? Не в детский садик же идти?
Когда вернулся в гостиницу меня опять ждали в номере. Кроме вчерашнего, ещё двое. Похвалили, что не очень лапал книгу. Похоже, на сегодня это моё главное достижение, иначе было бы трудно снять отпечатки пальцев подложившего. Кстати, его сфотографировали, но снимок не покажут. Если что, я не должен узнать человека. Обратили внимание на страницу с карандашной пометкой в несколько иероглифов. Я перевёл надпись: “Здесь надо погладить очень горячим.” До меня её перевели приблизительно также, потому утюг уже был наготове.
После утюжки проявилось трогательное письмо Ани. Если бы не знать, что я с ней даже не гулял, то можно было бы потосковать о потерянной любви. Девочка пишет, что она с родителями убегает на Родину. Меня помнит, любит и просит забыть её. Но обещает иногда передавать привет через знакомых.
Троица, сидевшая в номере, прочитав письмо, меня чуть качать не начала. Оказывается, у нас случился грандиозный успех. Теперь надо ждать когда, видимо уже в Москве, на меня выйдет профессиональный вербовщик. Ну да время ещё есть. Меня подучат, научат и выучат всему что надо будет знать. Завтра я опять должен быть во Дворце Пионеров, но уже без аппаратуры. Там со мной поговорят из областного комитета народного образования, но обращать внимание на их слова не стоит. Чтобы не сулили в плане учёбы, не соглашаться, не отказываться, говорить “подумаю”, но помнить в Петропавловске я никому не интересен. В Москве моя ценность для китайцев возрастает на порядок. Соответственно органы тоже ждут меня в столице и надеются на мою комсомольскую сознательность и активную политическую позицию. Впрочем, об этом поговорим позже.
Следующий день был куда менее интересен. Две женщины уговаривали моих родителей перевести меня в питерский интернат. Без особого успеха, правда. Что есть в Питере, из того чего нет в Москве?
Неожиданно легко удалось забрать фотографии шариков. Я просто их снял со стены, упаковал в плотную обёрточную бумагу и перевязал бечёвкой. Мне никто слова не сказал, видимо решили, что так и было задумано изначально.
Остаток дня мы ходили по разным магазинам, а закончили вечер в театре. Провинциальные актёры настоящие подвижники и жрецы в храме Мельпомены. Зрителей гораздо меньше, чем в столицах, приходится значительно чаще обновлять репертуар. А значит актёром надо постоянно учить новые роли, быть более гибким и работоспособным, чем их коллегам в больших городах, сезон за сезоном отыгрывающим один и тот же, часто проходной, спектакль.
В пятницу на посадку в самолёт собралась целая компания поселковых. Кроме нас объявился Вадим Петрович, просил не говорить в районе, что на доклад не успел приехать. Отец Подснежника выручил сына и теперь везёт его домой. Для того вся история кончилась постановкой на учёт в милиции. Пацан был слегка помят, но рад-радёшенек окончанию приключения. Генкин отец наоборот был сильно мрачен и зол. Его сын вновь включил блатняк, ботает исключительно по фене, послал матерно родителей и заявил, что сел из-за невозможной атмосферы в доме. Воспитывают там его, дескать. Отец сказал: “Тогда живи, как сам знаешь. Мы к тебе более отношения не имеем.” Повернулся и ушёл. Даже передачу не оставил. Генке придётся вернуться в колонию. Будет хорошо, если только досиживать срок, а не с новой судимостью.
Отъезд
В последний день третьей четверти, 23 марта, я получил документы в школе. Против всех правил, об окончании 9-ого класса. Прощание с одноклассниками и друзьями уже было. Колька и Нинка клятвенно обещали приехать сразу после окончания учебного года.
После прощального сбора Алёна оставила меня на ночь. Её мама подменяла подругу на дежурстве. Они тоже собираются летом уехать из посёлка. Не в Подмосковье, как я предложил, а сначала в родной город родителей, познакомится с дедушками и бабушками. Дальше решат, что делать. Летом девочка ко мне не приедет, но обязательно будет писать. Мы договорились на одно письмо в неделю. Про своё желание стать артисткой подруга не забыла, но пока ещё окончательно не решила кем ей быть, может пойдёт в медицину, а не на сцену.
Мою ночёвку вне дома предки не отследили, они устроили двухдневный отходной банкет. На нём были все приятели и знакомые, кроме дяди Васи. Он лежит в больнице. Его последний рейс оказался сложным, зимник не хотел отпускать Василия. В караване сломался один из тракторов, завгар остался его чинить, а остальные трактора уехали, пообещав прислать подмогу. До пункта назначения и оставалось то всего ничего, километров пятнадцать. К вечеру помощь должна была придти, но случилась пурга и вездеход приехал только через двое суток. Трактор был починен, но дядя Вася пылал от высокой температуры, сильное воспаление лёгких. Впрочем, ничего уж очень страшного не случилось, больного быстро эвакуировали вызванным вертолётом. Полежит ещё недельки две в больнице и выйдет долечиваться домой, под крыло Симочки. Та каждый день носит ему пироги и плюшки.
Наши контейнеры, мой с машиной и родительский с вещами, отошлёт Миха. Коля Ким ему поможет, а Зинкин отец проследит за ними по пути следования. После устроенной сделки с икрой я у них в авторитете.
У поселковых пацанов мой авторитет тоже поднялся после статьи в “Камчатской правде” о докладе. Сейчас у них идут гнилые тёрки на тему Подснежника. Считать его стукачом или жертвой обстоятельств? Казалось бы, вам то оно зачем? Но парни не могут спокойно жить, хотят разобраться. Блатные романтики, без мата про них не скажешь.
Хорошо, что я ухожу от мелких местечковых проблем к серьёзным делам в Москве.
Никогда не забуду, как отчим выпил перед трапом с остающимися друзьями стакан коньяка, поднялся к люку, вдруг обернулся, выкинул за борт свою дорогущую ушанку и закричал: “Камчатка! Прощай навсегда!”
