Демоны и Изначальная Тьма. Любой разумный смертный любой ценой избегает и того и другого. Даже если у вас нет суеверных причин, элементарный здравый смысл удерживает от всяких связей с этими, очевидно опасными, силами, понять которые вы не в состоянии. С другой стороны, раз уж Пурна теперь официально мертва, чего ей бояться?

— Прежде чем мы начнем, я хочу убедиться, что все понимают, что именно сейчас произойдет, — объявил Хортрэп, поднимаясь на скрипучую кафедру разрушенной церкви и оглядывая свою немногочисленную паству. — С того момента, когда я начну ритуал призвания, стены между мирами будут все истончаться и в конце концов исчезнут, и не советую отвлекать меня в этот момент всякими глупостями.

— Все, что мы должны делать, — это держать жертв и повторять слова, но ни в коем случае не вступать в круг, — сказал Гын Джу, глядя на крысу у себя под ногами.

Крыса сидела, будто загипнотизированная, возле полосы красного песка, отмечающей внешнюю границу символа, и смотрела на свечу, установленную на огромном птичьем черепе в центре пентаграммы. Тонкая красная свеча, догорев до середины, почернела. По другую сторону от крысы располагался барсук Лучшей; сама охотница вышла по естественной надобности. А перед основанием пентаграммы стоял на трех ногах пес, которого принесла Пурна.

— Где твоя кошка? — спросила она Хортрэпа, кивнув на остальных животных. — Мрачный выбыл из игры, и я понимаю, почему ты отпустил его жертву, но разве твоя не понадобится?

— Четыре — очень зловещее число, — ответил Хортрэп с таким видом, будто все обязаны понимать, что он имеет в виду. — Демоны и так достаточно опасны, чтобы не умничать о том, скольких из них нужно вызвать на этот раз. Нет, обстоятельства вынудили меня произвести кое-какие изменения, но с тем же самым конечным результатом — мы пригласим четырех демонов, свяжем их со смертной плотью, и, как только завершится ритуал, вы передадите мне право собственности на них. С помощью демонов я расчищу дорогу на Джекс-Тот, и это будет удачный сеанс дурной магии.

— Передать право собственности? — переспросила Пурна, сочтя, что связать демона в обмен на магическое путешествие на Джекс-Тот — единственная приятная деталь во всем замысле. — Это так же просто, как продать породистого яка с подтвержденной родословной?

— Меньше бумаг, но в целом — да, похоже, — подтвердил Хортрэп, перебрасывая с руки на руку глиняную бутылочку. — Точно так же Чи Хён получила отцовскую совомышь — Канг Хо освободил демона от своей власти при условии, что тот будет преданно служить его дочери. Как ни странно, демоны мало отличаются от прочих созданий и подчиняются своим естественным законам. Понять эти законы и научиться их использовать — большой шаг к приручению любого существа.

— О-хо-хо, — вздохнула Пурна и посмотрела на неподвижно стоявшего рядом с пентаграммой старого пса.

Она постоянно спорила со своим наставником о натуре демонов, и, хотя мнение Хортрэпа больше совпало с предубеждениями Пурны против этих существ, чем с благоговейным почтением Марото, ее едва не стошнило от небрежного тона Хватальщика. Конечно, ей было не по душе делать из умирающего пса приманку для духов Изначальной Тьмы, но как насчет самого несчастного демона, клюнувшего на наживку и оказавшегося в лапах колдуна, который съест его живьем, если не сделает что похуже для достижения своих непонятных целей? Может быть, это просто лезут наружу ее угракарские корни, но иногда начинает казаться, что бесконечное страдание и жестокость — удел каждого живого существа.

— А нельзя ли нам с помощью демонов отправиться сначала в Отеан? — спросил Гын Джу. — Просто сообщить генералу новости и сказать, что мы идем на Джекс-Тот.

— Если бы мы имели в распоряжении настоящие Врата, это было бы выполнимо. — Хортрэп закатал рукава мантии и принялся обмазывать себя черным жиром из бутылочки, которую держал под мышкой. — Однако таковых у нас нет. И как бы это ни выглядело со стороны, призыв демонов и их связывание для безопасного прохода через Изначальную Тьму — вовсе не легкая работа. Это трудно, это опасно, и подобные вещи не делаются только ради того, чтобы томящийся от любви мальчик смог увидеться со своей томящейся от любви девочкой.

Прежний Гын Джу наверняка повелся бы, но долгое общение с Пурной и Дигом, по-видимому, научило его не реагировать на подначки.

— Вы задумали путешествие на Джекс-Тот уже давно, но необходимость залечить наши раны задержала вас. Поэтому было бы благоразумно убедиться в том, что в Отеане ничего не изменилось.

— Позволь мне самому позаботиться об Отеане. — Хортрэп наклонился и приподнял полу мантии, чтобы нанести мазь на свои слоновьи колени. — Один из моих маленьких дружков приглядывает за ним, и, если армии Джекс-Тота продвинутся по островам так далеко на юг, я узнаю об этом первым. Сам же я не спешу там оказаться из-за небольшой ссоры с двором Спящих Жрецов. Может, императрица и пообещала амнистию Чи Хён и всем, кто придет с ней под кобальтовым знаменем, но, даже если бы я доверял правительнице Непорочных островов так же, как наш генерал, все равно не стал бы проверять, насколько строго ее ручные колдуны подчиняются приказам хозяйки.

Пурна заметила, как выпучил глаза Гын Джу, услышав это загадочное название, и поинтересовалась:

— Что еще за Двор Спящих Жрецов?

— О них запрещено даже упоминать, — ответил непорочный.

— Да, возможно, с этого запрета и начались наши разногласия, но теперь все зашло слишком далеко. — Хортрэп поставил бутылочку и провел обмазанными жиром пальцами по лбу Гын Джу. — Подойди сюда, Лучшая. Пришло время тебе, подобно твоим предкам, протянуть руки в бездну за наградой.

— Солдаты приближаются, — предупредила тупоголовая сестра Марото, отходя от двери. — Я насчитала по крайней мере пятьдесят факелов на дороге из деревни.

— Может, они не увидят церковь с дороги? — предположила Пурна, стараясь не поддаваться угнетающей атмосфере ночи.

— Если только охотники за головами не решили, что будет безопасней избавиться от тебя, — вставил Гын Джу. — У них теперь есть твоя маска, и они могли намекнуть ребятам из таверны, где тебя искать, чтобы ты уже точно не вернулась.

— Если ты решила продать свое лицо, то я мог бы предложить более достойную цену. — Хортрэп обошел пентаграмму и навис над Пурной, подняв липкие черные руки. Он нарисовал треугольник у нее на лбу, поставил две жирные точки на щеках и поцокал языком. — Нет-нет, не говори ничего, я и так по выражению твоего лица понял, что ты уже отдала свое имущество за бесценок. И не кому-нибудь, а охотникам за головами, которые сами вне закона. Если бы ты подошла ко мне со своими проблемами раньше, моя беглая похитительница ковров, мы бы давно уже все уладили.

— Подожди… Стало быть, ты тоже все обо мне знаешь? — спросила Пурна, морщась от гнилостного запаха мази.

— Не так уж много найдется того, о чем я не знаю, — ответил Хортрэп, оборачиваясь к Лучшей. — Например, как такая занятая девушка находит время, чтобы настолько туго заплести косы. Ни один волосок не выбивается.

— Зато у тебя могут выбиться зубы, если будешь и дальше меня доставать, — раздраженно ответила охотница. В своем рогатом шлеме Лучшая почти сравнялась ростом с Хватальщиком, но если она казалась крепким дубом, то он — небольшой горой. — Я говорю, что к нам направляется целый отряд, чтобы помешать твоему проклятому ритуалу, а ты болтаешь про какое-то… прихорашивание.

— Не знаю, с чего ты решила, что нам хватит времени для призыва демонов, если его нет даже на то, чтобы вежливо говорить друг с другом, — фыркнул Хортрэп. Он закончил разрисовывать лицо Лучшей и убрал бутылочку в мешок. — К счастью, я уверен, что времени достаточно и на то, и на другое. Я быстро справлюсь с ритуалом, но чем раньше мы начнем, тем лучше. Никому не пойдет на пользу, если эйвиндцы захотят свести давние счеты и проткнуть мне язык именно в тот момент, когда я буду запечатывать окно в Изначальную Тьму. Представляете, что может случиться?

— Пожалуй, нет, — сказал Гын Джу, с беспокойством поглядывая на дверной проем.

— Я тоже, — ответила Лучшая и потянулась к висевшему на поясе солнценожу, глядя на барсука у себя под ногами с таким видом, будто он нанес ей глубокое оскорбление. — Я сейчас должна принести в жертву эту тварь или ты сначала скажешь свои колдовские враки?

— Да, сначала колдовские враки, — подтвердил Хортрэп и вернулся к дальнему углу пентаграммы; если бы это была карта Звезды, то он стоял бы на севере, Лучшая — на востоке, Гын Джу — на западе, а Пурна — на юге. — Но кровь проливать не потребуется. Сама передача мне этих падальщиков и будет означать жертву. Один из секретов Изначальной Тьмы, который многие упускают: демонам не нужна смерть, им нужна жизнь, только жизнь.

— Марото не рассказывал, что происходило в прошлый раз, но, по его словам, это было худшее, что он когда-либо совершал, — с трудом проглотив слюну, произнесла Пурна.

Кожу под мазью отчаянно жгло. Прошла уже вечность с того момента, когда она покурила, но саам оказался крепче, чем обычно. Или, возможно, всему виной был спертый воздух в церкви или запах жженого сахара от черной свечи, что стояла на огромном птичьем черепе в центре пентаграммы…

— Марото так и сказал? — Хортрэп недоверчиво сложил губы уточкой, а затем пожал плечами. — Что ж, это действительно оч-чень плохо… Я тогда был совсем молодым Хватальщиком и потому не знал, как мало нужно для того, чтобы привлечь голодного демона, к тому же допустил ошибку в самом важном — в способе принесения жертвы. Должен сказать, это было совсем другое время, мы все учились по ходу дела. Не говорите никому, что я вам в этом признался, но меня до сих пор удивляет, как мы выжили в Эмеритусе! Как бы то ни было, но в этом мире я мог бы принести нам всем… Ладно, не стоит на этом останавливаться, особенно сейчас. По сравнению с тем, что было тогда, этот маленький сеанс будет для вас прогулкой по парку или по снегу, если Лучшей так больше нравится. Вам даже не понадобится снимать одежду.

— Мой брат добровольно согласился вызывать демонов вместе с ведьмаком, — процедила женщина в рогатом шлеме.

— Такое может случиться даже с лучшим из нас, — заметила Пурна.

— Не знаю, смогу ли я это сделать, — вздохнул Гын Джу.

— Поздно! — злорадно заявил Хортрэп и с пронзительным криком швырнул в центр пентаграммы маленький предмет, который до этого сжимал в кулаке.

Вместо того чтобы упасть, бронзовая пирамидка поплыла в едком дыме медленно и неуклюже, как брошенная в фонтан монета. Затем и вовсе повисла в воздухе, точно над свечой, зеленое пламя которой поднималось все выше и выше, бледнея с каждым толчком… И не только пламя постепенно теряло цвет, но и черный воск свечи становился серым.

— На колени, на колени! Держите своих жертв, но ни в коем случае не заступайте за черту!

— А?

Пурна затрясла головой, встревоженная тем, что погрузилась в транс, наблюдая за парящей в воздухе пирамидкой, но больше тем, что вышла из него в самый разгар отвратительного ритуала, ни хрена не представляя, что делать дальше. Она рассчитывала, что сразу во всем разберется и будет действовать не задумываясь… Но прошло уже немало времени с начала ритуала, и она очнулась в самый грандиозный, самый пьянящий момент, как будто и в самом деле опьянев.

— На колени, Пурна, на колени!

В воздухе медленно плыл дрожащий голос Хортрэпа… или голоса, потому что слова как будто раскалывались надвое, огибая углы пентаграммы, и каждая половина влетала в свое ухо.

— Держи пса!

Пурна моргнула и отшатнулась от внезапно обрисовавшейся под ней бездны. Череп и свеча оставались на месте, как и песчаный валик, очерчивающий границу символа, но от этого картина еще сильней сбивала с толку, поскольку все остальное исчезло. То, что раньше было грязным полом церкви, превратилось в темное ничто, в бездонную пропасть… А впрочем, нет. Это была лужа черного масла, и морда пса, которого Пурна принесла в это нечестивое место, уже прорвала гладкую поверхность, а из его пасти вылетел вой, не похожий ни на один из тех, что ей доводилось слышать в битвах со смертными и монстрами.

— Держи его, Пурна! — чуть ли не восторженно заорал Хортрэп, а сама она не смела оторвать взгляд от своей жертвы, то появлявшейся на поверхности, то погружавшейся снова.

Пурна упала на колени у самой границы пентаграммы. Там, в Изначальной Тьме, что-то завертелось, и она, не думая о собственной безопасности, погрузила руки в холодное, лишенное света пространство, отчаянно пытаясь спасти бедное животное от участи, на которую сама же его обрекла. Она была вполне современной женщиной, не верящей в добро, зло и прочие сказочные глупости, бесконечно далекой от условностей морали… но то, что сейчас происходило, было плохо. Плохо, плохо, плохо. Это было зло, причем зло, совершаемое ею самой, и она, выкрикивая сквозь рыдания непонятные слова, водила руками в пустоте, содержавшей в себе все и ничто… и вдруг почувствовала под пальцами собачью шкуру.

— Вытаскивай его, вытаскивай!

Пурна утопила пальцы во влажной шерсти и ощутила под ней теплую кожу. Пес был еще жив, и она потянула изо всех сил. Изначальная Тьма пыталась вырвать жертву у нее из рук, но Пурна не сдавалась. Она совершила ошибку, но исправит ее, исправит, вытащит пса и даст ему возможность умереть чистой смертью, под светом звезд, вдохнув на прощание воздух того мира, в котором он был рожден…

Пурна повалилась на пятую точку, когда наконец вытащила его, пятно со зловонием точно такого же жира, как тот, которым ее намазал Хортрэп. Она прижимала пса к груди, радуясь, что клубок шерсти и костей извивается в ее руках, щелкает зубами и рычит, норовя укусить, и прекратила безумное пение лишь для того, чтобы поцеловать его в маленькую морду. Вопли Хортрэпа набирали громкость, отвлекая от теплого языка, вылизывающего ее щеки, а затем раздался сильный хлопок, словно с крыши церкви свалился сугроб, подтаявший за теплый солнечный день. Свет исчез из мира, а вместе с ним и тепло, и существо, скорчившееся на руках у Пурны, сделалось таким же холодным, как Изначальная Тьма; язык превратился в кусок мертвой мокрой кожи, и Пурна отбросила ношу, поскольку это была теперь какая-то неведомая хрень, а не тот трехногий пес, которого она подобрала в переулке.

— Пурна… — прорычал голос в сводящей с ума темноте; ее собственное имя зазвенело в ушах. — Пурна, драть твою мать, чего я просил не делать ни в коем случае?

Где-то вдалеке сверкнула молния, за ней еще одна. Затем Хортрэп в третий раз чиркнул спичкой, она разгорелась в его дрожащей руке и зажгла факел, осветивший церковь. Пурна даже не сразу поняла, что это Хватальщик держит факел. Обычно он всегда создавал много шума, хвастаясь тем, что может разжечь трубку или костер одним щелчком пальцев.

Глаза Хватальщика пылали гневом почти так же ярко, как факел. Ведьмак возвышался над остатками пентаграммы, птичий череп разлетелся на тысячу осколков. То, что Пурна поначалу приняла за огарок свечи, оказалось расплавленной в каплю бронзовой пирамидкой. Хортрэп пнул ее. Щурясь в темноте, Пурна разглядела слева от себя Гын Джу, все еще стоявшего на коленях и державшего что-то в руке. Лучшая пятилась к стене, глядя с тревогой, которая в других обстоятельствах показалась бы смешной, на маленького черного барсука, что сидел у ее ног. Пурна набралась духу, чтобы посмотреть на своего демона, убеждая себя, что все не может быть настолько плохо, как она подумала… Но ее ожидало нечто куда более странное. Когда она отшатнулась вместе с демоном, ее правый сапог опустился на землю рядом с границей пентаграммы, а вот левый пропахал песчаный валик насквозь, и Пурна запоздало отдернула ногу от разрушенного барьера.

— Что?.. Ох!

Пурна собиралась спросить, что такого страшного могло произойти из-за ее неуклюжести, но, проследив за взглядом Хортрэпа, увидела в свете факела дымящийся кусок плоти над дверным проемом церкви.

Нет, он сам и был дверным проемом. Шевелящаяся масса покрылась пузырями, каждый из которых лопался, превращаясь в длинные белые лепестки причудливого цветка, пока вся дверь не стала похожа на шипящую, капающую жиром клумбу.

— Э-э-э… это я?..

— Да, это сделала ты, и я не знаю, что это за хрень. — Хортрэп совсем не весело рассмеялся. — Но я не дал ей убежать, так что ты теперь должна мне еще одну услугу, Пурна. Ты и весь этот драный мир. Как будто твоя задница может для чего-нибудь пригодиться.

— Пусть он отойдет, — сказала Лучшая спокойным, но непривычно напряженным голосом. — Как его прогнать?

— А не хочешь ли сначала дать ему имя? — спросил Хортрэп, вытирая грязный, блестящий от пота лоб все еще слегка дымящейся рукой. — Это не обязательно, но обычно…

— Нет! — воскликнула Лучшая, а барсук у нее под ногами фыркнул и с несчастным видом посмотрел на отказавшуюся от него хозяйку. — Какие колдовские враки я должна наговорить, чтобы отпустить его и расплатиться по всем долгам?

— Бедный зверек, вероятно, догадывается, что ты бы кормила его лучше, чем я. — Напряженный ритуал окончился, к Хортрэпу вернулось хорошее настроение, и он мог снова сосредоточиться на том, чтобы пугать всех и каждого. — Ты должна всего лишь сказать, что освобождаешь его, при условии, что он будет служить мне так же, как должен был служить тебе. И пожалуйста, называй себя полным именем.

— Я освобождаю тебя, при условии, что ты будешь служить Хортрэпу Хватальщику так же, как должен был служить мне, Лучшей из клана Рогатых Волков, — повторила охотница.

Она и так была встревожена, а тут и вовсе душа ушла в пятки, когда барсук зашипел на нее и оскалил зубы… но затем повернулся и вперевалочку затрусил к Хортрэпу. Казалось, он раздосадован тем, что его передали колдуну, ничуть не меньше, чем Пурна.

— Да, ты все сделала превосходно.

Хортрэп воткнул факел в щель между досками кафедры и подобрал барсука. Зверь выглядел в его руках мелким, как хомяк. Колдун достал мешок и затолкнул туда послушного демона. Тот на прощание грозно зарычал на Лучшую и скрылся в мешке.

— Давай, Гын Джу, твоя очередь.

— Мне очень жаль, — шепнул непорочный крысе и, повторив то же самое условие, что и Лучшая, опустил демона в открытый мешок Хортрэпа.

— Да, нам всем очень жаль, — сказал Хватальщик и обернулся к Пурне. — И ты тоже, Скользкие Пальцы, и ты тоже… Если эйвиндцы прежде не знали, где мы прячемся, то теперь уже наверняка знают, и как бы ни было забавно напомнить им о прошлой встрече с Кобальтовым отрядом, но мы не можем терять время.

— Что «и ты»? — не поняла Пурна, наконец-то поднявшись с пола и оглядев темную церковь. — Ты же сказал, что он мертв.

— Кто мертв?

— Мой демон, — ответила Пурна, оглядываясь на сад плоти, выросший над дверью церкви.

— Это не твой демон, — объяснил Хортрэп. — Я же сказал: не знаю, что это за хрень. Твой демон выскочил наружу, когда я поджаривал это не пойми что. Так всегда бывает, когда используешь собак. Демоны, которых удается на них приманить, оказываются намного умнее, то есть ведут себя намного хуже. Так что позови его и передай мне; надо как можно скорей убраться отсюда.

— Как я…

Но пока Пурна обдумывала свой вопрос, у нее появилась идея, и она, повинуясь странному импульсу, свистнула. Демоны ее подери, с таким толстым и длинным языком свистеть непросто, но она заново выучилась этому искусству за долгое путешествие по лесу Призраков.

Конечно же, получилось. Демон примчался назад на трех лапах, и мертвые цветы осыпали его шерсть, словно конфетти. Нет, на четырех коротких лапах, а не на трех длинных. С белоснежной шерстью, ничуть не похожей на прежнюю, каштановую. Это был…

— Чтоб я стал дядей Марото! — ахнул Хортрэп. — Никогда не слышал ни о чем подобном.

Пес выглядел очень дружелюбным, но Пурна поневоле воспринимала его иначе, чем прежде. В Пустошах она бы просто схватила маленького сукина сына и зарычала ему в морду, но сейчас уже не могла притворяться, будто он именно тот, кем кажется. Принц был не просто спаниелем, и Пурна, заметив, что на задней лапе недостает клочка шерсти, а из пасти свисает совершенно человеческий язык, решила, что он не был и просто демоном.

— Это далеко не редкость, когда они тем или иным образом деформируют плоть для собственного удобства, но чтобы полностью сменить породу! — Хортрэп покачал головой и поднес к Пурне раскрытый мешок. — Что ж, я вовсе не собаконенавистник, и там, куда мы идем, комнатные любимцы теряются так же легко, как и обыкновенные шавки. Скорее передавай его мне, Пурна, и…

— Этого демона ты не ухватишь, Хватальщик. — сказала Пурна, обнимая Принца и глядя прямо в глаза колдуну. Совершенно удивительное ощущение, когда маленькая собака облизывает тебя твоим собственным языком. — Даже если вы втроем пойдете дальше, а я отправлюсь в Отеан. Хрен я отдам его кому-нибудь, кроме Дигглби. Или оставлю у себя, — добавила она, еще сильней сжимая в объятиях демона, спасшего ей жизнь.

— Ох… — вздохнул Хортрэп, делая вид, будто все понимает, хотя вряд ли понял и половину. Но к облегчению Пурны, он не стал упорствовать и, обернувшись к поврежденной пентаграмме, сказал: — Что ж, два — это лучше, чем ни одного, и я не завидую твоей сентиментальности. Помоги мне все здесь поправить, и Марото получит самое большое потрясение в своей жизни… Ну хорошо, одно из самых больших, но я горжусь тем, что присутствовал почти при каждом.

Вместо того чтобы сразу использовать крысу или барсука, Хортрэп убрал мешок с демонами в свою корзину и занялся исправлением поврежденного символа на полу. Пока он выравнивал песочную линию, Гын Джу неуверенно подошел к Пурне, такой же бледный, как, вероятно, и она сама. Лучшая сделала несколько шагов к двери, но остановилась, по-видимому опасаясь пройти под цветущим ужасом.

— Они уже рядом! — выкрикнула Рогатая Волчица, снова ставшая собой, как только речь зашла о чем-то объяснимом, вроде разъяренной толпы, намеревающейся убить их всех. — Факелы затмевают свет Среброокой. Должно быть, враги поднимаются по тропе.

— Собираем вещички, собираем, — сказал Хортрэп, вскакивая на ноги и стряхивая песок с рук. Он побросал всякую мелочь в свою объемистую корзину, закинул ее на спину и поднял магический столб. — Быстрее подойдите к краю круга! На этот раз мы шагнем внутрь, но не раньше, чем я вам скажу, — дверь уже приоткрылась после нашего первого приключения, и я не хочу, чтобы кто-нибудь провалился в нее, пока я не убедился, что мы попадем именно туда, куда нужно.

— Ты уже освободил демонов? Все готово? — спросила Лучшая, взвалив на плечо свой мешок и осторожно подойдя к изменившемуся символу на полу.

Или это сам пол изменился, а пентаграмма осталась прежней? Трудно сказать, потому что от одного взгляда на нее у Пурны начинали слезиться глаза.

— Никого не нужно освобождать, — ответил Хортрэп. — Я могу отправить вас одним мановением руки или двумя-тремя словами.

— Но ты сказал, что мы должны освободить наших демонов, чтобы они провели нас, куда мы захотим, — возразил Гын Джу. — В этом и заключается весь смысл… того, что ты заставил нас сделать.

— Я не заставлял вас ничего делать, — заявил Хортрэп и встал у границы символа. Свет его факела отбрасывал причудливые тени. — Я только сказал, что если вы свяжете демонов, то сможете потом освободить их в обмен на безопасный проход через Изначальную Тьму без помощи Врат. Вы так и сделали. Однако я не собираюсь терять хороших демонов ради простейшего фокуса, особенно сейчас, когда граница стала такой тонкой. Ну-ка, возьмитесь за руки, шагните вперед и…

— Зачем же мы тогда их вызывали? — нахмурилась Лучшая.

— Чтобы ослабить мембрану между мирами и таким образом облегчить нам проход к цели, — с растущим раздражением объяснил Хортрэп. — Когда они прорываются сюда… возникает, выражаясь простыми словами, остаточная податливость реальности, которую мы обратим себе на пользу.

— То есть тебе на пользу, — уточнила Пурна, еще крепче прижимая к груди Принца, когда все детали замысла встали на свои места и открыли ей правду, как надлежащее сочетание компонентов открывает демонам дорогу из Изначальной Тьмы. — Никто не обязан был передавать тебе своего демона, я права? Даже если бы они оставили демонов себе, ты все равно смог бы провести нас сквозь это слабое место, или как ты его называешь?

— Ох уж эти угракарийцы и их сверхъестественная интуиция! — восхитился Хортрэп. — Из тебя вышла бы куда лучшая ученица, чем из твоей подружки… Не подумай, что это предложение. Я пришел к выводу, что от учеников больше неприятностей, чем пользы. Даешь им, даешь…

— Ты обманул нас, чтобы сделать соучастниками твоих преступлений, — сказала Лучшая.

— Я не нанимался объяснять каждому все подробности, которые влетают в одно ухо и тут же вылетают из другого, — ответил Хортрэп. — Я просто назвал цену, за которую могу переправить вас, куда захотите, и вы эту цену приняли. Никакого обмана, никаких преступлений.

— Ты монстр и колдун, — заявил Гын Джу, тоже понемногу закипая. — И, как уже отметила Лучшая, прячешься за своими колдовскими враками, вместо того чтобы говорить прямо и честно. Почему мы передали тебе вызванных демонов, если этого не требовалось?

— Потому что эти маленькие говнюки научились узнавать меня! — взорвался Хортрэп, но вспышка гнева быстро сменилась мрачной задумчивостью. Он хмуро посмотрел на расколотый череп, на капли серого воска и расплавленный кусок металла в центре пентаграммы. — Я съел столько демонов, что стал, вероятно, слишком известен, и теперь все трудней выманить их… Это нелегкое дело — заниматься нечистым колдовством без помощи нечистой силы, но, похоже, на этот раз все получилось, так что надежда остается. Когда мы найдем Марото, понадобится еще один переход, и я, конечно, не откажу вам в любезности, если вы в свою очередь поможете пополнить мои запасы…

Принц гавкнул, затем прозвенели тетивы арбалетов, с полдюжины болтов помчались к Пурне… и продолжили полет. Они должны были поразить Хортрэпа, но, пролетая над пентаграммой, попали в плен к той самой вязкой медлительности, что в ходе первого ритуала заставила повиснуть в воздухе бронзовую пирамидку. Они задрожали, а Хортрэп поднес к лицу руку, прикрыл ею губы и прошептал что-то такое, от чего у Пурны закололо в ушах, а волосы встали дыбом. Болты замерли, а затем упали… И падали все глубже, ведь не было пола, чтобы остановить их полет.

— Это сигнал для нас! — Хортрэп взял Лучшую под локоть и прыгнул через границу пентаграммы, сжимая под мышкой колдовской столб.

Когда Лучшая падала в бездну, Пурна ухватилась за рог ее шлема, а Принц повернул морду туда, где эйвиндцы уже врывались в церковь. Когда же Изначальная Тьма затянула Пурну, та почувствовала, как Гын Джу ухватился за нее свободной рукой… то есть единственной рукой, а ведь если бы Хортрэп не отобрал у него обманом демона, непорочный мог бы пожелать, чтобы у него снова стало две руки. Это было последнее, о чем Пурна подумала перед тем, как врезалась в скользкую, теплую, колеблющуюся реку…

Скала. Вершина скалы. Ветер ударил Пурне в лицо, и она непременно упала бы, если бы не держалась за рог на шлеме Лучшей, которая продолжала двигаться вперед. Затем появился Гын Джу, и его добавочный вес повалил всех троих на землю. Хорошо еще, что не ниже. Обрыв мелькнул всего в двух-трех ярдах от Пурны, спасибо за это решительной поступи Лучшей. Никто не пытался сразу же встать. Каменистая почва поплыла перед глазами, но затем рядом с Пурной появились маслянисто блестящие ноги Хортрэпа, в которых отражалось заходящее солнце.

— Нужно еще поработать над приземлением, — проворчал он, — но с местом мы не ошиблись. Теперь посмотрим, где бродит Могучий Марото… Кто из вас будет паинькой и возьмется за другой конец этой зачарованной коряги?

Возможно, дело было в Принце, облизывающем Пурну ее бывшим языком, но она справилась с трепетом перед Изначальной Тьмой раньше остальных. Какова бы ни была причина, угракарийка поднялась на ноги и отряхнулась еще до того, как Лучшая и Гын Джу успели хотя бы сесть. Была не самая приятная часть вечера, но Пурна прекрасно помнила, что в Черной Моли стояла глубокая ночь; здесь же солнце еще только опускалось к далекому горизонту. Какая-то магия или они плыли в Изначальной Тьме почти сутки?

Наконец-то заинтересовавшись тем, что ее окружало, Пурна посмотрела на мерцающие джунгли, готовые разойтись перед ней, словно отхлынувшая зеленая волна. А по другую сторону горного уступа скалы спускались к самому океану, такому же пустому и огромному, как и все моря, которые ей доводилось видеть. От этой картины перехватывало дыхание, если даже не знать, что стоишь на берегу Джекс-Тота, хренова Затонувшего королевства, откуда ведут свой род все угракарийцы, хотя никто из них не ступал на эту землю вот уже пятьсот лет.

— Отложи осмотр достопримечательностей, Пурна, и возьмись за другой конец, чтобы определить, в каком направлении нам идти, — сказал Хортрэп, тыча ее в бедро колдовским бревном. — За недолгое время, пока я искал в этих местах моего приятеля Негодяя, выяснилось, что лучше иметь какое-никакое укрытие над головой, особенно в темноте. А солнце уже почти село. Здешнее небо не такое пустое, как кажется. В нем водятся…

— Кто в нем водится? — спросил Гын Джу, но Хортрэп был не в состоянии ответить, так же как и Пурна.

Она послушно обвила рукой тамариндовое бревно, сохранившее магические свойства, в подтверждение чего ощутимо дернулось, приковав к себе внимание Пурны. Но вместо того чтобы потянуть к скалам и уходящим вдаль джунглям, огромная деревянная стрелка компаса давила в сторону моря, да так сильно, что едва не вырвалась. Встревоженный Гын Джу, не заметив зловещего предзнаменования, поднялся на ноги и снова спросил:

— Так кто водится в небе, Хортрэп?

— Демоны, — прошептала Лучшая, глядя вверх широко раскрытыми глазами, сверкающими, как закатное солнце.

— Может, оно испортилось? — предположила Пурна и встряхнула бревно, как будто это могло привести его в порядок. — Может, с ним что-то случилось, пока мы были в Изначальной Тьме?

— Драть!

Под мантией Хортрэпа что-то щелкнуло и задымилось. Он уронил свой конец бревна, пошарил под полой, извлек жирного светящегося таракана и отбросил. Принц погнался за тараканом, но тот оказался проворней и скрылся в ближайшей трещине. Хортрэп пососал палец и повторил, словно сомневаясь, что его правильно поняли:

— Драть-драть-передрать!

— Драть! — взвизгнула и Пурна, выпуская свой конец столба, когда над ее головой пронеслась какая-то тень.

Краем глаза она заметила, что тамариндовое бревно покатилось вниз по склону драной скалы, но это было не самое большое огорчение.

— Вот ведь хрень какая! — сказал Хортрэп.

— Что… за… хрень? — пролепетал Гын Джу.

— Долгая история с дурацким концом. — Хортрэп хмуро посмотрел в сторону моря. — Сигнал тревоги, включающийся только при чрезвычайных обстоятельствах. Меч, который я вручил одному моему приятелю, сейчас находится вблизи такого мощного колдовства, какое столетиями не появлялось в этом мире. Этот приятель — в Отеане, и объяснить происходящее можно лишь вторжением с того самого берега, на который мы только что свалились… Спрашиваешь, что это за хрень?

Да, именно такой вопрос задал Гын Джу, но отвечать ему уже не было смысла. Все помчались в джунгли, как кролики, увидевшие тень ястреба. Все, кроме Хортрэпа, который поначалу пытался сохранить хладнокровие. Пурна, оглянувшись на бегу, заметила, как он подобрал полы своего плаща и бросился к опушке леса, спасаясь от огромной белой твари, пикирующей с кроваво-красных небес. И ему почти удалось, но тут летающий монстр выбросил толстые языки, которые мгновенно обвили жертву, и унес добычу прочь. Можно было бы подумать, Хватальщик никогда и не ступал на землю Затонувшего королевства… если бы не трое перепуганных смертных и один маленький демон, что спрятались под пологом дивных гигантских растений.

А потом наступила кромешная темнота.