Мандалай, Мьянма

Лейла оглянулась и снова увидела беленький «Датсун», на передних сиденьях которого сидели ее соглядатаи (Хекль и Джекль, как она их окрестила). Впервые они нарисовались пару дней назад, через сутки после ее возвращения из Мьо-Тхита. У Лейлы мелькнул соблазн подобраться втихаря к их машине, постучаться эдак вежливо в окошко и сказать: «Ребят, а ребят. Может, вам бы лучше заняться проблемами канализации и высокой детской смертности? А уж потом осваивать деньги, отпущенные на шпионские сети и стукачей. Ей-богу, толку больше». Но запаса бирманского ей на это не хватало, да к тому же к этим ребятам, чувствовалось, незаметно никак не подберешься. Они всегда возникали непосредственно сзади и, как правило, оказывались там уже загодя.

«Ну что ж, ребятки, – подумала Лейла, зашнуровывая кроссовки на ступеньке возле подъезда, – как насчет пробежаться десяток километров?»

Пробежки Лейла совершала каждое утро, спозаранку. Только бег позволял ее телу и уму действовать синхронно, на одинаковой скорости, что казалось единственным промежутком времени, когда она могла по-настоящему расслабиться. И мысли, что случались во время пробежек, казались более эффективными; они с большей вероятностью приводили к решениям, чем просто мысли без движения. В Мандалае бег был также хорошим способом отмежеваться от «одиноких колонизаторов», которые пустятся в путь по любым ухабам, если им там обещаны местный храм или руины, зато насчет всего остального их не сдвинуть с места.

В своем невольном статусе поднадзорной Лейла уже успела сделать кое-какие выводы. Те двое всегда находились в тридцати метрах сзади или в дальнем углу ее чайной. Поначалу она не на шутку занервничала. Но Хекль и Джекль следовали за ней нарочито учтиво и по-восточному почтительно – хоть и заметно, но благолепно; в этом «хвосте» не чувствовалось угрозы.

И все-таки это доставало, потому что об их присутствии догадывались и все остальные. Беспечные времена «слияния с местными» были для Лейлы позади. Кто рискнет болтать с американкой, за которой следует тайная полиция? Даже тот парень в чайной стал себя вести более осторожно. «Девяточки» подносил по-прежнему, но уже без привычного размаха. Досадно.

Приходилось держаться в сторонке и от Аунг-Хла, во всяком случае, пока все не прояснится. Если он из-за нее вляпается, то это будет ее вина, и триста баксов (которые Лейла ему, кстати, так до сих пор и не передала) это дело явно не покроют. За прошлую неделю они пару раз пересекались, но при этом лишь махнули друг другу через пыльную улицу; вполне вероятно, что Аунг-Хла этим своим жестом говорил: «Эй, ты давай-ка тоже держи дистанцию». Пошли на убыль и контакты с Дах Элис, что причиняло серьезные неудобства. Лейла сейчас не отказалась бы от ее совета.

Проблема в том, что Лейла не могла взять в толк, что же она все-таки видела в том леске, о чем говорили те два мужика и куда направлялись. Еще одна пикантность состояла в том, что она даже не знала, заморачиваться ли на эту тему вообще. И так хлопот невпроворот, не хватало еще и прибавки.

В свое время Лейле доводилось иметь дело с наемниками пару раз, в Африке и Афганистане. К общению с ними она подходила осмотрительно; в принципе подрядчик службы безопасности мог выполнять и вполне легальную, честную работу. (Так, Лейла чувствовала себя порядком обязанной одному немолодому симпатичному англичанину – «консультанту» G4S; во время ее разъездов по Сьерра-Леоне он сидел на переднем сиденье рядом с шофером. Как-то раз из окошка «Шевроле», в котором ехало несколько человек, он вел переговоры с вооруженной бандой возле какого-то пропускного пункта. Разговаривал он один от лица всех, и Лейла запомнила игру его желваков и спокойную грозность в глазах, когда он говорил стоящим возле машины головорезам: «Если вы это сделаете, за час сюда примчится моя бригада из сотни человек – что от вас останется?»)

Тем не менее мысли вновь и вновь возвращались к тем двоим, что маячили в тени дерева на втором блок-посту – к их облегающим темным очкам и общей атмосфере глухой угрозы, что от них исходила. Если б за Лейлой следом ходили не Хекль и Джекль, а они, Лейла определенно была бы на испуге.

Попытка установить на карте местонахождение того лесного КПП успехом не увенчалась: Лейла не сумела разыскать дорогу, по которой Аунг-Хла свернул с шоссе и поехал вверх к лесу. На картах ее не было. Причем речь шла не о каких-то там драных картах для туристов – ее не было на точных электронных планах местности. Отсутствовала она даже на дорогущей спутниковой карте, к которой у Лейлы имелся доступ через «Руку помощи». Лейла не поленилась даже нанести визит в унылую университетскую библиотеку, чтобы посмотреть там местные крупные атласы. Итог один и тот же: никакого намека на дорогу в том месте, где, можно поклясться, дорога была. И кстати, с чем увязать GPS-пометку на часах для бега? Что делать, когда Интернет огульно обвиняет тебя во лжи?

«Надо знать, обо что мудями стучать», – говаривал отец Лейлы. К цветистым фигурам речи он прибегал, когда Меджнуны только еще переехали в Америку и его словарный запас был скуден. Лейла со своим братом и сестрой приносили на крылышках домой свежий сленг, из которого отец, к вящему восторгу детей, брал кое-что на вооружение. Одним из подхваченных им выражений было «надуть в штаны» – фраза, обозначающая «испугаться», а он-то не понял юмора и счел, что ее смысл – что-то вроде «пуститься наутек», и месяцами ее использовал. Ну а когда понял свою ошибку, то стал более осторожен и неологизмы своих отпрысков пропускал теперь через сито английского разговорника для взрослых.

Похоже, что Лейла, по своему незнанию, обо что-то стукнулась. Последнее время ее, безусловно, допекали, и напрашивалось подозрение: все это в связи с тем, что она видела в лесу. Но если там, в окрестностях Мьо-Тхита, творится что-то криминальное, одной лишь спутниковой карты для того, чтобы докопаться до сути происходящего, явно недостаточно (сама по себе информация, тем более случайная, не материализует спрятанный сейф, оброненный кейс или чего там еще). Если б была возможность дать им знать («им» – это кому?), что из увиденного она ровно ничего не поняла и обо всем готова забыть, лишь бы забыли про нее, Лейла на это, пожалуй бы, пошла. Так школяр готов отдать свой обеденный четвертак хулигану, лишь бы тот отвязался. Но у нее здесь работа: вызволить из-под ареста партию медоборудования и подыскать будущих стипендиатов – занятие, которое существенно осложняется, если по пятам за тобой ходят двое соглядатаев.

Что же происходило на дороге – настолько важное, что ее удостоили визитом те «шишки»? Что их привлекло – алмазы? Тиковое дерево? Известно, что генералитет в таких странах набивает карманы именно таким образом – продает нацдостояние за рубеж. Но в Мьянме «лампасы» мутить дела станут скорее с китайцами или русскими; вряд ли схемы наживы здесь будут отданы под опеку американским наемникам. И что замечательного в том укромном блокпосту – раздвижная антенна? Зубья для шин? Или взять ту фразу, проброшенную очковым злыднем насчет хипстера в наушниках: «Он лишь технарь гребаный, не больше. Здесь он для установки софта». Что бы это значило? Вот ведь хрень.

Может, десять километров приличным темпом вытряхнут наружу подобие ответа. К тому же забавно посмотреть, как за ней думают угнаться эти стукачки. До сих пор с задачей висеть на хвосте они справлялись: пыхтели по дорожкам, ныряли в подворотни, пачкали обувь куриным пометом, но объект слежки не теряли. По воле Лейлы, рассматривающей сувениры, они бывали вынуждены заниматься тем же. Должно быть, это от души забавляло торговцев, только высказывать свои замечания вслух они не рисковали: можно огрести по полной.

Во время утренних пробежек Лейлы по чахлой, нестриженой прибрежной зоне на западе города прятаться соглядатаям было особо негде. Один из них неизменно оставался в «Датсуне», белой крысой жмущемся к маршруту там, где это возможно, ну а второй припускал за Лейлой. Картина была, конечно, нелепейшая – как будто по Мандалаю бегут двое энтузиастов, при этом один из них, отстающий на тридцать метров, отчего-то в брюках, ботинках и сорочке.

Этим утром Лейла старалась не на шутку; Джекль исправно держался сзади. Остановившись раз для растяжки, Лейла внезапно почувствовала колотье в боку и, выпрямившись во весь свой невеликий рост, согнулась затем для выдоха. Река вблизи тянулась плоской серой лентой; от замусоренных берегов пованивало свалкой. Остановиться пришлось и Джеклю, который сделал вид, что жутко заинтересовался штакетинами забора. В полукилометре различался Хекль за рулем беленького «Датсуна».

Тут на Лейлу что-то нашло – она махнула Джеклю рукой.

Это его изрядно удивило – было видно, насколько он растерян. «На тебе, шестерка», – мстительно подумала Лейла.

И в эту секунду он тоже ответил ей взмахом.

Опа. Как теперь быть, черт его знает. Но то, что эти парни помахали в ответ, было неожиданней всего. К тому же Джекль помахал по-дружески.

Лейла повернулась и припустила обратно. Джекль мгновенно утратил интерес к штакетнику. На обратном пути Лейла развила нешуточную скорость и чувствовала себя при этом непринужденно. Никакого гениального открытия она не совершила. То был просто отступ назад, иная точка фокусировки. Все наставления о том, как строить новые мысли для решения проблем, оказались правдивы. Просто в них редко говорилось о том, как это делать. Она знала кое-кого, кто мог догадываться, как и под каким углом вглядываться в подобное; знала даже таких, кто мог захотеть это сделать.

Ей был известен один репортер из «Лос-Анджелес таймс», а еще она знала парня, с которым у нее была непродолжительная, но жестокая любовь и который сейчас занимал важный пост на «Би-би-си». Потом как-то летом, еще в другой жизни, Лейла объелась грибов вместе с девушкой, работающей сейчас в новостном отделе крупного филиала Национального радио США. Был также случай, когда в одной из африканских столиц Лейла оперативно пришла на помощь фотографу из «Рейтерс». (Съев тарелку рыбного супа, который уже с первой ложки вызывал сомнение, этот парень кое-как добрел до своего гостиничного номера и, ухватившись за вешалку с полотенцами, фонтаном выблевал наружу все, что только можно. Он бы окочурился прямо там же в санузле от острого обезвоживания, если б вовремя не набрал Лейлу. Та примчалась пулей, вызвала гостиничную машину, да еще и спела ему что-то из Леонарда Коэна, пока машина сквозь синий сумрак ночи мчала их в больницу.) Лучший друг ее младшего брата в одиннадцатилетнем возрасте был в Лейлу безумно влюблен, а теперь на каком-то очень высоком уровне вел судебно-корпоративную бухгалтерию для некоей элитной клиентуры. Также ей был известен кое-кто в «Нью-Йорк таймс»; один следователь в Управлении Верховного комиссара ООН по делам беженцев, а еще библиотекарь ЦРУ. Еще она водила знакомство с аховым копом в Куинсе, вирусологом из Центра контроля заболеваний, а также спичрайтером одного конгрессмена.

И вот в тот вечер все эти люди получили имэйл следующего содержания:

«Надеюсь, кто-то из вас сможет помочь мне вычислить, не происходит ли что-то неладное в пределах координат, на которые я вроде как набрела. Нет, это никак не фигура речи: я в самом деле на этот пятачок буквально наткнулась. У меня есть подозрение, что одна из крупных охранных структур («Эксиджент»? «Спайер»? «Блюберд»?) охраняет что-то посреди леса, там, где на картах даже не указаны дороги. Это место на северо-востоке Мьянмы, у китайской границы. Кого и что именно следует искать, сказать сложно. Может, какой-то новый секретный объект или производство примерно в десяти километрах от бирманского городка Ашанг. Или, возможно, возле китайского городка Багуанцзы. Отсчет координат GPS с 24°22’40» (север)/97°32’39» (восток). По моим догадкам, те, кто осуществляет там деятельность, самолетом доставляют специалистов техподдержки в сопровождении телохранителей. Откуда я это знаю, не спрашивайте – просто знаю и всё, понятно? Как я уже сказала, дело здесь нечисто.

Ну и как всегда: у кого есть желание провести отпуск в заводи деспотии, готова стать вашей радушной хозяйкой.

Лейла

PS: Деспотия тут или нет, но Мандалай весьма красив, а предложение реально».

Л.М.

Вот уже почти две недели Нед Суэйн воевал сам с собой за отказ от курения. Война шла трудно, с переменным успехом. Он уже пускал в ход управляемое дыхание; думал перейти на безникотиновые сигареты; пытался вести себя как человек, которому до курева дела нет. Спрашивается, чем мотивируются такие люди? Ответим: прежде всего тем, что не имеют над собой начальников вроде этого гнусного Найджела. Найджел был на двадцать лет старше Неда, безудержно дымил «Лаки Страйк» и вблизи вид имел ужасный. Когда Нед реально хотел сигарету и когда реально хотел не хотеть сигарету, он смотрел на Найджела.

Обычно Нед в течение дня Найджелу, слава богу, компанию не составлял. Однако с некоторых пор Найджел стал требовать от Неда являться в жуткий безоконный кабинет в отеле, что служил крышей их отделу. По его словам, он хотел, чтобы Нед составлял там новые протоколы по региону (указание сродни драить «головы» видеотехнике или редактировать какие-нибудь никчемные типовые анкеты). Правда же была в том, что Найджелу упорно не давался новый софт и он хотел, чтобы Нед посбивал все системные настройки на прежний уровень. Но в открытую он сказать об этом не мог, иначе расписался бы в своей технической несостоятельности, да к тому же нарушил с десяток защитных протоколов, и поэтому шеф где мытьем, где катаньем домогался, чтобы Нед снова и снова показывал ему новые комбинации клавиш, биометрику и прочую хиромантию. Нед всем своим видом пытался изображать энтузиазм (конечно, это удобно, знать пароли своего шефа).

Но в эти критические дни Нед как никогда сознавал наличие вокруг себя каждой сигареты. Ненавидел он их или любил? В какой момент любовь перерастает в нужду, а нужда в ненависть из-за этой нужды? Когда над столом Неда нагибался Найджел со своими бессмысленными указаниями, Нед сигареты определенно ненавидел. Вонь от них шибала в нос, скатываясь по лысеющему шефу, словно вязкая слякоть.

– Ты, наверное, захочешь узнать, подтвердят ли это камбоджийцы, – сказал как-то утром Найджел, стоя за плечом у Неда, настукивающего свежую редактуру «Нового света Мьянмы».

Это было равносильно тому, что сказать: «Ты, наверное, захочешь вытереть жопу после того, как погадишь».

Найджел постоянно давал инструкции по самым пустяковым нюансам работы, на которые Неду и своего ума вполне хватало. Нед впился себе ногтями в ладонь и таким образом удержался от колкости, что каждый абзац репортажа, украшающего страницы абсурдного англоязычного издания хунты, приходится и без того подтверждать и переподтверждать.

Когда Нед еще значился курильщиком, эта дотошная опека из-за спины занимала в его длинном перечне претензий к Найджелу отнюдь не первое место. Но на приближении ко второй неделе без единой сигареты терпеть своего шефа Неду становилось все сложней.

С чего начать? По идее Нед должен был находиться на пике своей карьеры, а на деле был со всех сторон обложен своим дерганым начальником, загружен пустой рутиной в пыльном углу отдела. Найджел не желал выпускать из мандалайского отдела ничего более-менее стоящего, если заслуга за это не приписывалась ему, а потому саботировал работу любого аналитика, который посылался под его начало. Посылка в отдел к Найджелу походила на ссылку в шкаф со швабрами, причем в этом шкафу за тобой еще и осуществлялся догляд.

Нед был полевым аналитиком (4-й уровень) тайной военизированной структуры США, именуемой Центральной службой безопасности. Название больше годилось для какой-нибудь охраны молла, но на деле ЦСС превосходила любую другую разведслужбу или агентство за исключением разве что одной (вероятно, мифической: говорят, у нее нет ни названия, ни эмблемы). Но если Неду предстояло закончить свою карьеру под пятой таких, как Найджел, то тогда не лучше ли бросить эту чертову Службу? Интересно, конченых шпионов пускают, скажем, в учителя?

Взять Найджела в лоб возможности не было. Идти прямиком на 5-й уровень – исключено. Если влезть туда прямиком, то шеф поднимет трубку секретной связи, и тогда плакали твои рейтинговые двадцать баллов. Ну и много ли после этого останется за тобой постов в ЦСС? Да никаких.

А потому Нед поступал так, как искони поступают страдающие в браке супруги и мелкие столоначальники – тайком, локотком, неброско пододвигал ситуацию, в которой твой антагонист допустит неосмотрительный шаг или высказывание, и его таким образом можно будет подсидеть. Да, Нед ждал, когда впереди откроется щелка возможности. Ждал вот уже два года.

И такая щелка открылась с поступлением сигнала о возможном нарушении «опбеза» (оперативной безопасности) в районе границы. Сигнал поступил на компьютерную станцию шефа; поступил уже после того, как Найджел покинул отдел. По будням он уходил примерно в три пополудни, но станцию всегда оставлял открытой (не возиться же со всеми этими мудреными кодами, чтобы всякий раз открывать ее и закрывать). Так что сигнал Нед увидел прежде, чем Найджел. Он мог его снять, но оставил специально для того, чтобы шеф его заметил.

Сделал он это из соображений, что Найджел засуетится и по несдержанности сболтнет что-нибудь об объекте, подшефном «Блюберд». Именно этого и стоило ждать от Найджела. Был он злобен, но при этом ленив. И уже однажды сболтнул, что именно «Блюберд» охраняет что-то там в лесу на границе; что именно, Неду знать не полагается. То, чем там занимается «Блюберд», – это уже 5-й уровень, а у Неда всего лишь 4-й.

Нед не рассчитывал, что это поставит в опасное положение ту деваху, Меджнун. Сколь-либо серьезным нарушением «опбеза» там и не пахло. Ну увидела она двоих из секьюрити, сопровождающих клиента на свой секретный объект, и что? В том месте она оказалась случайно, да и к самому объекту не приближалась. Но тот сигнал всполошил Найджела сильнее, чем Нед рассчитывал или ожидал. Уж чем там таким занимался блюбердовский клиент, но шеф явно счел, что от Службы требуется нечто большее, чем соблюдение протокола ОВПЗ (отвлечь внимание/пресечь запросы). И включил за девушкой наблюдение по 6-му уровню, что весьма накладно уже по одному лишь диапазону слежки: тут тебе и наземное слежение со стороны местных, и ежедневный апдейт со стороны Неда о ее передвижениях и коммуникациях.

– Сэр, позвольте сказать? – наигранно приветливым тоном, каким он обычно общался с начальством, спросил Нед. – Мне кажется, беспокоиться насчет нее у нас нет необходимости. Она понятия не имеет, что именно видела, да и серьезно что-либо разнюхивать не собирается. У нее и без того есть над чем ломать голову. Зея за этим присматривает.

– Так вот пускай Зея свое давление на нее усилит, – сжимая мелковатые кулачки, фыркнул Найджел. – Нам необходимо нивелировать риск до нулевой отметки. Вам это понятно, Суэйн?

Восходя по служебной лестнице ЦСС, Нед постепенно уяснял, что здесь почем. Будучи действительно тайной структурой (не гласный и не могущий быть таковым герб ЦСС представлял собой сокольничью перчатку с соколом, держащим телефонную трубку), Служба вела свою деятельность в немыслимых бюджетных тисках. Между тем миссии с нее никто не снимал, и после трагедии 11-го сентября она обрела иное звучание: «Строить и крепить совершеннейший в мире аппарат электронной разведки и инфраструктуру киберобороны».

Этот девиз Нед мог выпалить на одном дыхании, как и все аналитики Службы. С учетом вышесказанного и в силу своих общих задач Служба поддерживала тесные отношения с отдельными предприятиями частного сектора – в основном техническими и фармацевтическими, но патриотами от и до. Это были преданные партнеры, которые обеспечивали Службу интеллектуальным капиталом и самыми передовыми технологиями. Ну а за это Служба, в свою очередь, тоже оказывала своим партнерам услуги – в частности, некоторое прикрытие в продвинутых исследованиях и разветвленной коммерции, которая для большей эффективности и отдачи должна была протекать в зонах, не привязанных к конкретной юрисдикции.

«Мы всего лишь чуточку затеняем то, что в наших интересах, или то, что может в них потенциально оказаться», – сказал как-то один из начальников в ту пору, когда Нед ломал голову над уяснением тех конкретных оттенков серого.

В отделе циркулировала информация, что Найджел когда-то был отличным шпионом; его спорое восхождение по извилистым затемненным кулуарам шпионажа имело статус легенды. Внешность его была неброска, манеры неприметны; такой, как он, мог вполне успешно прикинуться вешалкой или слиться с мраморной колонной. А затем вдруг бац – и он стоит перед тобой и вещает, где и в чем именно ты лажанулся.

Но это было годы назад. Дату своего ухода в отставку Найджел давно уже просрочил и позабыл. Вместе с тем никто в отделе не хотел рисковать своим служебным капиталом, потребным на то, чтобы его высидеть. И потому сумасброд мог творить все, что ему вздумается, пока в нем не лопнула какая-то важная внутренняя пружина, отчего из всех дел на службе его теперь интересовало единственно выпивание в баре отеля. Впечатление такое, будто ему вообще было по барабану все, что делается в Мьянме.

А потому странно, отчего это он вдруг так взвился насчет того инцидента с «Блюберд»? Напрашивался вывод, что Найджел завязан на блюбердского клиента – проще говоря, работает звеном в цепи, ток в которой пошел не в том направлении. Но если из-за какой-то гражданской любознательной девчонки пошло наперекосяк дело, то тебе следует заняться прежде всего делом, а не девчонкой. «Суть в этом, а не в чем-то еще», – делал про себя выводы Нед.

Получается, так или иначе, план Неда работал. Нынешний всполошенный, взвинченный Найджел был действительно словоохотливей насчет «нюансов пятого уровня», чем полупьяный скучливый субъект, которым Найджел был до сих пор. Что-то определенно происходило в том лесу. Быть может, это какое-то ВПА («вспомогательное правительственное агентство», или «вертящее правительством агентство», как язвили злые языки) возводило автономный сервер, а «Блюберд» охранял строительство? Но почему госструктура США – тем более тайная – сочла уместным воздвигать такое на границе с Китаем?

И вот как-то утром Нед, открыв свою рабочую станцию, увидел там имэйл Лейлы Меджнун. Сердце его упало: он всерьез недооценил, что она способна организовать краудсорсинг с целью дознаться насчет того лесного объекта. Обычно люди после нескольких бесплодных попыток поиска на карте подобные затеи бросают. А эта девочка, гляди-ка, нет. Один только список получателей чего стоит: в нем действительно есть неудобные имена.

Так как в имэйле указывался конкретно «Блюберд», с компьютера Найджела эту деталь было уже не снести. Оставалось лишь ждать, когда шеф откроет по приходе свою станцию и все увидит сам.

– Ах она, шлюха! Пронюхала-таки! – вскричал Найджел в 10.27 утра.

Из кружки у него выплеснулся горяченный «нескафе», да еще прямо на ширинку; Найджел подскочил и чертыхнулся вторично. Похоже, в выплеске он винил в том числе и Лейлу Меджнун.

– В чем дело, босс? – с наигранной бодростью спросил Нед, как всегда пряча свою неприязнь к шефу. Быть неизменно веселым и уступчивым его в свое время обучил один из наставников. «Именно ты должен быть здесь самым свойским, – наставлял он. – Податливым, как хлопья в молоке».

– Да вот, эта стерва передала по имэйлу координаты нового… того охраняемого объекта. Но каким таким способом ей удалось раздобыть эти данные? А? Или это местные перед поездкой на север сунули ей в одно место измерительные приборы?

Насчет места прояснилось, когда Нед по возвращении Лейлы Меджнун с пробежки заметил на ней навороченные часики, на которые раньше не обращали внимания. По-прежнему костеря всех и вся, Найджел с грехом пополам промокнул запятнанную ширинку и заперся в «шкафу» – информационном боксе размером с телефонную будку, которым в прошлом году была экипирована каждая станция слежения. Она действительно напоминала будку телефона-автомата, только помимо трубки там на стенке был еще и экран. Начинку кабины Нед видел лишь мельком (доступ только для лиц 5-го уровня, и только через биометрические параметры; эх, хорошо бы, если б шеф по ошибке сунулся куда-нибудь не туда и лишился рук и зрения). В будке Найджел пробыл минут двадцать, а когда вышел, то казалось, поседел еще больше. Жадно выкурив одну сигарету, прикурил от нее другую. Невооруженным глазом было видно, как в голове у него натужно вращаются шестеренки.

– Так. Слушайте, Суэйн. Вам необходимо отправиться в то интернет-кафе на Восемнадцатой улице. Там вы встретите одного парня.

– Какого именно?

– От ВПА. Вас это волновать не должно. Помните, вы докладывали, что та девица на север ездила вместе со своим шофером?

Нед кивнул.

– Вы можете его опознать, шофера?

Нед снова кивнул.

– Нужно, чтобы при встрече с тем парнем вы указали, кто он, этот шофер.

– Гм. Понял.

И застыл. Есть указания, выполнять которые медлят даже хлопья в молоке. Существует всего несколько причин, по которым людям от ВПА указываются иностранные граждане. И ни одну из этих причин благой назвать нельзя. Найджел понимал, что Неду на сегодня это уже известно.

– Он террорист, Суэйн. Мы с ним по разные стороны.

То, как у Найджела при этом отвердели, сумрачным нездоровым весельем заблестели глаза, вселило в Неда страх, какой он испытывал разве что в детстве. И он, и Найджел знали, что шофер никакой не террорист. Слова эти были лишь мантрой злого волшебника, «трахтибидохом» пресловутого Закона о патриотизме. Ну а фраза насчет разных сторон? Она адресовалась уже Неду и переплеталась с неприкрытой угрозой хищника.

Парень в интернет-кафе на Восемнадцатой на агента ВПА вовсе не походил. Те кадры обычно смотрятся так, будто изнывают от жажды кого-нибудь мочкануть хотя бы в ухо. Скажем, на хоккейном матче или боях без правил таких в общей массе и не различишь. А этот был тонкий-звонкий; можно сказать, смазливый. Лишь когда они сели к Неду в машину, стало заметно, что рост и вес у него сочетаются в пропорции бронебойного патрона, а движения происходят как бы ниоткуда; бардачок и тот он открывал так, словно передергивал затвор, – ловко и опасно для жизни.

Нед сидел за рулем, а этот кадр на пассажирском сиденье. Когда кадр смотрел в сторону, Нед украдкой скосил на него глаза и заметил, что под рукавом марлевой рубахи у него к предплечью прилажено фото того таксиста.

– Это все херня, – не поворачиваясь, сказал кадр. – Мне его ты укажешь.

Ехал Нед не спеша; дорогой ему докучали мысли. Никогда не знаешь наперед, когда тебя может угораздить очутиться в таком вот положении. И бесполезно обдумывать загодя, как тебе поступать в подобных случаях: редко, очень редко когда пригождается. Вариант насчет: «Извините, сэр, но я поступил на службу ради безопасности своей страны, а не для того, чтобы возить убийц, так что прошу освободить транспорт» – явно не прокатывал; становиться в позу теперь уже поздно. Они проехали обшарпанную киношку, цветочный рынок и замусоренный парк с каруселью на дизеле.

Неду думалось о Лейле. Он прослушивал ее всю неделю, но очно пересекался с ней всего лишь дважды, несколько месяцев назад. Первый раз когда она только что прибыла, а затем когда он застал ее в университетском кафетерии и разговорился на предмет придыхательных согласных. Наряду с прочим в работу Неда входило наскучивать людям так, чтобы у них отпадали насчет него всякие подозрения. Вместе с тем он испытывал легкую досаду от того, что, видимо, не произвел на Лейлу должного впечатления. Девочка очень даже ничего: настоящая восточная красавица, пропорционально сложенная, сдержанно-приветливая в манерах. Было бы славно удостоиться от нее хотя бы кивка. Ревниво подумалось и об одном из прилипал, что ошивался вокруг Лейлы.

– Если он сегодня работает, то должен быть там, – кивком указал Нед.

Они сейчас подъезжали к пагоде, возле которой дежурила очередь из таксистов. На подъездной развязке видимость была ограничена уплотнившимся движением. «Дома в сообщении о ситуации на дорогах это называлось бы «трафиком с частыми остановками»», – подумал зачем-то Нед. Кадр ничего не сказал, а лишь пялился на местных через дешманского вида темные очки.

– А что, кстати, насчет Меджнун? – осведомился Нед с интонацией, выдающей в нем якобы «крутого», способного, если что, и по харе настучать. Схожесть с таким типажом, по его мнению, достигалась небрежным скривлением рта, густотой голоса и ленцой в глазах.

Кадр оценивающе оглядел Неда и лишь пожал плечами.

– Вон, кажется, тот водила, – сказал Нед все тем же ленивым голосом и указал на стайку людей под плакучим деревом. Кадр от ВПА вперился через лобовое стекло. Транспортный поток в очередной раз двинулся, и им удалось поравняться со своей мишенью, где обоим стало ясно, что это вовсе не шофер Лейлы Меджнун.

Кадр, можно сказать, размяк. А Нед стал вписываться в развязку.

Через полквартала он поднял тему снова:

– Так что там насчет Меджнун? Наверно, брать ее в оборот сейчас не будут? Всего-то день прошел после того, как она разослала ту свою херь.

На этот раз разговор пришелся кадру по нраву: базар без конкретной привязки, свойски-небрежный тон, да еще и словечко «херь» ляпнуто для смазки.

– Да, похоже на то. Лично я так понял. Хотя рванула она не в меру ретиво, – оговорился он. – Только она сейчас под опекой. Двое мужичков из монастыря Геттвин-Никайя глаз с нее не спускают. Не подступиться.

Название Нед разобрал не сразу: бирманские слова кадр немилосердно коверкал. А когда до него дошло, то поднял бровь, мол: «Что-о? Ты, что ли, боишься пары каких-то там монашков?» Хотя на самом деле мысли были иные: «Монахи из Катубхуммика Махасатипаттхана Хнегттвина защищают Лейлу? Это еще что за новости?»

Нед считал, что те двое были «хвостами» от Зеи. Монахи из Хнегттвина отличались истовой набожностью – поклонялись они не образу, а духу Будды – но назвать их «мстителями Шаолиня» было все же нельзя.

– Да нет, ту пару монахов никто не боится, – впопад ответил кадр. – Но только, знаешь, у этого народца монахи стоят на особом счету. Власть у них невероятная.

Нед навострил уши: а ну-ка, что это за лекция по психологии народов Южной Азии?

– Как в Афгане, – продолжал кадр, – с этими их гребаными полевыми командирами. Берешь кого-нибудь на прицел, ан, оказывается, что это какой-нибудь Абдул Насрал, чей-нибудь помощничек. И всё, гуляй лесом: трогать нельзя.

Они припарковались; линия такси теперь находилась от Неда справа в полусотне метров. Кадр высунул в окно согнутую в локте руку, а в другой у него была ручка, которую он, чуть помахивая (ни дать ни взять поэт, вдохновенно додумывающий строфы), стал поочередно наводить на машины. Теперь Неду было видно, как на внутренней стороне очков (оказывается, вовсе не дешевых) один за другим предстают портреты водителей.

– Отпускать ее с крючка нельзя, – сказал Нед, возвращаясь к разговору о Лейле, хотя кадра этот вопрос, похоже, уже не интересовал. – Девка шебутная. Бестолковая, но со связями.

Тут крайне важно было не перегнуть палку: кадр, видимо, знал, что у него всего 4-й уровень. Но Нед хотел непременно быть в курсе всего, что бы ни происходило с Лейлой.

Кадр внезапно напрягся.

– Опа. Я его срисовал, – сказал он, приподнимая кончик ручки и щурясь на свой экранчик. В следующую секунду он неуловимым движением сдернул с себя очки и протянул Неду. – Подтверди, – сказал он.

Изображение кадр затормозил на экранчике. Нед критически поджал губы, якобы в неуверенности:

– Добавь-ка фокус.

Какая-то тайная жила противления напряглась в нем, а затем разом расслабла. Кадр протянул ему ручку. «Конфликтовать с ними не нужно, – вспомнились слова наставника. – Некоторым свое превосходство можно навязать, заставив их поступиться какой-нибудь важной для них мелочью».

Нед обновил экран, нацелив ручку и сделав «зум».

Черт, ну конечно. Это Аунг-Хла. Тридцать девять лет, отец троих детей, драит свой «Терсел» до блеска.

– Вы ее в самом деле оставляете? – настойчиво спросил Нед, заново переводя ручку с одного таксиста на другого.

– Да не парься ты за нее, брат. Ею твой босс занимается. А уж он что угодно отчебучить может. Он, к твоему сведению, использует эти свои новые навороты. «Губители» – слыхал, наверное?

Как не слыхать. Только Нед про себя считал, что «губители» – это уже слишком, недопустимо жестоко. Речь идет о спецах 5-го уровня, что сидят в уютных офисных креслах на тринадцатом этаже двенадцатиэтажки в северной Вирджинии. Вот у них, по слухам, и есть полный доступ – через любую линзу, объектив, кран, экран или трубку. Они могут дотянуться до твоей жизни в буквальном смысле, как капризное дитя к своим игрушкам. Не мытьем, так катаньем. Могут переписать наново всю твою жизнь; играть с тобой, потешаться и наказывать или же смять как бумагу.

– Не, это не он, – вымолвил Нед. – Не ее водила.

– Ты уверен? – спросил кадр (типа: «Это твое последнее слово?»).

– Ну а как. Не он это, – окончательно определился Нед. Получалось своего рода айкидо с эффективным использованием высокомерия. Вопрос в выверенной дозировке и акцентах. – Я, кстати, понял, почему ты спрашиваешь. Эти ребята все на одну рожу.

Понедельники Лейла ненавидела в целом и за утренние установочные планерки, в частности. Ньюйоркцы, по своему обыкновению, забывали, что для большинства персонала это самое утро уже давно позади. В Мандалае было половина десятого вечера, и Лейла прикидывала, где и что поесть: куриного супа в угловой забегаловке или лапши с ростками в забегаловке под дырявым навесом. И будут ли та и другая еще открыты на момент окончания планерки. Ньюйоркцы были все из себя бодренькие, на позитиве латте и капучино, типа «все-в-сборе-приступаем».

Связь была ужасной: сплошь какой-то хруст и жужжание. Лейла сбросила и набрала еще раз: почти то же самое, но хотя бы не так громко и чуточку слышней, как там, рассаживаясь, двигают стульями пятнадцать человек персонала. Так что контакт на этот раз Лейла обрывать не стала, а, нажав кнопку «громкой связи», положила на место трубку и принялась рассеянно слушать словеса о всяких там добрых намерениях и перспективных развитиях, попутно помечая в блокноте, кому еще можно разослать тот имэйл и не подразумевал ли подручный Зеи под «птицами» «Блюберд». А также что можно подарить отцу, у которого через месяц день рождения. Когда подошел ее черед говорить, свой отчет она свела к минимуму.

Она уже решила: что толку в который раз перетирать вопрос о поставке, безнадежно застрявшей на бирманской таможне. Не к месту, да уже и не ко времени. За истекшие несколько дней положение резко усугубилось. Профессиональные связи, которые она месяцами лелеяла и взращивала, загибались и рвались одна за другой. Хекль и Джекль все еще промелькивали (она их временами замечала), но уже растворялись за обилием сменяющих друг друга штатских, что, покуривая, топтались на углу возле ее офиса и что-то бубнили в рации размером с ковбойские сапоги, причем делали это не скрываясь. Эти ребята в ответ явно не махали. Аунг-Хла Лейла не видела уже невесть сколько, а когда попыталась расспросить о нем таксистов, те лишь тупо пожимали плечами. Нашелся только один, сказавший: «Вам всего знать не обязательно».

А сегодня утром на мопеде прирулил молодой человек из Министерства иммиграции с извещением, что ее виза через неделю аннулируется и ее нахождение в стране станет незаконным. Получается, «прощай Мьянма, опять привет Нью-Йорк». Непонятно только, кому можно будет довериться в «Руке помощи»; небось бортанут и зарубят все ее проекты, как только прознают, что она политически неблагонадежна. Надо бы еще несколько дней, чтобы продумать стратегию отхода. Хорошо бы, наверное, достучаться до Дах Элис и попросить ее взять курирование проектов «Руки помощи» на себя. Хотя неизвестно, потянет ли она и нужно ли ей вообще сотрудничество со сторонней организацией. Что это ей даст, кроме хлопот?

А впрочем, это же деньги, что ждут своих стипендиатов; медоборудование, что рано или поздно будет вызволено; наконец, компактный, хорошо оборудованный офис. Может, это и есть ее, Лейлы, модель глобального развития: собирать в кучку преимущества и канцелярские принадлежности первого мира и перебрасывать их в третий.

– Лейла, когда нам ждать отчетности по кандидатам на стипендии – скоро? – сквозь завывания эфира донесся голос Тиммикена (то ли Тима, то ли Тома).

Что это на него нашло? Ни по должности, ни по субординации в «Руке помощи» он к этим вопросам никакого отношения не имел – чего суется? Проблемы с ним у Лейлы возникли еще в Нью-Йорке, во время трехдневного тренинга по установке целей и бизнес-ориентированию. Он на нее тогда безответно запал. О нулевом результате Лейла дала ему понять сразу. Но он все лупился к ней так, что аж двери с петель. Куда ни глянь, всюду в ближнем зеркале торчал его острый подбородок. Когда они однажды вместе ехали в такси, Лейла на переднем сиденье читала что-то из скоросшивателя, а он на заднем вертелся ужом и буквально раздвигал локтями сиденья, выставляя вперед все тот же подбородок и свое знание геополитики, коим показно делился с шофером-пакистанцем, который и по-английски-то еле волок, не говоря уж о политике, которая была ему до одного места.

– Вышлю сразу, как смогу, Тэм, – попробовала Лейла слить воедино Тима и Тома в надежде, что хруст и щелчки в трубке скроют этот ее пробел.

Что же такое подарить отцу? Может, удастся раздобыть полное, одиннадцатое издание «Британники» или винтажные «Правила игр Хойла». Или, скажем, «Оксфордский словарь» в комплекте со специальной лупой… Тут до Лейлы дошло, что все со связи уже ушли, и лишь она одна держит линию. Микрофончик громкой связи, более не загруженный конкурирующими людскими звуками, треск и завывания эфирной бездны транслировал необычайно громко.

Через час она была в вестибюле отеля «Экселенц», где на салфеточке при барной стойке находился телефон цвета авокадо. Сняв тяжеленькую, как гантелька, трубку, Лейла взялась набирать номер своего брата Дилана. По прибытии Лейлы в Мандалай «Экселенц» первые недели был ей домом. Здешний персонал ее знал и испытывал к ней симпатию; когда она подошла и указала взглядом на телефон, бармен за стойкой поприветствовал ее улыбчивым кивком.

Отель был зданием в колониальном стиле, обветшалым настолько, что болела душа – еще лет восемь-десять, и всё: дольше не простоит. Лестницы внутри проседали гирляндами, покосившиеся дверные проемы смотрелись уже не прямоугольниками, а параллелограммами.

Каждый след от шаркнувшей ступни, приумножая следы от миллионов ног, за долгие десятилетия проточил здесь желоба не только в дереве порогов, но и в камне ступеней. Лейла присела на стульчик возле стойки и по купленной на улице телефонной карте набрала номер брата. Бармен поднес ей бокал кислющего белого вина.

Дилан точно не знал, означают ли что-нибудь те завывания и шорохи в трубке. Наверное, потому она его и набрала: мандраж и страх он воспринимал критически, и пробить его этим было трудно.

– Они что, просто так не могут тебя выкинуть, если им надо? – спросил Дилан. – Зачем еще и на трубе у тебя висеть? Можно подумать, ты знаешь какие-то там секреты некоммерческой торговли.

– Они это и сделали.

– Что сделали?

– Ну, выкинули.

– Погоди, – насторожился Дилан. – Они тебя что, правда выкинули?

– Ну, типа. Сегодня письмо пришло с извещением. Что через неделю мне визу гасят.

– Ага. Плюс еще те парни на хвосте. – Похоже, Дилан по новой взвешивал тот хруст и шорохи. – Лейла, кому ты там в пиво надудонила?

Ей нравились стилистические обороты братца. Младше Лейлы на шесть лет, из всех Меджнунов он был единственным, кто родился в США, и единственным, кто совершенно не впитал фарси. Мальчишкой он разыгрывал из себя шерифа – космического и полицейского; старый проездной на автобус был у него удостоверением. После школы он даже пробовал податься в ФБР, но на первом же интервью не рассчитал и по неискушенности сболтнул лишку о том, что в старших классах пробовал «колеса».

– Не знаю, – ответила брату Лейла. – Наверное, тому чертову полковнику. А может, и еще кому. Ты читал имэйл, который я тебе посылала?

– Когда?

– С час назад.

– Нет. Я сейчас в магазине, на перерыве.

Ранее Дилан завалил экзамены на юридический факультет и скатился на нечто более прозаическое. Пробыл какое-то время в больнице, затем нескончаемый год жил на антидепрессантах дома, в своей старой комнате. Нынче он более-менее оклемался, но траектория жизненного поприща у него была теперь куда скромней, чем первоначальные устремления. Сейчас Дилан работал на производстве в «Хол Фудсе».

Сайрус и Мариам Меджнун были сильно уязвлены схождением сына с тропы, вехи которой – «страждущий иммигрант – профессионал – состоявшийся гражданин» – служили для них мерилом жизненного успеха. Кстати сказать, именно эта их неприкрытая разочарованность, возможно, и продлевала болезненное состояние Дилана – продлевала и усиливала. А еще раздражала: ведь обе дочери у них абсолютно успешны; женщины, с охотой и желанием готовые подставить плечо своему нерадивому брату. А ведь он мужчина, и все по идее должно быть наоборот.

– В общем, прочти мой имэйл, – сказала Лейла. – Мы можем с тобой поговорить в это же время завтра?

– Без проблем… Лейла, слушай!

– Да?

– Слушай, а чего б тебе домой не вернуться? В смысле, раз уж они все равно тебя пинают.

– Ну, может, и приеду. В смысле, без особой задержки.

– Да нет, я не про то. А чтоб тебе вот так взять и прямо завтра не приехать? Ты там, я чувствую, у них в загоне. А я тут по тебе соскучился. И от матери уже на стенку лезть готов. Знаешь, как она меня называет? Разносчик фруктов.

«Как все-таки помогает сознание того, что по тебе скучают», – подумала Лейла. Что еще так привязывает к земле тех, кто по-настоящему одинок?

– А ты ее домохозяйкой называй, – посоветовала она. Лейла знала все причины, по которым Дилан этого ни за что не сделает, но просто захотелось подбодрить брата этим приколом. Посмешить.

– Угу. – Смешным это ему не показалось. – Последнее время она этим не занимается.

Лейла хотела поинтересоваться, что он имеет в виду, но услышала в трубке скорый напряженный выдох (видно, у брата заканчивалась сигарета, а с ней и перерыв. Где они там в «Хол Фудс» умудряются курить – в мусорном баке, что ли?).

Положив трубку, Лейла призадумалась над словами Дилана: «А чтоб тебе вот так взять и прямо завтра не приехать?» Во всяком случае, сразу же, как только получится? Честно говоря, она над этим не задумывалась. Ей казалось: если на тебя давят – упирайся, дави встречно. Перед дулом, понятно, не стой, но и под угрозой не гнись, не уходи, повинуясь одному лишь принуждению. И если они в самом деле хотят ее выкинуть, то пусть для этого вначале напрягутся. Чтобы после этого хотя б в аэропорт уехать с чистой совестью.

Ну а может, жизнь на самом деле устроена совсем не так? Может, и не нужно так уж яростно сопротивляться? Не окажется ли это в итоге просто бессмысленной гордыней и упертостью: мол, такая вот я крутая? Если да, то получается, все вокруг обман: и твое любимое чтиво про человеческое упорство, и фильмы вроде «Крепкого орешка».

Нед сидел на своем крохотном балкончике, покачиваясь на треснутом пластиковом стуле. В руке у него был стакан с виски, в зубах сигарета, первая за две недели. Над подернутым грязноватой вечерней дымкой городом низко висел мутно-малиновый шар закатного солнца, темным своим пламенем озаряя далекую реку. Чувственное удовольствие от сигареты мешалось с пораженческим угрызением совести от нее же. В голове плыло.

Свою родословную Нед вел от прославленной линии оперативников американской разведки. Один его далекий, но прямой предок шпионил на самого Джорджа Вашингтона – в Нью-Йорке, в былинные годы Войны за независимость. Дед служил в Управлении стратегических служб, удостоившись там статуса легенды за то, что однажды сразился на кулаках с членом советского Политбюро. И если сейчас славные пращуры взирали на него, своего потомка (Нед плеснул чуток из стакана на бетон возле своих ступней – жертвоприношение вперемешку с извинениями), они точно не одобряли того, что сотрудник 5-го уровня ЦСС в форме Найджела Смита вытворял нынче с Лейлой Меджнун.

Нед по роду службы и сам пару раз обошелся кое с кем коварно, но речь тогда шла об исключительно скверных людях, представляющих прямую угрозу. И в обоих случаях предпринятые им действия были быстры и точны. В то время как Найджел подвергал девушку Меджнун наказанию, как какой-нибудь гарнизонный изувер или пакостный малолетка, поливающий растворителем муравьишек. Он как будто хотел Лейлу не просто осечь, а сделать это как можно больней; чтобы она что-то подозревала, но не могла найти подтверждение связи между своим копанием насчет лесного объекта и тем дерьмом, которое дождем посыпалось на нее, на ее близких. Если нагнетать на человека смятение такой дикой силы, то его жизнь можно действительно пустить под откос.

В узком клубном мирке шпионажа Нед поднялся наверх довольно быстро. Он оказался сметливей большинства других парней, из которых многие были попросту алкоголиками в полковых галстуках. После двух лет тренажа свою карьеру он начал близ границ Китая. Там тогда еще шла оживленная шпионская деятельность: по пустынным заброшенным дорогам сновали хищного вида тонированные авто в сопровождении приземистых и грузных, похожих на коробки. Шпионы встречались со своей агентурой в банях и общественных уборных. В Китае Неда звали Чак, а по легенде он был торговым агентом ряда швейных предприятий. Чего ему там только не приходилось выслушивать от своих агентов – просто умом двинуться. Но Нед все это отфильтровывал, систематизировал и записывал; его доклады были четкими и компактными, наблюдения проницательны, а выводы применимы на практике.

Однако после этого миновало около двадцати бесприметных лет, пока ему наконец в Китае не повысили группу допуска, что вдохновило Неда налечь на языки и оттачивание анализа открытых источников. Правда, потом, когда его три круга подряд обошли с дальнейшим повышением, он из полевого анализа возвратился просто в анализ.

Судя по платежным ведомостям, бюджетное управление конгресса его работу считало в целом удовлетворительной (по традиции аналитиков ЦСС часть такой работы и сейчас лежала у него на столе). Ездил он на стареньком «Саабе». Запойно читал. Был все равно что профессором, только без студентов (у знакомых профессоров это, кстати, было самым заветным желанием). На кухонную столешницу Неда падала рябая тень от плетеного абажура; по углам маленькой гостиной громоздились сталагмиты из журналов и книг. Жил Нед напротив дневного собачьего приюта; иногда, когда он по утрам отъезжал от дома, его воем провожала какая-то гончая. Пробовал заводить интернет-знакомства. Работал в корпорации «Открытый источник» – на четвертом этаже, в отделе софта по сличению и обработке изображений документов. На дни рождения получал от родителей посылки с грушами. Не закати он однажды в конторе скандала насчет «Дорогого дневника», глядишь, и поныне бы там работал; может, дослужился бы уже до 5-й группы допуска и тогда, глядишь, мог бы успешно противостоять таким, как Найджел и иже с ним, оседлавшим Службу в угоду себе и растущим тенетам каких-то там «своих» клиентов.

Эти мысли, а также виски всколыхнули в Неде наносы огорчений и обид. Тот эпизод с «Дорогим дневником» едва не стоил ему карьеры. Он оказался на подвесе, который затем лопнул, оставив его в положении неофита с попусту растраченными ценными качествами Службы, где он, получается, гонялся за фантомными угрозами. Назначение в Мьянму было карой за все это. Его не просто выкинули из «Открытого источника», а еще и упекли под начало Найджела в самый гнилой угол поля.

– Я полагаю, сэр, что дело сделано, – бодрым голосом сообщил Нед в докладе по Лейле Меджнун, который с некоторых пор должен был ежеутренне предоставлять шефу. – Она смирилась с тем, что вынуждена уехать. От первоначальных реципиентов ответы к ней не пришли.

– Это потому, что я все должным образом обеспечил, – с ворчливым торжеством отреагировал Найджел.

Нед угодливо кивнул и продолжил:

– Тот имэйл она продублировала еще всего одному человеку.

– Это кому?

– Своему брату, – ответил Нед и с успокоительной незначительностью добавил: – Работает на побегушках в «Хол Фудс».

– Я и сам знаю, где он работает, – фыркнул Найджел.

Нед снова коротко кивнул:

– Я думаю, депортацию она оспаривать не будет.

– Да уж я тоже так полагаю, – съязвил в адрес подчиненного шеф. – Вездесуйка хренова. И самодепортация эта начнется, – козырным жестом выставив руку с увесистым «Ролексом», он возвел бровь, – по моим подсчетам, часов через пять.

Нед сделал мину равнодушия, но расшифровывать своих слов шеф не стал, а задавать вопросы Нед не отважился. Частью игры было ввести Найджела в заблуждение, что его загадки сфинкса неразрешимы, а на деле надо было просто подождать. Все утро шеф ходил, едва скрывая ликование. К полудню он удалился для звонка в свою будку, откуда вышел, гнусаво нахмыкивая носом мелодию. Через несколько часов последовал еще один сеанс связи, возвратившись с которого Найджел попробовал переключиться на офисный телевизор, но запутался в пультах.

– Суэйн, вы мне тут что, настройки посбивали? – вспылил он. – Почему каналы не переключаются?

– Дайте-ка я взгляну. – Нед принял пульт с таким озадаченным видом, будто имел дело как минимум с биномом Ньютона. Помедлив для приличия пару секунд, он нажатием кнопки переключил режим «ТВ» на «кабель». – Кажется, так.

Нед выхватил у него пульт и, нетерпеливо щелкая каналами, вышел на «Си-эн-эн». Там шла реклама: «…если вы ощутили у себя эти симптомы, поговорите с вашим доктором насчет «Синапсиквела»!» Найджел чего-то ждал с таким энтузиазмом, что Нед решил постоять рядом. Дальше пошел ролик компании по управлению состояниями: ухоженный, в хорошей форме и изрядном возрасте мужчина шел по частному пляжу не то со своей взрослой дочерью, не то с очень молодой женой. Голос из-за кадра (какой-то известный пожилой актер из темнокожих) призывал «оберегать созданное вами наследие».

Но вот возобновился новостной блок, и камера наплывом выхватила дикторский стол и симпатичного ведущего, приводящего перед собой в порядок стопочку бумаг. Предстоящий репортаж, судя по выражению лица, изрядно его волновал.

«К нам в студию начинают поступать детали этого крайне тревожного происшествия в калифорнийской Тарзане» – взволнованно зачастил он, и на возникшей возле его головы карте округа Лос-Анджелес тут же обозначился этот городок. – Сегодня ранним утром представители закона изъяли из кабинета директора здешней школы все компьютеры. – Широкая панорама парковки, затем крупный план троих-четверых человек в синих ветровках, несущих к багажникам белых «Фордов» какие-то коробки. – Все это произошло после того, как на рассвете наряд полиции арестовал рядом со школой подозрительного человека. Власти пока еще не подтвердили какой-либо связи между этими двумя происшествиями, но уже есть сообщения от соседей, что арестован директор здешней средней школы Сайрус Меджнун (звучащую иноземно фамилию диктор произнес не сразу и по слогам)».

Крупный план человека в махровом халате, жмущегося у крыльца: «Бред какой-то. Эти парни были в бронежилетах. Вышибли дверь. Я сначала типа подумал: «Вы чего, это же не тот дом! Здесь же живет директор школы!» А затем гляжу, они его самого наружу выводят. Я такого еще не видел. Просто в голове не укладывается».

Снова диктор: «Власти пока не комментируют ни арест, ни задержание. Но должно быть, зрителям помнится прошлогодний скандал, потрясший соседний округ Ориндж, где по обвинению в распространении детской интернет-порнографии тоже оказался задержан директор средней школы. Мы будем информировать вас о дальнейшем развитии этих событий. А сейчас перейдем…»

Найджел погасил телевизор, держа пульт с победоносным видом попавшего в цель охотника.

– Х-ха! – каркнул он. – Каково? А, Суэйн? Вот как ставится точка во всей этой истории с нашей доморощенной Нэнси Дрю! Теперь посмотрим, куда и как она будет совать свой нос.

На какую-то долю секунды мимика, видимо, изменила Неду, поскольку Найджел чуть нахмурился:

– Но-но! Нам с вами гордиться надо той работой, которую мы проделали!

Стало быть, «мы». Есть ли сомнение в том, что если что-нибудь в этом мухлеже сорвется, то балка рухнет не только на Найджела, но и на тех, кто рядом с ним?

Отсюда и сигареты, купленные по пути домой. А затем и виски натощак, задолго до ужина. «Как оно до этого дошло?» – мучительно размышлял Нед, имея в виду все в совокупности: выпивку с целью забыться, одиночество, попадание под ноготь презренного человека, впутавшего его, Неда, в подлый заговор, почти наверняка никак не связанный с нацбезопасностью. Он знал все о «великом благе», кое-что о тайных каналах Закона о патриотизме и о разглагольствованиях презренных либералов, что гражданские свободы им дороже собственной безопасности. Но как видно, где-то наверху существовал жесткий контроль, так что в комнате незримо присутствовал кто-то из взрослых.

Нед смолил так, словно хотел возместить те две недели, проведенные без сигарет. Каков, интересно, рецепт у «Кэмела»? Чертовски классная смесь. Это и есть та самая «турецко-американская смесь»? Наверняка ее как пить дать опрыскивают какими-то химикатами.

Оставим за скобками нравственность или безнравственность того, что Найджел творил с Лейлой. Но даже если это сделать, оно все равно недопустимо даже в плане привлеченного ресурса, разве нет? Если только Лейла не потенциальный Гитлер в юбке, каким-то образом прибывший из будущего в машине времени, то представить сложно, чем и как оправдать такую затратность применяемого к ней изощренного коварства. Интерес к ней Найджела был непрофессионально мстительным, а его действия, скорей всего, незаконными. Впрочем, в данном контексте уместней сказать «непредусмотренные законом»; незаконными их называть не положено. Плюс это широкомасштабный шпионаж в чистом виде, поскольку здесь задействована куча сотрудников. Нед и сам из их числа. А что, если взять и сказать Лейле, что с ней происходит? Как она поступит с такой информацией?

Он таким образом де-факто переступит грань измены. Поскольку омбудсменов в ЦСС не значится; нет и посредников, что передали бы жалобу вверх по цепочке командования. Бумаги, которые он выписывал по долгу службы, трактовали однозначно: если он осуществит задуманное, то станет отщепенцем. Отщепенец – это риск, риск, в свою очередь, означает угрозу, а угроза становится мишенью.

Выложить ей все напрямик нельзя. Она не поверит, если он раскроет, что 85 процентов электронной корреспонденции по всему миру и 100 процентов англоязычных имэйлов пропускаются через сито на предмет скрытой угрозы, для чего американское правительство пользуется услугами консорциума частных компаний. Ну а если раскрыть ей просто достаточно, чтобы она уже своими силами доглядела остальное? Лейла умна и, судя по всему, доводит начатое до конца. Дать ей какую-нибудь зацепку – скажем, один из порталов «Дорогого дневника», который Нед выявил, но у него туда нет допуска – и она, возможно, возьмется за поиск сама. А с ее фарси и бирманским, опекунами-монахами и списком контактов она наверняка является ценным кадром, за который живо ухватится «Дорогой дневник».

Ну а если тот откроет свои двери перед Лейлой, то следом за ней туда сможет войти и Нед. После той ее рассылки Найджел врубил для нее сразу 8-ю степень поднадзорности. На этом уровне за каждым твоим шагом неотрывно шпионит беспилотник, а твои финансы находятся под пристальным наблюдением; твой запах перед экраном и тот анализируют компьютеры. При необходимости за ней могут смотреть и в женском туалете. Словом, удерживать ее в поле зрения легко. Куда сложнее на несколько недель дистанцироваться от Найджела. В самом деле хлопотно, работая в одной из самых зашифрованных разведслужб мира, раздобыть себе запас внеслужебного времени. Нельзя вот так запросто сесть, скажем, на больничный, отгородившись от мира голосовой почтой. Если же скажешь, что едешь в отпуск, то будь добр по возвращении предъявить в обуви пляжный песок; если заболел кто-нибудь из родственников, покажи выписку с эпикризом.

Надо найти какой-то способ. Может, попытаться работать со станции Сиднея? Чем дольше Нед над этим раздумывал и чем больше прикладывался к виски, тем вероятней ему казалось, что дорога у Лейлы определенно лежит к «Дорогому дневнику». Эта мысль стала попросту одержимой, надо было с нее как-то переключиться. Допустим, что на руках у него скрытый мотив. Но первым по значимости мотивом для него было видеть, что у Лейлы хотя бы появится шанс противостоять Найджелу. И в этом своем желании Нед был искренен.

Он снова задумался о ее выборе телефонов. При наличии у Неда доступа к восьмидесяти процентам телефонных линий в Мьянме каждое из устройств Лейлы было у него под колпаком. Если она использовала одну из этих линий, он мог в реальном времени прослушивать ее хоть сейчас. Но в «Экселенце» телефоны стояли еще с аналоговых времен, на координатных переключателях с частотой пульсации двадцать в секунду. Разумеется, поступление сигнала можно было поддерживать и с другого направления, но для этого надо было задействовать головную контору, с копированием каждого протокола связи на станции Найджела. Найджел не хотел рисковать передачей шефу чего-либо дополнительного насчет Лейлы или допекать ее сильнее, чем ей уже приходилось терпеть, поэтому он довольствовался записыванием информации с последующим ее сбором. Устройство, встроенное им в трубку телефонного аппарата, что находился в вестибюле «Экселенца», было размером с зернышко риса басмати. Оно было без механического привода и без передачи на расстояние. Забирать его приходилось вручную по утрам. Но насчет утра Нед тревожился; боялся, что к тому моменту потеряет присутствие духа или очухается. Что-нибудь совершить надо было именно сегодня, этим же вечером.

По жаркой темени улиц Нед на велосипеде промчался к квартирке Лейлы, расположенной над швейной мастерской. Дом он объехал дважды, высматривая топтунов в штатском или тех двоих монахов, но наблюдения не заметил. «Хвосты» если и были, то сейчас они маячили у «Экселенца», где в данную минуту находилась Лейла. Укрыв свой велосипед, Нед скользнул в здание по самой темной стороне. Сердце колотилось так, как еще никогда за все его двадцать лет шпионажа – примерно как тысячу лет назад, когда они субботней ночью вместе с тогдашней девчонкой пробирались на пристань и влезали там по трехметровой якорной цепи, чтобы попасть в каюту яхты ее родителей.

Добравшись до квартиры, он просунул под дверь записку.

«Похоже, твоего отца взяли по подложному обвинению» – говорилось в ней. – Встретимся в «Экселенце» в 8 вечера».

Утром на службу Нед не пошел. Похмелье было не чрезмерным, хотя давало о себе знать, напоминая о содеянном прошлой ночью. Сожаления он не испытывал, но в холодном свете дня план его казался шатким и хлипким. Потерпи Нед до утра, воплощать свой замысел он определенно бы не стал.

Первым делом он вынул из телефона в «Экселенце» устройство и заменил его другим, после чего возвратился домой и за кофе с сыром занялся прослушиванием.

Все было еще хуже, чем казалось. Арест Сайруса Меджнуна был жестким. Команда спецназа нагнала жути на мать; брату при аресте здорово досталось (очевидно, он пытался защитить от того кошмара своего отца). Сайруса обвинили в хранении и распространении детской порнографии с отягчающими обстоятельствами его статуса директора школы. После нескольких часов допросов у него случился сердечный приступ. Его доставили в больницу; сейчас он был уже стабилен. Лейла звучала скорее гневно, чем уязвленно или напуганно. Голос ее звенел железными нотками из ноутбука Неда. Прошлой ночью, чувствуется, тот телефонный аппарат в «Экселенце» полыхал и плавился. Она разговаривала с братом и сестрой, затем с адвокатом в Калифорнии и еще тремя в Нью-Йорке, после чего опять с братом и сестрой на двух параллельных телефонах в доме у родителей. Было слышно, как у Меджнунов на кухне звякнули бутылки: младший брат Лейлы хлопнул дверцей холодильника.

Если хоть один из детей Меджнунов сомневался в невиновности отца, он не выказывал этого ни намеком. Самой наэлектризованной из троих была Лейла. В какой-то момент Дилан сказал что-то насчет «чистоты» отцова имени, на что она полыхнула:

– Чистота имени, говоришь? Я им, блин, такую чистоту устрою – охренеют! Его не только восстановят во всех правах, но еще извинятся и выплатят компенсацию. Да такую, что все эти фэбээровцы будут бледнеть при одном только упоминании имени Меджнуна!

Роксана сообщила, что начала организовывать в защиту отца родителей и преподавательский состав школы.

– Они его поддержат? – спросила Лейла сестру.

– Сейчас сложно сказать, – ответила та. – Большинство из них, должно быть, знают, что это все подстава или ошибка. Но нам нужно вычислить, зачем это было сделано и кем. Есть тут и такие, кто уже повелся на все эти слухи, и их голоса будут только крепнуть. Надо им чем-то ответить, какой-то альтернативной версией. На руку нам то, что нет никаких жертв. Если бы директор был злодеем-педофилом, он бы кого-нибудь сделал и жертва сейчас подала бы уже голос.

Вдумчивость и сдержанность старшей дочери, этого гения без рук, впечатляла.

Дилан собирался оказать помощь адвокату и ответить встречным выпадом прокурору и ФБР.

– Тот адвокат, Лейла, которого ты нашла, говорит, что нам нужно как можно скорее добраться до захваченных компов. Похоже, что все дело сфабриковано. Но говорят, криминалисты, которые нам понадобятся, жутко дорогие. Типа сорок-пятьдесят баксов в час.

Лейла сказала, что через три дня будет дома. Для Неда это означало, что единственный шанс на встречу с ней будет вечером – если она вообще туда покажется.

Из троих Роксана положила трубку первой, и стало слышно как Дилан спросил Лейлу:

– Сестренка, я тут типа подумал, а не может это как-то быть связано с теми делами, что у тебя творятся в Мьянме? Или тем имэйлом, что ты мне прислала?

Нед подался к ноутбуку ближе.

– Нет, нет. Мьянмсиане меня отсюда уже пнули. И то, что я там видела в лесу, даже если это было что-то, чего видеть не полагается, чем-нибудь им насолить я все равно не могла.

Но теперь она рассуждала уже осмотрительней. Между двумя «нет» слышалась пауза. И это было до того, как она получила записку.

Нед решил обставить встречу как потенциальное начало романа, что вполне перекликалось с его имиджем бирманского резидента – изучающего тональный язык диссертанта, интересующегося диглоссией и языческой империей девятого века, располагавшейся в долине реки Иравади. Лейла будет недоумевать, отчего он решил ей помочь, и влюбленность может стать самым правдоподобным объяснением. У такой, как Лейла, недостатка в поклонниках, должно быть, нет. И Нед провел целый час, прихорашиваясь перед свиданием, прикидывая на себя у зеркала различные рубашки. Тут его снова пробрало беспокойство за недостаток своей красоты (голова крупновата – видимо, это и мешает ему встретить взаимность во взрослом возрасте). Одеколона Нед не пожалел.

В бар «Экселенца» он прибыл за час до назначенного времени, заказал себе коктейль и медленно потягивал его через соломинку. Интересно, придет она или нет? И как быть, если нет? Бар на самом деле занимал всего лишь угол вестибюля с вывеской в виде доски на веревке, на которой было выжжено «БАР». В отеле угадывалась морская тематика, когда-то, видимо, превалировавшая, а теперь ограниченная до веревочной вывески и кучки эстампов: сцены морских баталий с кучерявыми клубами дыма в рамках. Впечатление такое, будто это место в свое время воздвиг какой-нибудь замшелый контр-адмирал из Ост-Индской компании для своих таких же пронафталиненных товарищей, навещавших его в этом душном форпосте Британской империи.

В 8.05 в вестибюль вошла Лейла и с прищуром огляделась, словно высматривая ловушку.

Ее взгляд остановился на Неде. Он ей помахал.

Приблизившись, Лейла его узнала.

– Вы Фред. Из университета.

– Нед.

– Это вы писали вот это? – спросила она, показывая записку. Спросила стоя, не присаживаясь.

– Я, – ответил он. – Желаете что-нибудь выпить?

Вопрос она проигнорировала, но села.

– Расскажите, что вы имели в виду.

Вид у нее был резкий, как после бессонной ночи.

– Хорошо. Помните, вы делали рассылку насчет наемных секьюрити в лесу?

– Помню ли я? Конечно, помню. А вот вы об этом откуда знаете?

Разговор подвисал.

– Дело в том, что я работаю на одного парня, который в некотором роде… наушничает. Типа ЦРУ, что-то в этом роде.

– Вы шпион? – напрямик спросила Лейла.

– Нет, я лингвист, – неловко рассмеялся Нед. – Но делаю для этого парня кое-какую переводческую работу. А защита на его компьютере вшивая. Вот я и подглядел. Вы видели кое-что, чего вам видеть не полагалось. И они хотят, чтобы вы ушли.

Один фрагмент правды и несколько лжи.

– Что же я такое видела? И что там делали эти… наемники?

– Не знаю.

К сожалению, это тоже было правдой. Но к целям данной встречи не относилось. Нед изложил Лейле скомканную версию якобы объяснения.

– Речь идет о какой-то крупной корпорации. Мне кажется, это какая-то китайская компания, которая хочет опробовать на живых лесах какие-то гнусные генетические пестициды. Они хотят сделать что-то такое, чего нельзя даже в Китае. И вот они делают это здесь, а сами врут, будто это происходит в КНР. С вашим отцом все нормально?

– Как называется эта компания?

– Кажется, «Новые решения», – сказал Нед с умоляющими нотками в голосе (мол, дальше не пытайте). – Я пробил как мог. Но это только название, ширма. А за ней стоит какая-то более крупная структура.

Он хотел, чтобы Лейла сочла его не таким умным, какой он есть на самом деле. Базовое требование полевого анализа, хотя в людях свойство не столь уж и частое: способность и готовность казаться тупее, чем ты есть. Потому-то Нед и начинал свою службу в полевом анализе: это лицедейство давалось ему легко и естественно. Когда надо, у него даже получалось отвешивать губу и делать глаза мутновато-пустыми, как у недоумка.

«А ну, гляди на мою лобастую башку, – мысленно внушал он в такие моменты. – И не замечай, кто я такой на самом деле».

– Ну и кто он, этот ваш друг-шпион? – спросила Лейла.

– Да никакой он мне не друг, – наигранно обиделся Нед. – Вы, наверное, видели того сухопарого старикана, что заправляет отелем «Парадиз»? – (Надо подбавить тупости еще на пару делений. А Найджела угостить еще несколькими сочными эпитетами: дряблый, напомаженный, мерзопакостный).

– Тот канадец, что ли?

– Он разве канадец? Я и не знал.

– Акцент у него канадский. То есть он, вы говорите, шпион?

– Ну да. Я делаю для его отеля переводы. А он, по-моему, работает на ЦРУ или типа того.

Лейла блестя глазами смотрела сквозь Неда.

– То есть вы рылись у него в столе от моего имени?

– Нет-нет. Я просто чинил ему компьютер. Он в них конченый лох. Не мог даже открыть свои имэйлы. На какое-то время он вышел из кабинета, и… в общем, я увидел название организации, в которой вы работаете, и подумал: «А ему-то какое до этого дело?» И за пустяковым брандмауэром увидел те самые ваши имэйлы насчет объекта в лесу. – Нед заговорщически подался вперед: – Этот типус может читать ваши имэйлы, – произнес он так, словно не верил своим ушам. – И я видел, как он кому-то отписал, что вас, мол, надо устранить из уравнения. Да-да, именно так: «Устранить из уравнения». И что-то там насчет проекта, который вы видели, только я толком ничего не разобрал, а только то, что вам сейчас говорю. Да и времени было кот наплакал.

У Лейлы, похоже, все это вызвало любопытство. Большое подозрение, но и интерес тоже.

– Ну а откуда вы знаете, что на моего отца сфабриковано дело?

– Гм. Да толком и не знаю. Так, в двух словах. Но налицо ситуация, что кто-то здесь наушничает или на ЦРУ или, назовем это так, на «плохую корпорацию», и этот «кто-то» может перехватывать вашу почту и хочет, чтобы вы убрались из Бирмы. А насчет вашего отца я видел в новостях…

– Откуда вы знаете, что это мой отец?

– Так ведь Меджнун. Согласитесь, не у всех подряд такая фамилия. И фото вашего брата там показали. У вас с ним есть определенное сходство. Ну а если они могут читать ваши имэйлы, то думаю, качнуть порно на чей-нибудь компьютер им тоже не составит труда.

Лейла что-то обдумывала; блестящими глазами рассеянно смотрела себе под ноги.

– Так я беру вам напиток? – повторно спросил Нед.

Та мотнула головой – дескать, «не надо».

– Вы сейчас домой? – поинтересовался он.

– Да. – Впервые за весь разговор ее голос несколько смягчился. – У отца был сердечный приступ. Он сейчас в больнице.

– Вот ч-черт. Простите. Слушайте, а ведь я, наверное, могу вам помочь.

– В самом деле? – Черные брови скептически поднялись. – Чем?

– Кажется, у меня есть выход на людей, у которых неплохо получается докапываться до подноготной таких вещей.

– Типа как полиция?

– Нет, нет, совсем не как полиция. Это больше похоже на сеть, типа люди, считающие, что корпорации – это плохо и их дела приносят вред.

– А вы часть этой сети?

– Нет.

– Тогда откуда вы о ней знаете?

– Они как-то помогли одному моему другу, – соврал Нед.

– А чем они помогут мне? – задала вопрос Лейла.

– Точно не знаю. Но если вас прижало правительство или, скажем, корпорация, они помогают встречно на них давнуть.

– Вот как? И это все, что у вас для меня есть?

– Ну да, – с обиженной горделивостью развел руками Нед. – В принципе всё. Но это хотя бы что-то.

Лейла кивком допустила, что да, хотя бы.

– Хорошо. Как я могу выйти на эту сеть?

Нед написал вебсайт на салфетке и пододвинул ее по столешнице.

– Этот вебсайт своповый, то есть с меняющимся домашним адресом. Но это вас пускай не волнует. Просто напишите в одном из окон о том, что с вами произошло – коротко, в пределах абзаца. И с вами должны будут связаться.

– Но если мои имэйлы читает ЦРУ, то ведь оно и этот абзац прочтет? То, что вы мне говорите, странно. Просто очень странно. Вы отдаете себе в этом отчет?

– Да, отдаю. Может быть, я в корне заблуждаюсь. Но я просто слышал, что эти люди способны помочь. В смысле, когда люди попадают в переделку.

– Прямо как в «Команде А».

– Что?

– Это я так, к слову.

Салфетку с адресом Лейла прикарманила и гибко встала.

– Ладно. На том спасибо, – лаконично сказала она.

И быстрым шагом, без оглядки вышла в духоту ночного города, веселого и зловещего.

Из «Экселенца» Лейла направилась обратно к себе в офис. Пребывать в этой стране ей оставалось шестнадцать часов. А впереди была еще тьма работы.

Этот Нед умом, прямо скажем, не блистал. На уровне вожатого лиги бойскаутов. А тот дух одеколона, что шел от него волнами, – «Драккар нуар», что ли? То, что он ей понарассказывал, – почти наверняка нонсенс. Начать с того, какой агент ЦРУ допустил бы его к починке своего компьютера?

Но намерения у него были добрые. И сожаление выразил насчет отца; она сама при этом чуть нюни не распустила. Дилан прошлой ночью спросил, не кажется ли ей, что арест отца как-то связан с тем ее имэйлом? Лейла еще не раз обдумала доводы, из-за которых дала брату отрицательный ответ. Получалось вроде бы резонно. Ту салфетку с имэйлом Лейла у себя в офисе выкинула в мусорную корзину. После чего приступила к паковке. На каком уровне ее делать, было неясно. Офис арендовался на год, а «Рука помощи» сделала стопроцентную предоплату. Лично ей возвращаться сюда, похоже, уже не светит, но кто-то может приехать на замену. Деятели в Нью-Йорке, дебилы, так и не сказали, нужна ли она им вообще на будущее или нет. Битый час вчера толковала по телефону с региональным директором, который только и делал, что долдонил: офис в Мандалае у них – это, дескать, «партнерская программа». Короче, симптом тревожный. Могут вообще зарубить весь проект. И как тогда быть всем тем молодым женщинам, которых она подбила на мечту о медицинском образовании в ведущей стране мира? Получается, их чаяния теперь завянут, как изюминки под солнцем? Похоже, что так.

«Всегда оглядывайся, чтобы увидеть, не сделала ли ты по неосторожности кому-нибудь больно». Так ей однажды сказал отец. При этом не указав, надо ли прибирать за собой беспорядок, что ты понаделала; не обмолвился и о том, можно или нельзя причинять ту самую боль. Ни одного конкретного указания. А просто «всегда оглядывайся», и всё на этом. Лейле в силу возраста хватало ума прозреть тайный смысл, заложенный во все эти мудрые советы: те, кто их дает, когда-то сами оступились, и отзвуки этих самых отступлений все еще звенят у них в душах, понуждая должным образом резонировать. Ну а когда ее отец сам не оглянулся назад? Видимо, когда они всей семьей покидали Иран.

Лейла паковалась с неистовством дервиша. Ручки, шнуры и кабели летели в сумки на «молниях». Штабеля папок и скоросшивателей вразброс укладывались в картонные ящики. Карты свертывались в тугие рулоны. Ну а как быть с офисным компьютером? Все программные файлы с рабочего стола она скачала себе на ноутбук, после чего посносила все, что было, в корзину. В свете недавних событий это показалось недостаточным. Что, если те гады избавляются от нее с целью наказать женщин, которых она интервьюировала? И Лейла как могла взялась чистить жесткий диск. Как это, кстати, делается? В меню она нашла пункт «перезапись удаленных файлов», и компьютер несколько минут с гудением переваривал данное ему задание. Но достаточно ли этого? Может, надежней будет навернуть по «башне» кирпичом или повырывать оттуда все внутренности? Но Лейла не знала, где тут конкретно жесткий диск, где материнская плата и тому подобное. Кроме того, это может создать вид, что она чего-то боялась или стыдилась, в то время как ей хотелось взирать на своих недоброжелателей сверху вниз, будь то бирманские клептократы или (как ей пытался втусовать этот Нед) цэрэушники.

Почему ей так мало известно о компьютерах? Что мешало вникнуть в эту тему? Внезапно эта осведомленность показалось Лейле не в пример важней, чем знание теории феминизма или песенной лирики восьмидесятых (и в том и в другом она была как раз знатоком). Компьютеры обступали Лейлу на протяжении всей ее жизни, словно воды какого-нибудь неведомого озера, тайным своим приливом урезающие все больше и больше пахотных земель. А она, лохушка, так и не удосужилась научиться писать коды, ни разу не совалась за иконки на дисплее, вообще ничего. Все равно что средневековая крестьянка, от книг приходящая в замешательство, а от цветных витражей в благоговейный трепет.

Вынув из корзины смятую салфетку, Лейла ее развернула.

«Ding-Dong.com» – гласила надпись.

В самом деле?

Сидя на полу под жидкой струйкой воздуха от вентилятора и припав спиной к штабелю из коробок, Лейла посреди пустого офиса поставила себе на колени ноутбук и вышла на Ding-Dong.com. Сайт и в самом деле был своповый, во всяком случае, имел такой вид. На главной странице вполне себе броская замануха: «Сайт № 1! Пункт назначения – Перемены!» Кликать можно было по фотоснимкам счастливых людей, наслаждающихся своими осуществленными решениями. В первом же открывшемся текстовом окне Лейла указала свой имэйл и написала следующее:

«Один чудак в баре сказал мне обратиться на ваш сайт. Зовут меня… а в принципе, зачем вам меня знать. У меня, похоже, есть информация об одной крупной американской компании, осуществляющей под надзором наемного секьюрити тайную работу в Бирме, что, к вашему сведению, противозаконно. Кроме того, они могут знать, что мне об этом известно, и из-за этой моей осведомленности вовсю меня долбят. Сейчас зарубили мне действующую визу, а может, дело и этим не кончится, что явно указывает на криминальный правительственный сговор. Если можете помочь, то свяжитесь со мной. Если в этом нет смысла, то ставьте в игнор. А если это розыгрыш или подстава, то идите на хер, и пусть вам за себя будет стыдно».

Заперев офис на два замка, Лейла возвратилась домой и упаковала вещи из своей квартирки, уместившиеся в четыре чемодана и объемистую сумку. Оставалось еще кое-что, но это можно было доделать с утра. А пока хоть немного поспать. Лейла упала на кровать и мгновенно отключилась.

Проснулась она от будильника. Пока грелся чайник, проверила электронную почту. От свопперов никакого ответа не было – разочарование, но вместе с тем и что-то вроде облегчения. Лейла сжевала апельсин, похлебала чаю. После этого воткнула в ноутбук флешку и сбросила на нее все файлы, так или иначе, относящиеся к проекту медсестринских стипендий. Затем попыталась зарегистрироваться на рейс Мандалай – Янгон: безуспешно. А вот на Янгон – Доха и Доха – Лондон попасть получилось. Лейла оделась в одежду для бега, флешку сунув в кармашек шорт. На пробежку вышла бодро, набрав разумный темп по одному из своих обычных маршрутов. С половины квартала ее начала пасти машина с двумя толстыми полицейскими. На Хекля и Джекля эти двое нисколько не походили: маячили и подныривали, но из-за лени не выезжали на открытое место. И Лейла решила этим воспользоваться.

Неожиданно она вильнула влево, где во весь дух припустила по проулку, ведущему в небольшой замызганный скверик, где в определенные часы кучковалась местная пьянь. Унимая стук сердца, Лейла прислушалась. В безмолвии раннего утра слышны были только птицы. Неужели все пройдет так гладко?

Конечно же, нет. Впереди на перпендикулярной улице уже гудело полицейское авто, точно угадывая место, откуда бегунья должна появиться. Ладно, посмотрим, кто кого. Лейла повернулась и рванула в другую сторону, через скверик и вверх по пролету ступеней, ведущих в полуприкрытый навесами, обнесенный по периметру забором рынок величиной в квартал – базар, хотя и без той экзотики, какую должно подразумевать это слово. На этом рынке она покупала себе одноразовые наушники и вообще знала его многочисленные входы-выходы. Здесь теснились сотни малёхоньких прилавков и ларьков, поделенные по своеобразным категориям: Аллея Батареек, Пассаж Трикотаж, Симкартвиль. Но в этот час все ларьки были заперты, глядя на узкие проходы бельмами фанерных щитов. Впрочем, многие торговцы спали здесь же, вместе со своим товаром, так что Лейла не чувствовала себя одинокой. Она бесшумно бежала по пустым проходам, с легкостью определяя местонахождение фыркающей снаружи по периметру полицейской машины. Когда та повернула, Лейла вышла с другого угла и проворно сбежала вниз по длинному пролету треснутых ступеней. Через четыре минуты бега, когда ее от машины отделяло примерно километр, Лейла замедлила темп. Она уже хотела поздравить себя за успешный отрыв, как вдруг завидела Хекля – да не где-нибудь, а впереди себя.

Темпа Лейла не сменила; Хекль же, наоборот, выждал в закутке и пристроился сзади, как будто никогда от нее и не отрывался. Может, так оно и было. Между тем Лейла приближалась к небольшому огороженному участку Дах Элис – оштукатуренной стене вокруг шлакоблочного дома с драным навесом для машины и облупленным внутренним двориком в тени густого дерева. Решение надо было принимать быстро. Лейла на бегу вынула из кармашка флешку. Есть ли возможность незаметно передать ее самой Дах Элис или хотя бы в дом? По-прежнему не снижая темпа, Лейла заметила, что дверь во внутренний дворик открыта и там кто-то есть – может, это сама Дах Элис готовит к завтраку мохингу. Посреди стены на улицу выходили деревянные ворота. Ну что – сделать вид, что зачесалась нога, и скинуть флешку в почтовый ящик? Но его здесь не было и в помине. Сунуть ее в створку ворот? Черт, участок уже кончается. Развернуться, притвориться, что закашлялась, и швырнуть флешку в дверь патио? Типа бросок через всё поле?

Да чтоб вас всех. Дом уже изрядно позади, флэшка по-прежнему в потном кулаке, а Хекль сзади пристал как банный лист к попе.

Лейла проделала уже полсотни метров вдоль пыльной дороги, когда сзади ее пронзительно окликнули по имени. Она обернулась – там припала к воротам Дах Элис и махала, загребая смуглой рукой воздух так, словно рассчитывая направить его вспять вместе с Лейлой.

Лейла повернулась и трусцой припустила к Дах Элис. На бегу она миновала Хекля, впервые пробежав от него в такой близости. У него было симпатичное плоское лицо, но с грубой кожей; пробегая мимо, он улыбался.

Женщины заговорили через ворота.

– Элис, – без всяких околичностей, с тревожной поспешностью обратилась к хозяйке Лейла, – я специально спешила к тебе, но не остановилась из опасения, что те двое увидят нас вместе и у тебя из-за этого будут неприятности. – Она махнула вдоль дороги в сторону Хекля и затем куда-то вдаль, подразумевая неведомое присутствие Джекля.

– Эти люди друзья, Лейла, – сказала Дах Элис. – Я их попросила за тобой смотреть. Потому что есть еще другие, нехорошие.

– Я не могу понять, что происходит, – призналась Лейла.

– Такое бывает очень часто, – вздохнула Дах Элис.

– Но такого еще не бывало. Сейчас все по-другому.

– Так уж мы живем, Лейла.

Лейла не знала, говорят ли они об одном и том же. Однако времени на раздумья не было. Полицейские – те самые, нехорошие, – продолжают за ней следить.

– Я сегодня уезжаю, – сообщила она. – И не знаю, когда вернусь.

– О, ты собираешься обратно в Голливуд? – приветливо удивилась Дах Элис. Лейле так и не удалось втолковать ей разницу между округом Лос-Анджелес и Голливудом.

– Да. У меня заболел отец. Сердце. А здесь я все равно кому-то помеха. Обуза.

– Не знаю, что такое обуза, но, наверное, тебе так положено, – предположила Дах Элис.

– Нет. Это значит, что я здесь никому не помогаю. Но я вернусь. Как только смогу.

– О Лейла, не говори так! – воскликнула Дах Элис. – Но только не забывай учить бирманский, ладно? Может, ты когда-нибудь покажешь мне Голливуд?

– С радостью, Элис, с радостью. Когда-нибудь, да. – В тоненькую руку хозяйки она вдавила флешку. – Здесь вся информация, которую я собрала по кандидаткам на стипендии. А во всех остальных местах я ее, кажется, постирала. Ты можешь сохранить это в надежном месте? Скажи от меня женщинам, что я в любом случае хочу довести начатое до конца.

Когда Лейла возвратилась к своему дому, двое толстяков-полицейских караулили ее в машине возле подъезда. Ужас как хотелось показать им на входе «птичку» из трех пальцев, но она сдержалась: как-никак ей в этой стране предстоит провести еще несколько часов. Так что ну их к лешему. В квартире на кухонном столе она застала сигарету, все еще пускающую на чайном блюдце струйку дыма. Козлы.

Лейла быстро вымыла посуду и закончила паковку, после чего еще на раз проверила электронную почту. Ага: вот вам и сообщение от Ding-Dong.com. Она открыла письмо, и в этот момент произошло нечто странное: экран ноутбука, крупно мигнув, померк и ожил снова, как после секундной перезагрузки или мелкого эпилептического припадка. В эту же секунду открылось и письмо от Ding-Dong.com:

«Ваше сообщение получено. Можете с нами встретиться завтра утром в Хитроу».

Как раз завтра Лейла и собиралась оказаться в аэропорту Хитроу, где у нее намечался семичасовой зазор между рейсами. Электронную почту она закрыла не отвечая. Однако сообщение не закрылось, а осталось на рабочем столе иконкой в виде летящей совы.

Назад: «Дрожащие сосны»

Дальше: Лондон