V
«С тех пор как человек убил последнего Бога, разум восторжествовал во всей Вселенной, началась эпоха Великих астрографических открытий, мир явил человечеству свои новые чудеса, были побеждены голод, болезни, социальное неравенство, свет Познания осветил самые отдаленные уголки прикладной науки»
«… и участились случаи эпилепсии»
Акуяма Танака, философ, путешественник, монтолог, общественный деятель,
надпись на памятном камне на месте убийства папы римского Целестина VIII на территории разрушенного Собора Святого Петра в бывшем Ватикане.
Приписано, предположительно, активистами боевого крыла
«Союза гностиков-индустриалистов Северного Лация»,
Не стерто до сих пор.
Полевой штаб пришлось переносить к шлюзам, так как центр управления тюремным кораблем оказался под контролем радикалов. Из всех свободных офицеров «Чумного денька» кроме Ибрагимова нашлось еще четверо: Зигфрид Кеплер, руководитель артиллерии, офицер службы работы двигателя Эрнесто Фалере, Филипп Брусьев и Макаров. На этом наспех собранном совещании капитан озвучил свое окончательное решение взорвать «Ямантау».
Практически все восприняли это решение без особого энтузиазма, но они понимали, что в данном случае иного решения нет, и затопление тюремного корабля видится наиболее разумным шагом. Только Кеплер, молчавший все это время, после совещания отвел Ибрагимова в сторону и вынес свое суждение.
– Тимур Магомедович, уничтожение дорогостоящего корабля Содружества это серьезное преступление. Мы могли бы объяснить необходимость, если бы наш бортовой компьютер вел записи. К сожалению для нас, Карина скоропостижно скончалась. Есть только базовые функции, их технический журнал Адмиралтейство не примет в счет доказательств. Про десантников они вообще слушать не станут. Мы с Ребулой даже в состоянии войны не находимся, и здесь, в темном космосе формально им делать нечего. Других доказательств нет: все будет уничтожено взрывом. Если вы приняли это решение, то я его поддержу, но и ответственность за последствия будет только ваша. Вы уже получили такой неприятный опыт как слушания Трибунала. Сами представляете, что вас ожидает по прибытии в порт приписки.
Ибрагимов схватил Кеплера за плечи.
– А что ты хочешь от меня? Чтобы я накричал на команданте Солнышкова и этих тупых механоидов? Иди, отвинти какую-нибудь боеголовку. Нам ее еще час-полтора устанавливать, а времени нет совсем.
– Я даже знаю, что скажет Пратчетт. «Если гора не идет к Магомедовичу, Магомедович идет к горе и тащит с собой взрывчатку».
– Прекрати хамить, животное!
Кеплер отсалютовал и исчез за дверями стыковочного шлюза.
Через полчаса он вернулся с двумя техниками, катящими на тележке головную часть ракеты СР-3А. Это крупная боеголовка, она весила около полутонны. Достаточно мощная, не слишком дорогостоящая. Ракеты с такой головной частью применяются для заградительного огня, так как когда заряд разделяется, кластеры детонирует независимо друг от друга, и покрывают пространство мелкими быстро летящими осколками. Это хорошее оружие, им бы и истребители комплектовали, если бы была решена проблема ответного пламени.
Полностью разрушить «Ямантау» боеголовка не сможет, это не фугас и не кумулятивный заряд, но наделать дырок на всем корпусе – от носа до кормы – осколки смогут. Фактически, это приведет к разгерметизации и разрушению корпуса. Ракеты поменьше – CP-01 – нужного взрыва не давали. Их применяли только против истребителей класса GG-3, а никак не против бывших каракарских десантных судов. Боеголовки СР-05 весили около тонны, одной тележкой тут не обойтись, нужны блоки и лебедки, крепить которые нет ни времени, ни сил.
Вместе с техниками и Кеплером Ибрагимов спустился сперва на вторую палубу, где оставшиеся зэки укрепляли последний рубеж обороны, а потом еще ниже – в техническое помещение, где хранился разный металлический хлам, который мог бы усилить взрыв в качестве поражающего элемента.
Техническая палуба слишком короткая, но тянулась за пределы кинетических барьеров. Другими словами, можно подогнать взрывчатку прямо под ноги берекадарским коммандос. Если вести себя тихо, последние даже не поймут, что происходит.
Неизвестно, знали ли ребулийцы про существование третьей палубы, но даже если бы они вырезали своей сингулярной пилой люк в технический подвал корабля, их рост не позволил бы перемещаться по нему. Хотя возможность обойти кинетические барьеры, в которых вязла пила, выглядела весьма и весьма заманчиво. По этой причине приходилось соблюдать особую осторожность. Прочуяв существование «черного хода», десантники-киборги могли запросто ускорить развитие событий. И Ибрагимов уже примерно представлял себе как именно.
Света в трюме не хватало, одиноко горел в конце один-единственный красный аварийный маячок. Техники включили встроенные в тележку химические лампы, и только после этого смогли разглядеть, куда именно они катят боеголовку.
Медленно они преодолели половину расстояния, после этого колеса увязли в чем-то мягком, а из дальнего конца трюма послышалось раздраженное урчание. Остановив жестом Кеплера и его подчиненных, Ибрагимов попробовал вглядеться в красный полумрак. Там точно что-то находилось, и оно нехотя шевелилось во тьме.
Осторожно обойдя тележку спереди, капитан потрогал ногой пол и убедившись, что темнеющая масса не провал в полу и не лужа, наступил ногой. Пол в этом месте моментально пришел в движение, а звук стал еще громче. И это органический звук.
Кеплер нащупал фонарь. Включив его, он направил свет в дальний конец трюма. На полу лежала семиметровая тварь, уродливость которой офицер не смог бы никак описать. Существо подняло голову и обнажило три челюсти с двумя рядами кинжальных зубов. Одной из конечностей оно уцепилось за балку на потолке, двумя другими уперлась в пол. Хвост, утыканный шипами, взвился в воздух, висел какое-то время, а потом со всей силы хлестнул по тому месту, куда наступил Ибрагимов. Капитан успел отпрыгнуть, но тележка отлетела в сторону. Выпавшая из нее боеголовка шумно покатилась вглубь помещения.
Огромная хищная тварь начала принюхиваться, ощущая новые запахи в подвале. Стало понятно, что она слепа. Учуяв добычу, она развернулась к людям пастью, пластины на ее шее вздыбились и зашелестели. Ибрагимов не мог сказать, что это за монстр, но он точно знал, кем он не являлся – он не был гаргариском.
– Сваливаем нахрен отсюда! – закричал Ибрагимов, выталкивая вперед Кеплера и одного из техников.
Пока они бежали обратно к лестнице, существо сделало несколько нападений, правда, удары приходились мимо и попадали в балки и стены корабля. Стуки хвостом о бортовые снасти звоном отражались в трюме, но думать о том, что коммандос услышат их, уже некогда.
Выскочив из помещения последним, Ибрагимов навалился на дверь, Кеплер крутанул пневморучку, во внутренних пустотах двери изменилось давление. Теперь открыть ее можно только взрывом.
– Это не уголовник со штрих-кодами… – пробормотал капитан. – Я сказал о том, что тут могут водиться гаргариски, только одному существу. Но он не знал, как выглядят гаргариски, понимаешь?
Кеплер ничего не понимал. Он отирал испарину со лба, прислонившись к лестнице спиной. Вполне возможно, он даже не слушал Ибрагимова.
– И то, что враг прилетит, я тоже сказал на капитанском мостике, а оно все слышало, – продолжал рассуждать капитан, – и то, что у Макарова якобы нет сестры, ему было известно, ведь Макаров это сказал, когда уже был на мостике, понимаешь?… И наверняка там же про метеоритную активность связисты рассуждали. Не иначе, поэтому второй камень к нам прилетел. И про утечки в двигателе мог слышать, когда кто-то обсуждал мое решение добавить атомарный марганец…
Последовательно упоминание всех несчастий последних дней несколько отрезвляюще подействовало на Кеплера. Он спрятал платок в нагрудный карман и повернулся к Ибрагимову, упершись руками в колени и тяжело дыша.
– Так это не артефакт?
– Это наш малолетний гость… Зигфрид, возьми охрану и приведи ЭТО ко мне в каюту. Не разговаривать с ним, не выполнять его просьб, не трогать и вообще не смотреть по возможности. Пора заканчивать наши злоключения!
Кеплер тряхнул головой, приводя себя в чувство.
– Это же ребенок…
– Возможно, ОНО когда-то было ребенком. Но теперь эта мерзость производит только разрушение и смерть. Посмотри, во что все превращается!
●●○○○
Иоландо Рохес вколол раскрашенному уголовнику три кубика дихостанала и один мерекидона, и только спустя несколько минут последний открыл глаза. Пребывая в беспамятстве, он совершал большой внутренний путь и сейчас, глядя странным взглядом на окружающую его реальность, слово погружался в какой-то неведомый туманный мир своих кошмаров. Будто реальность вся находилась там, а здесь, среди мало знакомых ему людей на чужом корабле, он словно спал.
В лазарете кроме врача и пострадавшего находился еще капитан. Он не сразу обратил внимание на пробуждение, продолжал ходить по помещению, общаясь со своим адъютантом.
– Мы дали гарантии, но Солнышков хочет говорить только с вами, – слышался из интеркома почти кричащий голос Макарова, – он требует выдать ему ребенка и довести до первой же попавшейся обитаемой планеты. Говорит, что только тогда они отпустят Джемисона.
– С этим малолетним ЧЕМ-ТО возникли проблемы, – отвечал Ибрагимов, – тяни время, но ничего толком не обещай.
Врач схватил капитана за рукав, привлекая его внимание. Сперва тот повернулся, а потом отнял от уха интерком
– Что?
– Проснулся…
Ибрагимов подошел к лежащему на кровати человеку, схватил его за челюсть и посмотрел в глаза. Те действительно вращались и подавали признаки бодрствования. Отложив интерком на стол, капитан второй рукой схватил его за здоровое плечо и приподнял на кровати. Зэк послушно уселся.
– Я все знаю! – сходу бросил Ибрагимов.
– Тогда тут и обсуждать нечего…
– Что за дешевый фокус? Отвечай, что за отродье вы конвоировали?
– Руслан Евлоев, 9 лет…
Ибрагимов замахал руками перед носом, словно разгоняя табачный дым.
– Кто ты вообще такой? Что вы делали на «каторжнике»? Как ОНО делает все это?
– Я Зелемхан Фукера-Джемаль, – неторопливо произнес человек, – Объединенное правительственное управление тактической разведки и планирования. Кхе-кхе… Моим заданием было под видом осужденного доставить в расчетное место Объект. После того, как корабль достигнет места назначения, взять контроль над кораблем в свои руки… Кхе-кхе… высадить зэков в системе Сафиуллин и направиться за пределы карантина, в систему Аль-Шазр, где скрываются звездные сунниты. Кхе-кхе-кхе…
– Зачем?
– Наше радикально светское общество не дружит с религией, поэтому, когда мы обнаружили ребенка… Кхе-кхе-кхе… … Начальство посчитало, что это джинн. Оно распорядилось открыть секретный архив, хранящий религиозную информацию. Древние считали, что нашу прародину населяют не только люди, но и джинны, существа из чистого пламени, способные исполнять желания. Кхе-кхе… Их можно узнать по одной ноздре и лишним фалангам на некоторых пальцах. Султаны и халифы держали при дворе джиннов, чтобы править народами и умножать богатства. Я отправился к звездным суннитам, так как если кто-то и может отличить джинна, то это они. Кхе-кхе-кхххххе… Но все пошло не так. Мы не знали, как ребенок выполняет желания. Я пробовал разные методы – угрозы, просьбы, убеждение – но то, что я хотел, не случалось. Случалось только самое худшее, чего я опасался больше всего. Радикалы устроили мятеж, в корабль попал метеорит… Кхе-кхе… Единственное, в чем я уверен, нас обязательно спасут. Управление должно было послать за нами корабль. Это и произошло…
Ибрагимов развел руками.
– Пчему-то никто этого не помнит, но это была не миссия спасения! Мы нашли вас случайно!
– Кхе-кхе… Ну да, случайности становятся закономерностями. Разве не это происходит последние дни?
– Мы сами пострадавшие! – продолжал Ибрагимов. – У нас исчез второй крейсер!
– Все правильно, я сказал ему, что прилетит один корабль… один и прилетел…
Действительно, ведь об этом и предупреждал злой Ибрагимов. Если что-то предопределено, оно свершается в рамках предустановленного правила. Корабль, который должен пропасть там, где его негде спрятать, исчезает без всяких условий и последствий, хотя, как в случае с корабликом в бутылке или той тварью в трюме «Ямантау», предмет, который может вернуться в изначальную форму, стремиться это сделать по воле непреодолимой силы. И если он наломал дров, порождая новые стечения обстоятельств, то точно также можно все вернуть, пока не наступила терминальная стадия, пока жив джинн, пока корабль сохраняет целостность и пока механизм переключения реальности хотя бы интуитивно понятен.
Некоторое время Ибрагимов сопоставлял в уме то, что услышал. В это время оперативник изошелся страшным кашлем. Скорее всего, плазма прожгла легкое, начался пневмоторакс и ассиметричный отек. В секундных перерывах между приступами он успевал что-то произносить, спутано и неразборчиво. Напоследок, когда кожа его посинела, а кашель стал удушающим, он собрался с силами и успел произнести только одну фразу.
– Лимаза ля йумкинуни ру'йату ад-дау!..
Потом он умер, оставив после себя только протяжно пищащую аппаратуру диагностики. Рохес еще попытался что-то вколоть, что-то нажать, но тело уже не подавало признаков жизни. Все, что Фукера-Джемаль не сказал, ушло вместе с ним из этого мира.
Рохес закрыл покойному глаза и сложил перед капитаном на столе то скромное имущество, которым обладал Зелемхан: кольцо от емкости с активной плазмой, заточку, которую зэки делают на зоне, мятую старинную карту системы Стронггге, протеиновый батончик, небольшую винтажную коробочку и гитарную струну с двумя импровизированными ручками на концах.
Ткнув несколько раз покойного в бок, Ибрагимов расстроено направился в кабинет. По дороге его снова вызвал Макарова через интерком.
– Тимур Магомедович, все осложняется, Солнышков психует и грозится убить нашего старпома. Я думаю, надо действовать. Лично я предлагаю пустить газ. У Рохеса есть баллон с газом, который можно использовать для усыпления. Этот алкаш Шпилин из артиллерии им пользуется, когда уснуть не может. Пустим газ, а потом разрежем дверь и прикнокаем всех. Лично я предпочитаю действовать ножом. Это тонко и очень интимно. Лезвие должно быть не короче двадцати сантиметров с двойным кровотоком, чтобы не расплескивать кровищу. Лучше, когда нож хорошо заточен, а то получается грубо, не эстетично. У Брусьева, говорят, есть хорошо заточенные ножи – охотничья коллекция. Носит как талисманы. Если ювелирно работать, то…
– Макаров, – оборвал его капитан, – теперь я вижу, что у вас это наследственное.
– «Наследственное» с кем?
– Забудь…
Капитанский кабинет находился в десяти метрах от лазарета. Быстро преодолев это расстояние и повернув за угол, Ибрагимов налетел на солдата, вытянувшегося по стойке смирно возле самой двери. Капитан сперва похлопал его по плечу, потом открыл дверь, рванув пневморучку, прошел внутрь, и только после этого вернулся обратно в коридор.
– Это Макаров тебя приставил охранять? – поинтересовался Ибрагимов.
– Никак нет, товарищ капитан. Вы хотели поговорить с тем, кто дал ребенку детальки. И это… я…
– Да уж, наворотил ты дел, солдатик, – проворчал Ибрагимов. – Неужели ничему не учит народная мудрость?
– Какая мудрость, товарищ капитан?
– Не буди лихо, пока гром не грянет… Заходи…
Вдвоем они прошли в кабинет.
В помещении ничего не изменилось кроме того, что валявшийся на шкафу второй каракарский меч кто-то из персонала закрепил поверх первого. На тех же кронштейнах. Таким образом, они причудливым образом висели на стене как японские атрибуты самурая – один поверх другого.
– Интересные у вас мечи, товарищ капитан, – произнес стыдливо солдат.
– Где ты видишь мечи? Тут только один меч.
– Вы уверены?
– Конечно, уверен. Откуда тут взяться второму?
Ибрагимов прошел к столу, сел в свое вращающееся кресло, снял с полки бутылку с каравеллой и жестом пригласил своего собеседника расположиться на диванчике слева.
– Так значит, ты дал Расулу этот электронный гаджет?
– Да, чтобы он не расстраивался.
– Он им где-то ковырял?
– Нет, насколько я знаю.
– Но ты же ему что-то сделал? Или сказал? Или напугал?
Солдат пожал плечами.
– Да нет, товарищ капитан, я только дал ему лишнюю деталь и сказал, что мы скоро все починим.
– И все?
– Да, я сказал, что мы починим, и компьютер рассчитает, как вернуться домой. Весь путь рассчитает… нет-нет… Я сказал, что он все рассчитает… Да, так и сказал, что я починю компьютер, и он для нас все рассчитает…
Ибрагимов расстегнул верхнюю пуговицу и, вдохнув побольше воздуха, достал из отделения стола маркер и прямо на крышке написал слово.
– Омнинойсия, – медленно произнес он, словно пробуя слово на вкус.
– Простите…
– Я почему-то не понял этого сразу. От вас, низших форм жизни я этого и так не ожидал, но от себя… Стоило просто допустить прямое значение слов, и их смысл станет очевидным. Омнинойсия! Познание всего сущего. Почему мы не допустили того, что компьютер действительно сможет познать весь объем трансцендентно-эмпирического знания, а потом и вовсе покинет «синий ящик», пренеся себя на совершенно новый, независимый от аппаратной части носитель? Она же хотела это сказать, она и говорила! Просто для таких сложных идей не нашлось подходящих слов в нашем языке. Интемпоральная и супрементальная мультиличность.
Рука Ибрагимова легла на интерком. Несколько секунд он перебирал пальцами ребристую поверхность микрофона, а потом утвердительно кивнул сам себе, соглашаясь со своей очередной мыслью.
Капитан нажал на кнопку, и только после этого поднес устройство ко рту.
– Где ЭТО?
– Макаров ведет ребенка к вам, если вы о Руслане, – послышался голос Михаэля Немова.
– Отлично! А теперь делай, как я скажу. Подключи к проекционному столу программу тактических учений. Я хочу, чтобы в определенный момент на экране появилась синяя точка, которая на средней крейсерской скорости будет приближаться к нам со стороны метеоритного скопления Аверс. Если я сделаю вид, что это дружеский крейсер, хочу чтобы и вы сделали вид, что пялитесь в сканеры, а потом подтвердили эту чушь. Ясно? И еще… С ребенком не общаться! Выполнять все приказы, какие я отдам.
– Я проинструктирую команду. Все сделаем!
Солдат поднялся с дивана и сделал шаг вперед. Тревожно глядя на глубокую задумчивость Ибрагимова.
– Это все из-за ребенка? Вы сами в это верите, товарищ ка…
– Исчезни!
Не прошло и пяти минут, как на пороге появились Макаров и двое солдат с оружием, толкающих впереди себя маленького Руслана. Поняв слова капитана буквально, они завязали ребенку глаза, но ограничились только такими мерами, хватило ума не издеваться более изощренными способами.
Когда все четверо подошли к капитанскому столу, Ибрагимов отложил в сторону корабль в бутылке и все также молчаливыми жестами распорядился всем кроме ребенка покинуть помещение.
Макаров снял с перепуганного Руслана повязку и вытолкал солдат обратно в коридор, закрыв за собой дверь в кабинет.
Маленький мальчик стоял перед столом, который доходил ему до груди, прижимал ручонки к животу и еле заметно дрожал, оглядываясь по сторонам. Он не походил ни на Бога, ни на Дьявола, ни на руку Судьбы, в которую верят каракарцы. Странно ожидать от него, что в какой-то момент он скинет маску, рассмеется потусторонним смехом и заявит, что весь этот кошмар лишь наказание в Джаханнаме для тех, кто при жизни не отличался порядочностью и благочестием.
– Как ты это делаешь? – осторожно поинтересовался Ибрагимов.
– Дяденька, я в туалет хочу…
– Да подожди ты. Скажи, как ты притягиваешь метеорит? Как ты провернул это с Макаровым и его сестрой? Откуда взялось то отродье, на которое мы напоролись в трюме?
– Вы сами сказали про гаргарисков, – заплетающимся голосом произнес Руслан.
– И ты поверил в эту галиматью?
– Да, поверил…
– Испугался?
– Ага.
Капитан потер свою щетинистую щеку.
– А ты во все веришь, что тебе рассказывают?
– Взрослые в теплой комнате с запахами рассказывали, что их друг видел своими глазами планету из золота. Такое бывает?
– Не знаю. Сотрудники компаний, бурящих в глубоком космосе, разные чудеса видят.
Руки ребенка перестали дрожать, но он все равно продолжал озираться по сторонам, ища что-то глазами, какое-то укрытие. Он ничем не отличался от обычного боязливого ребенка, который попал в очень неприятную ситуацию. Конечно же, накладывался отпечаток путешествия в тюремной камере, но в целом он держался.
Чтобы хоть как-то подбодрить Руслана, Ибрагимов поднял со стола каравеллу и протянул мальцу.
– Что это, дяденька?
– Это корабль. Раньше такие плавали по океанам Земли, когда там еще были океаны. Считается отдельным искусством поместить модель в бутылку через тонкое горлышко!
– Красиво, – пробормотал Руслан.
– Это мой подарок. Мы спасены!
Ребенок поднял глаза на капитана. Его вопросительный взгляд требовал от капитана комментариев, но тот медлил. Ибрагимов откинулся на спинку кресла и облегченно вздохнул, нагоняя любопытство.
– Семь минут назад я получил сигнал с нашего дружеского крейсера. Они идут за нами, скоро окажутся в поле видимости. Мы справились с ситуацией, мне за это абсолютно точно дадут вторую золотую звезду!
– Вы меня обманываете, дядька?
– Нет, малыш. Если не веришь, могу показать!
Ребенок отрицательно закачал головой. Он вложил бутылку подмышку, расправил ладошки и приложил их к ушам.
Ибрагимов рывком поднялся с кресла, схватил Руслана за руку и потащил на капитанский мостик, распихав на выходе из кабинета Макарова и солдат. Те на некотором расстоянии проследовали за ними, но следом за капитаном на мостик прошел только адъютант.
Уже поднявшись к капитанскому пульту, капитан указал ребенку на проекционный стол, где в синем поле пульсировала синяя точка «Чумного денька». Ничего не происходило, но Ибрагимов не показывал ни уныния, ни тревоги. Во всяком случае, усиленно делал такой вид. Только когда тишина затянулась, он щелкнул пальцами, привлекая внимание Немова.
– Уже должны появиться, – прокомментировал связист, коротко толкая в плечо одного из сенсориков.
Ребенок отошел от капитана, вынул из подмышки бутылку и подбежал к проекционному столу, где уже валялись проводки и катушки из разобранного прибора, что дал ему военный еще на «Ямантау». Туда же он положил бутылку, которая качалась взад-вперед в такт работающим вспомогательным двигателям.
Двумя руками он уперся в край поля, уставившись в спаренную точку, отмечающую их местоположение.
Через несколько секунд он радостно закричал, подняв руки вверх. У дальнего края появился слабый сигнал, который двигался в сторону «Чумного денька».
– Вот видишь! – пояснил Ибрагимов, – нас нашли. Мы бросим «Ямантау» и полетим домой. Где твой дом?
Руслан пожал плечами, но не так, как делал это в кабинете, не потерянно, но радостно, словно для него не существовало такого понятия как дом.
– Товарищ капитан, а как же Джемисон? – послышалось из коридора.
– Берекадарские десантники уже разрезали последнюю дверь, через двадцать минут они доберутся до шлюза. Никакое провидение не поможет нам вытащить нашего доброго старпома из этой заварушки. Мне очень жаль, у нас нет ничего. У нас нет времени ни на что. Будем спасать уцелевших. Вижу, их сигнал на пульте. Они уже в нашем стыковочном шлюзе! Брусьев с ними…
– Но это же наш Джемисон! – отчаянно произнес Немов.
Повисла напряженная пауза. Но Ибрагимов был прав, ничего уже не могло помочь освободить старпома.
– Дяденька, а ваши друзья найдут свой дом? – переспросил Руслан.
– Радикалы? Думаю, да, – Ибрагимов похлопал рукой по нагрудному карману, в котором лежал детонатор от ракеты СР-3А, отданный ему Кеплером. – Покой они точно найдут, уж будь уверен! Вместе с этими тупыми ходячими железяками.
Михаэль повернул голову в сторону проекционного стола, чтобы убедиться, нет ли сбоя в демонстрационной программе, нет ли микрозадержек или искажений в отображении голограммы, и спустя секунду вскочил со стула и припал к проекционному полю, разглядывая точку. Она не казалось желтой, какой обычно помечает программа условного противника, она была зеленая!
Немов набрал несколько кнопок на проекционном панно, а потом хлопнул в ладоши.
– Эй, Роман, отключи-ка ту программу, о которой говорил капитан!
Сигнал замерцал, а потом зеленая точка превратилась в синюю, которой программа отмечает настоящие корабли.
– Проверь частоты, вышли наш позывной!
– Они отвечают! – радостно воскликнул один из сенсориков. – Это же… это…
– Я знаю кто это, – перебил его Ибрагимов, – это «Химера»!
На одном из крупных мониторов появились спецификации сигнатуры, указывающей, что это действительно пропавший крейсер. Вскоре послышался и взволнованный голос капитана Росси.
– Говорит крейсер #319, «Химера». «Чумной денек», вы куда пропали? Какая-то пространственная аномалия! Черт возьми! Да ответьте же!
– Крейсер #319, «Химера», говорит крейсер #307, «Чумной денёк», – включив канал связи, произнес Немов, – у нас все в порядке. Были проблемы с двигателем, какие-то микротрещины. Но мы откалибровали аппаратуру. Ложная тревога. Метеорит пробил обшивку, не можем запуститься. Готовьте гравитационный буксир, подберете!
Несколько минут крейсер маневрировал вокруг «Чужого денька» и, зайдя по левому борту, пристыковался к стороне, противоположной «Ямантау». В эту минуту рулевой повернул рычаг блокировки, и тюремный корабль медленно отплыл в сторону, уже не удерживаемый шлюзовым арканом.
Макаров обошел капитанский пульт и приблизился к центральным мониторам, на которые вывел вид терпящего бедствие «каторжника».
– Я так понимаю, мы забрали мальчика и его охранника. Сколько еще удалось спасти? – спросил Макаров.
– Тебе нужен кто-то конкретно?
– А как же заключенные?
На мостике появился Брусьев, украшенный кровоподтеками и ссадинами. Его порванный китель говорил о том, что последнее время он все-таки честно исполнял свои обязанности, а не объедался бутербродами.
– Еще семерых зэков вытащили с тюремного корабля… Кеплер определил их в камеру. А Джемисон… Больше никто не выжил… я оборонял шлюзовой отсек от коммандос, когда зэки отступали. Наваливал балки на их сингулярную пилу…
Ибрагимов похлопал обоими руками по капитанскому пульту, затем достал из нагрудного кармана детонатор, присоединил его к передатчику на панели, вставил ключ в гнездо пуска. Для детонации ракеты СР-3А нужен был только один – капитанский. Его ладонь упала на кнопку пуска. В открывшемся окошке мерцала красная кнопка. Он не сразу втопил ее, выждал некоторое время.
– За Феликса Джона, – произнес он тихо.
Команда повторила следом за ним:
– За Феликса Джона Джемисона!
И только после этого капитан со всей скопившейся злостью вдавил пластиковый кругляш в основание панели.
Прозвучал короткий сигнал, но взрыва не последовало: гора мусора под названием «Ямантау» продолжала барахтаться в открытом космосе, облепленная обломками корпуса, удерживаемого кинетическим барьером, который также распадался и по частям отпускал железный лом в свободное плавание.
Осознав смысл своих слов про специецистов и их поиски дома и покоя, Ибрагимов рассмеялся. Политическим заключенным еще предстояло вернуться домой. Учитывая обстоятельства, путь их будет очень долгим и в разные стороны.
– Я раньше думал, что верить в успех и притягивать удачу – это просто красивая болтовня для второсортных вузов, готовящих экономистов, – проворчал Макаров.
Ибрагимов кивнул головой, а после жестом приказал военным увести ребенка.
– Кто же знал, что джинны исполняют только те желания, которые приводят реальность к состоянию, в которое они сами верят? – проворчал капитан. – В этом плане убедить ребенка в том, что мы сможем убедить Пратчетта поверить в нашу историю, выглядит особым извращением!
– Не стоит, – ответил Макаров, – а то попытаетесь его снова в чем-нибудь убедить, и у корабля корма отвалится. Не надо нам такого.
– Я спать. Я очень устал…
Капитан расстегнул китель, обнажая растянутую майку с небрежно пристегнутой кверху ногами запачканной мазутом звездой, и вышел в коридор. Макаров последовал за ним, желая спросить насчет того, что делать с ребенком, но остановился, лишь только переступил порог капитанского мостика.
У входа стояли трое солдат, один из которых держал в руках ту компьютерную деталь, что ранее подарил ребенку. Он смущенно разглядывал ее и иногда поднимал украдкой глаза в ту сторону, куда направился Ибрагимов.
– Разрешите уточнить, товарищ офицер, – обратился он к Макарову.
– Говори.
– Это правда, что капитан Ибрагимов сам засунул каравеллу в бутылку?
– Какую?
– Ту, что стояла у него на комоде. Кто-то из офицеров говорил об этом в столовой во время обеда. Я, правда, не помню кто. Азиат какой-то.
– Нет, – пробормотал Макаров, поворачиваясь лицом к капитанскому мостику. В этот момент он почувствовал, как сильно устал сам. Все, должно быть чертовский устали, выискивая выход из Джаханнама. – Вернее так, солдат. Он честно пытался два часа запихнуть кораблик в бутылку, а потом, когда надоело, разбил бутылку и склеил ее вокруг кораблика молекулярным клеем. Так что и трещин не видно, и кораблик внутри бутылки…
– А офицеры азиатского происхождения на борту есть? Я не могу никого вспомнить.
– Нет никаких азиатов. Тебе показалось. Не налегай на марру, сынок. Еще вся жизнь впереди!
Макаров отер закрывающиеся глаза и шагнул обратно в рубку.
Ибрагимов же быстро добрался до своего кабинета, вынул из стола бортовой журнал и быстро, преодолевая усталость, начал писать то, о чем думал последние минуты, и то, чего по уставу в нем быть не должно:
«Сукин сын Роланд Хаммерхэд был прав. Ребенок оказался оружием. Ну, или, по крайней мере, правительство планировало использовать его как оружие. А возможности его кажутся безграничными. Даже я, киборг, эталон моральной стойкости для своей команды, подавлен и удручен самим фактом существования этого урода. И я понимаю радикалов, которые требовали его выдачи. Вселенная шутит над нами иной раз очень жестоко. И ответ на эти шутки должен быть ассиметричным.
Мне хочется надеяться, что никто не в состоянии безоговорочно верить во всю эту лабуду, которую демагоги и лжецы пытаются навешивать нам на уши. И джинн со временем либо станет конченым циником, который ни во что не верит, либо сойдет с ума. Я верю в это, иначе дела наши плохи.
И еще я верю, что Карина, где бы она ни была и на каких бы носителях не находилась, будет присматривать за нашим ущербным миром. И не допустит того чудовищного зла, на которое способны истиннолюди. Наша Вселенная полна радости и красоты, и лишь мы каждым своим действием в частности и всем совокупным трудом превращаем ее в очень мрачное место».
●●○○○
Два объекта в пространстве проекционного стенда удалялись от «Ямантау», который развалился на десятки мелких объектов. От него ничего не отделилось, крейсеры никто не преследовал. Вскоре и проклятый корабль исчез за границами проектора. В темном космосе двигались два корабля, а вокруг была гнетущая пустота.
