Эпилог

Тем, кому повезло, удалось из России уехать. Оставшимся пришлось плохо. Лишь немногим из оставшихся удалось избежать страшной смерти. Среди таких счастливцев были доктор Бадмаев, Александр Самарин, Пуришкевич, Питирим, Варнава и Саблер. Но это было исключение. От рук большевиков погибли Белецкий, Протопопов, Щегловитов, Джунковский, Меньшиков, Новоселов, Манасевич-Мануйлов, князь Андроников, Николай Маклаков, Александр Макаров, Алексей Хвостов, Екатерина Сухомлинова, великие князья Павел и Николай Михайлович, Элла, епископ Исидор, отец Александр Васильев, Иоанн Восторгов… К смерти был приговорен даже юродивый Митя Козельский. И список этот можно продолжать бесконечно¹.

Борис Ржевский вступил в ЧК – политическую полицию большевиков. За нечеловеческую жестокость в Москве его считали садистом. Но и новых хозяев он ухитрялся обманывать. Украв большую сумму денег, он вместе с Зазулиной добрался до Одессы, где зажил на широкую ногу, устраивая темные делишки с местными уголовниками. Одним февральским утром 1919 года его тело было обнаружено на улице возле артистического клуба. Точная причина смерти неизвестна. Зазулина говорила, что в него дважды стреляли и нанесли одиннадцать ножевых ранений. Судя по другим источникам, в него сделали пятнадцать выстрелов². Как бы то ни было, жизнь Бориса завершилась страшно и кроваво.

Мученическую смерть принял и Гермоген. Большевики арестовали его в марте 1918 года. Он находился в тюрьме в Екатеринбурге, затем его перевезли в Тюмень, а в июне – пароходом в Тобольск. Когда пароход приблизился к Покровскому, Гермогена в одном белье вывели на верхнюю палубу. Ему связали руки за спиной, привязали к поясу тяжелый камень и бросили в реку. Крестьяне нашли его тело спустя несколько недель. На теле сохранились следы пыток. Гермогена похоронили на деревенском кладбище в Покровском. Позже останки перевезли в Тобольск и похоронили рядом со святым Иоанном Максимовичем. В 1991 году Церковь канонизировала Гермогена³.

Матрена и остальные члены семьи в момент обнаружения тела Гермогена находились в Покровском. Прасковья, Дмитрий и его новая жена Феоктиста жили в семейном доме. В 1920 году, лишившись последнего имущества, семье пришлось выехать из дома, где был устроен госпиталь. Распутины скитались из одного дома в другой, пока не построили маленький домик на окраине, где и прожили до 1930 года. В мае 1930 года их объявили кулаками – классовыми врагами Советской власти – и выслали на север. В устье Оби в тяжелейших условиях они работали на строительстве консервного завода. 5 сентября 1933 года Феоктиста умерла от туберкулеза, через несколько дней скончалась шестилетняя внучка Распутина Елизавета. Через три месяца от дизентерии умер Дмитрий, а через четыре дня после него, 30 декабря, перестало биться сердце Прасковьи⁴.

Варвара осела в Тюмени. Она работала стенографисткой в государственном учреждении. Она была одинокой, бедной и несчастной. Местные мужчины были готовы ей помочь – но только за секс, и она отклоняла эти предложения. «Господи, как же все это тяжело, душа разрывается на части, зачем я родилась?» – писала она сестре. Где-то после февраля 1924 года она уехала в Москву, надеясь покинуть Россию и встретиться с Матреной, которая сумела добраться до Европы. Вскоре после приезда в столицу Варвара умерла от тифа. Матрена была уверена, что ее сестру отравили советские власти. Она была похоронена на Новодевичьем кладбище, но в 1927 году, когда правительство решило сделать кладбище элитным, ее гроб был выкопан, и его дальнейшая судьба неизвестна⁵.

В начале декабря 1919 года во Владивостоке по подозрению в шпионаже арестовали Бориса Соловьева. Под охраной его отправили в Читу, где его допросил Николай Соколов, занимавшийся расследованием дела об убийстве Романовых. Матрена последовала за мужем, и ее тоже арестовали. Соколов был уверен в том, что Соловьев – агент большевиков, а его уверения в том, что он участвовал в монархическом заговоре по спасению царской семьи, это ложь. Обвинения преследовали Бориса всю его жизнь. Многие эмигранты считали, что он тайно сотрудничает то ли с коммунистами, то ли с немцами. Все эти подозрения были абсолютно беспочвенными. Сегодня все сходятся в том, что зять Распутина был именно тем, кем он себя и называл. Попытки Соколова и Феликса Юсупова обвинить его в трагической судьбе Романовых – это всего лишь очередная попытка возложить вину за несчастья России на Распутина и всех, кто был с ним связан. Если Распутин стал козлом отпущения, виновным в падении монархии, то Борису выпала та же роль в убийстве царской семьи⁶. Соколов долго допрашивал Бориса и Матрену. Он был убежден в том, что Борис украл царские драгоценности и деньги, предназначавшиеся для царской семьи в заточении. Соколов обещал отпустить Соловьевых, если они признаются. Но они не могли признаться в том, чего не было. В конце концов вмешалась Мария Михайловна Шарабан, великолепная артистка кабаре. Она убедила Соколова отпустить Бориса и Матрену в самом начале 1920 года⁷.

Во Владивостоке супруги расстались. Матрена отправилась в Берлин через Триест и Прагу. У нее были две маленькие дочери, Татьяна и Мария. Девочек она назвала в честь царских дочерей. Какое-то время они жили у Аарона Симановича, а затем переехали в Париж, где воссоединились с Борисом. Они вели непростую жизнь в маленькой квартирке на Монмартре. Борис зарабатывал несколько франков мытьем машин. Они открыли ресторан, но успеха не добились. В 1926 году Борис умер от туберкулеза. Оставшись с двумя детьми на руках, Матрена использовала свое знаменитое имя, чтобы найти работу в кабаре – от отца она унаследовала талант к танцам. В 1932 году она выступала с казачьим хором и своим дрессированным пони в парижском «Зимнем цирке» – так она начала свою новую карьеру. По настоянию Симановича Матрена приехала в Берлин⁸. Ей удалось добиться успеха. В следующем году она выступала с цирком в Латвии, а в декабре 1934 года в качестве укротительницы львов оказалась в Англии, в городе Ислингтон⁹. Через три месяца Матрена пересекла Атлантику вместе с цирком Гагенбека – Уоллеса. Теперь она уже была «самой сенсационной звездой европейской арены». Она стала звездой сезона 1935 года, но в городе Перу, штат Индиана, ее чуть не убил дрессированный медведь. Проведя пять недель в больнице, в ноябре 1935 года Матрена вернулась в Европу и занялась более безопасной работой – теперь она выступала с лошадьми. В 1937 году она вернулась в цирк братьев Ринглинг и выступала в Мэдисон-сквер-гарден.

В 1940 году в Майами она вышла замуж за Грегори Берна. В прессе его называли другом ее детства из России. Через шесть лет она подала на развод, указав в качестве причины невыносимую жестокость мужа¹⁰. В конце концов Матрена поселилась в Лос-Анджелесе, в районе Сильвер-Лейк, давала уроки языка, писала мемуары. Она жила в окружении фотографий, напоминавших о жизни в России. Умерла Матрена Распутина в сентябре 1977 года в возрасте семидесяти девяти лет и была похоронена под пальмами на кладбище Анджелес-Роуздейл, рядом с бульваром Венис¹¹.

Симанович тоже перебрался из Берлина в Америку. На жизнь он попытался зарабатывать продажей своих, как он говорил, «секретов» о Распутине, но ему не удалось получить никаких предложений. Он уехал во Францию, где был арестован за фальшивомонетничество и провел какое-то время в тюрьме. Выйдя из тюрьмы, больной туберкулезом Симанович поселился в парижском отеле, откуда писал своему знакомому еврею просьбы о деньгах. Он утверждал, что он – единственный еврей в России, который «держал в своих руках всю царскую семью» и обладал «неограниченной властью». Симанович утверждал, что в качестве секретаря Распутина всячески помогал еврейскому народу, подвергая риску себя и свою семью. Никто не сделал для русских евреев столько, сколько он. Но денег получить так и не удалось. Симанович попал в нацистский концлагерь, но каким-то чудом сумел выжить. После войны он оказался в Либерии и открыл ресторан «Распутин»¹².

После большевистской революции великий князь Дмитрий уехал в Тегеран, где ему помог британский посол, сэр Чарльз Марлинг. У Марлинга он прожил почти два года, а затем отправился в Лондон. Здесь он встретился со своей сестрой Марией. Дмитрий кочевал по континенту, проводя больше всего времени во Франции. Он вел жизнь светского бездельника, играл в гольф, встречался с друзьями в клубе, пьянствовал и был завсегдатаем казино, хотя денег для игры у него не было. Он женился на богатой американке из Цинциннати, у них родился сын, они перебрались в Америку. Но брак распался, и Дмитрий вернулся в Европу. Он участвовал в политических играх русских эмигрантов, стал любовником Коко Шанель, но все это не приносило ему удовлетворения. Дмитрий умер от туберкулеза в давосском санатории в 1942 году в возрасте пятидесяти лет¹³.

Дмитрий был верен своему слову – в отличие от своего друга Феликса, он никогда не говорил об убийстве Распутина. С Феликсом он встретился в Лондоне, но старался с ним не общаться. Ему не нравилось, как свободно его «сообщник» говорил о том, о чем они поклялись никогда не упоминать. Мария писала, что ее брату было отвратительно легкомысленное отношение Феликса к убийству. Он не мог ему простить постоянных разговоров об этом преступлении¹⁴. 27 февраля 1920 года Дмитрий написал Феликсу письмо. Он писал, что разные взгляды на убийство Распутина грозят разрушить их дружбу. Это преступление навсегда осталось для Дмитрия «пятном на совести». «Убийство всегда убийством и останется, как бы там не стараться этому фату придавать мистического значения!» – писал он¹⁵. Мария разделяла мнение брата о Феликсе. Она с жалостью и отвращением наблюдала за тем, как он равняет свою печальную известность с популярностью и считает себя человеком, сыгравшим важную роль в истории¹⁶.

В 1927 году Феликс оказался на мели, и тогда он опубликовал книгу об убийстве, которая не понравилась многим русским эмигрантам. Но Феликс не собирался раскаиваться. «Даже сегодня я не испытываю ни малейшего сожаления из-за этого убийства», – заявил он журналистам. Скандалы сопровождали Феликса всю жизнь. Во французской прессе и в эмигрантской газете «Дни», выпускаемой Александром Керенским, писали, что в начале 1928 года Юсупову пришлось покинуть Францию, поскольку он соблазнил ребенка – сына известного французского политика. Отец застал их в недвусмысленном положении и избил обоих – сына так сильно, что тот попал в больницу. Отец решил не доводить дело до суда, а Юсупов предложил ему деньги, чтобы замять дело. Когда статья об этом появилась в «Днях», Юсупов подал на газету в суд. Он заявил, что уже восемь лет является объектом сплетен, слухов и клеветы. Юсупов выиграл, хотя французский суд не удовлетворил его требование в 500 тысяч франков. Газете пришлось выплатить ему символический штраф в размере одного франка¹⁷.

Это был не последний суд в жизни Юсупова. В 1932 году он подал в суд на создателей немецкого фильма о Распутине – ему не понравилось, как кинематографисты изобразили его роль. Он потребовал либо вырезать сцены с участием его персонажа (это было невозможно, поскольку фильм уже вышел на экраны), либо выплатить ему 50 тысяч марок¹⁸. Через два года он подал в суд на студию «Метро-Голдвин-Майер» за клевету в фильме «Распутин – безумный монах», где снимались Этель, Джон и Лайонел Бэрримор. Главной претензией было изображение соблазнения Распутиным Ирины, что Юсупов счел клеветой. Юсуповы получили на удивление большое возмещение морального ущерба – 25 тысяч долларов. Торжествующий Феликс после объявления приговора заявил журналистам:

Юсупов еще раз испытал удачу в 1965 году – он подал в суд Нью-Йорка на Колумбийскую вещательную систему (CBS) и потребовал выплатить ему полтора миллиона долларов за изображение его роли в убийстве Распутина. Он утверждал, что телевизионная программа нарушила его право на личную жизнь, заявив, что он использовал собственную жену в качестве приманки, чтобы заманить Распутина в свой дом. Он шокировал суд, заявив, что не имел политических мотивов для убийства Распутина, а совершил преступление только из отвращения к его развратному образу жизни. Суд длился несколько недель. В конце концов Верховный суд Нью-Йорка иск отверг²⁰. Феликс умер в Париже в 1967 году, Ирина – тремя годами позже.

Следы других убийц после революции затерялись. Сухотин женился на внучке Толстого Софии в 1921 году, но брак продлился недолго. В 1926 году он заболел. Юсупову удалось вывезти его в Париж, где он вскоре и умер²¹. Лазоверт оказался в Париже летом 1918 года. Славу одного из убийц Распутина он использовал, чтобы получить транзитную визу Великобритании, заявив, что хочет вернуться на Дальний Восток и присоединиться к Белой армии, воюющей с большевиками²². 22 сентября он прибыл в Нью-Йорк, где заявил, что он хочет встретиться с президентом Вудро Вильсоном и рассказать ему о положении в России. Через два дня он дал небольшое интервью газете «Нью-Йорк Таймс». В нем он подтвердил, что смертельный выстрел во дворе Юсуповского дворца сделал Пуришкевич, а не Юсупов. В заговоре против Распутина не участвовал никто, кроме него, Юсупова, великого князя Дмитрия, Сухотина и Пуришкевича²³.

Гучков, Коковцов, Милюков и Родзянко покинули Россию после революции и умерли в эмиграции. Феофан окончил свою жизнь в Софии. В 1931 году он сошел с ума и был помещен в психиатрическую больницу. Одержимый чувством вины за то, что познакомил Распутина с царской семьей, он считал себя виновником крушения монархии. Это стало его навязчивой идеей. Он долгими ночами лежал перед алтарем Невского собора в Софии, пытаясь замолить свою вину. Феофан умер во Франции в 1940 году²⁴. Отец Востоков переехал в Соединенные Штаты и сорок лет пытался убедить мир в опасности «жидов и масонов» для христианской цивилизации²⁵. Его союзником стал князь Жевахов. Князь неустанно рекламировал и распространял антисемитскую фальшивку «Протоколы сионских мудрецов», приветствовал возвышение Муссолини и Гитлера²⁶.

Жизнь Илиодора после революции оказалась самой колоритной, что и неудивительно. В мае 1918 года он вернулся в Царицын, рассказал всем, что в Соединенных Штатах страшно разбогател, и одарил своих сторонников подарками из универмага «Мейсиз»²⁷. В 1921 году в качестве патриарха Живой христовой церкви он написал письмо Ленину, предлагая ему помощь в строительстве коммунизма. Ленин не ответил. В следующем году, когда все попытки возродить свою общину в Царицыне провалились, Илиодор вернулся в Нью-Йорк. О времени, проведенном в большевистской России, он рассказывал дикие истории. Илиодор утверждал, что на Пасху 1918 года посетил Романовых в Ипатьевском доме, что его принимал Ленин и другие лидеры большевиков, что во время прогулки по Кремлю он видел голову Николая II, привезенную в Москву в чемодане не кем иным, как Хионией Гусевой. Голова находилась в большой стеклянной банке. Левый глаз был широко раскрыт. Воображение Илиодора не знало границ²⁸.

Илиодор занимался самыми разными проектами. Он пытался сотрудничать с советским правительством в розыске царского золота. Он посылал свои сценарии режиссерам в Форт Ли. Один из них, рассказывающий о его жизни, Илиодор назвал «Пять лет в аду». Он собирался сам сниматься в картине. После переговоров со студией «Райзинг Сан Продакшнз» он подал в суд за мошенничество и создал собственную студию. Он придумывал новые схемы быстрого обогащения и строил планы использования своих миллионов для строительства огромного собора Вечной истины, где он стал бы проповедовать новое Евангелие. Все свои небольшие деньги Илиодор потерял во время Великой депрессии в 1929 году. Жена бросила его и ушла, забрав детей²⁹. В 1936 году он предъявил иск о клевете к издательству «Викинг Пресс» и «Гарден Сити Паблишинг Компани» на 100 тысяч долларов. Поводом стала книга Рене Фюлоп-Миллера «Распутин, святой черт», в которой Илиодор представал антисемитом и организатором заговора с целью убийства Распутина. Присяжным показали перевод вульгарных антисемитских трудов Илиодора и его проповедей, произнесенных в России. Те за сорок минут вынесли вердикт против Илиодора³⁰. Потерпев неудачу в Америке, Илиодор в 1947 году написал Сталину письмо с просьбой разрешить ему вернуться в Советский Союз. Неизвестно, ответили ли ему советские власти³¹. Илиодор умер в больнице Бельвью на Манхэттене 28 января 1952 года в возрасте семидесяти двух лет. Последние годы жизни он работал портье в офисе страховой компании на Мэдисон Авеню³².

Временное правительство освободило Хионию Гусеву из психиатрической больницы в Томске 9 апреля 1917 года. Несмотря на массу проблем, новый режим нашел время освободить несостоявшуюся убийцу Распутина. Гусева на два года исчезла, а затем объявилась в Москве. 29 июня 1919 года, ровно через пять лет после своего покушения на Распутина, она пыталась убить патриарха Тихона на ступенях московского собора Христа Спасителя. И снова ей это не удалось. Советское правительство объявило ее невиновной в силу психического заболевания. Учитывая ее прошлое покушение на Распутина, к ней отнеслись весьма снисходительно. После этого следы Гусевой теряются³³.

Ольгу Лохтину Временное правительство арестовало. Она находилась в Петропавловской крепости и была освобождена большевиками. В 1923 году ее видели на петроградском вокзале, где она просила милостыню. Более о ней ничего не известно³⁴. О других поклонницах Распутина также ничего не известно. Зинаида Манчтет поддерживала контакт с Александрой, писала ей письма и даже отправила ей экземпляр «Протоколов сионских мудрецов». Ее схватили с письмами бывшей императрицы и расстреляли вместе с мужем³⁵. Вырубова осталась в Петрограде. Ее несколько раз арестовывали, угрожали расстрелять. Лишившись всего, ей вместе с матерью в декабре 1920 года удалось бежать в Финляндию, где она в 1923 году приняла постриг в Валаамском монастыре под именем сестры Марии. Вырубова умерла в июле 1964 года в возрасте восьмидесяти лет. Другая подруга Александры, Лили Ден, из России уехала в Англию, оттуда в Польшу и Венесуэлу. В 1957 году она вернулась в Европу, где познакомилась с некоей Анной Андерсон, утверждавшей, что она – Анастасия, младшая дочь последнего царя. Они провели вместе неделю, после чего Лили в суде Гамбурга поклялась, что это действительно дочь Николая и Александры. Она утверждала, что эта женщина рассказала ей такие подробности, которые могли знать только члены семьи. (Она ошибалась. Эта женщина оказалась психически больной полькой из бедной семьи, и звали ее Франциской Шанцковской.) Лили Ден умерла в Риме в 1963 году в возрасте семидесяти восьми лет³⁶.

Теодора Краруп оставалась в России до 1938 года, а затем вернулась в родную Данию. Более двадцати лет она хранила у себя многое, что напоминало о ее отношениях с Распутиным, – предметы мебели, прядь волос, несколько портретов. Незадолго до гибели Распутин побывал в ее студии и подарил ей большой альбом с фотографиями и рукопись своих высказываний и размышлений о состоянии России. Эти заметки он несколько лет диктовал Муне Головиной. Распутин просил Краруп когда-нибудь опубликовать их и обещал, что они помогут бедной художнице разбогатеть. Но после революции опубликовать рукопись в России было невозможно, и она хранилась в ящике стола. При отъезде из России Краруп не позволили многое взять с собой, поэтому она с чувством глубокой скорби сожгла рукопись, альбом и свои портреты³⁷.

Немногим Романовым удалось бежать из России во время гражданской войны. В Европе они вели очень скромную жизнь. Вдовствующая императрица Мария Федоровна умерла в Копенгагене в 1928 году. Сандро, тесть Феликса Юсупова, умер во Франции в 1933 году. Николаша умер в Антибе на французской Ривьере в 1929 году – в том же месте, где спустя два года окончил свои дни его брат, великий князь Петр. В 1935 году там же скончалась вдова Николаши, Стана. Ее сестра, старшая из «черных принцесс», Милица, пережила своего мужа на двадцать лет. Она умерла в Александрии в 1951 году. Две сестры Николая, Ольга и Ксения, умерли в 1960 году в Канаде и Англии соответственно.

После того, когда комендант Дома особого назначения Яков Юровский и его люди расстреляли семью Романовых и тех немногих, кто оставался с ними, они погрузили трупы в грузовик и в темноте вывезли из Екатеринбурга. Проехав около двадцати километров к северу, грузовик остановился у заброшенных угольных шахт в урочище Четыре брата возле деревни Коптяки. Здесь на опушке трупы перегрузили на повозки и повезли в глубь леса. В урочище тела сгрузили на землю и развели два костра. Юровский приказал раздеть тела. Раздевая Александру и ее дочерей, солдаты обнаружили в их одежде бриллианты и украшения, в том числе и подаренные Распутиным топазы. Юровский вынужден был призвать солдат к порядку – найденные драгоценности и вид обнаженных тел сильно на них подействовал. Один из солдат надругался над телом императрицы. Они сожгли одежду, а тела сбросили в грязную шахту «Ганина яма» глубиной около трех метров. Юровский бросил в шахту несколько гранат, чтобы обвалившаяся земля скрыла тела.

К десяти утра 17 июля 1918 года Юровский и его люди закончили свое черное дело. Вернувшись к грузовику, они сложили найденные драгоценности в мешок. Кроме бриллиантов и жемчуга, там было четыре медальона с портретом Распутина и словами из его молитвы³⁸. Эти медальоны в момент казни были на великих княжнах. Романовы до самого конца не теряли веры в своего Друга.