V
Ибрагимов тратил неимоверные силы, подбирая нужные слова. На лбу выступил пот от напряжения. Однако он сохранял бодрость духа и старался не выдавать переутомления.
Ему еще требовался постельный режим, так как месяц реабилитации при таких сложных травмах – ничтожно мало. Но он сам просил все быстрее закончить. Поэтому министр настояла на серии судебных слушаний, наспех созванных, наспех собранных, только для того, чтобы разрешить вопрос окончательно.
– Когда мы узнали, что Третий каракарский флот приближается к Форусу, офицеры Магеллана разработали несколько планов сражения, – продолжал Ибрагимов. – Большинство из них мы успели бы подготовить, некоторые нет. Флот противника двигался медленно. Магеллан, как я уже говорил, предложил атаковать врага со стороны звезды под прикрытием станции «Зодиак». Альтернативный план выдвинул капитан второго ранга Юргенс Блейцер. Он предложил заминировать генераторы электромагнитного шторма и отвести наше боевое соединение на значительное расстояние. Когда противник приблизится к системе Форус, мы должны были взорвать генераторы. Это создало бы возможность сворачивать пространство и перебросить наши силы заграждения в точку позади флота каракарцев. Используя эффект неожиданности можно было взорвать флагман и дезорганизовать строй, если бы не одно «но». Синхронизация взрыва генераторов, расчет прыжка и точка выхода требовали очень точной координации, которую мы не могли организовать в такое короткое время. На это ушли бы недели. А прыгать наугад очень опасно.
И тогда мне пришел в голову новый план. В системе Форус всего четыре планеты, две из них находились относительно недалеко друг от друга. Если разместить за ними разбитое на две части соединение, а генераторы шторма передвинуть аккурат между двумя небесными телами, и в режиме молчания минус-связи дождаться прихода сил противника, то когда противник придет и начнет атаковать генераторы, мы сможем взять его в клещи и раздавить. При этом мы даже могли бы сохранить «Зодиак», замаскировав его под солнечное пятно.
План казался великолепным, и я его сразу озвучил. Магеллан тут же обвинил меня в предательстве и попытке сместить его с поста командующего соединением. Однако меня поддержало большинство офицеров, и мой план утвердили.
За несколько дней мы передвинули генераторы, а соединение разбили на две части. Наша группа включала три линкора, семь крейсеров и вспомогательный флот. Еще четыре линкора ожидали прибытия каракарцев у Процеона-II, чтобы дать последний бой, но из-за невозможности сжатия пространства они не могли прийти на помощь. Таким образом, за планету 0346-А отошел линкор «Защита Рурина» и линкор «Верность Турии», а также три крейсера и несколько канонерок, а за планетой 0349-А скрывался линкор «Преданность Канкая», четыре крейсера и весь вспомогательный флот.
Когда появились силы противника, оказалось, что разведка просчиталась. Против нас выступало не пять дредноутов, а восемь, не считая иных судов. Численное превосходство в два дредноута не имело существенного значения, так как корабли шли не в боевом порядке, а плотным походным строем. Это означало, что при поражении одного корабля его обломки станут повреждать другие корабли, и наши атаки будут усилены подобной «картечью». Но когда против нас вышли не пять, а восемь дредноутов, стало ясно, что мы уже не сможем сконцентрировать огонь, и звено успеет перестроиться в боевой порядок.
В этот момент произошло самое неприятное. Магеллан слетел с катушек. Он побежал к передатчику минус-связи, чтобы отдать приказ об отступлении. Нет нужды упоминать, что использование минус-связи демаскирует не только передатчик, но и приемник, а значит, противник сразу узнает местоположение и кораблей, и станции.
К сожалению, я не успел остановить его, потому что понял его замысел слишком поздно. Я догнал его только в рубке связи, когда он уже отдавал приказ отступать. Я избил его и отобрал ключ запуска ракет «Заря». Когда я поднялся на капитанский мостик, приказал немедленно атаковать строй противника, а остальным кораблям отступать. Когда мы вышли из тени планеты 0346-А, станция «Зодиак» уже была уничтожена, а линкор «Преданность Канкая» был весь в огне. Ракеты летели нескончаемо, впивались в наши крейсера и взрывались. Вдобавок противник выпустил целый рой истребителей GG-3, штук пятьдесят-шестьдесят, не меньше. Надо было что-то делать, и я активировал свой и капитанский ключ.
Первоначально я рассчитывал запустить ракеты во вражеское соединение. Это уничтожило бы их, уничтожило бы «Защиту Рурина», но другие корабли могли бы уйти в сторону Процеона-II. «Преданность Канкая» к тому времени мы уже потеряли, он развалился. Но затем меня осенило. Флот каракарцев был ближе всего к звезде Форус, если начать бомбардировку звезды ракетами «Заря», это сделает ее неустойчивой, а радиационная и термальная опасность вынудят противника перестроиться и отойти на безопасное расстояние. Мелкие звездолеты плохо экранированы от таких угроз и будут уничтожены, а большие прекратят огонь и разойдутся в стороны. Чо даст нам время покинуть систему.
Я приказал отступать к Процеону-II, а сам запустил двадцать ракет «Заря» в сторону звезды. Наши потери – три сбитых крейсера и линкор «Преданность Канкая», Нам тоже удалось уйти, хотя противник преследовал нас какое-то время. «Защита Рурина» долетел в аварийном состоянии до системы Лут. Остальное не имеет особого отношения к делу.
– Простите. – Голос судьи Протасовой прозвучал уже не столько надменно, сколько извинительно. – Если дело обстоит действительно так, то как вы можете оправдать тот факт, что мы потеряли систему Форус? Я не говорю о том, что там теперь поле обломков, это обычное следствие военных действий. Хотя обломки и затрудняют наше расследование, это еще можно понять. Я говорю про звезду, которая стала нестабильной. Из-за нее мы не можем вести геологоразведку на планетах Форуса, не говоря уже о заключенных ранее многотрилиардных контрактах на разработку месторождений…
Ибрагимов развел руками. Один из судий отметил это в своем блокноте.
– Противник был задержан в его продвижении к Процеону-II, а после, как выяснилось, и вовсе отказался от своих оккупационных планов. К тому же я спас половину боевого соединения, я имею ввиду линкор «Верность Турии», четыре крейсера, двенадцать канонерок, три заградительных звездолета и несколько танкеров. Не списывайте это на случайные обстоятельства…
– Объявляется перерыв, – прервал его судья Дмитриев, – слушания продолжатся через полчаса…
Молоток, как это происходило сто, двести, триста, пятьсот, тысячу лет назад, ударил по столу. Судьи один за другим вышли в совещательную комнату. В зале заседаний остались только Ибрагимов и министр войны Аврора Мурено.
Спустя несколько минут Аврора подошла к бывшему старпому и села подле него, там, где полагается сидеть адвокату.
– Ты же понимаешь, что эту историю никто не станет принимать всерьез без доказательств. А доказательства либо плавают в звездном мусоре на Форусе, либо уничтожены взрывом на «Защите Рурина», – произнесла она, как бы мысля вслух. – Я должна буду закрыть это дело, потому что не хочу конфликтовать с адмиралом Магелланом из-за правды. Разбирательство будет очень грязным, оно ударит по имиджу флота, по репутации правительства, скажется на сокращении желающих служить. А мы в состоянии войны, ты должен понимать. Лично я тебе верю.
– И то славно…
– Но этого мало, – продолжала министр, – в интересах дисциплины мы можем начать процедуру твоего разжалования, выплывут нехорошие факты, но если подашь заявление об увольнении, мы сможем сохранить тебе звание. Я знаю, ты можешь и любишь летать. Через полгода вернешься на службу.
Ибрагимов нервно рассмеялся.
– Обратно к Магеллану? Уволь. Куда-нибудь в другой сектор…
– Есть один крейсер в резерве сил обороны Алиакса, потрепанный, но служит исправно. И командующий сектором хороший. Крейсер в основном охраняет конвои, защищает торговые пути и выполняет некоторые поручения правительства. Капитан дослуживает свое, больше не может – по болезни. Команду набрали новую. Я знаю, ты – как преданный венерианский «гагаринец» – недолюбливаешь марсианских «армстронговцев», но это действительно лучший выпуск. «Война академий» не должна сказаться на службе.
– Это все, что я заслужил? Крейсер?
– Тимур. – Аврора Мурено положила ему руку на плечо. – Я советую тебе как друг. Ситуация очень двусмысленная, но так ты хоть будешь заниматься любимым делом. Сохранишь звание. А вот золотую звезду за оборону Альфы и Небесный крест придется сдать. Но я в тебя верю, ты эти звезды еще заслужишь.
– Ладно, черт с тобой, зови судей, – прошипел Ибрагимов. Он неторопливо подпер одной рукой лоб, а другой схватился за бедро, которое разболелось от сырости, что заволокла мрачный город. – Я сделаю заявление, но когда я попаду на этот ваш крейсер, требую, чтобы мне разрешили вести бортовой журнал матом! Да, и я забираю Карину с «Защиты Рурина»… она мне жизнь спасла…
●○○○○
Когда Джемисон и еще восемь человек оказались на капитанском мостике, капитан Ибрагимов уже находился там. Потрепанный вид, волосы торчат в разные стороны, китель испачкан, в воздухе удушливый перегарный смрад. Держаться на ногах Ибрагимов уже не мог, поэтому привязал себя веревкой к пусковому пульту, а сам сжимал ручки, за которые хватаются, когда на корабле отказывает гравитация. Щетина на его лице росла местами, видимо, он пытался побриться, но не справился с этой задачей. Взгляд был расфокусирован и плыл, словно Ибрагимов не узнавал ничего вокруг и находился в помещении впервые.
Джемисона, впрочем, он узнал сразу.
– Приветствую, старпом… ик… пока ты, позор Дарвина, игрался в «советы» и инструкции, мы начали… ик… начали без тебя, короче. Немов! Что там… ик… с каракарцами? Они повернули корабль?
– Дредноут продолжает поворот вокруг своей оси в горизонтальной плоскости, как и писал Макаров. Да, и Кеплер передает с батареи, что шесть ракет СР-12 «Закат» находятся в космосе согласно договоренностям с каракарцами.
Джемисон огляделся и не увидел позади себя Зигфрида Кеплера. Похоже, этот проходимец улизнул, пока они шли по второй палубе, и поднялся на батарею. Впрочем, Кеплер и говорил, что его место будет на батарее, когда все начнется.
Капитан Ибрагимов подмигнул Джемисону и поднес ко рту персональный интерком.
– Кто там в хвостовом отсеке? Начинаем сброс ракет «Заря»!
Кулак капитана упал на небольшую кнопку пусковой панели, та открыла задвижку, за которой скрывалась красная кнопка пуска и переключатель режимов. Быстро переключив ее с режима пуска на режим сброса ракет, Ибрагимов изо всех сил вдавил красную кнопку. Треск пробежал по всему корпусу. На одном из главных мониторов появился шлюз, который покидала первая ракета «Заря». Она вышла из шахты и начала беспорядочно барахтаться в облаках газа.
– Но как?! – воскликнул Джемисон. – Мой ключ…
И только в этот момент он увидел, что на пульте для активации стратегических ракет из одного гнезда торчит ключ капитана, а из другого – некая немыслимая конструкция, отмычка из фанеры, проволоки и куска пластилина.
– Извини, надо было… ик… действовать быстро… Ты, как все гомосапиенсы, подвержен эмоциями и… ик… и истерикам. Это мы, киборги, все осо… ик… осознаем… нет… познаем логически. Поэтому… ик… мой план работает, пока ты прохлаждаешься… ик… где-то, скажем, в шлюзовой…
– Это… это нарушение! – заорал старший помощник, уже вжившийся было в роль капитана. – Это сговор с врагом!
– Да ладно тебе! Ик… Как говорит народная мудрость… ик… Баба с возу, и волки сыты…
– Это мы сыты! Сыты твоими народными поговорками, некомпетентностью и предательством! Взять его! Изъять ключ от личного сейфа! Когда достанете из сейфа капитанские коды к «Карине», заблокировать всю личностную информацию и все приказы за последние три дня. А этого – на гауптвахту к Шпилину! Пусть там на пару просохнут…
Двое солдат схватили за руки Ибрагимова, а третий начал резать веревку. Когда они справились, пришлось взять капитана за руки и за ноги и волоком тащить в сторону гауптвахты. Пока его несли, Ибрагимов произносил нараспев, насколько у него это получалось в таком состоянии, матерные частушки и крыл последними словами весь человеческий вид.
Когда Джемисон приблизился к пусковой стойке, он попытался выдернуть ключи активации, но не смог. В недоумении он дернул еще раз, но ключ и отмычка не поддались.
– Что за чертовщина! Карина! Что происходит?
На одном из вспомогательных экранов появилось изображение девушки.
– Капитан корабля Ибрагимов зафиксировал ключи с помощью молекулярного клея, прокомментировав свои действия словами, цитирую: «А то вдруг эта голозадая макака придет сюда раньше и, как обычно, все испортит своими лапищами».
На другом мониторе вторая ракета «Заря» покидала шахту и улетала в сторону вражеского дредноута. Уши Джемисона покраснели, глаза налились кровью. Несколько секунд он стоял, стиснув зубы, а потом в припадке ярости пнул стойку пуска, ударил кулаком по панели.
– Карина! Отменить сброс!
– Укажите основание для отмены процедуры.
– Я приказываю как лицо, исполняющее обязанности капитана корабля!
– Я не могу признать ваши полномочия, – бесстрастно произнес бортовой компьютер. – Для того чтобы я могла признать штатные изменения, необходимо ввести капитанские коды доступа, хранящиеся в личном сейфе прежнего капитана.
– Но ты же видела, что тут происходит! Я сложил с него полномочия!
– Простите, старший помощник Феликс Джон Джемисон, но я действую согласно стандартным протокольным инструкциям для флота и армии. Вы можете подтвердить штатные изменения только вводом капитанских кодов.
Джемисон поднял с пола персональный интерком Ибрагимова. На кнопке еще чувствовалось тепло рук капитана.
Надо было торопиться, Карина сбросила оставшиеся ракеты «Заря», которые плавно парили в красной газовой жиже, приближаясь к вражескому дредноуту. Похоже, каракарцы захватили ракеты гравитационным арканом и тянули в свою сторону. Надо выиграть хотя бы немного времени. Дредноут развернулся на сорок пять градусов и продолжал поворачиваться левым боком. Если он не закончит маневр до того, как ракеты окажутся у него на борту, будет небольшой шанс закрыть пространство между дредноутом и крейсером ракетами. И если ракеты встанут аккурат между кораблями, то каракарцы не станут стрелять – это самоубийство. Взрыв только одной ракеты похоронит их всех, не говоря уже о пяти ракетах.
Феликс включил интерком на передачу.
– Кеплер, сукин сын! Немедленно захватите ракеты гравитационным арканом! Если они будут у них на борту… если каракарцы успеют развернуться, нам всем конец. Немедленно, хватайте ракеты!
Характерный звук гравитационного аркана быстро расползался по переборкам и палубам. Он похож на звук падения – нечто летит с высоты, свистит и никак не может упасть. Ракеты начали быстрее вращаться вокруг своей оси и прекратили движение к каракарскому дредноуту. Но гравитационная пушка каракарцев оказалась сильнее, и, повращавшись, ракеты продолжили двигаться к ним, хоть и медленнее, чем прежде. Оставалось совсем немного времени на то, чтобы доказать свои полномочия и предпринять хоть какие-то меры.
Джемисон снова нажал кнопку интеркома.
– Служба безопасности, где капитанские коды?
Послышалось легкое шипение помех. Сперва никто не отвечал, затем послышался голос начальника службы:
– Да, подтверждаю, мы уже в каюте капитана, открываем сейф…
– Отлично! Когда найдете коды, бегом на капитанский мостик!
Несколько секунд вновь слышалось только шипение эфира, потом опять раздался голос начальника службы безопасности:
– Тут нет кодов… конверт пуст…
В секунду все мониторы капитанского мостика побелели. От ослепительной белизны экранов разболелись глаза. Все до одного – Джемисон, связист Михаэль Немов, сенсорики, навигаторы – зажмурились от нестерпимого света. На переговорном пульте замигали кнопки внутрикорабельной связи. Люди хотели знать, что произошло.
Не успел погаснуть отпечаток света на сетчатке, как серия ударов прокатилась по корпусу, словно крупные капли дождя по зонтику. Сработали сигналы аварийной тревоги. Удары усиливались, шли волнами, градом. И Джемисон растерялся. Впервые в жизни он оказался в ситуации, когда вообще не понимал, что происходит, и не соображал, что делать.
В прострации самозваный капитан уставился в пульт запуска и не сразу понял, что звонит интерком.
– Джемисон, слушаю…
– Это Кеплер, – послышался голос офицера батареи, одновременно веселый и боязливый, но пытающийся скрыть и то и другое. – Вы хоть что-то собираетесь делать? Надо уводить корабль…
– Что… Кто? Кеплер?… Что происходит?
– Ракеты! Они взрываются! Они рвутся!
– Да, но что это за звук?! Что это такое?!
– Это шрапнель!!!
Джемисон выронил интерком и уставился в темные мониторы. Очевидно, сильная вспышка на близком расстоянии превышала возможности сканеров, и Карина отключила систему, чтобы не повредить внутренние цепи и не спалить сенсоры. Ослепший корабль не многим лучше взорванного. Если вспышка кратковременная, возможно, сейчас уже можно разглядеть что происходит снаружи.
– Черт! Да перезапустите кто-нибудь систему!
Несколько секунд сенсорики возились с управлением, потом мониторы замерцали, на большинстве из них появились изображения окрестного космоса, на некоторых – только рябь. Очевидно, часть сенсоров была повреждена.
Вдалеке виднелся дредноут каракарцев – огромные дыры, что пробило в нем неизвестное оружие, зияли в хвостовой части судна. Через проломы во внешнем корпусе вываливались корабельные внутренности, включая членов экипажа. Спаренные лучеметы оторвало взрывом, они плавали поодаль от корабля. То тут, то там мимо «Миража» пролетали сферические обломки. Звук града поутих, но все еще не умолкал. Металлические шарики продолжали прилетать и калечить обшивку крейсера, но то была уже остаточная волна.
– Полный отчет! – приказал Джемисон.
Один из навигаторов поднялся, но не отрывал глаз от экрана. Казалось, он несколько смущен.
– Вспышки, которые мы видели, это взрыв ракет «Заря». Взрыв значительно меньшей мощности, чем от стандартной боеголовки этого класса. У нас поврежден корпус на первой и второй палубе, повреждены семь кают и разгерметизированы несколько коридоров, команда ведет борьбу за живучесть…
Самозваный капитан попятился в сторону выхода с капитанского мостика, но уперся в стену. Его всего затрясло. Медленно, хватаясь руками за стену, он опустился на пол и в бессилии забарабанил кулаками по коленям. Все его планы, все его намерения изначально были бессмысленны, ибо за него их выдумал другой. Покуда он, Феликс Джон Джемисон, выпускник академии, лучший на курсе, самый способный из всех, был марионеткой.
На больших мониторах красное марево туманности полосовали выстрелы нейтронной пушки, поражающие дредноут врага. Кеплер как всегда был на своем месте, как всегда – на высоте. Интерком доносил легкий смех Зигфрида.
Вражеский звездолет разваливался на части прямо на глазах у Джемисона.
●○○○○
Ибрагимова втолкнули в оборудованный под гауптвахту пустующий склад для провизии. Здесь было сыро и холодно, но терпимо. В дальнем углу лежал Олег Шпилин, свернувшись калачиком, словно при кататонии. Его только-только посетило марровое похмелье, от которого техник мучился, но признавал заслуженным наказанием за трусость. Поодаль от Шпилина на полу растянулся во весь рост Макаров. Он был в сознании, загибал и разгибал пальцы, что-то подсчитывая в уме. Видимо, дипмиссия не покидала его даже здесь.
Через несколько минут глаза привыкли к темноте, и капитан смог разглядеть своих сокамерников. Чтобы привлечь их внимание, он выпрямился во весь рост так быстро, как смог, хватаясь за стенку левой рукой, а правой похлопал себя по бедру. Макаров поднял голову с пола и уставился на капитана, Шпилин распрямился и сел, упершись спиной в угол.
– Господа! – начал довольно резво Ибрагимов. – Прежде всего, я хочу вас всех… ик… поздравить! Несмотря на некоторые технические… ик… да, технические трудности и нестыковки… ик… мы все сделали правильно…
– Правильно? – переспросил Макаров. – Как это, правильно, если мы в карцере?
Но его возражение Ибрагимов оставил без внимания.
– К сожалению, большая часть команды не смогла… ик… почтить нас своим этим… присутствием. Зато самые лучшие… ик… находятся в этой комнате. И я могу смело заявить, что я вами горжусь… ик…
Шпилин, кажется, вообще не понимал, что происходит. Он захлопал в ладоши и засмеялся пьяным, хриплым смехом.
– Что ты ржешь, животное? Это ты должен быть сейчас у каракарцев, а не Лешин! – крикнул Макаров Шпилину, но было поздно – тот уже не реагировал, кажется, вновь уснул.
Ибрагимов покачал головой, затем набрал в легкие побольше воздуха, зажал нос и задержал дыхание на пару минут. Раздражающая икота прошла, и он выдохнул.
– Что-то я не понял, – пробормотал Макаров, – а в чем заключался план-то?
– Когда мы только прилетели, я сразу понял, что мы имеем дело с каракарцами. А Моро-IV находится далеко от карантина, да и от Ребулы. Значит, это не просто военная экспедиция, это корабль, случайно оказавшийся на нашей территории. Почему он бомбил «Новую Кашарию», но так ее и не разбомбил? Неужели за полторы недели они не смогли нанести такие повреждения станции, чтобы она упала на Аташ? Что это за пилоты такие? Во-вторых, туманность. Я не знаю, чему их там учат на Марсе, а вот нас учили не соваться в туманность. В туманности очень сложная навигация – постоянная угроза столкновения с объектами, гравитационные и электромагнитные вихри, различные аномалии. В туманность заходят только для того, чтобы что-то спрятать. А зачем прятать то, что представляет силу? Прячут обычно то, что составляет слабость. Они не уничтожали станцию, они привлекали наше внимание. Это корабль, которому что-то от нас нужно…
– Двигатель?
– Я тогда еще не знал. Думал – или топливо, или заложники, или металл для обшивки.
Макаров поднялся, подошел к Ибрагимову и сел рядом, прислонившись к стене. Ибрагимов тоже опустился на пол следом.
– Хорошо, а дальше что?
– Дальше проще, – продолжал капитан: – у нас на борту есть оружие, запрещенное военными конвенциями. Ракеты «Заря». По сути, это единственное оружие, против которого бессильны любые контрмеры. Сам посуди, лучемет с трудом пробивает щиты, ракеты можно обмануть термозарядами или средствами отклонения. Против «Зари» ничего нет. Но тут надо еще и мыслить, как каракарцы. Узнав, что на борту есть оружие такой разрушительной мощи, они возьмут на себя моральное обязательство реквизировать его. Прежде всего, потому что они считают, что обладают моральным превосходством над людьми. Ну и, конечно же, потому что такое оружие может угрожать им в ситуациях, каких они могут изначально не предвидеть. Пока мы летели, я разобрал все шариковые подшипники на корабле, какие нашел. Когда кончились шарики, я начал набивать боеголовки металлическим ломом.
– А куда делась начинка ракет?
– Плазменные кассеты я выкинул в шлюз. Хранить их на борту отдельно от носителей было опасно.
– Понимаю, – промычал Макаров. – А Джемисон?
– Каракарцы происходят от людей, которые впервые заселили систему Караш около трех веков назад. Тогда не было расовой проблемы. Считалось, что, создавая генетически приспособленных людей для колонизации новых планет, мы не приносим никому вреда. Однако у модификаций появились побочные эффекты. Некоторая часть населения открывала у себя телепатические способности. Особо сильные телепаты могли не только читать мысли, но и внушать их другим людям. Поэтому всегда, когда ты имеешь дело с каракарцами, допускай, что можешь столкнуться и с телепатами, и суггестами. В какой-то телепередаче слышал, будто телепаты с огромным трудом читают мысли людей, находящихся под алкоголем или наркотой. Появилась возможность это проверить. Окончательно убедился только тогда, когда сбил настройки нейтронной пушки. Но мало того, что мне требовалось стать тем, кого нельзя прочесть, надо было еще и убедить каракарцев, что нам нечего скрывать. А что может быть убедительнее мятежа? Я его подготавливал с самого начала. Пролил на Джемисона суп, оскорблял, пил у него на глазах, отлынивал от командования. К тому же он вспыльчив, честолюбив и, как любой «марсианский» космовоенный, недолюбливает венерианцев…
– Вы говорили, что те, кто прячется в туманности, делают это, как правило, из-за слабости, – перебил Макаров. – Тут я не очень понимаю. У каракарцев же огромный корабль, куча вооружения. Зачем им понадобилось прятаться в туманности?
– Корабль разваливался.
– Я это заметил. Но не настолько же, чтобы так рисковать.
Ибрагимов потянулся. Ему сейчас так не хватало простой чистой воды для борьбы с сушняком. Кашлянув пару раз для голоса и пару раз для вида, он продолжил:
– Когда я начал пить коньяк, на меня снизошло легкое озарение. Мне показалось, что я вижу какие-то новые детали. У пьяных такое бывает, но в данном случае это особенно важно, так как мы имели дело с телепатами. Оказалось, все гораздо сложнее и опаснее. На борту находится суггест, каракарец, способный манипулировать вниманием. Но я не техник, если я открываю для себя новые детали в структуре корабля, это не значит, что я пойму, в чем их смысл. Тогда я пошел сюда, чтобы найти Шпилина. Он специалист и точно так же пьян. Я разговаривал с ним несколько часов и выяснил, что ему тоже нечто открылось, когда из-за опьянения влияние суггеста стало отступать. До того мы не замечали структуру задней части дредноута, которая повреждена сильнее, чем казалась. Можно было догадаться по тому, как они выныривали из каверны. Я и догадался, хотя суггест отводил наше внимание от первой палубы задней части судна, где внешний корпус почти полностью раздроблен из-за внутреннего взрыва. Очевидно, там находится основной топливный бак. Если туда что-то попадет, корабль потеряет устойчивость, возможность маневрировать, а также питание оружейных батарей и систем жизнеобеспечения. Начиненные шариками, болтами и мусором ракеты «Заря» оказались очень кстати. Я попросил тебя торговаться за эти ракеты, чтобы они не думали, будто мы отдаем их даром. Оставалось только развернуть дредноут так, чтобы заднюю часть корабля ничто не закрывало от точки взрыва ракет. Каракарцы этого не побоятся, так как думают, что ракеты «Заря» действительно укомплектованы согласно штату и несут мощнейший заряд. То, что мы не готовы на самоубийство, мы им уже доказали.
– И что дальше?
– Карина должна взорвать ракеты. Перепрограммировать ее Джемисон не может, у него нет кодов, и формально он не капитан. Когда взорвутся ракеты, они по моим подсчетам будут возле самого дредноута. Нам тоже достанется. Эти ракеты начинены таким ядреным мусором, что, как только это произойдет, наш ущерб окажется тоже не маленький. Падай на пол и хватайся за что угодно. Тряхнет очень сильно. Опасаться нечего, мы в задней части «Миража», а «Мираж» развернут к дредноуту носом. На капитанском мостике стократ опаснее.
– Пять боеголовок… две с половиной тонны металлического мусора, болтов и шариков?
Ибрагимов улыбнулся.
– Как говорит народная мудрость, большому кораблю – большая торпеда.
Дверь скрипнула и открылась. В помещение вбежали пять солдат с кинетическим оружием и тактическими фонарями, так что лучи света замелькали по стенам, полу и потолку, создавая адскую дискотеку. Шестым вошел кто-то из капралов, но его лицо невозможно было различить во тьме. Он схватил Ибрагимова за отвороты кителя и поставил на ноги, припер его к стене и навис, пытаясь своей крупногабаритной фигурой внушить если не ужас, то хотя бы серьезность намерений.
– Начальник службы безопасности открыл сейф! Где коды?
– Какие еще коды, солдатик? – огрызнулся Ибрагимов.
Капрал врезал Ибрагимову кулаком поддых.
– Мало времени… Где капитанские коды для бортового компьютера?
– Слушай ты, тупая биомасса! Ну конечно же я их съел!
Удары картечи начались внезапно. От первой волны все попадали на пол, включая капрала и самого Ибрагимова. Словно пол, стены и потолок разом пришли в движение. Кто-то из солдат побежал, но ударился лбом в стену, другой выронил оружие и вместо того, чтобы лечь, встал на колени и начал водить руками в поисках винтовки. Третий об него запнулся и упал.
Ибрагимов, держась за стену, поднялся на ноги. Одной рукой он взялся за косяк двери, другой схватил Макаров за плечо и рывком вытолкнул в коридор. Гравитроны не справлялись, гравитация неожиданно потянула их на левую сторону борта. Это несколько ослабило нагрузку на ноги. Капитан смог выскочить из карцера и закрыть за собой дверь, заперев в помещении техника-алкоголика и шестерых военных.
Дальнейшее было делом сноровки. Перепрыгивая с пола на левую стену, Ибрагимов и Макаров рванули к лестнице, ведущей на первую палубу, где и находился капитанский мостик. Проход к лестнице блокировала автоматика – разгерметизация отсека. Пришлось идти через сквозные проходы на правый борт. Когда они поднялись по лестнице, гравитация уже пришла в норму и палуба выровнялась. По пути их обогнало еще человек семь, тащивших металлические балки и баллоны: команда корабля боролась за живучесть, пробитые отсеки закрывались и герметизировались, поврежденные силовые кабели прокладывались заново в обход поврежденных участков. Было уже ясно, что «Мираж» остался на плаву.
Вопреки опасениям, мостик уцелел, но часть оборудования все же вышла из строя, включая значительную часть внешних сенсоров. Корабль наполовину ослеп.
– Капитан на мостике! – выпалил Макаров.
– Отставить! – перебил Ибрагимов. – Работайте.
На полу сидел Джемисон, он смотрел куда-то вдаль и грыз зубами пуговицу на воротнике кителя. Остальная команда в большинстве своем уже вернулась к работе. Кто-то настраивал оборудование, кто-то налаживал минус-связь: дредноут больше не глушил сигналы «Миража».
Ибрагимов поднял глаза на мониторы. Громадина каракарцев развалилась на пять крупных частей, которые медленно плыли в разные стороны. Капитан включил громкую связь со всеми палубами.
– Всем слушать сюда! – прохрипел он в интерком. – Я, Тимур Ибрагимов, капитан крейсера «Мираж», вернулся к своим должностным обязанностям. Приказываю восстановить связь с доками «Новая Кашария» и передать полный рапорт о случившимся с пометками «Срочно – А1» и «Система Алеакс, командующему флотоводцу сектора». Также, поскольку двигатель уничтожен шрапнелью, приказываю привести в порядок вспомогательные двигатели и рассчитать курс на систему Моро-IV. Ремонтным бригадам – спустить звездный ял и обследовать обломки дредноута. Возможно, мы спасем кого-нибудь или найдем что-то ценное. Отдельная просьба – найти Дениса Лешина, нашего техника-калибровщика. Тело надо вернуть родным. Это обязательно! Сегодня он наш герой. Проше Юрьеву специальный приказ: приготовить что-то вкусное к ужину, а мне приготовить персональное блюдо – рассол. Или как он там называется? Да, и еще… когда откроете карцер и найдете там капрала, засуньте его в грузовой ящик и поставьте ящик куда-нибудь на склад. Я хочу, чтобы его выгрузили на «Новой Кашарии» и чтобы мы больше его никогда не видели.
После того как Ибрагимов отдал все приказы, он схватился за верхнюю часть бедра, которое, очевидно, вызывало острую боль, и медленно поковылял по коридору вглубь корабля. Бег по палубам растревожил старую травму, и теперь та не давала покоя.
Джемисон, немного придя в себя, проводил капитана взглядом, полным зависти и какого-то странного чувства, ранее ему неизвестного.
– Как он это сделал? Я не понимаю!
– Он все рассчитал, – ответил ему Макаров, – у него иногда такое бывает. Видит проблему и сразу находит решение. Оно может быть неочевидным, но все, что может произойти, уже включено в это решение. Он знал про мятеж, он знал про телепата, он знал, что надо будет сбросить ракеты. Нам этого не понять, не бери в голову.
– Мне кажется, что люди действительно устарели…
– Почему?
Джемисон ухмыльнулся.
– Приходят подобные мысли, когда видишь таких, как капитан…
– Каких таких?
– Киборгов…
Макаров рассмеялся своим обычным беззаботным смехом. Не то его рассмешил старпом, уверовавший, будто Ибрагимов – киборг, не то факт того, что Джемисон признал превосходство капитана. Он смеялся, пока старпом смотрел на него непонимающе.
– Что смешного?
– Да я тебя умаляю! Когда он притащил развалившийся линкор «Защита Рурина», покалеченный почище этого каракарского корыта, в систему Лут, его сняли с корабля и высадили в одном из портов Процеона-II под подписку о невылете. Он пил две недели, и его пьяного сбил гравимобиль. Пролежал в больнице месяц, ему там штифт какой-то вместо тазобедренного сустава вставили. Ну и с больничной койки сразу на дознание. Тоже мне, киборг…
Отсмеявшись, Макаров направился следом за капитаном – в сторону кают-компании.
Джемисон хотел последовать за ним и расспросить побольше, но его остановил один из сенсориков. Казалось, бортовой компьютер перехватил поврежденное сообщение, пришлось потратить около получаса, чтобы восстановить и расшифровать его. Старпом попросил вывести послание на капитанский экран на стойке пуска.
Его глазам предстал каракарец средних лет, высокий, с могущественным взглядом и волей, что чувствовалась даже тогда, когда самого его уже не было в живых. Каракарец сидел на капитанском троне, у него на коленях лежал ритуальный меч, какой используется во время верной смерти. Вокруг него лежали трупы членов экипажа, капитанский мостик был в огне.
Он снял с себя маску и отбросил в сторону.
– Кажется, Судьба благосклонна. Прежде, чем преор-прециат окажется у внешних врат Раххала, он хотел бы поздравить тебя, Убийца гаргарисков. Он недооценил тебя. Приятно, что ты воюешь не по правилам людской мерзости, как это принято среди паразитов Вселенной, и честно провел этот бой. Преор-прециат рад, что ты не вышел за рамки, это очень достойно. Его вина искуплена…
Каракарец встал с горящего трона, и воткнул в него меч. На этом сообщение оборвалось.
Некоторое время Джемисон соображал, потом нажал кнопку на персональном интеркоме.
– Ремонтная служба?
– Да, товарищ старпом. Мы уже на месте, обследуем среднюю палубу. Очень много обломков…
– Да, я понимаю… Когда дойдете до капитанского мостика, обследуйте, пожалуйста, повнимательней. Там должен быть один предмет, представляющий определенную ценность…
●○○○○
Наладить прямую минус-связь с командованием сектора удалось только через три недели пути от места происшествия до «Новой Кашарии», когда крейсер преодолел только половину расстояния. На капитанском мостике в тот момент находился только связист Михаэль Немов и кое-кто из состава ремонтных служб. Они вызвали капитана по внутренней связи, и когда тот пришел, на правом большом мониторе уже маячила физиономия командующего флотоводца сектора Джона Пратчетта.
– Приветствую вас, капитан первого ранга Тимур Ибрагимов, – произнесла физиономия, как только капитан вошел на мостик. – Мы выслали вам навстречу крейсер «Иллюзия», который возьмет вас на буксир. По нашим оценкам, это должно произойти со дня на день. Они уже выгрузили ремонтное оборудование и специалистов на «Новой Кашарии», теперь направляются к вам в туманность.
– Да, я очень вам благодарен.
Флотоводец вынул сигару и, медленно пощелкивая пальцами, раскурил ее.
– Я понимаю, что отношения у нас сложились не очень, но думаю, я могу кое-что сделать, чтобы доказать вам мою объективность в оценке ваших талантов. Я не могу обещать вам золотую звезду, хотя, на мой взгляд, вы ее заслуживаете. Но все предписания я должным образом оформил и отправил командующему флотом. Когда мы обсуждали ваш подвиг, вмешалось министерство. Они тоже представили свои рекомендации и издали специальный указ, согласно которому вам будет вверена особая привилегия переименовать корабль так, как вы считаете нужным.
– Именной корабль? – переспросил капитан Ибрагимов.
Именные корабли были настоящей редкостью. Кроме официальных наград, которых удостаивало командование флота, были и специальные, ими распоряжалось министерство. Специальные награды давались за неофициальное признание талантов и умений, за скрытые операции, о каких не должна была знать общественность или за иные достижения, для которых не существовало подходящей официальной награды. Некоторые считали не без оснований, что специальные награды важнее медалей, крестов и орденов.
– Да, точно. – Пратчетт взмахнул сигарой, оставив витой дымный след. – Именной корабль! Черт возьми, вам там пришлось совсем не сладко!
– Это был чумной денек, вы правы, товарищ командующий флотоводец. Чумной совершенно денек…
Пратчетт задумчиво потянул сигару и откинулся на спинку кресла. Как бы отвечая утвердительно на свои собственные мысли, он кивнул.
– Ну и как?
– Что, как?
– Как назовете корабль? – спросил флотоводец.
Ибрагимов несколько расслабился и даже позволил себе почесать затылок. Имя корабля должно было отражать дух команды и внушать уважение, отсылая к боевым подвигам и героизму экипажа. Потому Ибрагимов ответил именно так, как и следовало от него ожидать его команде.
– Да так и назову – «Чумной денек»…
●○○○○
Когда Джемисон и еще восемь человек оказались на капитанском мостике, капитан Ибрагимов уже находился там. Потрепанный вид, волосы торчат в разные стороны, китель испачкан, в воздухе удушливый перегарный смрад. Держаться на ногах Ибрагимов уже не мог, поэтому привязал себя веревкой к пусковому пульту, а сам сжимал ручки, за которые хватаются, когда на корабле отказывает гравитация. Щетина на его лице росла местами, видимо, он пытался побриться, но не справился с этой задачей. Взгляд был расфокусирован и плыл, словно Ибрагимов не узнавал ничего вокруг и находился в помещении впервые.
Джемисона, впрочем, он узнал сразу.
– Приветствую, старпом… ик… пока ты, позор Дарвина, игрался в «советы» и инструкции, мы начали… ик… начали без тебя, короче. Немов! Что там… ик… с каракарцами? Они повернули корабль?
– Дредноут продолжает поворот вокруг своей оси в горизонтальной плоскости, как и писал Макаров. Да, и Кеплер передает с батареи, что шесть ракет СР-12 «Закат» находятся в космосе согласно договоренностям с каракарцами.
Джемисон огляделся и не увидел позади себя Зигфрида Кеплера. Похоже, этот проходимец улизнул, пока они шли по второй палубе, и поднялся на батарею. Впрочем, Кеплер и говорил, что его место будет на батарее, когда все начнется.
Капитан Ибрагимов подмигнул Джемисону и поднес ко рту персональный интерком.
– Кто там в хвостовом отсеке? Начинаем сброс ракет «Заря»!
Кулак капитана упал на небольшую кнопку пусковой панели, та открыла задвижку, за которой скрывалась красная кнопка пуска и переключатель режимов. Быстро переключив ее с режима пуска на режим сброса ракет, Ибрагимов изо всех сил вдавил красную кнопку. Треск пробежал по всему корпусу. На одном из главных мониторов появился шлюз, который покидала первая ракета «Заря». Она вышла из шахты и начала беспорядочно барахтаться в облаках газа.
– Но как?! – воскликнул Джемисон. – Мой ключ…
И только в этот момент он увидел, что на пульте для активации стратегических ракет из одного гнезда торчит ключ капитана, а из другого – некая немыслимая конструкция, отмычка из фанеры, проволоки и куска пластилина.
– Извини, надо было… ик… действовать быстро… Ты, как все гомосапиенсы, подвержен эмоциями и… ик… и истерикам. Это мы, киборги, все осо… ик… осознаем… нет… познаем логически. Поэтому… ик… мой план работает, пока ты прохлаждаешься… ик… где-то, скажем, в шлюзовой…
– Это… это нарушение! – заорал старший помощник, уже вжившийся было в роль капитана. – Это сговор с врагом!
– Да ладно тебе! Ик… Как говорит народная мудрость… ик… Баба с возу, и волки сыты…
– Это мы сыты! Сыты твоими народными поговорками, некомпетентностью и предательством! Взять его! Изъять ключ от личного сейфа! Когда достанете из сейфа капитанские коды к «Карине», заблокировать всю личностную информацию и все приказы за последние три дня. А этого – на гауптвахту к Шпилину! Пусть там на пару просохнут…
Двое солдат схватили за руки Ибрагимова, а третий начал резать веревку. Когда они справились, пришлось взять капитана за руки и за ноги и волоком тащить в сторону гауптвахты. Пока его несли, Ибрагимов произносил нараспев, насколько у него это получалось в таком состоянии, матерные частушки и крыл последними словами весь человеческий вид.
Когда Джемисон приблизился к пусковой стойке, он попытался выдернуть ключи активации, но не смог. В недоумении он дернул еще раз, но ключ и отмычка не поддались.
– Что за чертовщина! Карина! Что происходит?
На одном из вспомогательных экранов появилось изображение девушки.
– Капитан корабля Ибрагимов зафиксировал ключи с помощью молекулярного клея, прокомментировав свои действия словами, цитирую: «А то вдруг эта голозадая макака придет сюда раньше и, как обычно, все испортит своими лапищами».
На другом мониторе вторая ракета «Заря» покидала шахту и улетала в сторону вражеского дредноута. Уши Джемисона покраснели, глаза налились кровью. Несколько секунд он стоял, стиснув зубы, а потом в припадке ярости пнул стойку пуска, ударил кулаком по панели.
– Карина! Отменить сброс!
– Укажите основание для отмены процедуры.
– Я приказываю как лицо, исполняющее обязанности капитана корабля!
– Я не могу признать ваши полномочия, – бесстрастно произнес бортовой компьютер. – Для того чтобы я могла признать штатные изменения, необходимо ввести капитанские коды доступа, хранящиеся в личном сейфе прежнего капитана.
– Но ты же видела, что тут происходит! Я сложил с него полномочия!
– Простите, старший помощник Феликс Джон Джемисон, но я действую согласно стандартным протокольным инструкциям для флота и армии. Вы можете подтвердить штатные изменения только вводом капитанских кодов.
Джемисон поднял с пола персональный интерком Ибрагимова. На кнопке еще чувствовалось тепло рук капитана.
Надо было торопиться, Карина сбросила оставшиеся ракеты «Заря», которые плавно парили в красной газовой жиже, приближаясь к вражескому дредноуту. Похоже, каракарцы захватили ракеты гравитационным арканом и тянули в свою сторону. Надо выиграть хотя бы немного времени. Дредноут развернулся на сорок пять градусов и продолжал поворачиваться левым боком. Если он не закончит маневр до того, как ракеты окажутся у него на борту, будет небольшой шанс закрыть пространство между дредноутом и крейсером ракетами. И если ракеты встанут аккурат между кораблями, то каракарцы не станут стрелять – это самоубийство. Взрыв только одной ракеты похоронит их всех, не говоря уже о пяти ракетах.
Феликс включил интерком на передачу.
– Кеплер, сукин сын! Немедленно захватите ракеты гравитационным арканом! Если они будут у них на борту… если каракарцы успеют развернуться, нам всем конец. Немедленно, хватайте ракеты!
Характерный звук гравитационного аркана быстро расползался по переборкам и палубам. Он похож на звук падения – нечто летит с высоты, свистит и никак не может упасть. Ракеты начали быстрее вращаться вокруг своей оси и прекратили движение к каракарскому дредноуту. Но гравитационная пушка каракарцев оказалась сильнее, и, повращавшись, ракеты продолжили двигаться к ним, хоть и медленнее, чем прежде. Оставалось совсем немного времени на то, чтобы доказать свои полномочия и предпринять хоть какие-то меры.
Джемисон снова нажал кнопку интеркома.
– Служба безопасности, где капитанские коды?
Послышалось легкое шипение помех. Сперва никто не отвечал, затем послышался голос начальника службы:
– Да, подтверждаю, мы уже в каюте капитана, открываем сейф…
– Отлично! Когда найдете коды, бегом на капитанский мостик!
Несколько секунд вновь слышалось только шипение эфира, потом опять раздался голос начальника службы безопасности:
– Тут нет кодов… конверт пуст…
В секунду все мониторы капитанского мостика побелели. От ослепительной белизны экранов разболелись глаза. Все до одного – Джемисон, связист Михаэль Немов, сенсорики, навигаторы – зажмурились от нестерпимого света. На переговорном пульте замигали кнопки внутрикорабельной связи. Люди хотели знать, что произошло.
Не успел погаснуть отпечаток света на сетчатке, как серия ударов прокатилась по корпусу, словно крупные капли дождя по зонтику. Сработали сигналы аварийной тревоги. Удары усиливались, шли волнами, градом. И Джемисон растерялся. Впервые в жизни он оказался в ситуации, когда вообще не понимал, что происходит, и не соображал, что делать.
В прострации самозваный капитан уставился в пульт запуска и не сразу понял, что звонит интерком.
– Джемисон, слушаю…
– Это Кеплер, – послышался голос офицера батареи, одновременно веселый и боязливый, но пытающийся скрыть и то и другое. – Вы хоть что-то собираетесь делать? Надо уводить корабль…
– Что… Кто? Кеплер?… Что происходит?
– Ракеты! Они взрываются! Они рвутся!
– Да, но что это за звук?! Что это такое?!
– Это шрапнель!!!
Джемисон выронил интерком и уставился в темные мониторы. Очевидно, сильная вспышка на близком расстоянии превышала возможности сканеров, и Карина отключила систему, чтобы не повредить внутренние цепи и не спалить сенсоры. Ослепший корабль не многим лучше взорванного. Если вспышка кратковременная, возможно, сейчас уже можно разглядеть что происходит снаружи.
– Черт! Да перезапустите кто-нибудь систему!
Несколько секунд сенсорики возились с управлением, потом мониторы замерцали, на большинстве из них появились изображения окрестного космоса, на некоторых – только рябь. Очевидно, часть сенсоров была повреждена.
Вдалеке виднелся дредноут каракарцев – огромные дыры, что пробило в нем неизвестное оружие, зияли в хвостовой части судна. Через проломы во внешнем корпусе вываливались корабельные внутренности, включая членов экипажа. Спаренные лучеметы оторвало взрывом, они плавали поодаль от корабля. То тут, то там мимо «Миража» пролетали сферические обломки. Звук града поутих, но все еще не умолкал. Металлические шарики продолжали прилетать и калечить обшивку крейсера, но то была уже остаточная волна.
– Полный отчет! – приказал Джемисон.
Один из навигаторов поднялся, но не отрывал глаз от экрана. Казалось, он несколько смущен.
– Вспышки, которые мы видели, это взрыв ракет «Заря». Взрыв значительно меньшей мощности, чем от стандартной боеголовки этого класса. У нас поврежден корпус на первой и второй палубе, повреждены семь кают и разгерметизированы несколько коридоров, команда ведет борьбу за живучесть…
Самозваный капитан попятился в сторону выхода с капитанского мостика, но уперся в стену. Его всего затрясло. Медленно, хватаясь руками за стену, он опустился на пол и в бессилии забарабанил кулаками по коленям. Все его планы, все его намерения изначально были бессмысленны, ибо за него их выдумал другой. Покуда он, Феликс Джон Джемисон, выпускник академии, лучший на курсе, самый способный из всех, был марионеткой.
На больших мониторах красное марево туманности полосовали выстрелы нейтронной пушки, поражающие дредноут врага. Кеплер как всегда был на своем месте, как всегда – на высоте. Интерком доносил легкий смех Зигфрида.
Вражеский звездолет разваливался на части прямо на глазах у Джемисона.
●○○○○
Ибрагимова втолкнули в оборудованный под гауптвахту пустующий склад для провизии. Здесь было сыро и холодно, но терпимо. В дальнем углу лежал Олег Шпилин, свернувшись калачиком, словно при кататонии. Его только-только посетило марровое похмелье, от которого техник мучился, но признавал заслуженным наказанием за трусость. Поодаль от Шпилина на полу растянулся во весь рост Макаров. Он был в сознании, загибал и разгибал пальцы, что-то подсчитывая в уме. Видимо, дипмиссия не покидала его даже здесь.
Через несколько минут глаза привыкли к темноте, и капитан смог разглядеть своих сокамерников. Чтобы привлечь их внимание, он выпрямился во весь рост так быстро, как смог, хватаясь за стенку левой рукой, а правой похлопал себя по бедру. Макаров поднял голову с пола и уставился на капитана, Шпилин распрямился и сел, упершись спиной в угол.
– Господа! – начал довольно резво Ибрагимов. – Прежде всего, я хочу вас всех… ик… поздравить! Несмотря на некоторые технические… ик… да, технические трудности и нестыковки… ик… мы все сделали правильно…
– Правильно? – переспросил Макаров. – Как это, правильно, если мы в карцере?
Но его возражение Ибрагимов оставил без внимания.
– К сожалению, большая часть команды не смогла… ик… почтить нас своим этим… присутствием. Зато самые лучшие… ик… находятся в этой комнате. И я могу смело заявить, что я вами горжусь… ик…
Шпилин, кажется, вообще не понимал, что происходит. Он захлопал в ладоши и засмеялся пьяным, хриплым смехом.
– Что ты ржешь, животное? Это ты должен быть сейчас у каракарцев, а не Лешин! – крикнул Макаров Шпилину, но было поздно – тот уже не реагировал, кажется, вновь уснул.
Ибрагимов покачал головой, затем набрал в легкие побольше воздуха, зажал нос и задержал дыхание на пару минут. Раздражающая икота прошла, и он выдохнул.
– Что-то я не понял, – пробормотал Макаров, – а в чем заключался план-то?
– Когда мы только прилетели, я сразу понял, что мы имеем дело с каракарцами. А Моро-IV находится далеко от карантина, да и от Ребулы. Значит, это не просто военная экспедиция, это корабль, случайно оказавшийся на нашей территории. Почему он бомбил «Новую Кашарию», но так ее и не разбомбил? Неужели за полторы недели они не смогли нанести такие повреждения станции, чтобы она упала на Аташ? Что это за пилоты такие? Во-вторых, туманность. Я не знаю, чему их там учат на Марсе, а вот нас учили не соваться в туманность. В туманности очень сложная навигация – постоянная угроза столкновения с объектами, гравитационные и электромагнитные вихри, различные аномалии. В туманность заходят только для того, чтобы что-то спрятать. А зачем прятать то, что представляет силу? Прячут обычно то, что составляет слабость. Они не уничтожали станцию, они привлекали наше внимание. Это корабль, которому что-то от нас нужно…
– Двигатель?
– Я тогда еще не знал. Думал – или топливо, или заложники, или металл для обшивки.
Макаров поднялся, подошел к Ибрагимову и сел рядом, прислонившись к стене. Ибрагимов тоже опустился на пол следом.
– Хорошо, а дальше что?
– Дальше проще, – продолжал капитан: – у нас на борту есть оружие, запрещенное военными конвенциями. Ракеты «Заря». По сути, это единственное оружие, против которого бессильны любые контрмеры. Сам посуди, лучемет с трудом пробивает щиты, ракеты можно обмануть термозарядами или средствами отклонения. Против «Зари» ничего нет. Но тут надо еще и мыслить, как каракарцы. Узнав, что на борту есть оружие такой разрушительной мощи, они возьмут на себя моральное обязательство реквизировать его. Прежде всего, потому что они считают, что обладают моральным превосходством над людьми. Ну и, конечно же, потому что такое оружие может угрожать им в ситуациях, каких они могут изначально не предвидеть. Пока мы летели, я разобрал все шариковые подшипники на корабле, какие нашел. Когда кончились шарики, я начал набивать боеголовки металлическим ломом.
– А куда делась начинка ракет?
– Плазменные кассеты я выкинул в шлюз. Хранить их на борту отдельно от носителей было опасно.
– Понимаю, – промычал Макаров. – А Джемисон?
– Каракарцы происходят от людей, которые впервые заселили систему Караш около трех веков назад. Тогда не было расовой проблемы. Считалось, что, создавая генетически приспособленных людей для колонизации новых планет, мы не приносим никому вреда. Однако у модификаций появились побочные эффекты. Некоторая часть населения открывала у себя телепатические способности. Особо сильные телепаты могли не только читать мысли, но и внушать их другим людям. Поэтому всегда, когда ты имеешь дело с каракарцами, допускай, что можешь столкнуться и с телепатами, и суггестами. В какой-то телепередаче слышал, будто телепаты с огромным трудом читают мысли людей, находящихся под алкоголем или наркотой. Появилась возможность это проверить. Окончательно убедился только тогда, когда сбил настройки нейтронной пушки. Но мало того, что мне требовалось стать тем, кого нельзя прочесть, надо было еще и убедить каракарцев, что нам нечего скрывать. А что может быть убедительнее мятежа? Я его подготавливал с самого начала. Пролил на Джемисона суп, оскорблял, пил у него на глазах, отлынивал от командования. К тому же он вспыльчив, честолюбив и, как любой «марсианский» космовоенный, недолюбливает венерианцев…
– Вы говорили, что те, кто прячется в туманности, делают это, как правило, из-за слабости, – перебил Макаров. – Тут я не очень понимаю. У каракарцев же огромный корабль, куча вооружения. Зачем им понадобилось прятаться в туманности?
– Корабль разваливался.
– Я это заметил. Но не настолько же, чтобы так рисковать.
Ибрагимов потянулся. Ему сейчас так не хватало простой чистой воды для борьбы с сушняком. Кашлянув пару раз для голоса и пару раз для вида, он продолжил:
– Когда я начал пить коньяк, на меня снизошло легкое озарение. Мне показалось, что я вижу какие-то новые детали. У пьяных такое бывает, но в данном случае это особенно важно, так как мы имели дело с телепатами. Оказалось, все гораздо сложнее и опаснее. На борту находится суггест, каракарец, способный манипулировать вниманием. Но я не техник, если я открываю для себя новые детали в структуре корабля, это не значит, что я пойму, в чем их смысл. Тогда я пошел сюда, чтобы найти Шпилина. Он специалист и точно так же пьян. Я разговаривал с ним несколько часов и выяснил, что ему тоже нечто открылось, когда из-за опьянения влияние суггеста стало отступать. До того мы не замечали структуру задней части дредноута, которая повреждена сильнее, чем казалась. Можно было догадаться по тому, как они выныривали из каверны. Я и догадался, хотя суггест отводил наше внимание от первой палубы задней части судна, где внешний корпус почти полностью раздроблен из-за внутреннего взрыва. Очевидно, там находится основной топливный бак. Если туда что-то попадет, корабль потеряет устойчивость, возможность маневрировать, а также питание оружейных батарей и систем жизнеобеспечения. Начиненные шариками, болтами и мусором ракеты «Заря» оказались очень кстати. Я попросил тебя торговаться за эти ракеты, чтобы они не думали, будто мы отдаем их даром. Оставалось только развернуть дредноут так, чтобы заднюю часть корабля ничто не закрывало от точки взрыва ракет. Каракарцы этого не побоятся, так как думают, что ракеты «Заря» действительно укомплектованы согласно штату и несут мощнейший заряд. То, что мы не готовы на самоубийство, мы им уже доказали.
– И что дальше?
– Карина должна взорвать ракеты. Перепрограммировать ее Джемисон не может, у него нет кодов, и формально он не капитан. Когда взорвутся ракеты, они по моим подсчетам будут возле самого дредноута. Нам тоже достанется. Эти ракеты начинены таким ядреным мусором, что, как только это произойдет, наш ущерб окажется тоже не маленький. Падай на пол и хватайся за что угодно. Тряхнет очень сильно. Опасаться нечего, мы в задней части «Миража», а «Мираж» развернут к дредноуту носом. На капитанском мостике стократ опаснее.
– Пять боеголовок… две с половиной тонны металлического мусора, болтов и шариков?
Ибрагимов улыбнулся.
– Как говорит народная мудрость, большому кораблю – большая торпеда.
Дверь скрипнула и открылась. В помещение вбежали пять солдат с кинетическим оружием и тактическими фонарями, так что лучи света замелькали по стенам, полу и потолку, создавая адскую дискотеку. Шестым вошел кто-то из капралов, но его лицо невозможно было различить во тьме. Он схватил Ибрагимова за отвороты кителя и поставил на ноги, припер его к стене и навис, пытаясь своей крупногабаритной фигурой внушить если не ужас, то хотя бы серьезность намерений.
– Начальник службы безопасности открыл сейф! Где коды?
– Какие еще коды, солдатик? – огрызнулся Ибрагимов.
Капрал врезал Ибрагимову кулаком поддых.
– Мало времени… Где капитанские коды для бортового компьютера?
– Слушай ты, тупая биомасса! Ну конечно же я их съел!
Удары картечи начались внезапно. От первой волны все попадали на пол, включая капрала и самого Ибрагимова. Словно пол, стены и потолок разом пришли в движение. Кто-то из солдат побежал, но ударился лбом в стену, другой выронил оружие и вместо того, чтобы лечь, встал на колени и начал водить руками в поисках винтовки. Третий об него запнулся и упал.
Ибрагимов, держась за стену, поднялся на ноги. Одной рукой он взялся за косяк двери, другой схватил Макаров за плечо и рывком вытолкнул в коридор. Гравитроны не справлялись, гравитация неожиданно потянула их на левую сторону борта. Это несколько ослабило нагрузку на ноги. Капитан смог выскочить из карцера и закрыть за собой дверь, заперев в помещении техника-алкоголика и шестерых военных.
Дальнейшее было делом сноровки. Перепрыгивая с пола на левую стену, Ибрагимов и Макаров рванули к лестнице, ведущей на первую палубу, где и находился капитанский мостик. Проход к лестнице блокировала автоматика – разгерметизация отсека. Пришлось идти через сквозные проходы на правый борт. Когда они поднялись по лестнице, гравитация уже пришла в норму и палуба выровнялась. По пути их обогнало еще человек семь, тащивших металлические балки и баллоны: команда корабля боролась за живучесть, пробитые отсеки закрывались и герметизировались, поврежденные силовые кабели прокладывались заново в обход поврежденных участков. Было уже ясно, что «Мираж» остался на плаву.
Вопреки опасениям, мостик уцелел, но часть оборудования все же вышла из строя, включая значительную часть внешних сенсоров. Корабль наполовину ослеп.
– Капитан на мостике! – выпалил Макаров.
– Отставить! – перебил Ибрагимов. – Работайте.
На полу сидел Джемисон, он смотрел куда-то вдаль и грыз зубами пуговицу на воротнике кителя. Остальная команда в большинстве своем уже вернулась к работе. Кто-то настраивал оборудование, кто-то налаживал минус-связь: дредноут больше не глушил сигналы «Миража».
Ибрагимов поднял глаза на мониторы. Громадина каракарцев развалилась на пять крупных частей, которые медленно плыли в разные стороны. Капитан включил громкую связь со всеми палубами.
– Всем слушать сюда! – прохрипел он в интерком. – Я, Тимур Ибрагимов, капитан крейсера «Мираж», вернулся к своим должностным обязанностям. Приказываю восстановить связь с доками «Новая Кашария» и передать полный рапорт о случившимся с пометками «Срочно – А1» и «Система Алеакс, командующему флотоводцу сектора». Также, поскольку двигатель уничтожен шрапнелью, приказываю привести в порядок вспомогательные двигатели и рассчитать курс на систему Моро-IV. Ремонтным бригадам – спустить звездный ял и обследовать обломки дредноута. Возможно, мы спасем кого-нибудь или найдем что-то ценное. Отдельная просьба – найти Дениса Лешина, нашего техника-калибровщика. Тело надо вернуть родным. Это обязательно! Сегодня он наш герой. Проше Юрьеву специальный приказ: приготовить что-то вкусное к ужину, а мне приготовить персональное блюдо – рассол. Или как он там называется? Да, и еще… когда откроете карцер и найдете там капрала, засуньте его в грузовой ящик и поставьте ящик куда-нибудь на склад. Я хочу, чтобы его выгрузили на «Новой Кашарии» и чтобы мы больше его никогда не видели.
После того как Ибрагимов отдал все приказы, он схватился за верхнюю часть бедра, которое, очевидно, вызывало острую боль, и медленно поковылял по коридору вглубь корабля. Бег по палубам растревожил старую травму, и теперь та не давала покоя.
Джемисон, немного придя в себя, проводил капитана взглядом, полным зависти и какого-то странного чувства, ранее ему неизвестного.
– Как он это сделал? Я не понимаю!
– Он все рассчитал, – ответил ему Макаров, – у него иногда такое бывает. Видит проблему и сразу находит решение. Оно может быть неочевидным, но все, что может произойти, уже включено в это решение. Он знал про мятеж, он знал про телепата, он знал, что надо будет сбросить ракеты. Нам этого не понять, не бери в голову.
– Мне кажется, что люди действительно устарели…
– Почему?
Джемисон ухмыльнулся.
– Приходят подобные мысли, когда видишь таких, как капитан…
– Каких таких?
– Киборгов…
Макаров рассмеялся своим обычным беззаботным смехом. Не то его рассмешил старпом, уверовавший, будто Ибрагимов – киборг, не то факт того, что Джемисон признал превосходство капитана. Он смеялся, пока старпом смотрел на него непонимающе.
– Что смешного?
– Да я тебя умаляю! Когда он притащил развалившийся линкор «Защита Рурина», покалеченный почище этого каракарского корыта, в систему Лут, его сняли с корабля и высадили в одном из портов Процеона-II под подписку о невылете. Он пил две недели, и его пьяного сбил гравимобиль. Пролежал в больнице месяц, ему там штифт какой-то вместо тазобедренного сустава вставили. Ну и с больничной койки сразу на дознание. Тоже мне, киборг…
Отсмеявшись, Макаров направился следом за капитаном – в сторону кают-компании.
Джемисон хотел последовать за ним и расспросить побольше, но его остановил один из сенсориков. Казалось, бортовой компьютер перехватил поврежденное сообщение, пришлось потратить около получаса, чтобы восстановить и расшифровать его. Старпом попросил вывести послание на капитанский экран на стойке пуска.
Его глазам предстал каракарец средних лет, высокий, с могущественным взглядом и волей, что чувствовалась даже тогда, когда самого его уже не было в живых. Каракарец сидел на капитанском троне, у него на коленях лежал ритуальный меч, какой используется во время верной смерти. Вокруг него лежали трупы членов экипажа, капитанский мостик был в огне.
Он снял с себя маску и отбросил в сторону.
– Кажется, Судьба благосклонна. Прежде, чем преор-прециат окажется у внешних врат Раххала, он хотел бы поздравить тебя, Убийца гаргарисков. Он недооценил тебя. Приятно, что ты воюешь не по правилам людской мерзости, как это принято среди паразитов Вселенной, и честно провел этот бой. Преор-прециат рад, что ты не вышел за рамки, это очень достойно. Его вина искуплена…
Каракарец встал с горящего трона, и воткнул в него меч. На этом сообщение оборвалось.
Некоторое время Джемисон соображал, потом нажал кнопку на персональном интеркоме.
– Ремонтная служба?
– Да, товарищ старпом. Мы уже на месте, обследуем среднюю палубу. Очень много обломков…
– Да, я понимаю… Когда дойдете до капитанского мостика, обследуйте, пожалуйста, повнимательней. Там должен быть один предмет, представляющий определенную ценность…
●○○○○
Наладить прямую минус-связь с командованием сектора удалось только через три недели пути от места происшествия до «Новой Кашарии», когда крейсер преодолел только половину расстояния. На капитанском мостике в тот момент находился только связист Михаэль Немов и кое-кто из состава ремонтных служб. Они вызвали капитана по внутренней связи, и когда тот пришел, на правом большом мониторе уже маячила физиономия командующего флотоводца сектора Джона Пратчетта.
– Приветствую вас, капитан первого ранга Тимур Ибрагимов, – произнесла физиономия, как только капитан вошел на мостик. – Мы выслали вам навстречу крейсер «Иллюзия», который возьмет вас на буксир. По нашим оценкам, это должно произойти со дня на день. Они уже выгрузили ремонтное оборудование и специалистов на «Новой Кашарии», теперь направляются к вам в туманность.
– Да, я очень вам благодарен.
Флотоводец вынул сигару и, медленно пощелкивая пальцами, раскурил ее.
– Я понимаю, что отношения у нас сложились не очень, но думаю, я могу кое-что сделать, чтобы доказать вам мою объективность в оценке ваших талантов. Я не могу обещать вам золотую звезду, хотя, на мой взгляд, вы ее заслуживаете. Но все предписания я должным образом оформил и отправил командующему флотом. Когда мы обсуждали ваш подвиг, вмешалось министерство. Они тоже представили свои рекомендации и издали специальный указ, согласно которому вам будет вверена особая привилегия переименовать корабль так, как вы считаете нужным.
– Именной корабль? – переспросил капитан Ибрагимов.
Именные корабли были настоящей редкостью. Кроме официальных наград, которых удостаивало командование флота, были и специальные, ими распоряжалось министерство. Специальные награды давались за неофициальное признание талантов и умений, за скрытые операции, о каких не должна была знать общественность или за иные достижения, для которых не существовало подходящей официальной награды. Некоторые считали не без оснований, что специальные награды важнее медалей, крестов и орденов.
– Да, точно. – Пратчетт взмахнул сигарой, оставив витой дымный след. – Именной корабль! Черт возьми, вам там пришлось совсем не сладко!
– Это был чумной денек, вы правы, товарищ командующий флотоводец. Чумной совершенно денек…
Пратчетт задумчиво потянул сигару и откинулся на спинку кресла. Как бы отвечая утвердительно на свои собственные мысли, он кивнул.
– Ну и как?
– Что, как?
– Как назовете корабль? – спросил флотоводец.
Ибрагимов несколько расслабился и даже позволил себе почесать затылок. Имя корабля должно было отражать дух команды и внушать уважение, отсылая к боевым подвигам и героизму экипажа. Потому Ибрагимов ответил именно так, как и следовало от него ожидать его команде.
– Да так и назову – «Чумной денек»…
