Никого нет, или двойное отрицание
– Как это в Эмиратах? – удивился Борис, когда я через час приехал в уже знакомое мне отделение.
– Отпуск.
Борис помолчал.
– Ты флешку принес?
– Четыре гига.
– Надеюсь, хватит, – усмехнулся следователь. – Филологическая переписка – тот еще артишок.
Подобно шолоховскому деду Щукарю Борис тоже иногда назначал свои определения незнакомым словам. У классика слово «акварель» было назначено хорошей девкой, а «бордюр» – вовсе даже наоборот. Борис же под артишоком имел в виду нечто шоково большое.
– А что криминалисты говорят?
Борис на секунду поднял глаза от компьютера. Его лицо было красным с мороза, а глаза уставшие. Весь день с самого утра он бегал, не хуже моих студентов во время сдачи нормативов.
– Со сгоревшей машиной эксперты работают. Там такая степень прожарки, что даже группу крови сейчас определить трудно. Плохо, конечно, но пара молекул для ДНК-теста должна была сохраниться. Так что выясним в ближайшее время. Тут другое интересно: у машины, слава богу, номер двигателя удалось прочитать: этот «Форд Фокус» снят с учета, и его прежний владелец, некий Быков Виталий Семенович, продал машину на запчасти какому-то товарищу нерусской национальности, представившемуся как Миша.
– Как выглядел этот Миша и с каким акцентом говорил? – Два вопроса, которые пришли мне в голову сразу.
– Портрет мы составили.
Борис показал мне лист, с которого смотрел дядька лет пятидесяти – пятидесяти пяти, бородатый, носатый, с темными, глубоко посаженными глазами. Выглядел мужчина довольно прилично, взгляд умный, не дикий. Я никогда не видел этого человека.
– Опросил ваших в институте, родителям Каролины портрет отправил. Тоже никто не знает.
– А какой акцент у него?
– А не было у него акцента, – развел Борис руками. – Обычная русская речь.
Я еще раз сверился с портретом. В принципе, внешность такого типа, как на портрете, сглаженная приблизительностью человеческой памяти и приблизительным же переносом словесного портрета на бумагу, мог бы иметь человек самых разных национальностей: араб, афганец, сириец, иранец, испанец, азербайджанец, еврей, турок, и много кто еще из южных народов с семитскими, арабскими, турецкими корнями. Я знавал даже одного француза-гасконца, который тоже мог бы подойти под типаж.
Мне пришла эсэмэс.
«Ты у Бориса?» – поинтересовалась тетка и тут же отправила следующее сообщение: «Жду в скайпе».
Я, обладатель малофункциональной «Нокии» без Интернета, показал сообщения Борису. Он послушно включил скайп на рабочем компьютере.
Виктория установила ноутбук на столике в тени огромной террасы, откуда открывался умопомрачительный вид на море.
– Привет, Вик! – поздоровался Борис.
– Привет, – бросила она и направилась к небольшому фонтану, который находился прямо в поле зрения камеры.
– Жара тут, извините, – сказала тетка, перегнулась через бортик и, зачерпнув немного воды, полила себе на волосы. На тетке была надета полупрозрачная туника, под которой прорисовывался бюстгальтер от купальника. Белые бриджи и маленькие аккуратные шлепки с небольшим каблуком дополняли образ отпускницы. Двое молодых людей, с такими же пламенными, как у моих студентов, взорами, внимательно проследили за ее перемещениями от фонтана и обратно.
Однако вряд ли кто-то, смотревший сейчас со стороны на эту шикарную брюнетку, мог бы догадаться, что она крутой российский эксперт-филолог и занимается поиском своего не менее крутого коллеги – пропавшего завкафа.
– Хорошо тебе, – сказал Борис завистливо, однако Виктория зря растрачивала свои чары в этот раз. Об официальном отзыве эксперта из отпуска не было и речи. Не подписало начальство с формулировкой: не положено по трудовому законодательству.
Впрочем, удаленность эксперта в данном конкретном случае особой роли не играла. В век развития гаджетов и информационных технологий Викин диван мог перемещаться на любое расстояние, если только рядом с этим диваном имелся приличный доступ к Интернету.
– Я так понимаю, вы знаете некоторых адресатов в переписке лично. Может быть, установите и этого перца? – предположил Борис, показывая на портрет.
Виктория пожала плечами: «сделаем, что сможем».
– Посмотрите еще… – начал Борис, но не договорил, потому что дверь кабинета распахнулась и на пороге появился человек, который не нуждался в дополнительном представлении.
Несмотря на то что раньше мы не встречались, генерала Сергея Альбертовича Иванова я узнал сразу. Пронзительные светлые глаза, точно такого же цвета и формы, как у дочери: узковатые, как будто к далекой родне генерала примешались китайцы или японцы. Тяжелый подбородок, высокий рост, осанка и выправка военного человека. Непослушные шикарные волосы Каролина тоже, судя по всему, унаследовала от отца. Шевелюра генерала до сих пор оставалась густой, челка лежала благородной волной, а седина проглядывала только на висках и то совсем немного.
Борис пообещал Вике перезвонить и вырубил скайп.
– Какие новости? – потребовал доклада генерал и грузно опустился в кресло напротив следователя. Передвигался он с трудом.
За Ивановым в комнату вошла женщина в голубой беретке. Госпожа Иванова. Генеральша положила тонкую руку, сплошь усеянную пигментными пятнами, на плечо мужа.
Беретка, шейный платок, повязанный кое-как, объемный кардиган, торчащий из-под норкового жакета, красные глаза. Мать Каролины собиралась наспех, генерал торопил ее, наверное, кричал от бессилия. Он, конечно, в доме главный, это видно по тому, как поджаты уголки ее губ – привычная гримаса смирения, по тому, как опасливо-успокаивающе она кладет руку ему на плечо и моментально отдергивает. В этой семье есть достаток, но женщина не особенно следит за собой. На ней дорогие вещи, а лицо неухоженное, кожа сухая, из-под беретки проглядывают волосы с некрасивой сильной сединой. Одежда дорогая, но подобрана без стиля.
Я поймал себя на том, что рассматриваю чету Ивановых слишком пристально; когда встретился глазами с генералом, на его лице отразилось выражение недовольства. Я отвел взгляд, но уходить не собирался. Уйду, только если сам Борис попросит, но он не просил.
– Делаем все возможное. Вы же понимаете, мы начали поиски даже раньше… Все положенные мероприятия… – протокольно перечислил Борис.
Генерал недобро сощурился. Он вдруг стал похож на коршуна перед тем, как камнем рухнет на добычу. У Бориса должен был холодок пробежать по загривку. У меня, во всяком случае, пробежал.
– Значит, недостаточно делаете! Моей дочери нет уже двое суток!
– Да… Конечно… – Борис запнулся. – А скажите, пожалуйста, может быть, вы вспомнили, были ли у вашей дочери подруги, родственники, кхм, друзья, к которым она могла бы поехать за город? Например, в гости…
– В каком смысле – поехать в гости? – прошипел генерал. – Она не выходит на связь… Машина, на которой она предположительно отъехала от института, найдена обгоревшей за городом… Какие гости?!
– Мы еще официально не установили, что это та самая машина…
– Каролина очень внимательная хорошая девочка, – вступила мать шепотом. – Если она куда-то идет, мы всегда знаем, куда и с кем…
– Всегда? – Борис поднял бровь, видимо, имея в виду то обстоятельство, что хорошей девочке давно больше тридцати лет.
– Всегда, – перехватил инициативу генерал.
Генеральша кивнула.
– Каролина звонит, когда выходит с работы, и я начинаю резать салат, чтобы свеженький подать к столу, – проговорила она и, разжалобившись от воспоминаний, расплакалась.
– А если она идет в гости или задерживается допоздна? Бывают ведь случаи, когда она остается ночевать у подруг… Или, не знаю… Идет на свидание…
Генерал бросил сердитый взгляд, но усилием воли сдержал раздражение и проговорил почти ровным голосом:
– Я же вам сказал, моя дочь всегда предупреждает, где она, с кем и когда вернется… Тридцать пять лет ее это устраивало, вряд ли она решила резко изменить свои привычки именно сейчас.
– Да, конечно, спасибо. Я лишь уточняю, – почтительно проговорил Борис, и генерал кивнул, брезгливо скривив рот.
Пока они разговаривали, я вставил флешку в свой ноут и перекинул переписку с компьютера Каролины, чтобы отправить Виктории.
– Ваша дочь встречалась с кем-то? – поинтересовался Борис.
– Нет.
– Нет.
Родители ответили почти хором.
– Романтические отношения? – продолжал Борис. – Близкие друзья-мужчины? Просто друзья-мужчины?
– Почему именно мужчины вас интересуют? – робко поинтересовалась мать.
– Женщины? – уточнил Борис.
– О… То есть в каком смысле? Конечно, нет! – ответила генеральша после паузы, как только смысл этого уточнения дошел до нее.
– Что?! Вы издеваетесь?! – Смысл разговора дошел наконец и до генерала. – Вы сейчас говорите о моей дочери!
Борис вздохнул.
– Значит, нет.
– Конечно, нет!
Все замолчали. Абсурд повис в воздухе, кажется, сейчас он стал очевиден всем присутствующим.
Почему «конечно, нет»? Что не так с Каролиной? Почему у нее, по мнению родителей, не просто нет любимого человека, а «конечно, нет»? Я вспомнил, как следователь во время обыска сумки нашей заведующей бесцеремонно вытащил из бокового кармана презервативы. Чего-то Ивановы явно не знают о своей дочери.
Ход мыслей следователя совпадал с моим.
– Вы в курсе, что ваша дочь проходила обследование в медицинском центре «Аист на крыше»?
Родители обеспокоенно завертели головами. «Что случилось», «она больна», «прошу, скажите нам», едва шевелила сухими губами госпожа Иванова.
– С ней всё было в порядке, просто она проходила обследование на предмет своей фертильности. Хотела зачать ребенка, – объяснил Борис.
Отец молча поджал губы, зато мать ахнула так громко и горестно, как будто ей сообщили, что ее дочь пыталась ограбить банк, а не забеременеть.
Борис нахмурился, окинул взглядом все это высокое собрание и продолжил:
– Скажите, пожалуйста, были ли у вашей дочери друзья, которым она доверяла настолько, что могла бы сесть к ним в машину возле здания института?
– Почему вы думаете, что Каролину увезли друзья? – вопросом на вопрос ответил генерал.
– Потому что, если бы ее увозили враги, то она наверняка сопротивлялась бы, но камеры этого не зафиксировали. Каролина Сергеевна села в машину добровольно.
Лицо генерала перекосилось от злости, а мать вдруг разрыдалась.
– Не шутите так, – всхлипывала она.
– Какие уж тут шутки, – вздохнул Борис.
В этот момент я обратил внимание на то, что лицо генеральши вдруг приобрело характерный мучнистый цвет, а на лбу женщины выступила густая испарина, она качнулась в сторону и непременно упала бы, если бы я не подхватил ее и не посадил в кресло.
Борис вызвал медиков. Пока мать Каролины приводили в чувство, я попрощался со следователем и отправился домой, потому что Виктория требовала от меня поскорее прислать переписку.
