Глава 36

Он привез ее не домой, а в одну из квартир, купленных на имя Альбины Лисицыной. Квартира была старой, требовала ремонта, и Еремин как раз планировал этим заняться. Но теперь с ремонтом пришлось повременить – ремонта требовала Полина. Она, казалось, полностью потеряла вкус к жизни. Могла целыми днями лежать в постели, рассматривая рисунок на обоях. Не отвечала на вопросы, забывала поесть. Еремин даже подумывал нанять жене сиделку, а потом кто-то посоветовал ему отправить ее на консультацию к психологу. Сначала Еремин подобную мысль категорически отверг. Ему не хотелось, чтобы посторонние копались в некоторых частностях их с Альбиной жизни. Но к Новому году ожидался приезд Умут-бея, и Альбина должна к этому времени прийти в норму.

К необходимости посещать психолога Полина сначала отнеслась холодно – она не собиралась никого посвящать в свои внутренние переживания. Но уже на первом сеансе вынуждена была изменить свое мнение. Ей понравилось, как в очень вежливой форме психолог Юлия Андреевна выставила Еремина, непременно желающего присутствовать на консультации. А еще понравилось, что Юлия Андреевна ничего не вытягивала из нее. Иногда все пятьдесят минут – столько длилась консультация – Полина просто молчала. Постепенно она вернулась к своим долгим пешим прогулкам по Москве. В дни встреч с Юлией Андреевной специально выстраивала маршрут так, чтобы попасть к нужному времени на «Белорусскую», где находилась клиника. Даже в январе, когда морозы порой доходили до двадцати градусов, Полина не пропускала ни дня. От уличной стужи пустота внутри ее сжималась, а Юлия Андреевна наполняла ее словами, мыслями, образами. Через три месяца после происшествия с Артемом Полина нашла в себе силы рассказать об этом психологу. А еще через три – раскрыла посторонней, казалось бы, женщине свою самую страшную тайну.

К этому моменту она уже поняла, что удобная с виду жизнь с Ереминым на самом деле медленно ее убивает. Она должна была действовать, но не знала, с чего начать.

– Ты должна попросить прощения у своего сына, – сказала Юлия Андреевна. – Поезжай на его могилу, привези ему игрушек, поговори с ним. Вот увидишь – тебе станет легче. Может, не с первого раза, но обязательно станет.

И Полина стала готовиться к поездке в Пятихатки. Она не знала, сможет ли это пережить, а поэтому предприняла определенные шаги.

Во-первых, оформила завещание, оставив все свое имущество родителям Альбины Лисицыной. Во-вторых, отправила Умут-бею так полюбившуюся ему картину «Мама». А в-третьих, потихоньку вытащила из сейфа все документы на недвижимость. Теперь можно было отправляться в Пятихатки. Она вышла из дома рано утром, вызвала с помощью приложения «Яндекс» такси и к двенадцати часам уже подъехала к дому, где когда-то была счастлива. Пускай недолго, но все-таки была.

Попросив таксиста подождать, Полина подошла к забору. Дом почти совсем не изменился за эти годы. Те же качели на старой яблоне, то же крыльцо. Наглухо зашторенные окна почему-то наводили на мысль, что в доме никто не живет. Полина подергала калитку – закрыто. Просунула пальцы между прутьями, открыла щеколду и вошла во двор. Поднялась на крыльцо, постучала.

– Кто там? – раздался с соседнего крыльца голос Надежды Михайловны.

– Это я, Полина.

– Полина? – Через мгновенье свекровь уже открывала калитку, ведущую на половину сына. – Полина! Какими судьбами?

В вязаном берете, надвинутом на самые брови, свекровь до такой степени была похожа на женщину с картины, отосланной Умут-бею, что Полина не выдержала, обняла ее и расплакалась.

– Ты чего? – приговаривала Надежда Михайловна, похлопывая ее ладонью по спине. – Ну ты чего?

– А где Паша? – спросила Полина.

– Не живет он сейчас здесь, в Москву переехал. Квартиру купил на «Алексеевской», – с законной гордостью за сына сообщила Надежда Михайловна.

– А Артем? Где он… – Полина никак не могла выдавить из себя слово «похоронен».

– Так с отцом же! Где ж ему еще быть? Я хотела у себя оставить, но Пашка не захотел.

– Подождите… Стойте… Я говорю про Артема, нашего с Пашей сына…

– А я про чьего сына? И я про него. Нету больше у Пашки детей. Один Артемка. Я его сколько раз уговаривала снова жениться! А он ни в какую. Есть, мол, у него уже жена.

И тут до Полины дошло. Горло сдавило так, что не вздохнуть. Она всхлипнула и вдруг разрыдалась так громко, так отчаянно, что услышал дремавший в машине таксист и прибежал узнать, не требуется ли его помощь.

– Так он сейчас в Москве? На «Алексеевской»? – немного успокоившись, спросила Полина.

– Сейчас нет, – поджала губы Надежда Михайловна. – Уехал. В отпуск. А все лыжи твои, будь они неладны.

– Лыжи? Какие лыжи?

– Да те, что ты купила, когда Темка еще не родился! Павел его с детства к лыжам приучал. Пообещал – как пять лет исполнится, повезет его в настоящие горы. Вот и повез. На Домбай куда-то. Да еще на своей машине. Если бы без лыж, то самолетом можно было, а так – на машине. Слава богу, вчера позвонил – доехали.

– Спасибо, Надежда Михайловна! – Полина обняла женщину, расцеловала в обе щеки. Потом задумалась и спросила тихо-тихо: – Как думаете, Паша меня простит?

– Да я-то почем знаю? Это ваши с ним дела, – сурово ответила свекровь, но Полине показалось, что в душе она не против такого развития событий. – Кстати, письмо тебе пришло, где-то через месяц после того, как… Ну ты понимаешь.

– Письмо? Какое письмо?

– Сейчас принесу. Ты извини – мы его прочитали. Думали – мало ли что, вдруг что важное. А оказалось…

Она вошла в дом и через пару минут вернулась с конвертом. Слегка помятым, выгоревшим с одного края конвертом с каким-то явно медицинским логотипом в левом углу.

«Наверное, из роддома или женской консультации», – подумала Полина и, попрощавшись, пошла к машине. Но на полпути вдруг вспомнила, что забыла сделать одну вещь.

Она обернулась – свекровь все еще стояла у калитки.

– Можно я оставлю у вас эти бумаги? – спросила Полина.

– А чего нельзя? Оставляй.

И папка с завещанием и документами на квартиры перекочевала из Полининой сумки в руки свекрови.

Уже в машине Полина вспомнила о письме и достала из конверта лист бумаги. «Экспертное заключение о биологическом материнстве», – гласил заголовок. Сердце оборвалось, стало нечем дышать. Как бы ей хотелось сейчас открыть окно и, не читая, выбросить это воспоминание о совершенных когда-то ошибках. Но глаза уже скользили дальше. Лабораторный номер анализа… Родство… Предполагаемая мать… Ребенок… Дата рождения… Дата взятия образца… Все не то… Сердце бухало в груди, словно колокольный набат. Вот оно! Результат материнства: 99,9999 %.

– Остановите, пожалуйста, – попросила Полина шофера.

– Укачались? Плохо? – заволновался тот. – Воды?

– Нет, спасибо, сейчас все пройдет.

Полина вылезла из машины, несколько раз глубоко вздохнула. Представила, что находится на сеансе у Юлии Андреевны. Спросила сама у себя: «Что будем делать?» И сама же себе ответила: «Настраиваться на лучшее. Я верну своего сына. Верну своего мужа. Верну свою жизнь». С каждой фразой она рвала письмо на кусочки, все мельче и мельче, а потом подняла лицо к небу и подбросила обрывки вверх. Ветер, которому нет дела до глупостей, совершаемых людьми, подхватил их и понес в одному ему известные края.