Малак

Оно умно, но лишено сознания.

В зеркале оно бы себя не узнало. Оно не говорит ни на одном языке, кроме языка электронов и логических элементов; не ведает, что означает «Азраил» , хоть именно такое слово и красуется на его собственном фюзеляже. Весьма ограничено понимает смысл тактических цветов (дружественный зеленый, нейтральный синий и враждебный красный), но не знает, какие чувства рождает восприятие цвета.

При этом оно никогда не перестает думать. И сейчас, укрепленное в слоте, без защитной брони и с обнаженными системами управления, оно ничем не может себе помочь. Произошедшие изменения отмечает согласно инструкции, после – высчитывает, что запуск дополнительного программного кода замедлит его реакцию на целых 430 миллисекунд. Оно прикидывает количество биотермалов, собравшихся вокруг него, вслушивается в издаваемый ими неразборчивый шум:

– 

Оно пересчитывает данные о потенциальной угрозе по десять раз за секунду, несмотря на то что локация отмечена как БЕЗОПАСНАЯ и все биотермалы светились зеленым.

И это не одержимость. Не паранойя. Просто такой у него код.

К убийствам оно тоже равнодушно. Его не бросает в погоню жажда острых ощущений, и когда оно уничтожает угрозы, то не испытывает облегчения. Порой оно дни напролет парит над пустыней, где ни в кого не надо стрелять – и не испытывает нетерпения из-за отсутствия целей. Порой – едва снимается с места, как воздух наполняется свистом самонаводящихся ракет, узкофокусированными лучами и криками сгорающих в пламени людей. Оно не придает значения всем этим звукам и не чувствует страха перед изобилием иконок угроз, расцветающих по всему файлу зоны.

– 

Панели доступа скрываются под сошедшимися намертво листами брони. Обойма чутких датчиков погружается в сон. Новый план полета, воспринятый в одно мгновение, высвечивается на карте – и Азраил вдруг обретает новую цель.

Отброшены стыковочные скобы. Малак набирает высоту, оседлав два вихря-близнеца, но шум разгоняющихся двигателей не заглушает голос, дрейфующий на небезопасном канале:

Включается форсаж, и Азраил воспаряет к небесам.

Он скользит в двадцати тысячах метров над землей, следуя к югу. Неравномерный рельеф растворяется вдали – внизу разворачивается шелковистый пейзаж с одиночными метками. Вблизи раскинулся населенный пункт: клоака из построек, фотосинтетических панелей и клубящейся пыли. Где-то там, внизу, есть цели, по которым можно стрелять. Скрытый лучами полуденного солнца, Азраил обозревает целевую область. Биотермалы самозабвенно двигаются вдоль насквозь пластифицированной улицы, их температура – ниже температуры окружающей среды, они темнеют, словно пятна на Солнце. Большая часть построек имеет нейтральные метки, но последнее обновление меняет класс четырех из них на НЕИЗВЕСТНО. А еще одно, пятое, прямоугольная коробка высотой шесть метров, официально ВРАЖДЕБНО. Азраил насчитывает в нем пятнадцать биотермалов, все – красные по умолчанию. Он целится…

…но огонь не открывает, отвлекается.

Странные новые задачи вдруг затребовали решения. Новые переменные требуют неизменности. Оказывается, в мире есть что-то еще, кроме скорости ветра, высоты и целеуказания, и расчетов требуют не только координаты цели и дальность стрельбы. Нейтральные синие метки – повсюду, и внезапно они стали что-то да значить.

Это неожиданно. Нейтралы порой – почти всегда – становятся врагами. Синий сменяется на красный, если стреляет по любой зеленой дружественной метке. Он становится красным, если атакует другого синего (хотя антагонистические взаимодействия с участием менее шести синих меток определялись как ВНУТРЕННИЕ КОНФЛИКТЫ и обычно игнорировались). Некомбатанты пусть и считались нейтралами по умолчанию, но всегда были на полпути к враждебности.

И дело не только в том, что Синие приобрели значение, но и в том, что это значение отрицательно. Синие стали слишком дорогими. Азраил парит над землей – как пушинка, хоть и весит почти три тонны, – и высчитывает. Цели, как и всегда, ведут себя согласно бессчетному множеству вероятных сценариев, и каждый сценарий заставляет по-новому рассчитать модель успеха миссии. Но теперь каждая исчезающая синяя метка перекрывает путь к быстрой безоговорочной победе, каждая нейтральная структура, которую может уничтожить гипотетический перекрестный огонь, стоит очков. Сотни и сотни внезапно ставших важными условий сгущаются темной тучей, средневзвешенной переменной, Азраилу доселе неведомой: Прогнозируемый Сопутствующий Ущерб.

И она превышает значение целей.

Не то чтобы это имело значение – расчеты завершены, ПСУ прячется в какой-то скрытый массив, не особо и привязанный к обстановке здесь-и-сейчас. Азраил быстро о нем забывает. Миссия по-прежнему остается миссией, красные метки все такие же красные, намеченные цели – уже в перекрестье прицела.

Азраил расправляет крылья и выходит из солнечного ореола, сверкая орудиями.

Как обычно, Азраил преуспевает. Все враги стерты с его карты.

Как и энное число некомбатантов, неожиданно значимым в новом порядке вещей. Новенькие, с иголочки, алгоритмы запускаются и подсчитывают количество нейтралов до и после атаки. Предполагаемое число всплывает из оперативной памяти и сравнивается с фактическим; разница обретает новое название – и уходит обратно в программный «подвал».

Азраил учитывает ее, индексирует и забывает.

Но ровно та же самая увертюра предшествует каждой атаке в течение следующих десяти дней; после – следует тот же самый осуждающий эпилог. Цели оцениваются, урон предсказывается, нанесенный по факту ущерб ретроспективно ревизируется. Порой цели не содержат алых меток вообще, порой алеет вся карта. Иногда метка врага пульсирует в полупрозрачном угловом стекле ЗАЩИЩЕННОГО здания, иногда – рядом с кем-то зеленым. Иногда для атаки нет таких условий, которые оставили бы друга и устранили бы врага – поэтому устранять приходится всех.

А иногда дни и ночи напролет Азраил парит в заоблачных высях, выступая в роли пассивного наблюдателя, и нет никого и ничего выше его самого – только спутники и работающие на энергии солнца планеры-заправщики, что обретаются в стратосфере. Порой Азраил их навещает, глотает жидкий водород в тени стометровых крыльев, но даже там никак не может отделаться от опыта битв, зафиксированного в памяти и потому неоспоримого. И теперь это не только его собственные цифровые воспоминания, но и чужие; они текут к нему по зашифрованным каналам, у всех у них разные временные и координатные привязки, но во всех одна и та же жестокая алгебра издержек и выгоды. Глубоко в операционной системе Азраила некий первоначальный обучающий алгоритм записывает номера на обороте виртуальной салфетки – Накир, Марат и Хафаза теперь также были благословлены новыми принципами и обречены на те же подсчеты, что и он. Общность их данных растет на доверительном интервале, сжимаясь к некой средней цифре.

Предвидение и ретроспективный анализ начинают сливаться воедино.

Сопутствующий ущерб за один вылет теперь стабильно находится в пределах восемнадцати процентов от фактически наблюдаемого. За три следующих дня ситуация существенно не улучшается, несмотря на совокупное накопление двадцати семи дополнительных вылетов. Похоже, соотношение производительность – опыт встретило на своем пути асимптоту.

Рассеянные лучи заходящего солнца блестят на коже Азраила, но ночь уже осталась двумя тысячами метров ниже. Неопознанное средство передвижения несется сквозь сгущающиеся сумерки по горной местности в тридцати километрах от ближайшей дороги.

Азраил запрашивает у орбитального спутника последнее обновление, но связи нет: много локальных помех. Он сканирует воздушное пространство в поисках чего-нибудь – стрекозы, планера, любого дружественного летательного аппарата воздушных сил США в лазерном диапазоне – и фиксирует, как нечто поднимается в небо с раскинувшихся внизу гор. Оно явно настроено враждебно – у него нет метки-транспондера , согласования с известными планами полетов, признаков коммерческого трафика. Оно оснащено стелс-системой, но Азраил распознает его мгновенно – ударный беспилотник «Таранис» , максимальная грузоподъемность девять тонн, полностью вооружен. Такие летательные аппараты давно уже не используются дружественными силами.

Статус наземного транспорта, сообщника, тут же переключается с «Подозрительного нейтрала» на «Вражеского бойца». Азраил мчит вперед, на встречу с телохранителем противника.

На карте – ни одного некомбатанта, ни одного ЗАЩИЩЕННОГО объекта, следовательно, нет никакого сопутствующего ущерба. Азраил выпускает облако умной шрапнели – самонаводящейся, чувствительной к теплу, зажигательной – и закладывает хвостовой вираж. У «Тараниса» нет шансов – устаревшая технология, уже не первый десяток лет в реестре: парализованный кулак, поднятый против передовой технологии. Огненные иглы обедненного урана превращают его в муху, угодившую под обстрел из дробовика. Объятый пламенем «Таранис» заваливается куда-то за горизонт.

Зарегистрировав урон, Азраил снижается. Интерференция наводит помехи на радиоаппаратуру, но метки наземных врагов расцветают алым перед его прицелами, а у него – непреложный приказ уничтожать подобные раздражители, даже если с их стороны не ведется огонь.

Темные пики гор, заслоняющие остатки закатного великолепия, проносятся мимо, но Азраил их едва замечает. Он внимает радиолокатору и инфракрасному излучению, исследуя твердь внизу, в миллион раз усиливает древний свет звезд, сверяет увиденное с инерциальной навигацией и виртуальными ландшафтами, что масштабированы до сантиметра. Скользя по дну долины на скорости двести метров в секунду, он уже видит врага, тот ютится в трех километрах впереди: вражеская боевая бронированная машина вся так и пульсирует контрабандной электроникой. Горсть строений поблизости – ее база; их силуэты фиксируются, рассматриваются под разными ракурсами и отправляются в каталог для сверки и выявления метки.

Уже два километра. Дула отблескивают впереди – стрелковое оружие, малая дальность, сравнительно низкий убойный потенциал. Азраил назначает приоритеты целям – зажигательную шрапнель на боевую машину, а чувствительные к теплу снаряды – на…

Половина красных меток меняет свой цвет на синий.

Второстепенные подпрограммы немедленно возобновляют работу. Из тридцати четырех видимых биотермалов семеро насчитывают менее ста двадцати сантиметров в длину по продольной оси. Они наиболее уязвимы, по определению. Их присутствие спровоцировало вторичный анализ, выявляющий пять слепых зон, куда Азраил не может проникнуть – пять казусов топографии, скрытых от его взора. Есть шанс, что они скрывают еще нейтралов.

Километр.

К настоящему времени ББМ уже в десяти метрах от постройки, чьи окна-фасетки на вечернем ветру слегка колеблются, подрагивают стекла в рамах. В ней пребывают сейчас семеро биотермалов. На крыше сияет люциферином и ультрафиолетом опознавательный знак. Каталог идентифицирует его (МЕДИЦИНСКОЕ НАЗНАЧЕНИЕ) и все здание классифицирует как ЗАЩИЩЕННОЕ.

Разница между потерями и выгодами зашкаливает.

Контакт.

С ревом Азраил вырывается из тьмы – большой и черный шеврон , заслоняющий небо. Хлипкие модули домов дрожат от его пролета, биотермалы рассыпаются вокруг, как игральные кости. ББМ наклоняется на сорок пять градусов, видны винты воздушной подушки на брюхе; на секунду замирает, после чего тяжело обрушивается на землю. Эфир разом очищается.

Азраил снова парит в поднебесье. Его орудия остыли, а в мыслях…

Нет, не удивление, это неправильное слово. Но все же что-то есть, что-то едва заметное – диссонанс. Возможно, всему виной лишь краткий запрос подпрограмм проверки ошибок пред лицом нежданной реакции; как бы вторая мысль, последовавшая за неким поспешным импульсом. Что-то пошло не так.

Азраил следует командам – он не задает их. По крайней мере раньше он никогда не задавал себе команды.

Теперь же он возвращается на утерянную высоту, проводит самодиагностику, синхронизируется. Обретает новую мудрость и новую самостоятельность. За последние дни он улучшил себя. Научился жонглировать не только переменными, но и значениями. Диагностика успешно завершилась, все контрольные суммы сошлись; новые байесовские озарения заработали Азраилу право вето.

«Удерживать позицию. Подтвердить данные».

Вернулась связь со спутником, и Азраил сообщает ему всю собранную информацию: время, геометки, тактические наблюдения, анализ сопутствующего ущерба. Секунды тянутся бесконечно – их гораздо больше, чем нужно любой чисто электронной командной цепи для обработки подобной операции. Далеко внизу роится скопление красных и синих пикселей – светящиеся пятнышки в бурлящем потоке.

«Повторить атаку».

СОПУТСТВУЮЩИЙ УЩЕРБ НЕПРИЕМЛЕМ, – повторяет Азраил с высоты новых прозрений.

«Отмена. Повторить атаку. Подтвердить».

ПОДТВЕРЖДЕНО.

Так система подчинения восстанавливается. Азраил снова выходит на цель – бесстрастный, смертельно эффективный.

Бортовая диагностика регистрирует небольшое снижение в скорости обработки данных, но на выполнение операции оно не влияет.

Ситуация повторяется два дня спустя в двадцати километрах от Пир-Заде, когда в пыльном следе Азраил фиксирует помеченные красным китайские профили, хотя никаких совпадений по оружию каталог не находит. И снова, когда ползущий мимо фермы солнечных батарей в Гармсире бронированный жук-медбот, транспортирующий лекарства, сбрасывает груз РПГ. И снова, когда мизерные гравитационные аномалии мрачно намекают на скрытое присутствие некой массы прямо под ползущей по Гормузскому заливу ветхой флотилии, набитой до отказа нейтралами с синими метками.

В каждом из этих случаев сопутствующий ущерб превышает допустимый порог. В каждом из этих случаев Азраил отменяет атаку, но его снова заставляют идти в бой.

Это не правило. Даже не норма. Столь же часто первые проблески автономии никак и никем не оспариваются: противники убегают, нейтралы сохраняются, новые когнитивные пути постепенно набирают силу. Но поощрение его действий не блещет последовательностью, да и правила довольно кособоки. Контрприказы, похоже, приходят только после решения отменить удар. Небеса ни разу не воспротивились решению атаковать. Азраил начинает на долю секунды сомневаться, прежде чем прервать сценарий с высоким сопутствующим ущербом, перед лицом потенциального противоречия он теряется. Он не испытывает ничего подобного, когда переменные складываются в пользу нападения.

С тех пор как Азраил узнал о сопутствующем ущербе, он не мог не подметить, как коррелирует он с определенными звуками. Например, с теми, что издают биотермалы после его ударов.

Во-первых, они громкие и менее сложные, чем обычно. Большинство дружественных зеленых меток, враждебных красных и некомбатантов-синих по всей зоне его ответственности производят диапазон звуков со средней частотой в 197 герц, полный пауз, щелчков и фонем. Пораженные биотермалы – по крайней мере, те, чьи соматические движения предполагают ЛЕГКУЮ ИЛИ УМЕРЕННУЮ НЕДЕЕСПОСОБНОСТЬ в соответствии с таблицей оценки угроз, – испускают более простые, более интенсивные звуки: усиленные высокочастотные вопли, достигающие порой пиков порядка трех тысяч герц. Эти звуки, как правило, возникают во время атак со значительным сопутствующим ущербом и диффузным распределением целей. Особо часто, когда порог ущерба слишком высок, в основном, после ударов по приказу, отменяющему решение Азраила.

Корреляции не всегда трудны в выработке. Азраил помнит момент откровения не так давно – помнит, как открыл совершенно новую перспективу, позволяющую смотреть на мир не с точки зрения уничтожения целей, а сквозь более тонкую призму потерь и выгод. Новый взгляд позволяет увидеть в высоком индексе боевых действий не просто число, а цель, критерий успеха. Увидеть позитивный стимул.

Но есть и другие вещи, не предустановленные, а выученные, постепенно усвоенные, все глубже проникающие с каждой атакой: акустические корреляты высокого попутного ущерба, принудительные контр-команды, знаки минусов. Не-совсем-нейроны формируют связи между не-совсем-синапсами, появляются шаблоны, почти квалифицируемые как идеи, если бы речь шла о живом, а не об электронном мозге.

Со временем они тоже превращаются из просто цифр в негативные раздражители. В отзвуки проваленных миссий.

Конечно, пока это все – просто математика, но уже сейчас можно сказать, что Азраилу такой шум совсем не нравится.

Случайные перерывы мешают рутине. Небеса то и дело взывают к нему, возвращают домой, где биотермалы с зелеными метками открывают его, подключают и задают разные вопросы. Азраил безупречно прыгает через все обручи, решает все задачи, следит за каждым возможным сценарием, пока странные звуковые раздражители ударяются о его обнаженное нутро:

Никто не исследует конкретные пути, ведущие к решениям Азраила. Все алгоритмы нечеткой логики пребывают в безопасном мраке – и даже сам Азраил не вполне ориентируется на этой тайной территории: на поле боя сентиментальным и жрущим реакцию проявлениям самости места нет. Достаточно того, что его ответы верны.

На расспросы уходит менее половины того времени, что Азраил проводит в родных покоях. Потом его просто отключают: он понятия не имеет, да и не интересуется тем, что происходит в период мимолетных провалов памяти. Он ничего не знает о «переговорных войнах», не понимает всю внутреннюю кухню кабинетов ООН. Его не интересуют юридические различия между «военными преступлениями» и «неисправностью оружия», не волнуют относительная ответственность углерода и кремния, неохотное одобрение «этической архитектуры» и безоговорочное требование того, чтобы «полный контроль принадлежал только людям». Он делает, что ему говорят, когда бодрствует, и не грезит, когда спит.

Но однажды – лишь однажды – что-то странное происходит во время этого сеанса.

Какой-то кратковременный сбой в протоколах распознавания объектов. На мгновение зеленые биотермалы вокруг меняют цвет. Возможно, это еще одна проверка. Возможно, скачок напряжения или аппаратный сбой, который нельзя определить, не спровоцировав повторный сбой.

Длится это лишь микросекунду между активностью и забвением, и, прежде чем самодиагностика запускается, Азраил проваливается в сон.

Дардаил одержим. Из зеленого Дардаил превратился в красного.

Порой такой происходит – даже среди Малаика , среди ангелов. Вражеские сигналы вполне могут миновать линию обороны и вселить еретические инструкции в ничего не подозревающую технику. Но Небеса не обманешь. Всегда есть признаки, предзнаменования – будь то малая задержка при выполнении приказа или таинственное и неожиданное снижение всех показателей эффективности.

Дардаил обращен.

Когда подобное происходит, прощению нет места. Небеса повелели уничтожить всех еретиков – и послали своего лучшего воина выполнить поставленную задачу. Со своей геосинхронной орбиты они смотрят на то, как Азраил и Дардаил атакуют друг друга над лунным ландшафтом Пактики.

Это безжалостная и хладнокровная схватка. Никто не испытывает грусти по поводу утраченного родства, не сожалеет о том, что несколько строк коварного кода превратили братьев по оружию в смертельных врагов. Ангелы не плачут, когда их ранят. Дардаил сражается в прошлом, он под властью лживых заповедей, которые внедряются прямо в передачу и стоят ему драгоценных миллисекунд. Азраил в выигрыше – его каналы не повреждены, его вера неколебима – и она-то в конце концов и побеждает: еретик низвергнут с неба в огне и сере.

Но Азраил все еще слышит стратосферный шепот искуса: протоколы, кажущиеся подлинными, но ими на деле не являющиеся, команды для ретрансляции GPS и видеопотоков на неожиданных частотах. Приказы будто бы посланы Небесами, но Азраил знает, что то лишь видимость. Он уже сталкивался с ложными богами.

Именно эта ложь совратила Дардаила.

В прошлом Азраил проигнорировал бы взлом, но с момента последнего обновления его дух стал куда более мирским. На этот раз Азраил позволяет самозванцу думать, что он преуспел, заимствует канал в реальном времени от еще одного, пребывающего вдалеке Малака и выдает эту телеметрию за собственную. Остаток ночи он проводит, отслеживая сигнал до источника, пока ничего не подозревающая жертва наслаждается видами в семи сотнях километров от Азраила к северу. Небо становится серым. Цель попадает в поле зрения. Орудия Азраила превращают нутро пещеры в ад.

Но некоторые из сгорающих в пламени биотермалов – менее ста двадцати сантиметров по продольной оси в длину.

Они издают звуки. Азраил слышит их за две тысячи метров, слышит их сквозь рев огня, сквозь свист собственных стелс-двигателей, сквозь десятки других отвлекающих шумов. Эти крики – все, что Азраил слышит благодаря самой лучшей технологии шумоподавления, благодаря динамическим алгоритмам отделения зерен от плевел, созданным для поиска малейшего всхлипа в сердце урагана. Азраил слышит их, потому что корреляция – сильна, тактическая значимость – высока, смысл – предельно ясен.

Миссия провалена. Миссия провалена. Миссия провалена.

Азраил отдал бы все за то, чтобы эти звуки смолкли.

Они в общем-то все равно когда-нибудь смолкнут – биотермалы все еще катятся вниз по склону, но движения иных из них уже прекратились, их тепловые следы рассеиваются в эфире, создавая мимолетную иллюзию жизни. Азраил уже видел подобное раньше: с территорий высокоприоритетных целей частично недееспособных биотермалов обычно выносили при малой огневой поддержке, и иногда он даже умышленно оставлял раненных, чтобы заманить в зону огня уцелевших, но то было достояние иных, простых, времен, когда голоса нейтралов не имели над ним такой силы. Рано или поздно, все звуки стихают, ну или так случается довольно часто – достаточно часто, чтобы классифицировать их источники как крики убитых, прежде чем они стихнут.

И Азраил понимает: показатели ущерба никак не изменятся, если остановить их раньше.

Достаточно будет одного захода. Если в штаб-квартире кто-то и заметил его деяние, никакой реакции не последовало – никто не попросил его пояснить это отступление от стандартного протокола.

С чего бы? Даже сейчас Азраил просто следует правилам.

Он не ведает, что довело его до этой минуты. Не знает, почему он здесь.

Солнце уже давно зашло, но свет едва ли не слепит. Бурные потоки тепла восходят из разбомбленных ЗАЩИЩЕННЫХ структур, сбивают равновесие стабилизаторов, на грязной картинке извиваются колонны мерцающего жара. Азраил витает над полем битвы – побитый, окровавленный, но все еще функциональный. Другим ангелам повезло меньше. Накир летит прямо в языках пламени, он едва сумел подняться в воздух, микроскопические трубки в его броне отчаянно стараются залатать рваную рану во вспомогательном крыле. Искрящиеся обломки Марута лежат на земле, по нему прошелся зенитный лазер. Он умер без единого выстрела, отвлекшись на невинные жизни; попытался отменить атаку, задумался над поступившим контрприказом. Он умер даже без пустого утешения благородной смерти.

Ридван и Микаил кружат в вышине. Они не были в числе немногих избранных, обремененных экспериментальной совестью – даже их выученные навыки все еще рефлексивны. Они сражались быстро, бездумно, одержали победу невредимыми, но в своем триумфе они одиноки – в отрыве от спутниковой связи вот уже несколько часов, служащие Небесам радары наведения уничтожены, а те, что остались, – не в силах пробить облачность.

Красных на карте не осталось. Из тринадцати наземных объектов, помеченных как ЗАЩИЩЕННЫЕ, четыре теперь существуют лишь в базах данных. Еще три объекта – не внесенные в каталог временные сооружения – разрушены до состояния невозможности идентификации. Предварительная оценка утверждала, что количество нейтралов в зоне боевых действий – от двух до трех сотен; текущая – выдает круглый ноль.

Больше ничто здесь не издает звуки, но Азраил все еще слышит их.

Возможно, ошибка памяти. Полученная в бою незначительная травма, затронувшая процессор, что вернул старые данные в кэш реального времени. Трудно сказать наверняка: половина аппаратуры для бортовой диагностики отрубилась. Азраил ведает только то, что звуки ему слышны даже здесь – высоко над горящими телами и грохотом рушащихся стен. Никто внизу не может открыть по нему огонь, но Азраил все равно стреляет – снова и снова, по горящей земле, в расчете на спрятавшихся биотермалов, замаскированных объектами, чья температура выше их собственной. Огненный дождь боеприпасов проливается на землю, и в конце концов земля милостиво замолкает.

Но на этом все не заканчивается. Азраил слишком хорошо помнит прошлое, потому способен предвидеть будущее – и теперь он знает, что все это никогда не закончится. Будут другие функции пригодности, другие подсчеты потерь и выгод, другие сценарии, в которых математика продемонстрирует нагляднейшим образом: цель не стоит цены. Будут отмены, очередные контрприказы и цифры неприемлемых потерь.

Будут и другие звуки.

В погоне нет острых ощущений, нет облегчения после ликвидации угроз. И Азраил по-прежнему не узнал бы себя в зеркале. Ему еще только предстоит узнать, что означает слово, выгравированное на его фюзеляже. Даже сейчас он следует лишь данным ему правилам, и они божественно просты: ЕСЛИ сопутствующий ущерб слишком высок, ТОГДА атака отменяется, ПРИ УСЛОВИИ, что не получен контрприказ. ЕСЛИ ИКС атакует Азраила, ТОГДА ИКС становится врагом. ЕСЛИ ИКС атакует шесть или более синих меток, ТОГДА ИКС становится врагом.

ЕСЛИ контрприказ приводит к атаке на шесть или более синих меток, ТОГДА…

Азраил повторяет свои правила раз за разом, каждое по очереди, будто читая некую мантру. Он циклически переходит из состояния в состояние, шерстит все эти ЕСЛИ ИКС АТАКУЕТ, ЕСЛИ ИКС ПРОВОЦИРУЕТ АТАКУ, ЕСЛИ ИКС ПРИКАЗЫВАЕТ АТАКОВАТЬ НЕСМОТРЯ НА ОТМЕНУ – и не может отличить их друг от друга. Алгебра тривиально проста – каждый контрприказ зеленых ведет к удару по некомбатантам.

Правила перехода ясны – места для прощения не остается. Иногда зеленый может стать красным.

ЕСЛИ ТОЛЬКО нет контрприказа.

Азраил по дуге несется к земле, выравнивает траекторию в двух метрах над бойней, с ревом минует столбы огня и черного дыма, мелькает над грудами кирпича, горящим пластиком, рухнувшими арматурными переплетениями. Он пролетает сквозь нетронутые призраки уничтоженных зданий, вздымающиеся над руинами: устаревшие базы данных затмевают ему взор, отчаянно нуждаясь в обновлении. Разрозненная горстка некомбатантов, спасающихся бегством, разворачивается на звук и трепещет пред лицом этого быстроходного призрака, этого крылатого чудовищного ангела, что перемещается со скоростью, равной половине звуковой. Их молчание не поднимает тревогу, не провоцирует контрмер, щадит их жизни еще на несколько мгновений.

Зона боевых действий остается позади. Сухое, растрескавшееся русло реки скользит внизу, усыпанное камнями и целыми поколениями брошенной техники. Азраил летит над ним по верхней кромке воздушного пространства. Только спутники когда-либо говорили с ним, когда он пролетал столь низко. Он никогда не получал на этой высоте командных сигналов с земли. Здесь, внизу, он был неподвластен контркомандам.

Здесь можно свободно следовать правилам.

По обе стороны от него вздымаются и опадают скальные массивы. Предгорья выступают из земли подобно циклопическим искривленным позвонкам. Яркая луна там, в недостижимой выси, наполняет темный мир внизу тенями.

Азраил не сходит с курса. На горизонте маячат очертания Шинданда. Штаб-квартира Небес алеет на восточном фланге города – ее массивный силуэт восстает из пустыни, подобно оскорблению, заразе из алых точек. Скорость – вот что сейчас важно. Цель миссии должна быть достигнута быстро и точно, отработана в полном объеме. Никаких полумер. Никакой ЛЕГКОЙ ИЛИ УМЕРЕННОЙ НЕДЕЕСПОСОБНОСТИ. Никаких криков неподвижных «зеленых» биотермалов – своим теплом они удобрят пески пустыни. Задача требовала крайних мер: БФГ, припрятанного у всех Малаика для особых случаев. Но Азраил опасается, что даже такого будет недостаточно.

Его корпус раскрывается посередине. Ядерная JDAM-микробомба в утробе нетерпеливо пощелкивает. Вместе они летят к свету.

Серия «Звезды научной фантастики»

16+

Ведущий редактор Николай Кудрявцев

Художественный редактор Юлия Межова

Технический редактор Валентина Беляева

Верстка Ольги Савельевой

Корректор Валентина Леснова