V
Во мраке дальнего рубежа звездной системы Аль-Шазр между миноносцем и планетой класса «В», мало пригодной для жизни, сновали туда-сюда серебряные рыбки челноков, доставлявших беженцев. Кеплер с любопытством разглядывал эту процессию в трехслойный иллюминатор с капитанского мостика, гадая, сколько же на самом деле народу удастся доставить на «Буйный». В бомбовых отсеках капитан Гавел расставил импровизированные трех- и четырехуровневые кровати, разместиться может добрая тысяча. Да и продуктов хватит довести их до распределительного лагеря в системе Сафиуллин. А вдруг их окажется больше?
Рядом виднелся обглоданный рыбий остов «Отражения». Команда Брусьева ударно поработала: они смогли восстановить жизнеобеспечение корабля настолько, чтобы на нем продолжала работать минимальная команда. С боков крейсер окружали гравипонтоны, не дающие судну падать по направлению к ближайший двойной желтой звезде. Когда все закончится, его привяжут гравитационными арканами к «Чумному деньку» и дотащат до расположения космофлота Эльзарского сектора.
– Наверное, я больше всего рад тому, что во время задания наш крейсер не пострадал, – произнес старпом.
Из команды никто не ответил.
Кеплер повернулся обратно к иллюминатору и настроил фильтры так, чтобы получше разглядеть голубую звезду. Пятно сместилось на восток относительно вращения светила, но все еще сохраняло форму и размер, виднелись полутени и характерный вытянутый хвост.
Старпом отстегнул интерком, помедлил немного и нажал кнопку вызова.
– Роланд, а почему солнечное пятно еще на месте? Мы же предположили, что это вражеский спутник дальнего обнаружения.
– Народ с «Отражения» запускал зонды. Там какое-то сильное завихрение, – послышался голос Хаммерхэда.
– Завихрение? – презрительно повторил Кеплер. – Возьми ракету потяжелее, скажем, СР-05. Сними с нее кумулятивную часть и навинти осколочную. Надо заканчивать все дела побыстрее и сваливать. Устройте им… завихрение…
– Так точно! – Голос Хаммерхеда растворился в эфире.
Старпом расстегнул китель, прикрепил к лацкану интерком, поправил галстук и сел на приставленный к иллюминатору стул. Вереницы челноков, все, что можно было задействовать для операции, с обоих крейсеров, ползли туда-обратно. Расчетное время часов двадцать. Уложились на двое суток раньше, чем планировали. Через пятьдесят часов в систему нагрянет Пятый флот каракарцев, тяжелая бронированная армада, которую правители Старой родины еще не испытали в бою с истиннолюдьми. Встречаться с ними лоб в лоб совершенно нет никакого желания.
Находясь в задумчивости, Кеплер даже не заметил, как его внимание привлекал Немов.
– Скоро закончим, увидишь ты своих детишек, не грусти!
– Я не об этом, товарищ старший помощник. Десантная группа наконец-то прислала отчет. И он, мягко говоря, какой-то странный.
– Дай сюда…
Рапорт появился на лоттере Кеплера практически сразу. Если верить записям, группа захвата с «Чумного денька» высадилась к северу от руин и перекрыла пути отступления, группа с «Отражения» вошла с «парадного входа». В руинах семьдесят третьей шахты и спецпоселения действительно оказались незваные квартиросъемщики, установившие систему жизнеобеспечения и выкопавшие внутри шахты дополнительные бункеры и помещения для гидропоники. Бункеры и жилые помещения сверху покрывали листы маскировочной брони с украденных радикалами кораблей в Двойной Арахне. Именно благодаря этой защите сенсоры крейсеров не могли обнаружить ни излучения, ни каких-то других признаков жизни на планете G-331Y.
Солдаты нашли эти строения и около трехсот истиннолюдей-колонистов в них.
Первые часы те оказывали сильное сопротивления, обстреливая солдат устаревшими, но все еще довольно опасными кинетическими бластерами. Но спустя какое-то время, они безоговорочно сдались без какой-либо видимой причины: просто побросали оружие и вышли с поднятыми руками.
Когда группа проникла в помещения колонии, они обнаружили там детей, женщин и стариков. Но больше всего их поразило то, что часть колонистов те казнили сами. Причины такой агрессии перед лицом врага понять казалось невозможно. Многие из них принимали смерть мужественно, получив пулю, глядя смерти в лицо, другие спасались и оказались застрелены в спину. Большинство убитых, по всей видимости, прятались в храмовом бункере среди зеленых знамен и поставленных вдоль стены свернутых молитвенных ковриков.
Допросить никого не удалось, беженцы не владели общим языком и разговаривали между собой на древнем наречии, которое сохранилось разве что в Кауране и в памяти отдельных людей на далекой Земле. Впрочем, это уже проблема Объединенного правительственного управления тактической разведки и планирования. Кто и зачем казнил своих единоверцев с такой жестокостью и хладнокровием, придется уже разбираться им.
– Похоже, мы переоценили их численность, – пробормотал старпом. – Разведка говорила, что нас ожидает колония не менее чем в тысячу человек. Именно столько должно было родиться колонистов в восьмом поколении с учетом окружающей среды и нехватки ресурсов. Похоже, не все корабли звездных суннитов добрались до Аль-Шазр, какие-то развалились в пути, и их люди, по всей видимости, погибли.
Немов пожал плечами.
– Аналитика – это не мой профиль, – ответил связист. – Но если бы до системы долетел только два корабля из пяти, цифра потомков в восьмом поколении выглядела бы близко к той, что назвала группа захвата.
Кеплер приложил палец к сенсорному экрану лоттера и потом круговым движением заставил изображение вращаться. Дело сделано, но удовлетворения от проделанной работы не появилось. Фотографии бессмысленных убийств выводили его из себя – как человека и как военного, не привыкшего к случайным и необъяснимым трупам. А таковых в данный момент наличествовало около тридцати, все – взрослые мужчины в расцвете лет, способные держать оружие.
– Тут что-то не так. Слишком много неясного. Почему они бились как гаргариски, а потом сдались?
– Культурные особенности? Корыстный расчет? Думали, их пощадят? Не рассчитывали на такое подготовленное нападение?
– А почему нет протоколов допроса? Тут говорится, что они не владеют всеобщим языком. Но Ибрагим Нокриб вполне себе болтал по-нашему, и нельзя сказать, что он такой уж самоучка. Его кто-то учил!
– Нокриба ищут среди эвакуированных. Это потребует времени, – пояснил Немов.
Недовольный результатами, Кеплер отложил лоттер, поднялся со стула и направился было в коридор, но тут же вспомнил, что он все-таки старпом, и бегать тревожить Ибрагимова ему не стоит. К тому же тот и так находится в скверном состоянии, а кроме всего прочего проделал выдающуюся работу, фактически единолично обнаружив радикалов.
Некоторое время он стоял у выхода из боевой рубки возле капитанской стойки, намечая свои дальнейшие шаги, а потом нажал кнопку интеркома, не отцепляя устройство от лацкана.
– Подготовьте ялик. Мне надо во всем разобраться самому.
●●●○○
Вокруг миноносца «Буйный» невозможно было протолкнуться в буквальном смысле этого слова: челноки стояли в трехуровневой очереди к шлюзу, мешая друг другу, ссорясь из-за порядка стыковки и не позволяя уже разгруженным нормально покинуть шлюз при вылете за новой партией беженцев. Только специальное распоряжение капитана Гавела позволило Кеплеру взойти на борт «Буйного».
Внутри его ждала еще большая неразбериха. Практически весь шлюзовой узел представлял собой пересылочную станцию, на которой конвой содержал вывезенных звездных суннитов. Те располагались на полу, делили розданную воду и скудную пишу, в полголоса обсуждали что-то на своем наречии. Возможно, гадали насчет их дальнейшей судьбы. Коридоры представляли собой этапы с заграждениями и вооруженной охраной. Их задача – подавить бунт, если он возникнет на пересылке. От отсека до конечного пункта расстояние составляло метров сто, но и на таком коротком участке что угодно могло случиться.
Места для радикалов располагались в корме корабля, там, где раньше размещались кластеры орбитальных бомб и атмосферных мин. Когда беглый народ проведут небольшими, по пять-шесть человек, группами в те дальние ангары, волноваться насчет бунтов уже не придется. Отсек снабжался таким же устройством аварийного сброса, что и опасные протонные расщипители двигателей на боевых крейсерах. Это крайне важно, когда корабль несет такое количество взрывчатки, что можно раскрошить в порошок небольшой спутник или астероид. Сейчас это еще и удобно.
Из-за постоянных нерешенных вопросов, проблем субординации и снабжения, которые приходилось решать на месте, в помещении стоял самый настоящий гвал. Никто из остановленных Кеплером офицеров и солдат не мог сказать, куда тому следует обращаться с его вопросами, так как у всех были свои. Из-за растущего организационного трения и нерешенные вопросы накапливались. Как размежевать раненых с «Отражения» и звездных суннитов? Как наладить бесперебойную работу причальных шлюзов? Как размещать разные социальные слои беженцев? Как разгрузить шлюзовой отсек, чтобы в нем можно было хотя бы продохнуть? Как наладить быстрый и качественный досмотр беженцев и их личных вещей? Эти вопросы звучали чаще всего, в то время как от вопросов Кеплера просто отмахивались.
А волновало старпома, по большому счету, только одно: как найти Ибрагима Нокриба. Все остальное – методология, охрана, дознание и конвой – просто технические трудности и организационные вопросы.
Вскоре, после череды мыслимых и немыслимых маленьких приключений, ему удалось найти старшего помощника капитана Гавела, который отвечал за прием и размещение эвакуируемых. Капитан третьего ранга Франс Аиб находился в смежном со шлюзовым отсеком помещении, принимал по одному своих подчиненных, несущих к нему свои вопросы, и практически на автомате отвечал на их просьбы и предложения.
Когда Кеплер перешагнул порог, Аиб изможденным взглядом посмотрел ему в глаза, на его руки, потом снова в глаза, на петлицы и погоны и рассеяно произнес свой вердикт:
– У меня на корабле уже есть один офицер с «Чумного денька». Обращайтесь к нему, вы видите, в каком навозе мне приходится разбираться!?
– Кто это?
– Не знаю, он своего имени не назвал… следующий!
Кеплер выскочил из временного штаба Аиба и бегом направился на корму, где виднелось скопление офицеров. Форма одинакова для всего секторального флота, поэтому, когда старпом приблизился, он принялся поворачивать одного за другим, пытаясь найти знакомое лицо.
– Мужик, тебе чего? – спросил один из местных офицеров, полноватый и самодовольный на вид.
– С «Чумного денька» человек должен был появиться.
– А, этот… туда пошел. – Офицер махнул рукой по направлению к бомбовым отсекам. – Только ты без охраны туда не ходи. Мало ли что эти паршивцы придумают. Прирежут еще.
Кеплер быстрым шагом направился туда, куда показал полный офицер. Не считаясь с потенциальной опасностью, он миновал заградительный кордон и оказался на территории беженцев.
Космовоенных тут находилось не много, а те что были, передвигались группами по четыре-пять человек, и хотя бы двое из них держали в руках автоматическое оружие. Отсеки пустовали. На данный момент заселили только без малого сто пятьдесят человек, но и для этого маломестные челноки должны были совершить пятнадцать ходок до планеты: каждый из них вмещал по пять беженцев, не считая двух пилотов и охранника.
Те сунниты, что уже находились в бомбовых отсеках, обживались, объединялись в группы и проявляли живой интерес к блуждающим между рядами солдатам и офицерам корабля. Практически все они впервые видели людей из внешнего мира, многие из них наверняка не верили в их существования, зная о них только по дедушкиным сказкам и детским страшилкам, что рассказывали восемь поколений кряду.
Обходя отсек за отсеком, Кеплер пытался найти того, кого искал. В конечном счете, ему это удалось: в дальнем конце бомбохранилища, там, куда никого не поселили, он обнаружил изолированное помещение, охраняемое двумя солдатами. У тех, видимо, приказ отбиваться только от звездных суннитов, так что бойцы не помешали старпому проникнуть внутрь импровизированной комнаты для допросов.
Он ожидал увидеть что-то подобное. В центре комнаты стоял простенький стальной стул из столовой, на котором в расслабленной позе сидел один из радикалов. Держался он уверенно и статно. Голову его украшала зеленая чалма, а тело укутано в просторный балахон с вышивкой. Позади него, прислонившись к стенке, стоял Макаров. Судя по виду обоих, они вели непринужденный разговор без угроз и тому подобного – словно два старых приятеля. И обоим все равно, что их так незатейливо прервали.
– Ты чего тут делаешь? – спросил с ходу Кеплер.
– Я здесь из-за Ибрагима Нокриба. Он единственный говорит на общем языке.
– Ты ищешь этого радикала?
– Уже нашел. – Макаров кивнул в сторону человека на стуле.
Моментально забыв о своих обидах, старпом с любопытством взглянул на допрашиваемого. Ничего особенного, обычный беженец, каких тут сотни. Оставалось загадкой как именно адъютант Ибрагимова смог найти среди них того самого человека, который хамил в эфире минус-связи, но Кеплеру казалось, что он и не хочет знать подробностей этого дела. Во всяком случае, как офицер и как второе лицо на крейсере «Чумной денек».
– Так вот ты какой, конь педальный!
Нокриб улыбнулся.
– Ну, по крайней мере, вы победили. Наша умма поспорила. Победили те, кто считал, что у вас получится. Остается только признать поражение. Когда караван поворачивает назад, хромой верблюд рожает мышь! Шейх сдается!
– А вы Тимуру Ибрагимову часом не родственник?
– Это вы про того злобного старикашку, что кричал в эфире? – Суннит презрительно посмотрел сперва на Кеплера, затем на Макарова. – У меня родни среди кафиров нету.
– А зачем вы людей убили? – вмешался Макаров.
– Это мунафики. Они оказались против плана Аллаха, властителя миров, и не уважали слова пророка Мухаммеда, мир ему. А как вы появились, так и вовсе сошли с ума.
Кеплер пожал плечами, присмотрелся к радикалу, обошел его по часовой стрелке и снова встал на то место, с которого все и началось. Звездный суннит не проявлял никаких признаков беспокойства: радостно отвечал на вопросы, слова произносил живо и с чувством, без акцента, словно это слова его родного языка.
Видя беспокойство Зигфрида, Макаров вопросительно кивнул.
– Можно тебя на пару минут? – произнес задумчиво старпом и вышел из комнаты для допроса.
Макаров последовал за ним.
– Тебя ничего не смущает? – спросил Кеплер, как только они оба оказались на достаточном удалении от помещения.
– Ну так, есть небольшой список.
– Откуда он знает наш язык?
Макаров вопросительно скривил губы.
– Может, они хранили общий язык для какой-то цели? Ну, вот на такой случай как сейчас. И знали его, скажем, не многие…
– А когда явились мы…
– …они перебили всех, кто говорил на общем языке, кроме Нокриба…
– То есть, они убивали по лингвистическому признаку? – снова уточнил Кеплер. Скорее чтобы не упустить мысль. – Язык что-то означал. Или…
– … или они не хотели, чтобы тот, кто владеет языком, сказал нам что-то лишнее…
Кеплер достал из внутреннего кармана флягу, которой обычно поливал рассаду в своей каюте. Медленно отвинтив крышку, он приложил горлышко к губам и, не отрывая задумчивый взгляд от Макарова, сделал пару глотков. Что именно скрывали звездные сунниты? Да и вообще, правы ли они с адъютантом по поводу общего языка?
– Тут без Ибрагимова никак! – решил окончательно Кеплер и, вложив фляжку обратно во внутренний карман, направился обратно к стыковочному шлюзу, куда подали новую партию космических беженцев.
●●●○○
Состояние капитана оставляло желать лучшего. Хотя Рохес сделал все возможное с медицинской точки зрения, быстрого выздоровления ожидать не приходилось. Сам капитан сохранял мобильность и кое-как мог передвигаться по палубам, правда, больше всего он ходил по своему кабинету, но здраво действовать и руководить крейсером он мог с огромным трудом. Временами Ибрагимов проваливался в небытие, словно при нарколепсии. Травмы ног, контузия, отравление газами плохо сказывались и на режиме сна, и на режиме питания. То он отказывался от еды, когда приходило время обедать, то проваливался в глубокий сон – внезапно и без каких-либо внешних стимулов, и так же внезапно просыпался бодрым и веселым. Ненадолго, правда.
Прежде чем рассказать о своих с Макаровым находках, Кеплер несколько раз все взвесил. Потревожить капитана стоило хотя бы потому, что собственного решения он найти не мог, и никто на корабле волей или неволей помочь ему не в состоянии.
Когда старпом без стука вошел в кабинет капитана, тот лежал на диване, закинув ноги на спинку, и выводил пальцем в воздухе какие-то замысловатые узоры. Возле него на полу лежала допитая бутылка коньяка, к которой в свое время прикладывался и сам Кеплер. Чуть поодаль от нее стоял собранный кальян, над которым поднимался дымок. В воздухе пахло чем-то сладким.
Ибрагимов не заметил, как вошел Зигфрид. Он продолжал выводить в воздухе узоры, произнося слова на странном наречии.
– Товарищ капитан, – обратился старпом к Ибрагимову, – мы нашли Нокриба. И практически закончили эвакуацию к тому же.
– Скажешь, когда дойдет… – бросил капитан, и вернулся к своему эфирному рукоделию.
Кеплер снял фуражку, достал из кармана платок и отер лоб.
– Что дойдет? – спросил он несколько смущенно.
– Дойдет, что вы так и не нашли звездных суннитов…
Несколько ошарашенный парадоксом, старпом огляделся по сторонам – не то в поисках ответа, не то поддержки.
– Садись, – произнес капитан.
– Да нет, я…
– Чего рогами уперся? Садись. В рогах правды нет.
Кеплер взял гостевой стул, приставил его поближе к дивану и сел. Ибрагимов не торопился раскрывать карты. Он прикрыл глаза, продолжая выписывать узоры в воздухе и произносить еле различимые звуки, казавшиеся Кеплеру знакомыми, но не узнаваемыми. Вряд ли Тимур Магомедович знал древнее наречие. Хотя от него можно что угодно ожидать в таких ситуациях.
– Да как же мы не нашли звездных суннитов-то? А это что за люди на миноносце, которых мы целые сутки перевозим!?
– Жертва жестоким и алчным богам. А заодно личная расплата за то, что не слушали предупреждений старейших…
●●●○○
– Ну, как тебе наш старпом? – поинтересовался Макаров у звездного суннита. А потом повернулся к выходу из комнаты и крикнул: – Принесите попить чего-нибудь, а то горло пересохло!
Как только принесли чай, адъютант с удовольствием налил себе кружечку душистого напитка и с радостью размешал сахар. Разумеется, он не стал предлагать угощение задержанному, и явно этим гордился.
– Толковый…
– Нихрена ты в этом не разбираешься, Ибрагим! – неожиданно произнес Макаров. А потом, изрядно повеселев, добавил: – Хочешь, расскажу, как все было на самом деле?
– А что, была какая-то история?
– Ну, разумеется, ты думаешь, что всех обманул!
Лицо звездного суннита практически не изменилось, такое же расслабленное и улыбчивое на первый взгляд. Единственно, что его выдавало, это глаза. Вся хитрость и лукавство, что заключались в них, куда-то испарились. Серьезный и тревожный взгляд сложно спрятать, а от тех, кто видит все насквозь, спрятать такое вообще невозможно.
Продолжая игру, Нокриб кивнул, намекая на продолжение рассказа. И Макаров принял более свободную позу, так как последние сомнения насчет роли Нокриба во всей этой головоломке окончательно улетучились.
– Когда твои отцы прибыли в звездную систему, они знали, что есть другой мир, и что он никогда не простит беглецов и воров. Они точно знали и то, что кризис не вечен. Пройдет век-другой, и про их преступления вспомнят, и обязательно пошлют погоню. Но отцы не вечны. У них родились дети, а у тех детей снова дети. И знание отцов превратилось в ночной кошмар, цена которому не так велика. Им пугали малышей. Но малыши вырастали и смеялись над сказками, что страшили их пращуров, считая эти сказки предрассудками маразматиков…
●●●○○
Ибрагимов перестал выводить знаки в воздухе и впервые посмотрел на Кеплера – снизу вверх. Но ощущение было такое, что это капитан смотрит на него свысока, с недостижимой высоты, которую ему самому никогда не достичь.
– Колония адаптируется на новом месте, появляются традиции и ритуалы, которые отвечают условиям и реалиям нового места развития, – поучительно произнес капитан. – Звездные сунниты вынуждены были скрываться, так как знали, что за ними придут. Поэтому среди переселенцев завели правила, которые позволяют длительно время скрываться и прятаться среди естественного пейзажа, слиться с ним.
– Это и так понятно! – возразил Кеплер. – Но какое это отношение имеет к нашему разговору?
– Если ты прячешься, необходимо максимально замаскироваться, скрыть любой изъян местности, чтобы тебя не могли выдать ни куст, ни изгиб реки, ни наклон горы. И практики, призванные сохранять пейзаж нетронутым, передавались из поколения в поколение. Не отдавая себе отчета, подрастающие совершали то, что делали взрослые, но при этом давно утратив смысл своих действий. А ведь нет ничего более постоянного, чем традиция. Скорее реки потекут вспять, чем традиция, впитанная поколениями, трансформируется во что-то новое. А в нашем случае и подавно: чтобы традиции переосмыслить, нужна свобода. А какая может быть свобода, если с неба за тобой наблюдает неусыпное око кровного врага?
●●●○○
– И вот произошел раскол… – Макаров прервался и сделал глоток из походной кружки.
Чайный аромат быстро распространялся по комнате.
– Раскол?
– Ну да, это когда целое колется на части. Ну, ты знаешь.
– Какой раскол? – переспросил Нокриб.
– Дурака не валяй, – парировал Макаров, – раскол в вашем народе. Появилась радикальная группа. Она заявила, что отцы были кончеными придурками, и рассказывают сказки про небесное зло только для того, чтобы поддерживать авторитет своей власти. И, конечно же, они умышленно скрывали правду. По их мнению, ваш народ всегда жил в том навозе, откуда мы вас вытащили, что никаких небесных врагов нет, и что пора пересмотреть сказки стариков-маразматиков, чтобы очиститься от их бреда и двигаться к новой жизни. Что-то в таком роде.
Нокриб весь напрягся и покраснел. Однако надо отдать ему должное, самообладания у него хватало даже перед лицом неминуемого разоблачения.
– Да, это и правда смешная сказка.
– Дальше еще смешнее, – добавил адъютант, снова делая глоток. – Радикалы не смогли захватить власть. Поэтому им оставалось только добровольно уйти и попытать счастья в отдельном поселении. Они взяли кое-какое оборудование, дыхательные маски, технику для строительства бункеров, немного маскировочных плит со старых кораблей, и ушли.
●●●○○
– Но планетарная экосистема – не самое надежное, что есть во вселенной, – продолжал Ибрагимов. – Топографическая карта меняется, а традиции остаются. И со временем они становятся неадекватны друг другу.
Кеплер все еще не понимал о чем идет речь. По отдельности он, разумеется, знал каждое слово из тех, что произносил капитан, но вместе они не скалывались у него в стройную теорию.
– Может какие-то примеры? Я не совсем улавливаю…
– Смотри! – Ибрагимов принял сидячее положение. – Допустим, твой корабль сел в пустыне. А на планете сильные ветры, которые могут сравнить горы, не говоря уже про песчаные холмы, довольно зыбкие сооружения, между прочим. Практически сразу же его занесло песком. Как он теперь выглядит?
– Как песчаный холм…
– Именно!
Ибрагимов поднял с пола пустую бутылку, посмотрел в горлышко левым глазом и, убедившись, что спиртного на донышке не осталось, тяжело и протяжно вздохнул. Потом, отложив бутылку, он взял в руки кальян, затем вынул из винтажной коробочки кубик в бумажной обертке с надписью «минутка», зарядил в курительное устройство и поджег. Чтобы не держать кальян в руках, он примотал колбу к правому бедру липкой лентой, а шланг протянул под кителем и вывел через воротник, свесив мундштук на груди. Пару раз затянувшись, капитан продолжил.
– Таким образом, – произнес Ибрагимов, – мы имеем большой, высотой в несколько этажей песчаный холм в пустыни, где шаром покати. Разве это не наводит на подозрительные мысли, когда смотришь на такое чудо с орбиты?
– Если бы я был колонистом, я бы разобрал корабль! – подытожил Кеплер.
– Точно! Мало того, что ты разобрал бы корабль, ты бы и сровнял в округе все барханы, лишь бы пустыня выглядела девственно чисто и очень похожей на первозданную. Но природа капризна! Изменился наклон планетарной оси и глядишь, ветры, что все время дули с востока на запад, теперь дуют с севера на юг, и при этом намного слабее. Барханы и холмы начали появляться по всей пустыне, это стало нормальным явлением.
Кеплер предупреждающе замахал руками.
– Тимур Магомедович, но такое же не происходит за одно поколение.
– Да, традиции передаются независимо от знаний географии. Климатические перемены происходили на протяжении поколений. Но эти же поколения годами и десятилетиями учили, что песок в пустыне надо ровнять. Они так и ровняли этот чертов песок даже тогда, когда пустыня вся забугрилась!
●●●○○
– Может, ты мне расскажешь, что было дальше? – уточнил Макаров, не ожидая ответа всерьез.
– Это ты сочиняешь сказку, а не я, кафир…
– Хорошо.
Макаров поставил на пол кружку, а сам небрежно потянулся и расстегнул верхнюю пуговицу кителя. Становилось жарко: не то от проблем с вентиляцией, не то от большого скопления народа в бомбовом отсеке, из-за чего падало содержание кислорода в воздухе, не то от растущего напряжения при общении с Нокрибом.
– Оппортунисты не знали другого образа жизни. Они не верили в небесное зло, но по традиции продолжали вести такую жизнь, которая позволяла им скрываться от любого наблюдения сверху. Это вошло в культурную норму и привычку каждого звездного суннита, тут уж какая бы ни была власть старейшин, этого уже не изменишь.
– А старейшины? – спросил, наконец, Ибрагим Нокриб.
– А старейшины не могли позволить группе бесконтрольно плодиться и наплевать на предания отцов. Они посылали карательные отряды. То сожгут новые постройки, то подпортят экспериментальные посадки овощей правильной квадратной формы. В общем, солдаты ортодоксов всячески уничтожали признаки искусственности, а по возможности и самих оппортунистов. Так они и жили – эти две группы – одни верили в небесное зло, и всячески громили тех, кто в него не верил, а другие уже забыли во что верили, и просто выживали. Когда же мы все же объявились, оппортунисты поняли, что предали свой народ, высмеяв древние пророчества. Сперва они уничтожили касту жрецов, что вели свои службы на непонятном языке, а потом решили пожертвовать собой, лишь бы не пострадал весь народ в целом…
– Какой-то бред! – выпалил излишне эмоционально радикал.
●●●○○
– Ничего не понимаю. Может это какая-то фантазия? – возразил осторожно старпом.
Ибрагимов сделал еще один пых из кальяна, а затем подал ему лоттер, на котором все так же горел отломанный кусок стены.
– Ну и что это значит?
– Когда ты последний раз расстреливал из автоматического бластера свой собственный дом?
●●●○○
– Ты это сделал! – произнес железным голосом Макаров. – Ты убедил своих людей казнить всех, кто говорил на общем языке! Ты первый понял что происходит! Ты видел, как прорицания предков стали явью! Ты знал, что те, кто говорит по-нашему, расскажут все как есть на самом деле. И обставил все так, чтобы это выглядело как смерть обманщиков, убедивших твой народ, твоих братьев и сестер, что нет никаких пришельцев с небес!
– Все было не так!!! Не было никаких ортодоксов!!!
Макаров, улыбаясь, сделал шаг назад. Быстрыми и ловкими движениями он вынул из внутреннего кармана свернутый в трубочку лоттер. После бесхитростных манипуляций на экране появилась фотография поверхности планеты, на которой виднелся кусок стены, отстреленный кинетическим бластером самое позднее полтора года назад.
– А это что такое? Перепланировку затеяли?
●●●○○
Ибрагимов повалился обратно на диван, довольный тем, что поставил Кеплера в неразрешимый логический тупик.
Пытаясь разобраться в этом, старпом вращал вправо-влево прокрутку фотографии, но не мог придумать никакого достойного объяснения. Да, возможно, на планете происходили какие-то боестолкновения, но ничего, кроме отстреленной трехтонной каменной глыбы на это не указывало. И если противник существовал, по каким следам и по каким признакам его следовало искать?
– И что, Тимур Магомедович? Где их теперь искать?
– Не грусти, – произнес словно по слогам Ибрагимов. – Народная мудрость в таких случаях говорит: «Шило – не воробей, в лес не убежит»
●●●○○
Точно зная, что последует дальше, Макаров резким движением поднял с пола кружку, прижал ее к груди и направился к выходу, повернувшись спиной к звездному сунниту. Разъяренный провалом, тот вскочил со своего стального стула и со звериным ревом кинулся на адъютанта.
В последний момент повернувшись, Макаров размахнулся и изо всех сил запустил кружку, целясь беженцу прямо в лоб. От удара кружка разлетелась в дребезги, но и Нокриба отбросила обратно в дальний конец комнаты. Заорав, он схватился за ушибленный лоб и еще какое-то время лежал на полу, держась за травмированную голову.
– Мне не нужно большего подтверждения, чем ты явил мне сейчас, чертов муртад! – произнес надменно Макаров. – Ты подвел свой народ. И хотя план твой выглядел разумным, на самом деле он вонял тщедушием и бесчестием.
●●●○○
– Так где их искать-то!? – возмутился Кеплер.
– Есть одна загадка на нашем корабле, которую я не могу разрешить, – произнес спокойно капитан, игнорируя вопрос старпома. – Как этой безмозглой и безграмотной креветке Хаммерхэду в конечном счете удается оставлять нас в дураках? Что в прошлый раз, что в этот – он ведь предлагал дело, но мы его не слушали! Думаю, когда вернемся на Эльвадр, я позвоню министру. Пусть Аврора поговорит со своими коллегами и наградит его ведомственной наградой минкульта – «За особые заслуги в области культуры».
Ибрагимов поднялся с дивана и, не замечая Кеплера, направился в информационный центр, расположенный в складском ангаре. Кальян, плохо прикрученный к ноге, болтался из стороны в сторону при каждом шаге и медленно сползал к колену, из-за чего капитан хромал пуще прежнего. Зигфрид последовал за ним, стараясь не отступать ни на шаг.
Когда они вдвоем оказались на месте, там их встречал Михаэль Немов, чья смена в боевой рубке закончилась.
– Бедный Плахов, – произнес связист, лишь только те переступили порог ангара. – Представляю, что там вам пришлось пережить.
– Переживай за Макарова, – произнес на ходу Ибрагимов. – Я – киборг с повышенной прочностью внешнего корпуса.
– Да это и так понятно…
Кеплер ускорил шаг и вместо того, чтобы догонять, обогнал капитана. Он остановил своего командира упредительным жестом и сунул под нос тот самый лоттер, что получил от него в кабинете.
– Объясните же в конце концов! Что мы такое ищем-то?
Ибрагимов выхватил лоттер, нажал пару кнопок, перебросив изображение на проекционный стол в центре ангара. Потом капитан подошел к проекции, схватил ее руками и прокрутил на сотню километров к северу, где находился горный хребет.
Складки земной коры на линии соприкосновения литосферных плит ничем не отличались ни от земных, ни от венерианских, ни от марсианских. Ровно все то, что и должно находиться на месте зон горообразования: неровные края хребта, пики вершин, перепады климата, кое-какая местная растительность, которую высадили, чтобы добиться изменения состава воздуха двести лет назад, и которая разрослась по всему полушарию.
Приблизив изображение, он сконцентрировал вид на одной-единственной горе в середине хребта. Рядом появились данные по приблизительному химическому составу поверхности.
– Искать надо не аномалии, – произнес Ибрагимов, откладывая ненужный лоттер в сторону, – надо искать то, что кажется самым нормальным на фоне пейзажа. Один из кораблей звездных суннитов разваливался на подлете к звездной системе. Когда они садились, судно распалось в воздухе. Его части падали в горах и обжигали склоны остатками горения старого химического топлива. Именно поэтому склоны покрыты реактивами и продуктами горения – везде, где упали части корабля.
Немов вгляделся в формулы. Один-единственный склон не имел никаких следов топлива прошлого.
– Сунниты убрали все обломки корабля, и зарыли черт знает где, – продолжал капитан. – Потом они принялись очищать склон от налетов топлива.
– Но объем работ оказался слишком большим для одного поколения! – догадался Кеплер.
– Возможно, они планировали очистить все склоны, но поколения менялись, и смысл ритуала оказался утрачен. Они очистили склон от налета, но дальше прибрать за собой никто не планировал. Поэтому горы вокруг содержат следы окислов, а центральная гора нет.
– А под горой клад… – добавил Кеплер. – Я отдам распоряжение штурмовой группе…
Когда Кеплер скрылся, Ибрагимов сел напротив проекционного стола и набрал команду вызова связи с «Отражением». Изображение горной цепи в северном полушарии планеты сменился вид звездной системы в целом – с будильником вместо голубой звезды – а потом и лицом Карины Ибрагимовой.
Прежде чем она узнала отца, она успела выпалить «Власть – мясу!» вместо «Честь имею!».
– Я тоже рад тебя видеть, – ответил Ибрагимов.
– Так я и знала, что это ты. Ах ты, сукин сын!
– Я смотрю, у тебя тоже две золотые звезды. Отличный старт.
– Папа, ну ты и мразь!
– Чего ты так переживаешь?
– Ты бросил мать! Меня не воспитывал, когда я так в тебе нуждалась! – прокричала Карина громче прежнего.
– У тебя есть корабль, образование и боевые заслуги. Значит, в плане воспитания я все сделал правильно. Останься я в семье, выросла бы злобным нытиком, которому не нравится современная молодежь и правительство.
– Чертов мерзавец, нам пришлось сдавать бутылки, чтобы выжить. Я на рынке торговала кастрюлями, чтобы свести концы с концами!
– Кастрюли это хорошо, – произнес Ибрагимов. – Но у меня к тебе дело. Мы нашли звездных суннитов. Нет, не тех, что вы сейчас грузите в трюмы. Это оппортунисты, отколовшаяся группа. Я говорю об основной массе. Вот, смотри, – Ибрагимов сделал цифровой топографический отпечаток горной цепи и вписал от руки пару комментариев. Секунду спустя он отправил изображение на второй крейсер. – Эти проклятые гаргариски прячутся под горой. Нужно скоординировать штурм…
Ибрагимова отвела свисающую челку от глаз, чтобы лучше рассмотреть присланную проекцию. Ее любопытство заставило забыть о личных обидах на бестолкового биологического отца.
●●●○○
Когда каракарцы явились в систему Стронггге, когда три линкора класса «Дриада» и пятнадцать кораблей меньшего класса показались на орбите самой дальней от голубой звезды планеты, все уже закончилось. Крейсера «Чумной денек», «Отражение» и миноносец «Буйный» с девятьюстами беженцами на борту уже двигались в сторону Сафиуллина, давно уже миновав карантин.
Ибрагимов находился в своем кабинете и традиционно прикармливал плавающих кверху брюхом рыбок, когда поступил сигнал. Включив большой монитор, он увидел довольное лицо Джона Пратчетта.
– Сойдет, – коротко произнес флотоводец, щелкнув пальцами до крайнему ньютоновскому шарику, приводя конструкцию в движение.
– Я не задавал вопросов, почему вам так понадобились эти беженцы. Я не спрашивал вас, зачем их так срочно нужно было эвакуировать. И мне абсолютно точно плевать на интересы Магеллана за пределами карантина. Единственное, что меня по-настоящему интересует, это как выполнить задание точно и в срок. Хотя бы поэтому могли бы рассказывать всю правду, а не плести интриги у меня за спиной.
Шарики продолжали перестукиваться. Капитан ничего не хотел добавлять, а Пратчетт не сразу сообразил что ответить.
– Ладно, – произнес после затянувшегося молчания флотоводец. – Мы думали, ты узнаешь о заявлении Кеплера уже на Эльвадре. Но раз тебе сказали, скрывать его нет никакого смысла. Да, он подал прошение перевести его в другую часть.
– Куда?
– Решение еще не принято. Возможно, пойдет командиром орбитальной батареи на Сатторинге. Ну а что? Боевой офицер, богатый опыт.
Ибрагимов подошел к столу, открыл ящик, в котором Юрьев оставил свежую бутылочку коньяка. Капитан приложил открывалку, но пробка не поддалась, только металлическое устройство погнулось. Нахмурившись, он отложил в сторону бутылку и повернулся к командующему флотом.
– А чем хоть мотивировал?
– В прошении только одна фраза, – ответил Пратчетт. – «Я еще не готов стать таким же как Тимур Ибрагимов».
– Жалкое травоядное!
– Ну а чего ты хотел, в конце-то концов?
В иллюминаторе виднелась голубая звезда Сафиуллина. Практически точная копия той, что вращала вокруг себя десятки планет и астероидов в системе Аль-Шазр. Вдалеке виднелся зеленый шарик планеты Кай-VII, новый, хотя и временный дом для звездных суннитов. Мимо него проплывали серебряные стайки крейсеров той же серии, что и «Чумной денек».
В галактическом масштабе жизнь все же налаживалась.
