Эпилог

Суд над Ереминым состоялся семь месяцев спустя. За применение насилия, опасного для жизни в отношении представителя власти при исполнении должностных обязанностей, незаконное хранение и ношение оружия, нанесение легкого вреда здоровью (имелось в виду здоровье Рыбака) он был приговорен к восьми годам лишения свободы. Ася от обвинений в похищении или незаконном лишении свободы отказалась. За это (без Асиного ведома, но с одобрения Кристины) Рыбак выманил у подсудимого паспорт Альбины Ереминой.

Почти одновременно закончился суд над директором «Торгового дома Ильиных» Пасечником Станиславом Ивановичем. Он был признан виновным в нанесении тяжких телесных повреждений Старцевой Елене Сергеевне.

– Забирайте, что ли, свои компьютеры! – заявил Новоселов, появляясь в офисе «Кайроса» в сопровождении майора Щедрого. – Прямо с доставкой на дом. Видели вы когда-нибудь такое? Получите и распишитесь.

Федор с Иваном принесли из машины Новоселова два системника и ноутбук.

– Не сомневайтесь, все в целости и сохранности, – не сводя с Кристины умильных глаз, сказал Щедрый.

Кристина посмотрела на свой ноутбук. Как, интересно, она будет пользоваться гаджетом, которым проломили голову женщине?

– А он точно работает? – спросила Кристина у Щедрого.

– Точнее не бывает, – поспешил заверить ее майор.

– А знаете, Андрей Геннадьевич… – задумчиво протянула Кристина. – Может, я подарю его полиции?

Майор Щедрый чуть не подпрыгнул на месте от того, что она, оказывается, запомнила его имя-отчество. Да и предложение казалось весьма заманчивым.

Подпрыгнул от неожиданности и Федор Лебедев. Ничего себе подарочки! Это же настоящий «японец»! Это майор должен дарить Кристине подарки – его вроде как фамилия обязывает, да и виноват он перед ней, как ни крути.

Майор от подарка не отказался, поцеловал Кристине ручку.

– Тимур Михайлович, ну почему мне никто не дарит таких подарков? – заныл Лебедев, когда гости ушли.

– Это не подарок, Федор, это инвестиции. Думаю, майор Щедрый нам еще очень пригодится.

А через неделю по одному из федеральных каналов шло телешоу, посвященное встрече родственников, никогда ранее друг друга не видевших. У героев брали образцы ДНК и к концу передачи должны были огласить результаты.

Предыстория такова: в 1918 году донской казак Илья Лазарев, спасая трех своих сыновей от репрессий советской власти, вывел их на румынскую границу, а сам вернулся домой.

Алексей Еремин, правнук Ильи Лазарева, внук его дочери Лидии Ереминой, обратился к известному журналисту Руслану Ларину с просьбой помочь отыскать сыновей его прадеда. Почти полгода поисковые волонтерские организации России, Украины, Румынии, Венгрии, Словакии, Молдавии и Польши разыскивали любое упоминание об Алексее, Иване и Александре Лазаревых. И в результате в украинском селе Зирка был обнаружен Владимир Александрович Коваль, предполагаемый двоюродный дядя Алексея Еремина.

Вот что он рассказал:

– Мой дед, Александр Коваль, помнил, как он оказался в семье Марии и Владимира Ковалей. Не знал почему. Но, когда в девяностых годах с истории расказачивания стали сниматься покровы тайны, а в 1991 году вышел Закон «О реабилитации репрессированных народов», понял почему.

В январе 1919-го на Оргбюро ЦК РКП(б) было принято циркулярное письмо, подписанное Яковом Свердловым, которое определило политику новой власти по отношению к казакам. «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление» – этот вердикт стоил жизни большому количеству донских казаков.

Илья Лазарев понимал, что его сыновей Алексея и Ивана – урядников Войска Донского, ожидает неминуемая смерть. Даже если их не расстреляют на месте, ссылка и тюрьма в России, умирающей от голода и тифа, гораздо страшнее. Единственную возможность спасти сыновей Илья видел в бегстве. Если добраться до Румынии, сыновья будут спасены. Сам-то он в Румынию не собирался: у него была жена и подрастали две дочери – Лида и Сонечка. Не оставишь же их на произвол судьбы? Сомневался Илья только в одном – что делать с Сашком, самым маленьким, самым любимым, который с трех лет уже уверенно держался в седле и обещал стать настоящим казаком, таким, как все в лазаревском роду. Род жив, пока живет хотя бы один его представитель. Илья долго взвешивал «за» и «против» и, наконец, решился. Той же ночью четверо Лазаревых покинули станицу. Шли ночью, днем прятались в лесу.

– Ну прощайте, может, уже и не свидимся никогда, – сказал Илья на опушке леса, за которым начиналась Румыния. – Берегите Сашка. И ты, Сашко, береги братьев.

Они провожали взглядом удаляющуюся фигуру отца, пока ночь не поглотила ее, а потом углубились в лес. Лес казался бесконечным. Привычный к тяготам военной службы Алексей старался не обращать внимания на головную боль, преследовавшую его последние дни пути. Потом к головной боли прибавились приступы кашля, резкого, лающего. Каждый такой приступ отнимал частичку силы, и под конец сил не осталось совсем. Страшно хотелось спать.

– Слышь, Иван, – сказал он, останавливаясь и тяжело переводя дыхание, – вы идите, а я догоню.

У казаков слово старшего – закон. Даже если разница всего в пять лет. Тем более что Иван тоже очень устал. Один Сашко бодро топал впереди, изредка оглядываясь на брата. С лесом происходило что-то странное. Казалось бы, деревья должны были расступиться, но этого не происходило. Лес стоял стеной, словно заколдованный злыми силами.

– Ангел навстречу, спаситель впереди, а ты, Николай Угодник, дорожку мне свети, а ты, матушка, Матерь Божия, со мной иди. Аминь, аминь, аминь! – бормотал Иван.

Но молитвы не помогали, с каждым шагом дорога становилась все труднее и труднее…

Мария Коваль собирала в лесу хворост и вдруг услышала детский голос. Подошла ближе, раздвинула ветки и увидела хлопчика, сидевшего рядом со спящим мужчиной.

– Матерь Божия, – повторял мальчик. – Ангелы небесные, разбудите брата моего!

Мария подошла поближе и поняла, что мужчина мертв.

– Как зовут тебя, сыночек? – спросила она.

И мальчик ответил:

– Сашко Лазарев.

– Пойдем, Сашко, брат твой умер.

– Как дедушка Николай?

– Да, родной, как дедушка Николай.

Дома Мария отмыла мальчика, переодела, накормила. Свои дети давно выросли и разлетелись кто куда. Мария страшно тосковала о них, денно и нощно молила Матерь Божию послать им счастья, а ей утешения. Поэтому маленького Сашка она восприняла как дар небесный, посланный в ответ на ее молитвы.

Ночью они с мужем похоронили Сашиного брата.

А Саша остался в семье Ковалей. Вырос, женился, воспитал сына. Он всю жизнь любил и заботился о своих родителях, но никогда не забывал страшного леса, унесшего жизнь двух его братьев.

– Итак, – взял слово ведущий, – у меня в руках конверт с результатами теста ДНК. Я открываю этот конверт… открываю… И…

Сотрудники «Кайроса», в полном составе смотревшие передачу на большом экране в переговорной, застыли в ожидании результата. Ларин наверняка его знал, но секрет не выдал, тянул интригу до последнего. Ведущий, наконец, справился с конвертом.

– Результаты теста ДНК показывают…

– Да рожай ты уже! – не выдержал Лебедев.

– Алексей Еремин и Владимир Коваль являются родственниками!

Конец фразы утонул в радостных воплях и аплодисментах массовки. Вновь обретенные родственники обнялись, радостно хлопая друг друга по спине, оба плакали.

– И всем этим, – вещал ведущий, – вы обязаны нашему гостю, журналисту Руслану Ларину!

– А как же мы? – спросил Лебедев. – Мы просто так старались?

Микрофон перекочевал к Ларину.

– Я хочу поблагодарить всех своих помощников…

– Ну, наконец-то, – обрадовался Федор и приготовился услышать свое имя.

Но Ларин с темы помощников как-то быстро соскочил.

– Скоро увидит свет моя книга, посвященная семье Лазаревых и трудным поискам, благодаря которым ветви этой семьи соединились сегодня на наших глазах.

– Мы прервемся на небольшую рекламную паузу, – снова взял слово ведущий, – не переключайтесь, оставайтесь с нами.

– Это же должна была быть моя книга, – прошептала Ася.

Сказано это было очень тихо – просто мысль, нечаянно сорвавшаяся с языка. Но Тимур не был бы Тимуром, если бы пропустил ее мимо.

– Знаешь, Ася! Расказачивание и тиф – не твои темы, – мягко сказал он. – Я считаю, ты должна написать про нашу фирму. Про поиски Альбины Ереминой, про Снегирева и его картины.

– А можно? – Асины глаза красноречиво свидетельствовали о том, как ей по душе эта тема.

– Конечно! – вмешалась в разговор Кристина. – Почему нельзя? Фамилии можно изменить, написать на первой странице, что все совпадения – это совпадения. И – вперед!

– Ларина фамилию не меняй! – потребовал Лебедев. – Пусть знают, какой он!

– А свадьба будет? – спросил Тимур.

– Да, меня тоже это интересует, – поддержала Тимура Кристина.

Ивану, похоже, тоже небезразлична была эта тема. Но он промолчал, поскольку Ася предпочла сменить тему.

– А как назвать книгу? – задумчиво спросила она.

– «Кайрос» начинает и выигрывает, – засмеялся Иван.

– Слава «Кайросу»! – подхватила Кристина.

А Лебедев вспомнил, как месяц тому назад они с Кристиной ездили навестить Снегирева. Умут-бей пригласил Павла Павловича пожить в своем особняке на берегу Босфора в азиатской части Стамбула. Полина Исаева с помощью Тимура оформила на художника дарственную на московскую недвижимость. После операции слух Снегирева восстановился, а при ходьбе он обходился легкой тростью и мог считаться завидным женихом. Но он свой выбор сделал уже давно.

Теплый ветерок играл с легким светло-серым шарфом женщины, сидевшей в пляжном кресле-кабинке из ротанга. Высокая спинка спасала ее от солнца, песка и дождя. Сейчас никто не узнал бы в этой даме сельскую учительницу математики Эльзу Львовну, угощавшую когда-то Федора вареньем с яблочными пелюсточками.

Рядом в таком же кресле расположился Павел Павлович с небольшим мольбертом и переносным столиком для красок и кистей. Художник самозабвенно наносил на холст мазки, которые волшебным образом превращались в животных с необыкновенными человеческими глазами.

– Знак истинной любви, – твердо сказал Федор.

– Что это? – поразилась Кристина.

– Мой вариант названия романа.

– Может, тогда знак истинной глупости? – не смог удержаться от «шпильки» Иван.