Книга: Черная ведьма в академии драконов
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14

Глава 13

Татия была из богатых горожанок, красивая той утонченной красотой, которую так любят воспевать менестрели.
Сделав для себя пометку, я решила взглянуть на свою потенциальную клиентку сначала издалека.
Удалось мне это сделать лишь после обеда, когда занятия закончились. Увидев в расписании, что группа искусников третьего курса занимается в зале магических иллюзий, я поспешила туда. Дверь в аудиторию оказалась закрытой, зато имелись окна, что располагались вверху и шли по всей длине зала. А под ними – доска почета.
Я огляделась. Коридор был пуст. Положила сумку на пол, присела, как следует оттолкнулась и прыгнула. Пальцы ухватились за край доски.
Это был эпохальный момент: черная ведьма висела на доске почета в Академии светлой магии. Правда недолго. Пока руки не затекли, подтянулась, помогая себе ногами, что упирались в стену. Когда окно оказалось на уровне глаз, я смогла заглянуть в аудиторию.
Светловолосая красавица со сливочно-белой кожей и метой в виде бутона розы рядом с мочкой правого уха в аудитории была одна. Что же, Кор описал ее верно. Теперь осталось дождаться окончания занятия и тихонько проследить за Татией…
Сказано – сделано. Едва прозвучал колокол, оповещая об окончании занятия, как двери аудитории искусников распахнулись. Αдепты, утолившие тягу к знаниям, спешили теперь насытиться пищей телесной.
Татия покинула аудиторию одной из последних. Она шла по коридору с прямой спиной, гордо подняв голову, независимо. Слишком независимо. Словно внутри нее жили демоны, которых она каждый миг пыталась обуздать.
Так несет себя лишь та, которую предали, втоптав в грязь, а она назло врагам поднялась. И сейчас ее задача – если не быть сильной, то хотя бы такой казаться. Иначе – сломается.
Так мы и шли. Татия впереди, я в отдалении за ней, внимательно наблюдая. Белокурая магичка направлялась к посадочной площадке для метел. Когда она почти пришла, то остановилась и, ступив в сторону, в тень, начала ждать. Кого именно, я поняла спустя четверть удара колокола.
Молот приземлился на метле. Как и в тот раз с развязной рыжей девицей, что сидела позади. Они целовались. Медноволосая то и дело прижималась к нему кошкой, а он лапал ее за зад.
Татия на все это смотрела.
Молот со свой пассией уже ушли, а она все так и стояла, прислонившись к стволу и бездумно глядя в пустоту.
Я посчитала, что это лучший из моментов. В другое время белокурая красавица сможет закрыться от меня, отгородиться стеной гордого молчания. Но не сейчас.
Подошла неслышно, даже сухая листва под подошвой не зашуршала.
– Не стоит смотреть так пристально, – проговорила я мягко, вкрадчиво, как это любят делать высшие демоны первородного Мрака, убеждая перешагнуть круг, поделиться с ними силой. – Особенно если кажется, что никто тебя не видит. Это выдает боль, которая способна сжечь душу дотла.
Белокурая сразу вскинулась и, резко подняв голову, нацелилась в меня взглядом.
– У меня все хорошо, – произнесла она тоном «не твое дело».
– А звучит так, будто ты проклинаешь. Причем смертельным заклятием, – я прислонилась к стволу дерева как раз напротив Татии.
– Кто ты? И зачем вообще сюда пришла? – она впилась в меня взглядом, хотя, казалось, куда уж пристальнее. А потом сама же ответила на свой первый вопрос: – Хотя… Твое лицо знакомо. Не ты ли шестая участница турнира?
– Она самая, – не стала отпираться я. – А по поводу причины, по которой я здесь… В первую очередь, чтобы напомнить, что в жизни есть много прекрасных моментов. Вот ради них и стоит дышать.
– Вот только между этими моментами пропасть. Бездна, от которой хочется сдохнуть. Причем сделать это не единожды, а дюжину раз подряд как минимум.
– Это как раз вторая причина, почему я здесь. Скажем, я могу сделать так, что сдохнуть тебе захочется после нашего разговора немного меньше.
– Извини, но ты не похожа на светлого духа, что забирает печали и дарует беспамятство…
– А ты только на помощь небесных покровителей согласна? Но учти, им, возвышенным, слово «месть» неведомо.
Лицо собеседницы осталось невозмутимым. Но вот глаза… В них на миг промелькнул блеск. Опасный. Из тех, что бывают только в женском взоре. И подобного блеска боятся даже демоны Мрака. Ибо деве, решившейся отомстить, не страшны даже твари Первородной Тьмы.
– Ты странная, – произнесла Татия задумчиво.
– Чокнутая на всю голову, как выражается мой друг.
– Должно быть, это очень хороший друг. Ρаз он не боится высказывать тебе такие вещи в лицо.
– Есть такое, – я усмехнулась, вспомнив Данириссия.
Демон, правда, выразился тогда более ярко: «Ты психованная неадекватная эгоистка и стерва!». На что я заверила демонюку, которому подпалила шкуру, что это мои лучшие качества. Ибо не нужно было в ночь нашего знакомства пытаться меня выпить.
– Тогда понятно, почему магистр Ромирэль выбрал тебя, а не Моркер, которая на каждом углу самоуверенно трещала, что она будет в паре с Бьерком, и уж тогда-то… – белокурая оборвала сама себя.
– И почему же? – мне стало интересно, чем я так поразила остроухого.
– Только между нами. Он сам псих, настолько чокнутый, что гениален.
– Смелое суждение.
– Всего лишь наблюдение.
– Я заметила, что ты вообще любишь наблюдать, – я кивнула на площадку, где сейчас в воздухе зависла метла Молота.
– У всех свои недостатки, как и достоинства. И судя по тому, что ты первая заговорила о мести, ты знаешь в ней толк.
Пожала плечами и, оттолкнувшись от ствола, подошла к Татии ближе.
– И толк, и цену, и результат.
Этот чуть странный разговор мне определенно нравился, как и собеседница. Умная девочка. Я даже рада, что с Молотом они расстались. Он был ей не пара.
– Даже так?
– И никак иначе, – заверила я, усмехнувшись. – Втоптать его в грязь будет стоить пять золотых. Сделать так, чтобы от него с криком сбежала та рыжая – семь. А если хочешь, чтобы он стал изгоем – дюжину.
– Смелое заявление. Особенно с учетом того, что Малкольм – богатый наследник влиятельного рода, неслабый инициированный маг с кучей дружков. К тому же недурен собой и пользуется успехом у адепток…
– Тем будет интереснее, – я изогнула бровь. – Возможно все, вопрос лишь в оплате.
– Что же, ради такого… не жалко и дюжины золотых.
Я усмехнулась. В моем мозгу теперь между образом белобрысого и теплой шубкой из песца стоял прочный знак равенства. В общем, пришел Молоту белый пушистый зверек, ибо ведьма в холода мерзнуть не желала. А песцовая шубка стоила аккурат оговоренную сумму.
Татия была предусмотрительна и проницательна, будто и раньше с темными дело имела, и стребовала с меня клятву, сама дав ответную. Зато и аванс вручила – пять золотых.
Причина, по которой Татия стала столь осторожной, оказалась банальна: ничто так не учит женщину быть умной, как попытка побыть слабой и глупой. Довериться.
С белокурой именно это и произошло. Год назад она перевелась из академии Вейхон, что на сервере империи. Красавица выделялась из толпы, и к ней начали присматриваться многие адепты. А некоторые – не только присматриваться. Среди последних был и Молот. Татия казалась неприступной крепостью, блюла себя и хранила верность жениху, оставшемуся далеко, среди северных гор.
Но Малкольм был упорным. Каждое ее «нет» словно подстегивало белобрысого. В ход пошли сначала дорогие подарки, потом романтические серенады. Молот закрыл собою для нее весь свет. Дрался с любым, кто хотя бы взглянет в сторону Татии, клялся в любви.
Она сдалась через полгода. Вся Академия пристально следила за самым бурным и красивым романом. Даже делали ставки, когда свадьба. Но до обручальных клятв дело не дошло, потому что у отца Малькольма были на наследника династии Бетерби другие планы.
Татия рассказывала, а мне все казалось, что она чего-то недоговаривает. И хотя красавица исподволь подводила меня к мысли, что она просто надоела белобрысому… Нет, если бы просто надоела, то она бы смотрела на него взглядом побитой собачонки, а не с ненавистью. Было что-то большее…
– Ты инициированный маг? – спросила я, уже догадываясь об ответе.
– Да, – Татия поджала губы.
– И как давно?
– С месяц.
– А расстались вы седьмицы две назад? – я сделала шаг вперед. Почти неосознанно.
Меня вел запах болиголова, смешанный с нотками звездчатки и маслянистого, чуть терпкого аромата ягод болотной кейсии. Тонкий, едва уловимый…
Оступилась, покачнулась и на миг схватилась за Татию, чтобы не упасть.
– Допустим. Зачем тебе это?
– Просто я любопытна, – пожала я плечами и отошла от красавицы на шаг. – Но при этом молчалива.
– Это радует. Через три дня, как и условились, я жду результата, – Татия повернулась и ушла.
А я осталась стоять, сжимая в руках маленький пузырек, что ловко выудила из сумки белокурой красавицы, «нечаянно» оступившись.
Он пах болиголовом, звездчаткой и кейсией, крышка оказалась не так плотно притерта. Еще чуть-чуть и эликсир разлился бы. Я поднесла ближе к глазам. Мелкий, убористый почерк перечислял весьма интересный состав. Но именно эту настойку давали черные ведьмы тем женщинам, кто скинул дитя, чтобы организм восстановился. Только вот отчего-то мне кажется, что в случае Татии вмешивался целитель. Не сильно опытный и подпольный, ибо умерщвление плода, да ещё и у только что полностью инициированной магички… За это в законном порядке возьмется разве что сумасшедший.
Похоже, что у Татии с Молотом было все серьезно, но когда белобрысый узнал, что скоро станет отцом, то поступил в лучших традициях сволочизма: плюнул на собственные слова, что белокурая красавица ему так дорога и нашел ту, что подешевле.
А Татия, судя по всему, приняла решение избавиться от плода.
Я надавила на пробку, плотнее закупоривая пузырек. Что ж, у каждого из нас есть свой секретный эликсир. Главное, чтобы не подвела крышечка, что закрывает бутылек, в котором плещется снадобье.
Колокол пробил четыре раза. Надо торопиться, скоро начнется тренировка.
Увы, я опоздала. Когда пришла на поле, все уже были в сборе. Ну, почти все. Повертела головой. Гард опять где-то дверь чинит, что ли?
Ромирэль, недовольный настолько, будто потерял свое настроение уже давно и прочно, озвучил нам план на сегодня. Мы должны были отрабатывать парные атаки и щиты, когда действуют сразу все три двойки.
– Поскольку Гардрик пока не может с вами тренироваться, я лично заменю его, – обрадовал меня наставник.
Что я могла сказать на это самонадеянное заявление остроухого? Правильно, ничего. Лишь посочувствовать Ромирэлю.
Спустя два удара колокола одна черная ведьма обогатилась весьма ценными знаниями: наставник владел четырьмя языками. Общеимперским, командирским, почти ласковым (когда пытался сманить меня с верхушки столба) и матерным (когда я с оного не слезла, а нечаянно запустила в остроухого еще и арканом всесожжения).
А все почему? Потому что не надо было пытаться прикрыться бедной мной от атаки Вронга, который, наплевав на магию, запустил в нашу с преподавателем пару своим самым опасным и уникальным оружием – злым и готовым к любой пакости Уриллом.
Когда в черную ведьму на бреющем полете движется целый маг с веером атакующих заклинаний наизготовку, ведьма тушуется. Она хочет побыстрее уйти с дороги, чтобы не мешать ему рассекать воздух и дальше.
Увы, наставник был другого мнения. Особенно когда Урилл, не ожидавший, что вместо упругого магического щита его встретит пустота, пролетел чуть дальше и впечатался носом прямиком в грудь Ромирэлю.
Я же, видя такое дело, укрылась там, где достать меня было слегка проблематично.
Поэтому сейчас я лишь крепче обнимала руками и ногами столб.
– Вивьен Блеквуд, спускайся немедленно! – задрав голову, вещал внизу остроухий.
– И не подумаю, мне жизнь пока дорога.
Урилл тоже запрокинул голову и взирал на мой магнит приключений. Но в отличие от преподавателя, адепт поднял нос к небу по другой причине: его шнобель был разбит. Кровь все еще сочилась, пачкая лицо и одежду, хотя заклинание исцеления было произнесено уже не единожды. Но то ли читали его коряво, то ли Урилл просто был хорошим актером (наверняка не раз припомнит мне этот случай, как и кражу борща!) – но я пока могла созерцать, как алхимик хлюпает своим длинным носом.
– Все свободны, кроме Блеквуд, – наконец возвестил Ромирэль.
Икстли, Вронг и Урилл нехотя пошли прочь. Мы с остроухим остались тет-а-тет. Мысленно глянув на ситуацию со стороны, я пожелала наставнику терпения, терпения и ещё раз терпения.
– Блеквуд, я тебя по – хорошему прошу, слезай!
– Извините, но не слезу. Вы говорите таким голосом, словно хотите лично организовать мою встречу с праотцами.
– Блек-вуд! – вскипел наставник, произнося мое имя по слогам. – Я уже пожалел, что включил тебя в команду и искренне расстроен, что исправить эту ошибку нельзя. Даже если ты совершенно нечаянно покалечишься или того хуже погибнешь…
– Это почему же? – мне стало так интересно, что я даже со столба на пару ладоней вниз съехала.
– Имена участников внесены с магический свиток и изменению не подлежат. Можно выставить команду, в которой не хватает игроков, но заменить одного участника на другого не позволят духи стихий. Поэтому, Блеквуд, слезай. Я ничего тебе не сделаю. Моя задача, чтобы ты вышла на поле максимально подготовленной и готовой защищать Γарда, – Ромирель вздохнул и выложил, как ему казалось, последний козырь: – Поэтому ты мне на все то время, что идет подготовка к играм, почти как родная дочь…
– Как родная дочь? – насторожилась я и уточнила: – В смысле, если что, вы и ремня можете мне дать?
– Да! – рявкнул доведенный до белого каления наставник.
Слезать расхотелось окончательно, а к столбику я воспылала еще большей любовью. Обняла его, как самого близкого и единственного… И медленно начала скользить вниз.
Причина, по которой сила тяжести превозмогла мою жажду жизни (здоровой, долгой и, как мне мечталось, счастливой) оказалось банальной: наставник просто-напросто приложил руку к процессу моего спуска. Причем во всех смыслах приложил: его ладонь касалась тесаного дерева, и столб медленно погружался в ставшую слишком мягкой почву.
Когда же мои ноги достигли земли, та вновь затвердела. Я оказалась сидящей на корточках и единственное, что смогла вымолвить, после того, как громко икнула, это «Ну все, приехала».
Наставник подтвердил: таки да, приехала. А потом я в гордом одиночестве нарезала круги по полю. Ромирэль при этом взирал на меня с видом плантатора, перед которым раскинулись его поля с богатым урожаем. А рабы на оных старательно горбатят спины, обогащая своего хозяина.
Он сидел на том самом столбе, который самолично же и утопил. Благо сейчас обтесанный ствол торчал из земли аккурат чуть выше пояса. Как наставник умудрялся сидеть на такой небольшой «табуреточке», да еще скрестив под собой ноги, точно восточный болванчик, для меня осталось загадкой полуэльфийской анатомии. Я бы уже давно грохнулась с подобного насеста. Α этот, смотри же ты, как на ковре устроился.
Когда я буквально доползла до Ромирэля, закончив последний круг, он изрек:
– Блеквуд, я наблюдал за вами. И могу сказать только дно: вы слишком изворотливы. Да-да, бывает и такое. И это вредит команде в целом. Такое ощущение, что вы привыкли рассчитывать только на себя и беспокоиться тоже только о себе.
Я стояла согнувшись, уперев ладони в колени и тяжело, рвано дыша. Но не могла, просто не могла не усмехнуться про себя.
Ромирэль сейчас буквально повторил первое плавило темных: в любой беде сначала позаботься о себе, а уже потом спасай напарника. Если, конечно, к тому времени будет кого спасать.
Как ни странно, но благодаря этому правилу выживаемость у темных, по сравнению со светлыми, была в разы выше. Когда ты не надеешься, что кто-то большой и сильный придет, чтобы вытащить тебя, такого беспомощного лапочку из-под удара, сам сразу начинаешь шевелиться, чтобы сохранить свою шкуру.
Наставник, не подозревая о ходе моих мыслей, продолжал:
– Блеквуд. Вы – щит. Уясните себе это. А если не можете осознать это головой, то я натренирую ваше тело, чтобы оно действовало быстрее, чем вы успеете подумать. Вы должны закрывать собою того, кто стоит за вашей спиной, вашего атакующего. Он полагается на то, что у него есть щит, который способен закрыть его от удара.
На эту пламенную речь мне хотелось сделать встречное предложение: едва в нас с Гардом полетит первый аркан, я тут же упаду, притворюсь трупом и не буду отсвечивать всю игру. Так мой атакующий поймет, что щита у него нет, и будет уже более осмотрителен… Но увы, вряд ли такой план понравится Ромирэлю. Α жаль.
Вот только чего я не подозревала, так это того, что остроухий только начал измывательства над одной бедной ведьмой.
Слова о том, что он натренирует мое тело действовать вперед головы, оказались не пустым звуком.
Едва я распрямилась, как меня осчастливили: тренировка продолжается! До ночи мы с наставником отрабатывали простейшие комбинации. А потом я просто упала. Как давно и мечтала. Было плевать, что лицом в грязь и что в оной вообще-то холодно и мокро.
– Блеквуд, поднимайтесь, – непререкаемо произнёс Ромирель.
Я даже не дрыгнулась.
– Блеквуд, вы имеете все шансы простудиться.
Я лежала и не реагировала, завидуя зомби.
– Блеквуд, если вы умрете, я наплюю на все законы империи, притащу из темных земель некроманта и заставлю его оживить вас. И все свое посмертие вы будете тренироваться на этом полигоне. Станете единственным и неповторимым зомби на всю академию. Да что там академию, империю.
Даже на такую угрозу я не прореагировала.
А потом… Меня подхватили сильные руки и куда-то понесли. Было тепло, хорошо и, главное, никто не орал над ухом: «Блеквуд!»
Но постепенно я начала приходить в себя. Открыла глаза и тут же поймала несколько заинтересованных, а порою и откровенно завистливых взглядов. Оказалось, что меня самолично нес Ромирэль. Этот неуловимый полуэльф, на руках которого мечтала прокатиться чуть ли не половина адепток (да и преподавательниц Академии тоже!) сейчас тащил меня традиционным свадебным способом. То бишь перед собой, со всеми предосторожностями.
– Могли бы и через плечо перекинуть, раз вы уж решились транспортировать меня через всю академию, – было первое, что я пробормотала.
– Это самое неожиданное заявление от девушки, которое я когда-либо слышал, неся ее на руках, – тут же ответил остроухий. – Позвольте узнать, вам висеть вниз головой удобнее? Или так мыслительный процесс лучше идет?
– Так жить завтра будет легче, – брякнула я, а потом пояснила: – Меня сейчас все ваши потенциальные невесты взглядом убить готовы.
– Привыкайте, Блеквуд, через пару недель вас будут хотеть умертвить не только взглядом. На турнире у противников найдется кое-что посущественнее.
– Кстати, а куда вы меня несете?
Εхать на руках было конечно гораздо удобнее, чем топать уставшими ножками, но конечную точку маршрута знать все-таки не помешало бы.
– К целителям, в лазарет.
Эти слова подействовали на меня лучше любого жизненного эликсира. Я тут же проявила небывалую резвость, заверила, что чувствую себя отлично и вообще… Мне надо в уборную.
Ромирэль изрядно удивился, но с рук спустил, и я поспешила удалиться.
Только в комнате я позволила себе расслабиться. Стонала долго и протяжно, как радикулитная старуха. А до душевой и вовсе шла согнувшись. Γорячая вода чуть расслабила мышцы, но я не обманывалась, точно зная, что завтра буду двигаться, как рыцарь в напрочь проржавевших и часто заклинивающих доспехах.
Наутро стало понятно, что мое вчерашнее предсказание было точным. Я едва разогнулась. Казалось, все мое тело состоит лишь из болевых узлов. Едва доковыляла до столовой, потом на лекции. А потом содрогнулась, представив, как буду двигаться на сегодняшней тренировке. Но в обед ко мне подошел кто-то из первокурсников с запиской: Ромирель дал мне выходной.
Возрадовалась и поковыляла к себе в комнату. Сестрички Винсон, с которыми в последние дни мне удавалось разминуться, были тут как тут. Благо, милая беседа с ними, больше похожая на допрос, не длилась долго. Одна убежала на свидание, вторая – на занятия по бальному мастерству.
Я, помнится, ещё удивилась: вроде бы такого предмета в расписании ни у кого не значилось, кроме искусников. На что Далия фыркнула и заявила, что у кого-то турнир, а у кого-то – бал в честь этого самого турнира. Потому позориться, не зная движения и пируэты «Кленового листа» или «Талиинского верлиса», она не намерена.
Между тем близился вечер. Должно быть тренировка уже закончилась… Едва успела подумать, как моя сумка мигнула, а потом загудела. Впрочем, полтергейст продолжался недолго. Я, кряхтя, полезла проверять. Оказалось, что это сработал телепортационный камень. Рядом с ним я нашла записку.
Резкий, с наклоном почерк. Явно мужской. «Ви, я скоро буду. Какие нужно эликсиры?». Ни подписи, ни приветствия. Дракон, одним словом. Я начала искать листочек, чтобы написать в ответ, что ничего мне не нужно, и вообще, у каждой уважающей себя ведьмы есть собственные эликсиры.
Но только я дописала и положила свою записку под камень, как в дверь решительно постучали. На пороге стоял Гард собственной персоной. Слегка злой и весьма встревоженный.
– Ви, ты в порядке? Ромирэль сказал, что вчера ты слегка переутомилась, и сегодня на физической подготовке тебя не будет…
Пришлось заверить, что со мной все в полном порядке. А на предложение «принести микстуры или сопроводить в лазарет» объяснить, что лечение светлыми потоками для черной ведьмы скорее вред, чем польза.
Гард тут же, поджав губы, возразил, что некоторые полуэльфы на руках кое-кого носят как раз в сторону лазарета. На что я невозмутимо уточнила: так не донес же. И вообще, девушек вначале нужно спрашивать, что им самим нужно и куда их можно таскать.
– И чего же именно ты хочешь? – сквозь зубы поинтересовался дракон.
– Три тарелки супа! – я была сама честность.
– Хор-р-рошо, – ответил Гард и ушел, видимо, решив, что я над ним издеваюсь.
Но каково же было мое удивление, когда спустя некоторое время в дверь опять постучали. И опять это был дракон. Не говоря ни слова, он прошел к столу и водрузил на него чан. Здоровенный, дымящийся, до краёв наполненный супом. Да этого хватило бы, чтобы накормить дюжину голодных каменотесов.
– Вдруг ты захочешь чуть больше. Поэтому, чтобы наверняка… – проговорил он, протягивая мне ложку.
Ведьма впечатлилась. Ведьма ухаживание оценила. Α затем Гард достал еще одну ложку и заявил, что он, конечно, хотел совершить красивый жест и все такое… Но после тренировки он сам тоже голоден. В итоге ели добычу дракона вместе. Так нас и застали сестрички Винсон: склонившихся над чаном и орудующих ложками.
Я предложила им примкнуть к нашему скромному ужину, даже свою ложку облизала и протянула. Но они отказались. Сразу видно, никакого воспитания и умения поддержать светскую беседу… Α все отчего? Оттого, что не имели они дела с драконьими метами.
Гард спросил, приду ли я на тренировку завтра, и попытался вернуть себе свой чан. На что я заявила, что ещё не наелась. Дракон хмыкнул и отбыл.
Признаться, на суп я смотреть уже не могла. Но позволить унести Гарду обратно столь ценную посудину, как чан, и подавно.
Вечер по причине моей сытости вышел вполне спокойным. Я даже о чем-то почти мило беседовала с соседками и ждала ночи. А когда оная настала, я сочла, что самое время стать истиной светлой. Почти небесной богиней, да пребудет со мной Темный бог!
Сначала спустилась в прачечную. В полночь никого из адептов не обуревала тяга к чистоте, и помещение было пустым. То, что нужно. Если б знала тетка, что ее фирменное зелье готовится в таких условиях, в гробу бы перевернулась. Но, к счастью, тетя Морриган пока была жива. А про приспособленный под ведьминский котел чан из-под супа я ей в жизнь ни скажу. В смерть, впрочем, тоже. Есть тайны, которые и после упокоения должны оставаться таковыми. Например, мой позор, потому что котел для ведьмы – это одна из величайших ценностей. Α тут… В Αкадемии светлой магии, среди ароматов отдушки сирени и ванили, которые шибали в нос, практически в кастрюле готовить зелье мужского бессилия…
Да, это и был знаменитый теткин эликсир. Хотя многие клиенты мужского пола считали, что старая черная ведьма знаменита на всю округу тем, что способна любого мужчину наделить силой. Потому активно покупали у Морриган вытяжку бычьего корня, не подозревая, что это зачастую всего лишь разбавленный гномий самогон, в который добавлен молотый жгучий перец.
Тетя у меня была умной ведьмой, прекрасно понимавшей, что даже светлым магам честным путем капиталец трудно сколотить, а уж ведьмам и подавно. Потому она нашла простое и гениальное решение: просто ликвидировать действие своего же эликсира.
Морриган долго выводила состав, чтобы ни вкус, ни цвет, ни запах не выдавали того, что еда или питье с сюрпризом. Α уж подмешать свое фирменное зелье куда угодно – на то тетя была мастерица.
А потом к ней же шли ее «жертвы»: те, кто хотел женщин активно любить, но в последнее время мог с ними только сидеть и дружить. И вот сейчас я варила в чане из-под супа то самое зелье бессилия.
Когда все было готово, я разлила варево по бутылочкам и прибрала за собой. Умылась и, достав белую простыню, завернулась в нее, как в хламиду. Печать на ткани, свидетельствующую о том, что белье – собственность академии, тщательно спрятала. Шарфик на голове по моему замыслу должен был изображать покрывало богини.
Дальше в ход пошли магическое свечение, заклинание левитации и исконная ведьминская наглость. Ведь ни один светлый не решится на такое богохульство. Я бы тоже десять раз подумала, прежде чем своего Темного бога изображать. А вот чужого… Ну что она мне сделает?
Богиня плодородия (из всего светлого пантеона я была на нее больше всего похожа) поплыла по коридору женского общежития, вылетела в окно второго этажа и по воздуху направилась прямиком к окнам мужского.
То, что заклинание жрало прорву энергии, и в любой момент могли сработать сигналки, я прекрасно осознавала. Как и то, что в появление богини в собственной спальне Молот может поверить, если оно будет именно таким: ночью, по воздуху, а не на метле…
Когда я поравнялась с его окном, увидела то, что в принципе и ожидала: парень весело проводил время. Причем не один. Щелкнула пальцами, отпирая щеколду. Створки медленно начали открываться.
Я висела напротив, молитвенно скрестив руки на груди, облитая светом луны, сияющая. Воплощение укоризны и кротости одновременно. И при этом матерясь про себя: ну когда же эти двое обратят на меня внимание? Деликатно кашлять, увы, противоречило образу.
Наконец, то ли Молот начал подмерзать, то ли его пассию стало смущать то, что ее стоны громко перебивает филин… В общем, к окну мой «клиент» подошел. И застыл с открытым ртом.
Я ничего не говорила, лишь смотрела. Пристально.
– Ик! – выдал Малкольм.
Я с материнской нежностью во взоре произнесла единственное:
– Зачем?
– Что зачем? – отмер Молот.
– Зачем все это… Пустое. Мне, как богине Οторис, безрадостно смотреть… Как ее любимец тратит свою жизнь на суету, вместо своего предназначения… – я развела руки в стороны.
Зря. Почувствовала, что еще немного, и вместо целомудренной богини будет обнаженная ведьма. А поддергивать простыню, одеяние божественное, было как-то не с руки.
Потому решила ускорить события и поплыла навстречу объекту.
Молот, опешив, попятился. Рыжая, до этого лежавшая в постели нагишом, тоже при появлении божественной решила приодеться и потянула на себя край одеяла.
Заплыв в комнату и так же не касаясь пола, я подлетела к столу, глянула на бокалы вина, фрукты… Невзначай провела над ними рукой и толкнула краткую прочувствованную речь, смысл которой был: если ты не возьмешься за ум, боги сделают так, что на тебе твой род и прервется…
Не знаю, впечатлился бы так Молот, если бы перед этим не уговорил со своей рыжей почти полную бутылку вина, но хмельным он вопросов о моей божественной сущности не задавал.
Α вот я поняла, что если провишу еще немного, то весь спектакль с треском провалится. Потому откланивалась я быстро, удалялась стремительно, но едва залетела за угол общежития, как тут же стало ясно: резерв на нуле.
Вниз падала беззвучно, как и подобает истинной ведьме, совершившей пакость. Мы, темные, в лепешку расшибемся, но себя не выдадим. Мне повезло: край моего одеяния зацепился за сук дерева, простыня как кулек развернулась в полете, и я успела схватиться за ее край. В итоге сама я не пострадала. Увы, этого же нельзя было сказать о моей гордости. Оная, на манер простыни, что сейчас тряпкой болталась в кроне клена, была помятой, местами продранной и грязной.
Снимала я эту злополучную простыню долго и упорно. А поскольку магия была на нуле, то в ход пошли исключительно мое упрямство и навыки, приобретенные в пору активного лазания по заборам.
Вернулась в комнату уже под утро, плеснула в лицо уродреей и счастливо заснула, радуясь, что впереди целых два выходных.
Сквозь дрему слышала, как суетились соседки, не поделив то ли что-то, то ли кого-то.
– Да Майк тебя уже знать не хочет. Он за мной начал ухаживать! – выступала то ли Дейна, то ли Далия. Орали обе так, что по голосам было не различить.
– Это ты его у меня увела!
– Да никого я не уводила. Просто он к тебе остыл. Совсем остыл!
– Εсли ваш Майк совсем остыл, то похороните его и не мешайте мне спать! – пробормотала я и натянула одеяло повыше.
– Как похоронить? – не поняли обе Винсон.
– Обыкновенно, – пробурчала я. – Взять лопату, вырыть яму…
Дальше процесс упокоения описывать не стала, полагая что девицы умные и сами поймут…
Но, увы, девицы совету не вняли. Спустя совсем немного времени брань возобновилась. Потом были крики, визги, что-то со звоном впечатлялось в стену над моей головой (благо я с макушкой была под одеялом). Последнее меня и добило. В смысле, превратило просто сонную ведьму в злую и невыспавшуюся черную ведьму.
Я решительно откинула одеяло, чтобы лицезреть, как от этих двух бешеных сцепившихся кошек во все стороны летят клоки волос и весьма лестные эпитеты. В другой ситуации я бы заслушалась и даже законспектировала бы парочку. От портовых матросов такие многоэтажные конструкции редко услышишь.
Зевнула. Потянулась. Щелкнула пальцами, произнося простейшее заклинание. Дверь комнаты открылась. Как оказалось, в коридоре уже собрались зрители. Примитивный аркан позволил мне выпихнуть вцепившихся друг в друга сестричек Винсон в коридор. Заодно благословила соседок на то, чтобы их спор разрешился честно, и каждой досталось равная доля. Α поскольку распилить их общего кавалера было проблематично по той простой причине, что он как бы слегка жив, то выяснение отношений сестричек грозило затянуться до вечера. Вот пусть и катаются по полу, мутузя друг друга и протирая своими платьями коридор.
Нет для женщин ничего более унизительного, чем делить мужчину. Он же, в конце концов, не петух, что несется не разбирая куда, лишь бы там было полно зерна. Α если такой, то зачем он надобен? Разве что на суп… И тут мои мысли плавно перетекли на куриный бульончик, и я поняла, что жутко голодна.
На пороге возникла Йола Икстли собственной персоной. Оглядев меня с растрепанной макушки до голых пяток, она изрекла:
– А что у вас тут такое?
– Это у нас тут трындец, – пробормотала я прикидывая, то ли одеться и спуститься в столовую, то ли попробовать заснуть.
– Ух ты, какой большой! – восхитилась Икстли, поплотнее запахивая наспех накинутый халат. – А я думала, это ты с кем-то кого-то не поделила…
Я удивленно изогнула бровь.
– Ну… Совсем недавно ты и Моркер тоже имели весьма горячую беседу.
– У нас была не беседа, а деловой обмен мнениями. Без лишних эмоций и ярких эпитетов. А тут всего лишь сестры решили посекретничать…
Я пожала плечами, словно подобные сцены были в порядке вещей, и каждое утро я начинала именно так, со скандала, а не с чашки кофею.
– А-а-а… Ну, раз беседа, то мне и беспокоиться не стоило, – заявила незваная гостья, и… прошла в комнату. – А то наставник просил за тобой присмотреть. Сказал, что ты переутомилась.
– Да, резерв на нуле, – брякнула я, вспомнив, что вчера выложилась по полной и даже слегка переоценила свои силы, из-за чего щеголяла под луной, едва прикрытая остатками разорванной простыни.
– Даже так? А магистр упомянул, что ты истощена физически…
– И физически тоже, – на всякий случай заверила я. – вон какая тощая!
Я и вправду была даже с уродреей далека от гоблинских идеалов. К слову, именно у этой расы самая красивая та, что дородна телом, высока, сильна, с могучими руками и кривыми ногами. Последнее, как мне в свое время объяснил старый гоблинский шаман, с которым мне как-то довелось столкнуться, вызвано тем, что ноги «колесом» позволяют гоблинше не только на коне лучше держаться, но и мужчину в постели страстно обхватывать. Потому-то чем ноги «округлее», тем они у гоблинов симпатичнее.
Я же, наоборот, никогда особыми формами не блистала, а вот сейчас, с этой прожорливой метой, и вовсе стала похожа на спицу.
– Мда, – только и выдала Икстли, оглядев меня.
Сочтя, что забота Йолы (прибежала ведь, с постели, судя по всему, соскочила) достойна ответного жеста, я пригласила огненную составить мне компанию за завтраком.
Условились встретиться через пол-удара колокола в столовой. Но спустя положенное время оказалось, что завтракать спустилась не только сестра, но и братец Икстли.
То ли брюнет не выспался, то ли его подменили, то ли какая гарпия укусила, но он был на удивление дружелюбен. Я огляделась, ища рядом с собой того, к кому вполне нормально обращался этот заносчивый сноб.
Видя, что я озадачена, огненная хмыкнула и пояснила:
– Мой братец источает ведра холодного презрения обычно в сторону тех, кого не признает за равных.
– Финансовое положение у меня осталось прежним, – заверила я, – Как и прежде готова торговаться на ярмарке за каждую гнутую медьку.
– Дело не в финансах, – усмехнулся Икстли. – Просто ты доказала, что достойна быть в команде.
– И чем же? – мне стало любопытно.
– У тебя не только высокий уровень дара. Главное, ты знаешь, как его использовать. И еще… в тебе нет трусости и страха перед опасностью…
«Как и у всех нас» осталось недосказанным, но я поняла.
Завтрак прошел вполне дружелюбно. Α потом я вспомнила, что реферат, увы, сам себя не напишет, и пошла в библиотеку. Там и просидела до вечера.
Следующий выходной провела так же, с одной поправкой. Помимо написания реферата и выполнения других заданий по учебе я отрабатывала гонорар на шубу. Для этого даже пришлось стащить форменный бланк из целительской.
Благо мы, ведьмы, народ, умеющий не только проклинать. Спектр пакостей у нас широкий, подготовка к оным – разносторонняя. Потому пошуровав шпилькой в замочной скважине, я заполучила-таки бланк с оттиском печати лекаря.
А дальше… Моя фантазия плюс справочник по заболеваниям – и Малькольм Бетерби стал несчастливым обладателем серогнилостной гейнерии, недуга, передающегося исключительно через любовь. Точнее, через занятие оной.
Затем милый листочек (ну совершенно случайно) оказался лежащим на одном из подоконников женского общежития. Аккурат рядом с комнатой, где проживала Фелисия. Сея адептка была знаменита не столько красотою и оценками, сколь своим талантом сплетницы. В деле промывания чужих костей Фелисия не имела себе равных. Ей бы в качестве работника новостного листка цены не было. Но, увы, ее батюшка посчитал, что основной свой талант его дщерь и так у себя разовьёт. А вот для магического нужны учителя. Потому и определил Фелисию в Αкадемию, благо счет в гномьем банке это позволял.
Я поспешила убраться поскорее от порога главной сплетницы Αкадемии к себе в комнату. Оттуда уже второй день подряд носа не высовывали «красавицы» Винсон. Οдна – с фингалом, вторая – полулысая. Мазями натирались и заживляющие заклинания читали… Но, видимо, мое благословение все же рьяно сопротивлялось чарам заживления, даруя поровну и синяков, и ссадин обеим. Своего Майка, к слову, они тоже поделили. Ему досталось от обеих, хотя бедный парень попросту не знал, что эти двое – сестры. Получается у молодых магов любить сразу нескольких. Майк думал, что он будет достаточно расторопен и аккуратен. Но, увы.
От Γарда за выходные я через телепортационный камень получила несколько писем. Дракон все время проводил в зале медитаций, пытаясь восстановить резерв и, судя по всему, это было легче сделать в отдалении от резонатора, то бишь меня.
Вечером накануне новой седьмицы мы перебрасывались посланиями чуть ли не до полуночи.
Периодически светящийся камень жутко раздражал моих соседок, но на пару их попыток намекнуть мне, что они хотят спать, я так грозно сверкнула глазами, что обе Винсон сочли за лучшее отвернуться лицом к стенке и сделать вид, что их нет.
А между тем я читала строки, написанные резким почерком с наклоном:
«Ви, не знаю, зачем пишу. Это вообще плохая идея – написать тебе письмо. Поэтому я обязательно решил попробовать. Долго думал перед тем, как взять в руки перо. Α потом, когда нашел кажется самую лучшую строчку для начала… скомкал бумагу.

 

Сегодня, идя к себе из зала медитации, заметил, что луна висит так низко, что кажется, будто ее щекочут макушки деревьев. А мне вспомнилась каемка розового предрассветного неба того самого утра, когда мы проснулись у меня в квартире. Скажи, Ви, а что ты больше любишь: утро или вечер?»
Я держала в руках письмо и улыбалась. Вместо сотни серьезных вопросов Гард спрашивал, казалось бы, о сущей ерунде. Но именно в мелочах видно главное.
«Ночь. Ночь, с ее пустыми улицами, звездами, отблесками костра и густым туманом. А ты? Какое твое любимое время?»
Ответ пришел почти мгновенно, простой и откровенный: «Знаешь, меня в детстве учили, что славный потомок рода Бьерков не должен к чему-то привязываться, что-то любить. Говорили, что выраженные предпочтения – признак слабости характера. А Берки всегда были сильными. Сильными магами с сильным характером… Поэтому с любимым временем у меня не сложилось, как и в целом с любовью.»
Я не выдержала.
«Тебе говорили сущие глупости, – надавила на перо так, что оно прокололо бумагу. – Иногда мне кажется, что главная ценность этого мира и есть любовь. За нее единственную стоит бороться».

 

«Ви, а ты готова побороться за свою любовь?»
«Я и так за нее борюсь. За любовь к собственной жизни» – написала практически не задумываясь и прикусила кончик пера.
Гард не отвечал долго. Я уже решила не ждать, когда телепортационный камень зажегся вновь:
«Ви, знаешь, временами кажется, что я круглый дурак».
Не удержалась от ответа:
«Не наговаривай. Ты ни капельки не круглый».
Я отправила записку, и когда камень мигнул, оповещая, что заряд иссяк, добавила вслух: «Ты не круглый дурак, а стройный и подтянутый».
С такими мыслями и легла спать.
Первый день новой седьмицы обещал быть спокойным и ничем не примечательным. Первая его половина действительно прошла тихо, а вот потом… За обедом в столовой я уловила волнение. Студенческое море ещё не захлестнул шторм, но оно было далеким от штиля.
Решила уточнить у Кора, который стоял рядом со мной в очереди на раздачу, что случилось. Друг отчего-то стушевался и заявил, что он не сплетник. Я глянула недобро. Если от ведьмы кто-то пытается что-то утаить, то ему же становится хуже.
Ведьма с заботой и лаской во взоре выест мозг чайной ложечкой, но узнает все, что ей нужно. И даже больше. В итоге Кор раскололся. А я чуть не плюнула от досады. Ту новость, которую я вытаскивала из друга клещами, оказалось, я сама и организовала.
Молот. Сегодня он чуть не разнес целительскую. Причина была малой, легкой, почти невесомой (ну да, справки много не весят, да и размером не с подробную карту империи). Но отчего-то именно она изрядно испортила репутацию адепта.
Доев обед, я решила подождать. Тренировка сегодня была назначена на вечер, так что особо торопиться мне было некуда… Мое ожидание, не сказать, чтобы уж совсем скоро, но было вознаграждено: Молот таки появился в столовой.
Я не удержалась. Заклинание спотыкуна, вполне нейтральное, питаемое как темной, так и светлой магией, слетело с моих губ раньше времени.
Белобрысый здоровяк с полным подносом полетел вперед. Как оказалось, это была последняя капля. Молот взорвался. Причем в буквальном смысле: его охватило пламя с головы до ног. Неконтролируемый выброс магии, с которой сам чародей не в силах совладать.
Магистры, что обедали за отдельным столом, отреагировали мгновенно: ледяной кокон, усыпляющее заклинание… Но шепоток о том, что Малькольм Бетерби не может контролировать себя, уже разнесся по чужим умам.
У взрослых магов, которые не способны управлять своим даром, может случится и принудительная блокировка способностей… Α это – прощай чародейская лицензия.
Конечно, Малькольм был ещё адептом, к тому же случай первый… Подобное ему не грозило. Но вот от сплетен было уже не укрыться.
Я поймала на себе взгляд Татии. Она тоже сидела в столовой, в дальнем углу. Не улыбалась, не злорадствовала. Εе лицо вообще ничего не выражало. Похоже, через пару лет из стен академии выйдет сильная и опасная магичка: умная, поскольку уже вкусила разочарований этой жизни сполна, красивая от природы и сумевшая возвести свою красоту в абсолют, как истинная искусница.
Она качнула головой в сторону выхода, и мы поняли друг друга без слов.
Мы встретились с белокурой недалеко от посадочной площадки для метелок. Под тем же деревом.
– Не знаю, как ты сумела вывести непрошибаемого самоуверенного Молота из себя… – с этими словами она протянула кошель.
Я же про себя лишь хмыкнула. Как говорила ба: даже самый уверенный в себе мужчина начинает тушеваться, когда осознает, что он не может быть мужчиной в полном смысле этого слова. Сдаётся мне, что после моего отбытия Молот не раз уверился с той рыжей в своей мужской несостоятельности.
Татия между тем добавила:
– Если бы я не была точно уверена, что в стены Академии не может проникнуть ни одна черная ведьма, то обязательно бы решила, что ты из темного племени.
– С чего бы? – я прищурилась.
– Только ведьмы способны ради денег сотворить невозможное.
– А светлые разве нет?
– Нет. Светлым для этого нужно еще кое-что.
– И что же? – полюбопытствовала я.
– Знамя добра. Именно под этим штандартом порою может быть сотворено то, что не снилось ни одному темному.
В ее словах была потаенная горечь. Словно она на собственном опыте знает, о чем говорит.
– Ну, будет считать, что я мстила за тебя. За твои мечты и надежды.
– Значит, моя настойка у тебя?
– Какая настойка? – сделала удивлённые глаза.
Татия печально улыбнулась, и в мою руку опустилось еще пять золотых.
– Блеквуд, с тобой нужно либо дружить, либо тебя убить. Ибо, сдаётся, ты слишком много знаешь.
– У толкового некроманта и трупы тоже порою чересчур болтливы.
– Делать нечего, значит, придется дружить, – иронично ответила Татия.
В итоге мы расстались весьма довольные друг другом. Положив кошель в сумку, я направилась к себе. Переоденусь – и пора будет идти на тренировку. Но не тут то было. По дороге через парк дорогу мне заступили.
Мрачный, нависающий как скала и грозный, как само возмездие за порушенную репутацию и не только, он стоял и буравил меня взглядом. Была бы светлой – испугалась бы до дрожи. А так. Ну хотят меня убить в очередной раз. Что тут такого. Рабочая, можно сказать, рутинная обстановка.
– Ви, у меня лишь единственный вопрос: зачем? – Гард сложил руки на груди.
– Что «зачем»? – я решила, что роль дурочки мне весьма к лицу.
– Зачем ты довела Молота до нервного тика и почти бреда? Он сейчас лежит у целителей. Несет какую-то чушь про богиню и ее возмездие.
– Как догадался? – отбросив притворство, вопросила я.
– Так быстро и качественно испортить жизнь может только черная ведьма. А в Академии на эту роль подходишь лишь ты, Ви.
Признаться, комплимент меня порадовал. Потому решила, что Γард достоин честного ответа.
– Мне просто захотелось тепла.
– Душевного? – подозрительно уточнил дракон. Вот ведь. Еще немного, и он в темных начнет разбираться не хуже самих выходцев из черных земель.
– Нет, песцового.
Гард нахмурился. Пришлось пояснить:
– Скоро зима. Вот я и подумала, что лучше я буду носить песца, чем этот упитанный зверек явится ко мне лично. Живой, здоровый, и вещающий, о том, что мне пришел каюк.
– Ви-и-и-и, – простонал Гард и помотал головой.
А я что? Я ничего. Решила, что разговор закончен и попыталась обогнуть драконистое препятствие. Но пепельный, судя по всему, считал иначе. Он схватил меня за локоть и предостерегающе произнес:
– Ви, чтобы ты еще куда-то не вляпалась или чего не натворила, учти: я буду за тобой следить.
Назад: Глава 12
Дальше: Глава 14