14-й до Эры Резины
Пакеты, полные еды, зашвырнул в помойку, чтобы у бомжей сегодня ночью был пир. Набрав код на двери подъезда, Тимур распахнул створку, но замешкался на пороге. Мелькнула узкая тень и с металлическим звоном впилась в створку. Удар был такой силы, что зубчики вгрызлись по основание и застряли. За дверью кто-то лихорадочно дергал, пытаясь вернуть оружию боевое состояние.
Он не стал раздумывать, откуда в мирной новостройке взялся махобой, а кинул резиновый мячик. Раздался смачный шлепок. Черный шарик отпрыгнул в ладонь, а за железной створкой чье-то тело, шурша, повалилось на землю. Тимур был уверен, что одного удара достаточно, но руку держал наготове, когда шагнул внутрь. Волнения и даже беспокойства он не испытывал. Как будто так и должно было случиться.
Лампочку коварно свинтили. На краю темноты лестницы и света дворовых фонарей корчился дождевик, согнутый до земли, как в молитве. Незнакомец убаюкивал рану ладонями. А махобой-то у него был Машкиной модели.
По-уличному резво Тимур саданул своего не-убийцу по печени, парень свалился на бок, но лицо не открыл, сквозь пальцы сочились бурые ручейки. Мячик поразил нос, раненый тихо постанывал. Медлить было нельзя, каждую минут могли появиться соседи.
– Встать! – приказал Тимур и попробовал вырвать махобой. Зубцовка засела крепко, но поддалась усилию.
Пошатываясь, убийца-неудачник поднялся, оказавшись сильно ниже Тимура, и двинулся вон из подъезда.
Тимур схватил его за шиворот:
– Не спеши, еще не познакомились.
Человек замер.
– Это тебе не поможет, – заговорил он гнусаво, как комический персонаж, у которого в кровавой вмятине исчезла часть лица.
– Кто послал?
Тот закашлялся и выплюнул багровый сгусток.
– Говори, или поведу в ментовку. У меня там хорошие знакомые. Они тебя не так обработают.
– Не поведешь, – улыбнулся тип сквозь мучение.
– Почему?
– Нельзя сказать о Треугольнике.
– Мне пофиг твой треугольник. Было покушение на мою жизнь, и я задержал нападавшего. Выкладывай. Федор, то есть Тимур Нарзиев тебя подослал?
– Ты не понимаешь…
– Чего?!
– Возвращенец не должен жить.
– А что так?
– Слишком сильный для Далёка. Нарушит гармонию…
Лицо ночного гостя толком было не разглядеть, ничего в нем особенного не наблюдалось, неспортивный хлюпик, как только махобоем себя не прикончил.
– И что мне делать? – неожиданно спросил победитель.
– Выбора нет, – прогнусавил тот и побрел в сторону шоссе.
Наверное, полагалось пребывать в страхе или впасть в панику, но наступило облегчение, как в первые минуты под душем. Обождав, пока пошатывающийся недо-убийца скрылся за углом дома, Тимур осмотрел двор, задушенный легковушками, скрутил махобой и поднялся в квартиру в отличном настроении.
Лечь спать? Нереально. Требовалось усмирить проснувшуюся энергию. И он позвонил Юльке. Извергнулся поток женских обид, что пропал, затем водопад слез о том, что, как последняя дура, связалась с таким мерзавцем, после чего несгибаемая девица согласилась «бросить все дела».
Примчалась и с порога кинулась на шею. Тимур механически сжал упругое тельце и ничего не почувствовал. Юлька нежно покусывала и всасывала его язык, но ощущение физического равнодушия тормозило.
Она потерлась щекой, нежно, как ей казалось, сжала у него в паху и томно шепнула:
– Я в душ.
С Тимуром творилось что-то совсем не то.
С Юлькой они проводили вечера пятницы до утра понедельника. Иногда пересекались в рабочие дни. Ему нравилась эта штучка, с ней было легко в жизни и интересно в постели, уютно, как с домашней кошкой. Возможно, стоило решиться на что-то большее, вроде семьи. Он даже подумывал: не пригласить ли ее пожить вместе. Девица все чувствовала и умненько рулила им.
Но сегодня было по-другому.
За стенкой шумела вода, дама хотела предстать в свежести. По заведенному обряду, Тимур развалился на простынях и включил панель, передавали городские новости. Пожарный запинался о выгоревших этажах, но жертв не было, потому что завод находится в заброшенном состоянии, без персонала. Корреспондент пролепетала о проблемах промышленности вообще.
– Заждался, милый?
Из-под банного полотенца ножка блеснула каплями, тело призывно выгнулось, подстрекая самца сорвать махровый лепесток. Не хватает титра: «Сними меня нежно».
И тут он увидел. В красивом тельце, за смазливой мордашкой, холеной кожей и дорогой косметикой прятался торбник. Рядовой торбник жадно поглядывал на добро, которым не овладел, и прикидывал, сколько за него придется торговаться. Но когда получит, запихнет добычу в резиновый шар и будет владеть. Владеть, владеть, владеть…
Все встало на свои места. Только вот проблема: как возбудиться на торбника?
Умненькая Юлька уловила, что дело движется не туда, куда надо торбнику.
– Может быть, ты устал, милый? Тогда давай просто ляжем спать… У меня тоже был трудный день. – Она зевнула, вполне натурально.
Что он вспомнил? Машка в кожаной куртке, с немытой физиономией, с махобоем в лапе и вонью несмытого пота… Как она была прекрасна.
– О, милый! Ты мне все-таки рад… – Томно сожмурившись, Юлька скинула полотенце.
Тимур проснулся рано и осмотрел женское тело в его постели. Торбник сладко спал, и снилось ему что-то приятное. Поборов желание схватить махобой, Тимур отправился в душ и долго тер кожу, изгоняя запах торбника.
Когда в прихожей Юлька натягивала пальтецо, он протянул пару долларовых бумажек и колбасу. Хорошо накрашенное личико тревожно натянулось:
– Это что?
– Честная сделка. – Любовник сунул ей в нагрудный кармашек наличные, а палку сырокопченой в сумочку и пояснил накрашенным глазкам: – Торбник сцедил сперму, торбник заработал плату.
Она наградила хлесткой пощечиной, после чего чуть не снесла дверью полстены. Что-то кричала о законченных придурках и ее ногах, которых здесь больше не будет, надеясь, что мужчина кинется за прощением. Но хитрости торбника были Тимуру глубоко безразличны.
Часы пробили половину девятого. Из мусорного мешка призывно торчал край кожаной куртки и зубцы реквизированного махобоя. Но Тимур дал себе еще одну попытку и отправился на поиски галстука.
