15 октября, пятница

Как только я прихожу в школу, тут же отправляюсь в кабинет миссис Крэннон. Я посмотрела ее расписание, и в течение недели у нее только на первом уроке в пятницу нет занятия.

Она вгрызается в даниш и как будто удивляется, увидев меня.

Интересно, не мистер ли Русенквист подсадил ее на скандинавские сладости? Я бы очень хотела увидеть приятельскую сценку Крэннон-Русенквист.

– Здравствуйте, миссис Крэннон, – говорю я, неловко переминаясь с ноги на ногу в дверях. – У вас найдется минутка для меня?

– У меня всегда найдется для тебя время, Иззи, – доносится ее голос из-за книжных башен. – Садись, садись!

Я настроена воинственно, поэтому без раздумий опускаюсь на стул – «железную деву». Извинюсь перед своими ягодицами позже.

Сделав глубокий вдох, я заставляю себя посмотреть на нее и не ерзать на месте, как делаю обычно во время серьезных разговоров.

– Могу я быть честной с вами, миссис Крэннон?

Одна из ее теплых улыбок озаряет комнату.

– Всегда.

– Хорошо. С тех пор, как все начали сходить с ума, ну, знаете, из-за фотографий и прочего, я сгорала от стыда даже при мысли о том, чтобы прийти и поговорить с вами.

– Иззи! Это…

– Пожалуйста, позвольте мне закончить. – Мне не по себе от того, что я ее перебиваю, но если не скажу все сейчас, то не решусь никогда. – Знаю, это покажется безумием, ведь вы мой учитель, а не мама или какой-нибудь родственник, но мне кажется, будто я вас подвела. – Я останавливаюсь. – Мой сценарий попал в шорт-лист. – Ее лицо озаряется радостью, но я тут же добавляю: – Нет. Через несколько дней они исключили меня из списка. Они узнали о… скандале.

Я проглатываю волну стыда, которая накатывает как тошнота.

От сочувствия она опускает голову. Ее туника покрыта крошками от выпечки.

– Мне очень жаль, Иззи. Не верится, что они это сделали.

Я пожимаю плечами.

– Многое удивляло меня в последнее время, но не это. Я понимаю их. Им не хочется такого внимания.

– Но все же ты талантливая девушка и заслуживаешь шанса независимо от того, что происходит в твоей жизни, за которую, кстати, тебе никогда не должно быть стыдно. Все занимаются сексом. И отправляют интимные фото. Этого не нужно стыдиться.

Она произносит это так искренне, не краснея, не бормоча и даже без намека на дискомфорт, что это приободряет меня.

– Спасибо вам. Огромное спасибо. Вы поддерживаете меня с самого первого дня, и я очень-очень вам благодарна. Мне жаль, что вы потратили впустую пятьдесят баксов своего отца.

– Впустую? Иззи, ты получила отзывы от судей?

Я киваю.

– Твой сценарий стал после этого лучше?

Я снова киваю.

– Теперь ты поняла, что хочешь заниматься этим всю жизнь?

Думаю, все понятно по моему лицу.

Она улыбается.

– Отлично. Разве можно сказать, что я потратила их впустую?

Мы с Аджитой и Мэг попиваем апельсиновый сок, выжатый моей замечательной бабушкой в «Закусочной Марты». Да, в пятницу без четверти три.

Полчаса назад мы сидели на уроке английского, слушая Кастильо, тщетно пытающуюся заинтересовать нас творчеством Эмили Бронте, которая и вполовину не так интересна, как Шарлотта, и рассуждающую о феминистическом подтексте в книге «Грозовой перевал».

И в этот момент Шэрон выступает с комментарием, пассивно-агрессивно по отношению ко мне:

– Мне кажется странным, что все считают, будто феминизм расцвел в двадцать первом веке. Думаю, все как раз наоборот. У женщин было намного больше самоуважения во времена Бронте. Они, вероятно, ужаснулись бы, увидев, как некоторые ведут себя в наши дни. Ну, знаете, спят с кем попало, рассылают свои вульгарные фотографии и много чего еще.

Все, как обычно, тут же стреляют в меня осуждающими/жалеющими/издевательскими взглядами, но, честно говоря, я уже не обращаю на это внимания. А просто закатываю глаза. Забавно, как быстро привыкаешь к тому, что с тобой обращаются как с куском дерьма.

Но знаешь, кто не хочет молчать и позволять мне страдать?

Аджита.

Она гордо встает и начинает собирать свои вещи.

– Иззи, мы уходим.

– Я… что?

Я шокированно смотрю на нее, как и все остальные в классе.

– Я не собираюсь сидеть и слушать, как невежественные дуры говорят подобное дерьмо о тебе. Особенно, если человек, отвечающий за класс, никак на это не реагирует. – Она стреляет в Кастильо таким взглядом, что ему позавидовала бы Медуза Горгона. – Поэтому мы уходим.

Я чертовски люблю эту девушку. Она только что вылила холодный томатный суп на Кастильо. Ну, метафорически.

Собрав свои вещи, я быстро запихиваю их в рюкзак. Во все стороны разлетаются ручки, но мне все равно. Совершенно все равно.

– Так, послушайте, девочки, – наконец-то обретает дар речи Кастильо. – Если вы посмеете уйти, то я поставлю вам прогул.

Аджита пожимает плечами так, словно это заботит ее меньше всего в жизни.

– О, так вы решили заговорить? Не когда над одной из ваших учениц издевались сверстники, а когда она наконец решила постоять за себя? Как вам не стыдно, миссис Кастильо. Как не стыдно.

И с этими словами она уверенно шагает к двери. Я следую за ней. Все в крайнем изумлении смотрят на нас.

В последнем ряду сидит Мэг. Когда Аджита проходит мимо, она произносит:

– Мэг, ты идешь?

Та усмехается в экстазе от возможности поучаствовать в протесте и выезжает за нами, бросив все. Она буквально оставила пенал, учебники и все остальное на столе. Удивительно.

– Но подождите… – кротко говорит нам вслед Кастильо.

Но мы не обращаем на это внимания. Потому что старательно вышагиваем по коридору, словно самые крутые сучки на планете.

И вот мы сидим, пьем молочные коктейли (я выбрала со вкусом клубничного чизкейка, а девочки – мятного «Орео»), болтаем и чувствуем невероятное воодушевление. Закусочная почти пуста, так как здесь в основном встречаются старшеклассники, а они не поддержали протеста и сейчас на уроках.

– Знаете, – говорю я, стараясь перекричать грохот кастрюль с кухни и голос Элвиса Пресли из музыкального автомата, – я устала покорно принимать все, что случается со мной, даже не пытаясь сопротивляться.

– Черт, согласна, – говорит Аджита. – Пришло время постоять за себя, понимаете? Пора повсюду разлить холодный томатный суп. Почему я должна молчать большую часть своей жизни только потому, что этого требует мама? Почему мы позволяем людям заставлять нас чувствовать себя дерьмом?

Мэг подпрыгивает.

– Помните, Элеонора Рузвельт говорила: «Никто не может вызвать в вас чувство собственной неполноценности без вашего на то согласия».

– ДА! – кричим мы с Аджитой.

Она ударяет по столу так сильно, что солонка чуть не сталкивается со своим жгучим кузеном.

– Я сыта этим, – продолжаю я. – Я устала чувствовать себя ущербной/жить в ущербном мире и от того, что я ничего не могу с этим сделать. Женщину проклянут, если она что-то сделала и если не сделала – тоже. Шлюха, если отправила свою фотографию в стиле ню, и ханжа – если нет. Шалава, если занимается сексом, и фригидная – если нет. Сука, если дает отпор, и покорная – если нет.

– Мы должны изменить отношение к слову «сука», – заявляет Аджита, ее глаза горят страстью. Мне нравится, когда она такая. Мэг с трепетом наблюдает за своей новой пылкой подругой. – Его слишком долго использовали, чтобы заставить замолчать самоуверенных женщин. Женщин, у которых есть убеждения, цели в жизни и свое мнение. Женщин, которые не терпят несправедливости или плохого обращения. Их называли «суками» мужчины и те женщины, которых слишком запугали.

Я киваю всем телом. Как одна из тех собак на пружинке, которых люди непонятно зачем крепят у задних стекол своих автомобилей.

– Сучки дают отпор, – говорит Мэг. – А люди этого не любят. Общество этого не любит.

На ее верхней губе остались маленькие очаровательные усики от молочного коктейля, но мы воспринимаем ее так же серьезно, как президента, обращающегося к нации.

У меня в голове загорается идея – сначала вспыхивает искорка, но через пару секунд она уже сияет ярче солнца.

– Мы должны создать блог, – взволнованно говорю я. – Сообщество для девушек-подростков, которые больше не хотят молчать. И назвать его «Сучки дают отпор», – усмехаюсь я.

Аджита взволнованно смеется.

– Это так потрясающе.

– Думаю, на него подпишется множество молодых женщин, – соглашается Мэг. – Из всех слоев общества. Разве есть девушка, которая защищена от этого оскорбления?

Мы смотрим друг на друга, магия и аромат молочных коктейлей витают в воздухе.

– Давайте сделаем это.

Трудно поверить в то, что меньше месяца назад моя жизнь была совершенно другой.

Я еще не пыталась достичь своей мечты. Я еще не влюбилась в Карсона и не переспала с ним и с Воном. Дэнни еще был моим лучшим другом. Аджита скрывала от всех свою ориентацию. Мэг вообще не появилась в моей жизни. Я не была в центре сексуального скандала национального масштаба. Мое обнаженное тело еще не появлялось на экранах всего мира, а журналисты не толпились у школьных ворот. Бэтти еще не говорила, что гордится мной. Мое имя не полоскали на страницах блога, созданного только для того, чтобы разрушить мою жизнь. А я не осознала, как мне нужны люди, которых я люблю больше всего.

Стыд. Он похож на зверя, особенно когда накидывается на тебя на людях. Он оставляет тебя беспомощной. Лишает всего, что, казалось, ты знала о себе, заставляет в себе копаться. Нравлюсь ли я себе такой? Горжусь ли своими поступками? Как мне стать лучше?

А затем: как я могу изменить этот мир – и себя?

Я не жалею, что отправила свою откровенную фотографию. Не жалею, что переспала с двумя парнями за один вечер. Но мне жаль, что я ранила свою лучшую подругу.

Люди, которых я люблю, – действительно важны для меня. Мне потребовалось оказаться в дыре эпических размеров, чтобы понять это.

Если бы месяц назад ты попросила меня сказать в трех словах, какой бы я хотела быть, то услышала бы: забавной, классной, всеми любимой.

А какой я хочу быть сейчас? Смелой. Свирепой. Честной.

Бойцом. Революционером. Сукой.

То, как мир относится к девочкам-подросткам – как к шлюхам, как к вещам, как к сукам, – не нормально.

Это абсолютно ненормально.

«Осуждение за бесстыдство» – явление, когда женщину называют «шлюха» или «шалава» из-за того, что она наслаждается сексом (или просто выглядит сексуально), а потом социально наказывают.

Стоит отметить, что только девушек и женщин критикуют за их сексуальность; подобное поведение парней и мужчин поощряется. В этом и суть двойных стандартов: мальчики останутся мальчиками, а девочки окажутся шлюхами.

А если вы не «шлюха», то одна из них: «фригидная сука», «динамщица», «скучная ханжа» или «любительница отправить во френдзону».

То есть если вы женщина, то вас осудят в любом случае: если вы совершите действие или не совершите его. Если вы стараетесь никак не подчеркивать свою сексуальность, то вас назовут неинтересной и неженственной, а если станете следовать руководствам по завоеванию мужчин, то не удивляйтесь, если вас начнут осуждать, стыдить и ограничивать. Потрясающе.

Вы, наверное, думаете: «Но, Иззи, учитывая эти обстоятельства, не лучше ли девушке воздержаться от проявлений сексуальности?» И я вам отвечу: «Нет». Если опустить сексизм, которым веет от этого суждения, то вы поймете, что проблема не в том, что девушка или женщина любит секс или как-либо выражает свою сексуальность. А в том, как в обществе принимается соответствующее поведение. Получается, фраза «осуждение за бесстыдство» никак не связана с женской сексуальностью. Она связана с убеждением, что мужчины имеют право на самоутверждение, самозащиту, а женщины – нет.

Это не новое явление – спросите об этом у Моники Левински, – но в эпоху социальных сетей оно становится более ядовитым, чем когда-либо. Мне достаточно лишь раз взглянуть на свою ленту в «Инстаграме», чтобы убедиться в этом. Орды пользователей (в основном мужчин) комментируют фотографии девушек в бикини, называя их «шлюхами» и «шалавами» за то, что они показали свое тело или накрасили губы красной помадой (стоит добавить, что зачастую такая реакция вызвана неудачными попытками поразить этих девушек, – удивительно, сколько дерьма на вас готовы вылить из-за обиды, вызванной отказом). Эти девушки не знают, что никто после этого не станет относиться к ним с уважением?

Между прочим, я искренне восхищаюсь людьми, которые осуждают за бесстыдство в интернете. Обычно, когда у кого-то низкий IQ, он пытается это скрыть, а они открыто об этом заявляют.

Стоит ли говорить, что эти же самые придурки потом идут в магазин и покупают за пять долларов глянцевые журналы со смазливыми полуголыми моделями на обложках. Ты можешь купить сиськи, но быть их у тебя не может. Это же полный абсурд!!

Я думаю, что девочкам при рождении должны выдавать мануалы, в которых раздел о сексуальности начинается с предупреждения: «Если пожилой белый мужчина не может извлечь выгоду из твоей сексуальности, то лучше скрывать ее. Иначе ты будешь наказана».

Наша сексуальность – это товар, к которому применяются принципы спроса и предложения. Если мы сексуальны, но недоступны, то появляется дефицит. Спрос растет. А раз спрос растет, то вышеупомянутый пожилой белый мужчина может получать за это больше денег. А если мы свободно пользуемся своей сексуальностью? Если мы занимаемся сексом и имеем наглость наслаждаться этим? Поставки увеличиваются. Прибыль падает. Пожилые белые мужчины уже не могут заработать много денег. Поэтому они вытаскивают розги и вбивают в нас стыдливую покорность. И общество принимает это за чистую монету.

Для любой молодой девушки растущая сексуальность – заряженное оружие. Вам нужно отполировать его до блеска ради мужского взгляда, но при этом вы не должны получать от этого удовольствие. Играйте с властью до тех пор, пока не претендуете на нее. Разыгрывайте страсть, пока не добьетесь своего.

Я называю это собачьей чушью.

Френдзона – воображаемая область, куда попадают самопровозглашенные Хорошие Парни, с которыми не захотели спать женщины несмотря на то, что они вели себя Хорошо. Также: удобные социальные взаимоотношения, которыми утешаются люди, не справившиеся с отказом. Также: инструмент для манипуляций Хорошего Парня, с помощью которого он пытается заставить женщину чувствовать себя виноватой за отказ заниматься с ним сексом.

Феномен Хорошего Парня проявляется, когда самонадеянные мужчины считают несправедливым, что женщина, с которой они проводят много времени, не сосет их член и/или не влюбляется в них.

Бедненькие Хорошие Парни. Наверное, очень сложно прикладывать столько усилий, притворяясь достойным человеком, и не получить за это в награду секс или любовь. Они выслушивают наши проблемы, покупают нам подарки, одаривают нас комплиментами, обсуждают с нами всех тех ужасных парней, с которыми мы встречаемся. Но после этого мы не срываем с себя одежду и не падаем им в руки. Мы вновь уходим к другим чувакам, у которых есть харизма и характер. К тем, которые привлекают и смешат нас, с которыми мы чувствуем себя хорошо. Это так несправедливо, так бесит. Должно быть, они ужасно жалеют, что влюбились в такую Сучку.

Вот мой ответ: сейчас распла́чусь. Ты должен быть хорошим, потому что так нужно жить. Если ты хороший с целью получить что-то взамен – думаю, ты совсем не хорош.

Вероятно, в таком поведении повинен Голливуд. Ведь если судить по большинству романтических комедий, мужчины могут быть ленивыми, или непостоянными, или стеснительными, или наглыми – какими угодно! Но если они чуть-чуть постараются и притворятся хорошими, то в конце концов получат девушку. Даже у не самых хороших и ужасно испорченных появляются красивые девушки, если они прикладывают хоть немного усилий и не ведут себя с ними как мудаки. Планка настолько низкая, что Хорошие Парни, смотря на это, думают: «Ух. Я тоже могу так. И если решусь на это, то заполучу любую женщину, какую захочу. Кто она такая, чтобы мне отказывать? Кто она такая, чтобы выбирать?»

Но у меня для вас новость, Хорошие Парни: мир устроен не так. Конечно, было бы здорово, если бы вы могли заполучить все, что хотите, – работу, продвижение по службе, ипотеку, – изображая порядочного человека и достаточно стараясь, но реальность не такова. Спросите у миллионов обездоленных людей во всем мире, которые сталкиваются с дискриминацией из-за пола, расы, сексуальной ориентации, социального положения и инвалидности каждый день.

Вероятно, поэтому Хорошие Парни так злятся, когда встречают отпор. В мире, где все дается им просто так, они впервые не получают то, чего хотят, по щелчку пальцев. Они не привыкли трудом добиваться желаемого, и их одолевает досада.

Это не норма. Мир ничего вам не должен. Девушки ничего вам не должны.

Нам действительно нравятся хорошие парни. Просто вы такими не являетесь.