Глава 9
Спецназовцы дом не штурмовали, светошумовыми гранатами не разбрасывались, но все равно производили впечатление. И действовали на нервы. Евгений Спартакович догадывался, что московский следователь взял их для антуража, за неимением постановления, но все равно ему было не по себе. И не было желания выставлять за дверь незваных гостей. Тем более что он знал за собой вину. Все-таки «замочили» Остогова, Лева Пасюк уже отчитался.
– Евгений Спартакович, вы должны знать этого человека.
Капитан Осинцев протянул фотографию, на которой был изображен уже мертвый человек. Глаза безжизненно открыты, во лбу дырка, под головой кровь. И его действительно невозможно было не узнать.
– Семен?! – ахнул Казаков.
– Ваш племянник.
Осинцев пристально смотрел на него. Но Евгений Спартакович действительно не знал, что Семен убит. Если, конечно, это не постановка, такая же опереточная, как и вторжение следователя в сопровождении омоновцев, которые сами по себе, без ордера, не имели ни юридической, ни даже физической силы. Смотрелись они, конечно, круто, но в глубь двора не проходили. Даже у самых ворот чувствовали себя скованно. Зато следователь буквально жег взглядом.
– Да, мой племянник… Что с ним?
– Его убили.
– Кто?
– Снайпер. Который должен был убить вашего врага, Остогова Кирилла Емельяновича.
– Моего врага?
– А кто убил вашего сына?
– Это был несчастный случай… А Семена убил снайпер?
– Да, и он признал свою ошибку. – Следователь продолжал сверлить взглядом.
Но Евгений Спартакович уже взял себя в руки, заключив свои мысли в гранитную оболочку.
– Ошибку?
– Вы угрожали Семену, он спрятался у Остогова, мы думали, что его убили намеренно, а оказалось, что да, это была ошибка. Снайпер сказал, что он стрелял в Остогова. По вашему заказу.
– А постановление где?
– Постановление? – Следователь попытался скрыть досаду.
– Нет доказательств, нет и постановления. А доказательств у вас и быть не может. Угадайте почему?
– Потому что Семен Казаков мертв, и мы не можем рассматривать его признание как доказательство. Но снайпер долго молчать не будет…
– Не надо молчать, пусть говорит. Мне самому интересно знать, кто заказал моего племянника.
– А его заказали? – поймал Евгения Спартаковича, что называется, на слове следователь.
– Капитан, ты ведешь себя неправильно, – исподлобья глянул на него Казаков. – И если бы я не хотел знать, кто заказал моего племянника, я бы попросил тебя на выход. Но мне очень нужно это знать.
– Тогда помогите мне. Подскажите, кто покушался на Остогова?
– Без понятия.
– А кто покушался на него, когда он сидел в тюрьме?
– Даже не знаю, о чем разговор.
– А Семен Казаков говорил, что это вы заказали Остогова.
– Я очень хотел бы, чтобы Семен сказал это мне в глаза… Я бы очень хотел, чтобы он жил.
– Увы!
– Моего сына не хотели убивать. Это был несчастный случай. Я все прекрасно понимаю, и зла на Остогова не держу. Это все, что я могу вам сказать.
– И все-таки у нас есть подозрение…
– Потом, все потом. Сейчас мне нужно побыть одному, переварить страшную новость… – Казаков провел раскрытой ладонью перед своим лицом.
– Я вас понимаю, но…
– Потом, все потом!
Евгений Спартакович не стал выгонять гостя, он просто повернулся к нему спиной. Есть начальник охраны, он и выпроводил следователя с его неуместной свитой. А ему надо созвониться с Пасюком и поставить вопрос ребром.
Усталость бывает приятной, но это не про капитана Осинцева. В Сочи туда-сюда смотался, из сил выбился, а результата нет.
– Ну, и задали вы мне задачку, Кирилл Емельянович.
Они сидели на террасе, в прохладе, которую давал дикий виноград. Осинцев устало развалился в кресле, но сигарету ко рту подносил бодро, затягивался глубоко.
– Я задал?
– Этот Казаков скользкий, как налим.
– Налима руками не поймать, – качнул головой Кирилл. – Только на крючок.
– А крючка нет… Но все-таки мне кажется, что Казаков причастен к покушению… И к убийству… Надо бы установить за ним наблюдение…
– Так в чем же дело?
– Снайпер, убийство, этим делом занялся Следственный комитет, – развел руками Осинцев. – А я, увы, умываю руки. Но сначала я хочу вас предупредить, держите ухо востро… Казаков не из тех, кто останавливается на полпути. Тем более убит его племянник. И если Семена Казакова убили по ошибке, угадайте, кто будет крайним.
– Я.
– Вот и я о том же… Опасная он личность, этот Казаков. Бандитизм, наркотики, работорговля…
– Работорговля?
– Девушек в Турцию переправлял. Кто-то женихов искал, кто-то работу, а оказывались в притоне… Сейчас он этим вроде бы не занимается…
Открылась дверь, на террасу вышла Лилия. Волосы убраны в хвост за спиной, на губах милая улыбка, плечи закрыты, платье длинное, не облегающее. Не женщина, а сама скромность. И красивая – дух захватывает.
Она выложила с подноса кофе, блюдо с печеньем собственной выпечки и ушла, оставив после себя запах утреннего ветра над маковым полем. Осинцев не удержался, проводил ее взглядом.
– Я так понимаю, ваша жена осталась с вами.
– Она же моя жена.
– Да, конечно… И это ваше личное дело… Просто мы говорили про Турцию… У Казакова богатый опыт в таких делах…
– Дом охраняется.
– Не спускайте с нее глаз… И себя берегите… В общем-то я и заскочил к вам, чтобы вас предупредить…
Следователь выпил кофе, съел, нахваливая, все печенье, выкурил сигарету, на этом встреча закончилась. Кирилл проводил гостя, вернулся на террасу. Тут же появилась Лилия.
– О чем он хотел тебя предупредить? – встревоженно спросила она.
– Похитить тебя могут. И в бордель. Турция, Эмираты, Египет… Тебе что больше нравится?
– Терпеть не могу, когда меня похищают!
– Есть опыт?
– А Семен? Разве он меня не похитил?.. Но я же вернулась, да? – Лилия с надеждой глянула на Кирилла.
– Не знаю, – покачал он головой.
– Я вернулась. И ты должен меня простить.
Кирилл уже знал, что делать в таких случаях, а перенаправить разговор – дело несложное.
– Казаков получил предупреждение. Но вряд ли он успокоится.
– Тем более ты должен меня простить.
– А ты не должна давить на меня.
– Да, наверное. – Лилия опустила голову.
Но Кирилл заметил, как блеснули ее глаза. Как будто она уже одержала над ним победу. Что ж, это только укрепит его решимость держаться до последнего.
Лева Пасюк похож был на крысу – зубами, носом, глазами. Даже кличка у него крысиная. Но удар у него медвежий. Рука вроде бы обычная, кулак чуть меньше среднего, а врезал с такой силой, что на какой-то момент Канат потерял сознание. Упал, очнулся, поднялся.
Пасюк улыбался, радуясь погоде. Лес вокруг, пышная зелень, птичьи серенады. Или похоронные трели?..
– Хорошо у вас тут. Тепло, но не жарко, – сказал Пасюк.
– Где у нас? – Канат волком глянул на него. Встретил как человека в аэропорту, в гостиницу повез, и на тебе.
– Здесь жить будешь. Пока с Остоговым не решишь, – добавил Лева.
– Не понял…
С Остоговым Канат решил еще позавчера. С дерева стрелял, с шестисот метров. И попал мужику точно в голову. Сам видел, как жертва стала заваливаться назад, такую сцену никакой актер не изобразит. Да и какая могла быть сцена, если выстрела никто не ждал? И облавы не было. Спокойно выстрелил, без проблем ушел. Но сам выстрел – чистой воды шедевр. Шестьсот метров – дистанция суперпрофессионала. А на дерево залезть, устроиться там… И еще уйти надо было так, чтобы не осталось следов.
– Не понял? – удивленно повел бровью Пасюк и тут же снова пришел в движение.
Канат попытался закрыться, но не успел. Невероятной силы удар в «солнышко» заставил его скорчиться от боли.
– Это тебе привет из Сочи, – донеслось откуда-то из ада.
– Что не так? – прохрипел Канат.
– Ты Семена завалил! Ты же знал, где он прячется…
– Что?! – Канат вмиг забыл про боль.
Но Пасюк снова заставил его вспомнить о ней. Канат готовился закрыть голову или живот, но получил ногой в голень. Судорожная боль заставила его преклонить перед Левой колено.
– Не надо! – простонал он.
– И ты должен был знать, кого завалил.
– Как? Мы же сразу зашхерились…
– Плохо зашхерились.
– Связь только с тобой.
Канат перекочевал с одной хаты на другую, обновил гардероб. Все стволы в схроне, даже с собой ничего не прихватил, когда за Пасюком ехал. А жаль. Без железа с Пасюком, по ходу, не справиться. А он такой, что может привести приговор хозяина в исполнение. Если таковой существует. Канат знал, кто такой Семен Казаков.
– А если это «паленая» связь?
– Только давай без ребусов, – скривился Канат. – Я свое дело знаю.
– Хреново знаешь. Косяк за косяками. Косяки косяками ходят, – совсем не весело усмехнулся Пасюк.
– Черная полоса.
– Значит, застрелись.
– Я подумаю, – буркнул Канат.
– Или я помогу застрелиться.
– А Остогов?
– Без тебя решим.
– Ну да, – Канат сдержал насмешку, чтобы не злить Пасюка.
Он знал, как идут дела у Казакова. Стоял хозяин крепко, не вопрос, и хватка у него все та же, железная, но с исполнителями большие проблемы, только Канат и его люди. Ну, еще и Пасюк. Который в принципе может придумать вариант, чтобы и дело сделать, и Каната зачистить. Но не факт, что другие отработают лучше.
– Даю тебе последний шанс, – сказал Пасюк.
– Уговорил, – набыченно глянул на него Канат.
– Делай что хочешь, но вопрос должен быть закрыт.
– Почти уговорил.
Канат все прекрасно понимал. И косяки у него строем ходят, и Семена завалили. Но при этом ему дают возможность исправиться. А почему? Да потому что Казаков рвется решить вопрос любой ценой. Крыша у него съехала. А раз так, то нужно ковать железо – в золото.
Пасюк усмехнулся, глянув на него. Он, конечно, погорячился, причем ничуть об этом не жалеет. И Казаков продолжает считать Каната уродом. Но дело есть дело, и двигать его нужно не только словами.
Он сунул руку в саквояж и замер. Канат напрягся – вдруг там ствол? На самолете «железо» не провезти, но мало ли… Но Лева вынул деньги. Банковская упаковка пятитысячных купюр. Пол-«лимона» – деньги большие. Но время сейчас такое, на «мокрые» дела за идею не ходят.
А Остогова «замочить» можно. Выждать время, подготовить почву и сделать ход. У Каната в этом плане богатый опыт. Он справится, обязательно справится.
– Мало.
– Не понял, – удивился Пасюк.
– Мне нужен полный расчет.
– Сначала стулья.
– Будут стулья. И в лучшем виде. Но сначала расчет.
– А гарантии?
– Ты меня знаешь. Убить могу, а кинуть нет.
Канат выразительно глянул на Леву. Он мог убить и его самого. Тут, главное, задаться целью. И дать самому себе отмашку. Тогда его и танком не остановить. И Пасюка можно грохнуть, и самого Казакова…
– Если кинешь, тебя из-под земли достанут.
Канат едва заметно усмехнулся, глядя, как Пасюк достает деньги. Знают они с Евгением Спартаковичем, что без него проблему не решить, а поэтому будут платить как миленькие.
А уже потом постараются его наказать. И вот тут, главное, не лохануться, как сегодня.
Утром – завтрак, после полудня – обед. Полдник с кофе, ужин – все как положено. Лилия не уставала доказывать свою нужность и полезность. В доме идеальная чистота, и Варвара Борисовна больше не нужна.
Но Лилия сегодня есть, а завтра она может исчезнуть. Настроение у нее переменчивое, сегодня она с муравьем хочет дружить, а завтра – в лето красное, петь, плясать и веселиться. Если не выпорхнет из гнезда, то просто забьет на домашнюю работу. Нет, нельзя отказываться от услуг Варвары Борисовны – надо платить.
А платить приходится за все – за охрану, за уборку, за садовника. Дохода нет, зато убытков – только успевай поворачиваться. И все же за уборку Кирилл расплатился с улыбкой. И не важно, что по дому Варваре Борисовне ничего не пришлось делать. В бане, превращенной в караулку, Лилия не убиралась, туда Кирилл женщину и направил. Но там работы максимум на час.
– Кирилл, у меня к вам просьба, – обратилась к нему Варвара Борисовна, и взгляд у нее вдруг стал таким жалостливым. – Вы же знаете, мы с Иваном не первый год у вас работаем.
– Говорите, Варвара Борисовна, я вас внимательно слушаю.
– Нам бы за два месяца расчет получить… А лучше за три…
Кирилл кивнул. Можно было спросить, в чем проблема, но у него и так маета по жизни, все неопределенно, все шатко. Может, через месяц ему будет уже все равно, убираются в доме или нет. На глубине вечного покоя земные проблемы не актуальны.
Варвара Борисовна хотела поделиться с ним, но Кирилл не спросил, и она, получив деньги, глянула на него с досадой.
Покидая дом, женщина столкнулась с Лилией, о чем они говорили, Кирилл не слышал. Тихонько хлопнула дверь, Варвара Борисовна ушла, а в зале появилась Лилия.
– Чем ты Варвару обидел? – спросила она с любопытством, но без видимого осуждения.
– Обидел?!. Ничего себе! За три месяца вперед выплатил… Или за полгода надо было? – усмехнулся Кирилл.
– За полгода чего? Я и сама тут неплохо справляюсь, – пожала плечами Лилия, вопросительно глянула на него.
– Так в том-то и дело.
– И нам никто здесь больше не нужен, правда?
Она подошла к нему, грудью прижалась к его плечу, заставив ощутить ее упругость, одной рукой провела по спине, другую прижала к груди. Он, естественно, не железный, но сдаваться ни в коем случае нельзя!
– А Семен? – спросил Кирилл, отстраняясь.
– Семен был моей ошибкой.
– Семен был твоим искушением. И ты с ним не справилась… Извини, мне нужно позвонить.
Кирилл поднялся на второй этаж, закрылся в своей спальне. Но Лилия продолжала преследовать его. Она стояла перед глазами и хитро улыбалась. Никуда ему от нее не деться, рано или поздно придется подписать капитуляцию…
На границе тучи ходят хмуро. Менты где-то рядом, возможно, Евгений Спартакович у них уже «под колпаком». Но бояться их не стоит. У ментов свои правила игры: нет доказательств, нет и обвинения. А доказательств у них нет, иначе его бы уже закрыли.
Евгений Спартакович вышел из бассейна, погрелся на солнце, вернулся в беседку, бухнулся в кресло. Вроде бы все хорошо, а душа не на месте. Черт с ними, с этими ментами. Ну, закроют и закроют, ему не привыкать. А то, что за смерть сына не отомстил… Да и Семена потерял… Потому и потерял, что мстил за сына…
В беседку влетела Карина. Волосы развеваются на ветру, глаза «по пять копеек».
– Это правда, что Семена убили?
– Кто тебе такое сказал? – Евгению Спартаковичу пришлось изобразить удивление.
Он уже обо всем договорился, тело заберут из Москвы, доставят в родные места. Будут пышные похороны, все как положено, но Карине об этом пока лучше не знать.
– Знаю!.. И ты знаешь?.. Это все ты! – выплеснула она.
– Уходи! – Казаков махнул рукой в сторону дома. – Когда успокоишься, поговорим.
– Не успокоюсь! Никогда не успокоюсь! – воскликнула она и повернулась так резко, что подол платья раздулся колоколом.
– В этом нет моей вины! – крикнул ей вслед Евгений Спартакович, но дочь уже скрылась в доме, а ее место занял Пасюк.
– Рассказывай, – кивком показал Казаков на свободное кресло.
Пасюк сел, неторопливо взял бокал с холодной минералкой, с жадностью сделал несколько глотков.
– Канат Семена сделал. Случайно. Думал, это Остогов…
– Если он так плохо думал, зачем ему голова?
Евгений Спартакович не собирался щадить идиота, который подстрелил Семена, но с исполнением приговора не торопился.
– Но мы же решили, сначала Остогов, потом все остальное, – кивнул Пасюк.
– Сначала Остогов… А за Семена спросишь лично.
– Не знаю, – глянув куда-то в сторону, протянул Лева.
– Что ты не знаешь? – удивленно повел бровью Евгений Спартакович.
– Я же говорил, что Канат сразу всю сумму запросит. Так оно и оказалось.
– Не жалко. Лишь бы с Остоговым решили.
– Канат решит. Сделает все, чтобы решить. Но больше мы его не увидим.
Евгений Спартакович угрюмо глянул на Леву. Канат, конечно, идиот, но не до такой же степени, чтобы не понять простую истину: если Остогову мстят за Спартака, то с него спросят за Семена.
– Я могу ошибаться… – пожал плечами Пасюк.
– Можешь ошибаться.
– Я хотел с ним сегодня связаться, глухо. Он уже обрубил концы.
– Пусть рубит. Пусть щепки летят. А когда все сделает, ты его найдешь.
– Я знаю Каната, он зашхерится так…
– А ты все равно его найдешь.
– Ну, если это так нужно.
– Нужно.
– Тогда будет, – без энтузиазма ответил Пасюк.
– Но сначала Остогов.
– Канат не будет торопиться. Там и охрана, и менты на стреме, наскоком не возьмешь…
– И ты не торопись. А еще лучше потеряйся. За бугром. Двухнедельный тур за мой счет. Куда, выберешь сам…
– Я все понял, – взбодрился Пасюк.
– Тогда все.
Лева ушел, а у Евгения Спартаковича вдруг возникло желание вымыть руки. Как будто в крови своего племянника испачкался. Но в бассейн он погрузился целиком, с головой. А когда вынырнул, увидел Карину. Она стояла у бортика и с ненавистью смотрела на него.
– Я все слышала!
– Что ты слышала?
– Это из-за тебя убили Семена!
– Из-за меня?
– И еще я знаю, кто такой Остогов!
– Так, давай поговорим.
Евгений Спартакович подплыл к поручням, но Карина навалилась на них с другой стороны, загораживая проход.
– Оставь его в покое! – потребовала она.
– Кого оставить? – не понял Казаков.
– Остогова!
– Он убил Спартака!
– Спартак пытался изнасиловать его жену! Остогов его всего лишь толкнул!
– Не важно, что было, важно, чем все закончилось.
– Чем закончилось? Спартака больше нет! Это все из-за твоей кровожадности!
– Это не кровожадность!
– Кровожадность!.. Ненавижу тебя!
Карина оттолкнулась от поручней, стала разворачиваться, но споткнулась, потеряла равновесие и упала. Вскочив на ноги, громко разрыдалась и помчалась к дому.
Евгений Спартакович ошарашенно смотрел ей вслед. Как же она умудрилась подслушать его разговор с Пасюком? И что теперь делать? Вендетту он, конечно же, отменять не станет, Спартак будет отомщен, а с Кариной придется договариваться.
