32-й до Эры Резины

Ближний путь пролегал через обитель глаб. Шлепая голыми пятками и раскачиваясь, точно перегруженный пароход, Матильд пересекла цех и открыла в дальнем его конце дверку. Ход вел через неширокую улочку в соседний цех. Там Матильд с трудом поднялась по пожарной лестнице, вызывая неизбежный вопрос: как с такой прытью можно охотиться на пришлецов; затем прошла по коридорчику и вывела Тимура к зеву вентиляционный трубы.

– Туда, пришлец лютый. Сама приведет…

– Дамы вперед.

Матильд покряхтела, но повиновалась безропотно. А вот победитель глаб пожалел: перед носом елозили студенистые половинки задницы во всех анатомических подробностях, от которых разило так… В замкнутом контуре трубы дышать было нечем, Тимур вдыхал ртом, чтобы не чувствовать нестерпимую вонь, забыл считать повороты, не представляя, где они сейчас ползут, и жаждал скорее выбраться. Клаустрофобия тихонько шепнула: я уже начинаюсь? А еще пришлось волочь с грохотом и скрежетом свой щит и меч. Без них было страшновато остаться наедине с безоружной глабой.

Впереди очертился контур мертвого вентилятора, между лопастями хватало места для худощавого тела. Но глаба и не думала отступить, она уперлась лбом и принялась напирать так, что металлический лепесток крякнул и покорно загнулся под недюжинной силой. Она втиснулась в дырку плечами, покрутилась, как медведь в берлоге, расширяя пространство, – и вот проход готов. Тимур прополз в дырку, даже головы не нагнув.

Матильд внезапно уменьшилась в объеме и, охнув, исчезла. Как раз чтобы Тимур успел задержаться перед обрывом. Вентиляция резко уходила вниз. Там, внизу, Матильд лежала на спине, как жук, и не могла подняться, беспомощно шевеля конечностями. Тимур мстительно спрыгнул ей на живот, оказавшийся мягче перины. Матильд застонала.

Тимур съехал с жиров и благородно помог даме встать.

– Здесь?

– А как же… – тяжело дыша, прошептала она.

– Обманешь – порву на котлеты.

– Да что ты! Разве можно… Мы понимаем ведь… Избавь меня, пришлец лютый.

– Ладно, вали отсюда. Но помни: я за тобой наблюдаю. – Тимур строго погрозил пальцем.

С трудом поклонившись, Матильд потопала восвояси.

Цех оправдывал название. Все, что Тимур видел до сих пор, даже близко нельзя было сравнить с просторами Пустого цеха. Потолки темнели где-то в заоблачной вышине, а другая стена терялась вдали. Но ничего более примечательного, чем слой мусора, закрывавшего бетонный пол, тут не было.

Тимур кашлянул раз, потом другой и обнаружил, что изрядно задохнулся в трубе, дышать стало трудно, словно легкие забили песком.

Внимательный осмотр не обнаружил живой души. Наверное, Дохлик прятался, маскировался. Как ему выжить иначе?

Тимур пошел по мусору, не глядя под ноги, и крикнул:

– Дима!

Ему ответило долгое-долгое эхо.

– Димка! Вылезай! Не бойся! Это я Тимур!

«Ур-ур-р», – отозвалось эхо.

Невдалеке произошло движение, мусорная кучка распалась, и над ней открылась голова, прикрытая куском резины. Пялились напуганные глаза, впрочем, совершенно белые, и молодое чистое лицо. Парень следил из укрытия и не подавал признаков того, что хочет знакомиться.

Спрятав лом за щит, чтобы не пугать местное население, Тимур дружелюбно улыбнулся, мучаясь напавшим кашлем:

– Привет! Гха… Давно тут? Гха…

Абориген молча кивнул.

– Не видел такого щуплого в очках без стекол? Гха… Димой зовут?

Теперь чудик мотнул отрицательно.

– Эй, друг, говорить умеешь?

Мусор посыпался листопадом, появился тип среднего роста, чуть выше Тимура, не щуплый, но и не упитанный, нормальный. Укутан он был в набор одежек, то ли пальто, то ли халатов, на голову накручена тюрбаном шелковая материя с кистями – знамя флагмана резинового производства. Оружия при нем не было заметно, и токов угрозы не ощущалось. Несколько мгновений странный тип рассматривал Тимура в упор и вдруг изрек:

– Да.

– Отлично. Как дела? – Тимур не был уверен в полной вменяемости обитавшего на этой помойке.

– Тебе чего?

– Знакомого ищу. Гха… Должен в этом цеху обитать.

– Тут я.

– Как тебя звать? Меня – Тимур, слышал, наверное?

– Нет.

Парень был явно тормознутный, что не так уж плохо для места, где любой норовит или цепопиком заехать, или махобоем угостить. И потому Тимур дружелюбно повторил:

– Звать-то как?

– Забыл.

– Кем будешь: пришлец? Лизнец? А может, лужник? Живец, нет? Или кто другой? Гха…

– Не знаю.

– Давно в Треугольнике маешься?

– Не помню.

– А кем был на гражданке, то есть… в Далёком?

– Я забыл.

А ведь дело-то совсем плохо: мужик явно в ступоре. Не все тут просто: либо жив – либо отпустили. Вот, пожалуйста, живехонек, а почти овощ.

– Чем питаешься? – спросил Тимур с сочувствием и кашлем.

Чудик вынул за хвостик крысиную тушку, выеденную изнутри.

Тимур бровью не повел, но бедолагу искренно пожалел и потому совершил поступок неожиданный: поделился кусочком колбасы. Странный тип принял кругляшок копченой колбаски с тихим изумлением, как будто не знал, что надо с ним делать.

– Жуй, вкусно, – подсказал Тимур. Проклятый кашель мучил и терзал. Больше в вентиляцию ни ногой. Здоровье дороже.

Обиталец медленно пожевал колбасу и выплюнул.

– Не понравилось?

– Нет.

– Ну, раз так, будь здоров. – Тимур собрался протянуть на прощание руку, но вовремя опомнился. – Не знаешь, кстати, отсюда выход есть?

– Выход есть! – прошептал тихий безумец.

– Из цеха?

– Выход есть из Треугольника!

– Не может быть, – невольно сказал Тимур, забыв про кашель. – И где он?

– Самому выход не найти… – Сумасшедший вдруг заговорил бойко. – Но есть местная легенда, даже не легенда, а миф, да нет, какой миф, скорее слух, который все слышали, но никто подробностей не знает. Так вот, слух гласит, что есть некий, как бы его назвать – обиталец, который знает, где выход. Вернее, не знает, а указывает его. Да что я говорю, выпускает любого, кто его найдет…

– То есть отпускает? Убивает?

– Да нет же! Именно выпускает живым и здоровым, просто указывает, куда надо выйти.

Доверять бурной тираде человека с помойки не было резона. Тимур и не поверил, но сделал вид:

– Как его зовут?

– Закройщик. Его точно зовут Закройщик. Почему? Неизвестно. Но Закройщик указывает выход. Все знают, только найти его не могут. Кто нашел – уже вернулся к себе домой.

– Он что, прячется?

– Если бы прятался, давно бы нашли. Не знают, кто именно Закройщик. Рядом ходит, а не знаешь, что он Закройщик. Может быть, даже я? – Парнишка хитро подмигнул.

– Может, его просто нет?

– Есть. Все знают, многие уходили.

– И как его искать?

– Никак. Закройщик сам решит, что нашел тебя.

– А если найдешь и поймешь, что это Закройщик, что делать, чтобы выпустил?

– Не знаю, я там не был.

– Это заметно.

Его застали врасплох, вылили ушат ледяной воды или что еще бывает в таких случаях. Ведь Тимур убедил себя, что выхода нет и надо приноравливаться, и вот надежда подала голос. Хоть голосок у нее больно придурошный.

Тимур собрался расспросить безымянного знакомца о Закройщике, но за стенами пронесся глас.

– Пришлец лютый глаб отпустил! – проорали где-то поблизости и понесли весть дальше.

Незнакомец изобразил восторг лицом и заискивающе спросил:

– Весь цех отпустил?

– Бред какой-то. Никого я не…

– Что спрашиваю, и так по тебе видно.

– По мне видно что?

– Прими уважение, пришлец лютый.

Житель помойки склонился в глубоком поклоне, не хватало разве, чтоб поцеловал руку и назвал доном. Где-то из глубин интуиции долетел до Тимура сигнал тревоги, неясной и потому вдвойне опасной.