10
Эрон провел Рипли и заключенного по имени Дэвид через огромное хранилище. Дойдя до секции, где хранились бочки, он приостановился и указал на них взмахом руки.
– Вот тут мы их храним. Не знаю, как это дерьмо называется.
– Квинитрицетилин, – услужливо подсказал Дэвид.
– Знаю, – бормоча что-то себе под нос, помощник управляющего сверился с записями. – Ладно. Я пойду, поговорю с Диллоном насчет распоряжений красильщикам, которые будут разливать эту фигню. Дэвид, тебе придется подготовить бочки к отправке.
Он развернулся и направился к главному коридору.
– Хорошо, Восемь-Пять! – крикнул ему в спину Дэвид.
– Не называй меня так!
Эрон исчез в темном коридоре, а Рипли принялась изучать контейнеры. Их явно давно уже не двигали с места, и выглядели они пусть слегка окислившимися, но целыми.
– А что значит это «Восемь-Пять»?
Дэвид положил руки в перчатках на ближайшую бочку.
– Многие заключенные так его прозывают. Несколько лет назад нам удалось получить доступ к его личному делу. Восемьдесят пять – его коэффициент умственного развития.
Он усмехнулся и покатил бочку к выходу.
– Кажется, он всерьез полагается на эти штуки. Ты сам-то что думаешь?
Заключенный остановил бочку в зоне для загрузки.
– Черт, я всего лишь тупой смотритель, как и остальные парни. Но я видел, как бочка этого дерьма однажды упала в контейнер на берегу. Взрыв был такой, что тягач на семнадцать недель в сухой док отправился. Отличная штука.
В другой части хранилища заключенные Трой и Артур перебирали гору забракованной электроники. Трой сунул стеклянную бусину в цилиндр, щелкнул выключателем, с отвращением выдрал бусину обратно и начал искать новую.
– Проклятье! Исправна одна гребаная лампа из двух тысяч!
Напарник поднял на него взгляд.
– Эй, могло быть куда хуже. Нас могли отрядить на покраску.
Артур вставил в цилиндр очередную бусину и нажал кнопку. К его изумлению и восторгу, фонарь заработал.
В вентиляционной шахте едва хватало места для двух заключенных, которые мазали стены квинитрицетилином.
– Это дерьмо кошмарно воняет, – в сотый раз пожаловался Кевин.
Его напарник едва соизволил ответить:
– Я уже тебе говорил, не дыши им.
– Почему это?
– Из-за чертовых испарений.
– Я в чертовой трубе. Как я могу им не дышать?
Перед хранилищем ядовитых отходов несколько человек опрокидывали на пол бочки с квинитрицетилином и размазывали его метлами, швабрами и даже – у кого не было ни того, ни другого – собственными ботинками.
В коридоре ожидали Диллон и Рипли. Пока все шло согласно плану, но вот будет ли так и дальше, еще только предстояло выяснить.
Диллон глянул на Рипли, изучая выражение ее лица. Не то чтобы он был особенно чувствительным, но в жизни ему довелось повидать немало.
– Скучаешь по доку, верно?
– Я не слишком хорошо его знала, – пробормотала женщина.
– Я думал, вы стали ближе некуда.
Только теперь Рипли подняла на него глаза.
– Сдается мне, ты подглядывал в замочную скважину.
Диллон улыбнулся:
– Так я и подумал.
Тошнота не стала тратить время на то, чтобы подкрасться незаметно. Она навалилась сразу, всей силой. Рипли, задыхаясь и кашляя, оперлась на стену. Диллон попытался ее поддержать, но Рипли отпихнула его руку. Диллон обеспокоенно на нее посмотрел.
– Ты в порядке?
Рипли сделала глубокий вздох и кивнула.
– Как скажешь. Но если честно, выглядишь ты, сестричка, хреново.
Эрон рассматривал заключенных, которые отправились с ним: некоторые рядом, прочие – по пандусу над головой. Каждый нес сигнальные шашки, которые загорались при ударе о твердую поверхность.
– Так, слушайте все. Не зажигайте эти штуки, пока я не дам знак. Вот так, – он поднял руку. – Всё поняли? Как считаете, запомните?
Все напряженно слушали. Настолько напряженно, что стоявший ближе остальных к вертикальной вентиляционной шахте заключенный выронил шашку. Он попытался поймать ее, не сумел и невольно затаил дыхание, когда осветительный патрон скользнул к перекладине у его ног и застрял.
Его напарник ничего не заметил. Мужчина со вздохом облегчения нагнулся, чтобы подобрать шашку…
Одновременно с этим за решеткой, к которой подкатился патрон, появился чужой и потянулся к заключенному. Тот едва успел заорать, а сигнальная шашка, выскользнув из пальцев, упала на пол уровнем ниже.
И ярко вспыхнула.
Эрон одновременно увидел и услышал взрыв. Его глаза расширились.
– Нет, проклятье на вас! Ждите чертова сигнала! Вот дерьмо!
Потом он заметил чужого и забыл про пожар.
Огонь распространялся так быстро, как и надеялись составители плана. Он проносился по покрытым квинитрицетилином коридорам, облизывал вентиляционные шахты, поджаривал полы и переходы. Рипли услышала приближение пламени и сжалась на оставшемся не покрашенным пятачке. Стоявшему неподалеку заключенному не так повезло, и он заорал, пытаясь сбить пламя с одежды.
Морзе отчаянно откатился от тянущихся к нему языков огня – как раз вовремя, чтобы заметить, как над головой пронесся чужой.
– Он тут! Эй, он тут!
Ни у кого не было желания или возможности ему ответить.
Невозможно было уследить и за половиной того, что творилось вокруг. Раненые люди спрыгивали с горящих перил, падали с раскалившегося потолка. Эрик увидел, что огонь движется к нему, и в последний миг еле-еле протиснулся в сервисную трубу. Огонь опалил подошвы его ботинок. Другой заключенный погиб, когда прямо на него из дымящейся вентиляционной шахты свалился чужой.
Эрон вместе с еще одним заключенным, как бешеные, неслись к отсеку для хранения отходов, пытаясь обогнать огонь. Помощник управляющего успел, а вот его напарник оказался медленнее… или не таким удачливым. Огонь догнал его, окутал, но не остановил.
Когда они ввалились в сектор, где располагалось хранилище, Рипли, Диллону и заключенному по имени Джуниор удалось повалить горящего человека на пол и сбить пламя у него со спины. Эрон пытался перевести дух, но его внимание привлек скребущий звук над головой. Проявив неожиданную смекалку, он схватил пропитанную горючим швабру, сунул ее в огонь и всадил в открытый вентиляционный люк. Скрежет пропал вдали.
Заключенный умер на руках у Джуниора, беззвучно разевая рот. Тот поднялся и ринулся в огонь и дым с воплем:
– Ну же, хватай меня, урод! Давай!
В главном коридоре еще один заключенный надышался дымом и упал. Последним, что он видел, был силуэт чужого, обрамленный огнем и невыносимым жаром. Мужчина тоже попытался крикнуть, но не смог.
Джуниор повернул за угол и затормозил. Чужой резко развернулся к нему.
– Бежим! Бежим!
Заключенный пронесся мимо монстра, и тот немедленно пустился в погоню.
Все они встретились у входа в хранилище ядовитых отходов: Рипли и Диллон, Эрон и Морзе, прочие выжившие. Когда чужой повернул к ним, они последовали примеру Эрона, поджигая швабры и швыряя в монстра самодельные снаряды. Джуниор улучил момент и подобрался к нему сзади.
– На! Получи, ублюдок!
Как и всегда, когда дело касалось добычи, чужой продемонстрировал, что предпочитает нападение бегству. Он повернулся и кинулся на Джуниора. Столкновение отбросило обоих назад… в хранилище.
Пытаясь прикрыться от невыносимой жары, Диллон продолжал сбивать огонь с горящих заключенных. Когда он убедился, что те лишь дымятся, то повернулся и попытался прорваться сквозь огонь к задней стене.
Рипли дотянулась до панели управления и вдавила красную кнопку, а Эрон сунул в дверь очередную горящую швабру. В следующий миг Диллон ухитрился включить разбрызгиватели.
Когда перед Джуниором закрылась тяжелая дверь, запирая отсек, он слабо, безнадежно вскрикнул. Одновременно включились разбрызгиватели. Измученные, напуганные люди, каждый из которых в той или иной степени пострадал от дыма или огня, неподвижно стояли в коридоре под струями воды.
А затем из-за дверей раздался еле слышный звук, отдаленный скрип. То, что не было руками, изучало окружение, то, что не было пальцами, царапало стены. Попавший в ловушку чужой охотился, искал путь наружу. Постепенно звук стих.
Выжившие переглянулись, словно готовясь разразиться криками радости, но Рипли их опередила:
– Это еще не конец.
– Ерунда, – сердито ответил один из стоявших неподалеку мужчин. – Оно внутри, дверь закрыта. Мы его поймали.
– О чем ты говоришь? – с вызовом поинтересовался Эрон. – Мы заперли ублюдка, как ты и планировала.
Рипли даже не оглянулась на него. Ей не было нужды объяснять, потому что тишину внезапно прервал оглушительный удар. Несколько мужчин поморщились, некоторые бросились бежать, а оставшиеся изумленно уставились на дверь, на которой появилась огромная выпуклость. По коридорам прокатилось эхо, но прежде, чем оно стихло, громоподобный звук раздался снова, и на двери появилась вторая выпуклость.
– Сукин сын, – пробурчал Эрон. – Эта дверь сделана из керамокарбида!
Диллон его не слушал. Ему не раз приходилось выживать, поэтому теперь он наблюдал за Рипли: та не шевелилась, и он следовал ее примеру. Если бы Рипли пустилась бежать, он понесся бы следом, не останавливаясь. Но Рипли стояла на месте, даже когда на двери появилась третья выпуклость. В ушах Диллона звенело.
«Вот леди, которую я хотел бы повстречать раньше, – подумал он. – Леди, которая способна изменить мужчину, изменить курс, которым движется его жизнь. Она могла бы изменить мою жизнь. Но – раньше. Сейчас уже слишком поздно. Давно уже слишком поздно».
Больше оглушительных ударов не последовало, на двери не появилось четвертой выпуклости. В коридоре воцарилась мертвая тишина. Постепенно взгляды собравшихся обратились с потерявшей форму, но устоявшей двери, на единственную женщину.
Когда она медленно опустилась на пол, прислонившись к стене, и закрыла глаза, раздался общий вздох облегчения. Он пронесся по комнате подобно последнему порыву ветра, знаменующему окончание шторма.
