ГЛАВА 16

Стоило слуге доложить о том, что его люди вернулись со стены, как Элтрайс тут же поспешил к ним на первый этаж своей резиденции. Времени на то, чтобы уединиться с возможным предателем в подвалах Центра, не было. Он и так потерял целый день, и, пожалуй, это оказалось меньшей из потерь за сегодня. Чудо его мысли, совершеннейшее изобретение в его жизни, было разрушено. Возможно, кто-то сказал бы, что он был излишне самоуверен, рассчитывая лишь на защитное поле, что создал несколько десятилетий назад. Но Элтрайс знал, что это было не так! Ни один из воинов, находившихся в его подчинении, не сумел бы справиться с поставленными задачами лучше! Его творение было гениально, и он знал это точно! Когда ему сообщили, что защитное поле уничтожено, он некоторое время не мог это осознать. Это было невозможно и неправильно! Так просто не могло быть! Гнев, ярость, безумие, злость — все эти чувства буквально захлестывали его изнутри. Лишь однажды в своей жизни он испытывал нечто подобное. В тот день он понял, что сила первородных так и осталась недоступной для него, а его собственные крылья уничтожены. Тогда его ошибка едва не стоила ему всего: жизни, положения, будущего. Тогда он пообещал самому себе, что больше не совершит подобного! Он будет работать как проклятый, но сделает все возможное, чтобы вернуть себе утраченное и обрести большее.

И вот он снова на грани. Стоит лишь неловко оступиться — и возврата уже не будет. Как бы для него ни сложился этот вечер, определенным было одно: его же собратья ему этого не простят. Вероятнее всего, даже если удастся в ближайшие дни отбиться от ритаров, удержать границы и восстановить защиту эчари, это ничего не изменит в его судьбе. Они убьют его, как только все будет кончено, если не раньше. Слишком много ошибок, которые могли стоить могущества его расе: он потерял жертвы, приготовленные для эчари; его, казалось, совершенная защита уничтожена; он поставил под угрозу жизнь Императора. Все рушилось, точно карточный домик. Подобное не прощают. Пришло время, когда играть нужно на опережение. Он чувствовал это очень хорошо. Точно загнанный зверь, он чуял собственный конец и готов был действовать решительно.

Мужчина быстро прошел мимо двух стражников, что сейчас стояли у входа в его гостиную, а оказавшись внутри, невольно замер.

Посреди гостиной, оформленной в лучших традициях империи, на мягком стуле, обитом голубым ис’шерским шелком, сидел маленький человек со смуглой кожей и с длинными темными волосами, что сейчас падали ему на лицо. Судя по позе, в которой он сидел, его руки были связаны за спиной, а сам он находился без сознания. В самом углу комнаты, в тени, связанные по рукам и ногам магически усиленными веревками, на коленях стояли еще трое пленных ритаров. Огромные существа в своей второй ипостаси выглядели нелепо, удерживаемые лишь тонкими веревками. Однако тончайшие путы действовали так, что любая попытка к сопротивлению приводила к глубоким ранам на коже и невыносимой боли. Стражники, которым было дано задание привести беглеца, а вместе с ним прихватить и троих пленных, распределились по периметру комнаты, и лишь их командир нерешительно выступил вперед и, склонившись в поклоне, попытался начать свой доклад:

— Господин…

— Чш-ш, — как-то по-особенному ласково остановил его Дриэлл, неслышно ступая по мягкому ковру, точно крадущийся зверь.

Все его внимание было приковано к человеку перед ним. Его взгляд вдруг стал таким нежным, ласковым, словно перед ним был некто горячо любимый, с кем он и не чаял встретиться вновь. Он осторожно опустился на колени, прямо перед стулом, на котором сидел, по всей видимости, виновный в том, что его жизнь перевернулась сегодня. Он осторожно приподнял подбородок женщины, отведя с лица тяжелые локоны волос, и улыбнулся. Каждый его жест и взгляд казался преисполненным нежности и любви. Подушечки его пальцев едва ощутимо заскользили по лицу девушки. Она вся была в грязи, одежда мокрая, на коже запеклась чужая кровь. Но он смотрел так, словно никого прекраснее не встречал в своей жизни! Улыбка на его лице стала шире, и он приблизился к лицу девушки, точно еще немного — и он поцелует ее.

— Не стоит шуметь, когда мой гость отдыхает, — почти шепотом сказал он, обращаясь к своим людям. — Разве она не прекрасна? Только посмотри на нее, Нимар, — столь же ласковый и восторженный взгляд теперь был обращен к командиру.

Сказать, что оказаться под таким взглядом своего господина было жутко, — это не сказать ничего. Но Нимар кое-как собрался и, сделав колоссальное усилие над собой, судорожно кивнул.

— Она совершенна, — вновь посмотрев на девушку, сказал он.

Опешивший от такой реакции командир нервно бросил взгляд на одного из своих подчиненных, что стоял в углу комнаты, прямо перед ним. Похоже, у его подчиненного и вовсе был шок от увиденного, поскольку мужчина просто таращился перед собой и никак не реагировал на происходящее.

Элтрайс вновь улыбнулся, и если бы Нимар не знал своего господина, то мог бы подумать, что тот и впрямь влюбился с первого взгляда. Но реакции мужчины и его поведение больше всего напоминали реакции и поведение сошедшего с ума. Словно в подтверждение этого губы Дриэлла вдруг исказила злая усмешка, а рука, что до этого так нежно гладила лицо девушки, в неожиданном резком ударе обрушилась на него, точно плеть, опрокидывая стул вместе с пленницей на нем.

— Не стоило бросать меня тогда, — холодно бросил он.

Девушка шумно вздохнула, скорее всего, из-за шока и боли.

— Айд, я уж думала, ты в натуре свихнулся на старости лет, — сипло сказала она, усмехнувшись.

Любой из аланитов в доме Дриэлл знал, что в таких случаях стоило бы прикусить язык. Но эта девчонка, похоже, была не слишком умна или же у нее напрочь отсутствовало чувство самосохранения. Потому как следующий удар господина последовал незамедлительно. Он с силой пнул женщину в живот, отчего стул вновь развернуло, а девушка сильно закашлялась, отхаркивая кровь.

— Поднимите ее! — рявкнул Дриэлл.

Командир тут же исполнил приказ. Не хотел бы он оказаться на месте девушки. То, что после двух таких страшных по силе ударов эта девочка, а судя по внешности, она и впрямь была совсем еще девчонкой, все еще в сознании, невольно насторожило Нимара. Что с ней не так? Не плачет, не кричит, и такое ощущение, что для нее его господин — лишь надоедливая муха.

Стоило поставить стул, как девушка откинула голову назад, чтобы стряхнуть волосы с лица, и насмешливо улыбнулась. Из уголка ее губ текла кровь, на щеке красовался совсем свежий кровоподтек — судя по всему, эту сторону ее лица вот-то затянет гематома, — а она улыбалась наравне с их безумным господином.

— Двуликий, три столетия прошло, а ты стал лишь скучнее, — хмыкнула она. — Что не так с тобой, малыш? — прищурилась она, а командир стражи едва мог поверить своим глазам, когда кровоподтек на ее щеке взял и исчез.

— Просто, — широко улыбнулся Элтрайс Эль Дриэлл, вновь склоняясь над ней, — я был безумно рад тебя видеть. Поверь, то, что ты вернулась, — это лучшее, что могло произойти со мной! То, что ты жива, — это чудо, ниспосланное Богами. И, — он вновь склонился к ней, — не стоит показывать мне свои фокусы — на мне бесполезно, — улыбнулся он. — Я тебя на части разорву, если только попробуешь, поняла? — не меняя интонации в голосе, сказал он. — Пошли кого-нибудь в центр за петлей Двуликого, — бросил он капитану отряда.

— За чем? — впервые слыша это название, на свой страх и риск решил уточнить Нимар.

— Там знают, — почти прорычал Элтрайс.

Нимар лишь дал знак своему подчиненному, и тот, не дожидаясь повторного приказа, умчался за дверь.

— Теперь я верю, — вновь заговорил Дриэлл, — что все произошедшее в моем Доме за сегодня мог и впрямь учинить один человек.

Девушка ничего не ответила на его слова. Она смотрела на него снизу вверх, а на самом дне ее глаз плескалась ничем не прикрытая насмешка.

— Но это ничего, — чересчур ласково продолжил мужчина, — ведь теперь у меня есть ты.

Командир смотрел на происходящее, совершенно не понимая, что происходит. Эти двое улыбались, точно были безмерно счастливы видеть друг друга. Но стоило присмотреться, чтобы разглядеть на самом дне их глаз притаившееся безумие у одного и дикий, неприкрытый страх у другой.

— Проверь, — точно нехотя отведя взгляд от своей пленницы, Элтрайс обратился к Нимару, — все ли готово во дворе? Ритуал пройдет, как и планировалось, сегодня. Конечно, жаль, что мне придется израсходовать тебя на эчари, — вновь посмотрел он на девушку, нежно оглаживая ее подбородок, — но я всегда умел расставлять приоритеты. И, — взглянул он на мужчину, что уже с трудом понимал, что происходит, — сообщи Императору, что я жду его здесь и у меня прекрасные новости для него.

Нимар понимал, что последует далее. Он был готов к этому, как и к тому, что сейчас именно от них зависит, устоит ли их Дом в этой войне. Как и Элтрайс, он сейчас понял, что его шансы на успех резко увеличились, и пришло время действовать быстро. После разрушения защитного контура Император более не станет задерживаться здесь. Он вот-вот покинет его Дом, а вместе с тем станет гораздо дальше от Дриэлла, чем он мог ему это позволить. Но теперь, когда в его руках был не бесполезный первородный, а самый что ни на есть настоящий и полноценный…

— И не забудь предупредить Тиса, что я жду его, — добавил Элтрайс, пытаясь не заходить слишком далеко в своих фантазиях. Он должен быть собранным сейчас.

Можно попытаться обмануть других, но обмануть себя никому не подвластно. Я очнулась, стоило этому аланиту оказаться на пороге комнаты, куда меня притащили его люди. Я опять попыталась дотянуться до него собственным даром, но у меня вновь ничего не вышло. Он был ничем, пустотой. Теперь я понимала, почему не могла ощутить его суть и воздействовать на него. Он был таким же, как и я, в какой-то степени. Его энергетическая структура выгорела три столетия назад, он нашел способ заменить ее, изымая чужую и пользуясь ей. Я продолжала существовать лишь потому, что меня питала сила Двуликого — его энергия делала меня той, кто я есть. Что он сделал с собой еще, я не знала, да и не хотела знать, по большому счету. Все, что я ощущала сейчас, — это страх. Раз это существо научилось использовать энергию людей таким страшным и бесчеловечным способом, то что он сможет сделать со мной? Во что превратит он меня, если у него появится такая возможность?

Как можно дольше я старалась делать вид, что нахожусь без сознания, контролируя свое сердцебиение и дыхание. Но после первого удара, что ожег мою кожу, делать это стало невозможно.

Я смотрела на мужчину, что три столетия назад стал олицетворением ужаса для меня, и не знала, как противостоять ему. Да, мне по силам справиться с его стражниками, пока тот, кого послали за петлей, не вернулся. Но я не в силах справиться с ним. Не сейчас, когда мои руки связаны и мы заперты в одной комнате.

Я устало прикрыла глаза, пытаясь немного отстраниться от ситуации, в которой оказалась, и собраться с мыслями. В комнате осталось четыре стражника и сам Элтрайс. На то, чтобы нейтрализовать стражников, у меня уйдет не больше десяти секунд, но как быть с тем, до кого моя сила не в состоянии дотянуться? За эти десять секунд я могу вновь получить по голове и оказаться без сознания. Как по мне, это было гораздо хуже, чем просто наблюдать за развитием событий.

— Ты знаешь, — неожиданно решил высказаться аланит, чье имя мне даже мысленно не хотелось называть, — я часто думал: что бы изменилось в тот день, если бы я не потерял тебя? Удалось бы мне закончить начатое? Возможно, сейчас такое понятие, как «выживание», мне и вовсе было бы незнакомо, как считаешь? Меня всегда забавляло, как можно было иметь такой дар, как у вас, и влачить такое жалкое существование? Хотя, прости, — покачал он головой, — неправильно выразился: скорее это вызывало у меня тошноту. Ты знаешь, к чему всегда стремились лучшие умы, неважно, к какой расе они принадлежали? — наклонился Трайс, заглянув мне в глаза. — Бессмертие, — прошептал он, изогнув губы в отвратительно слащавой улыбке.

Признаться честно, я могла бы оставаться спокойной, не пытайся этот придурок при каждом удобном случае приблизиться к моему лицу. Это безумно раздражало. Мне смотреть на него было тошно, а столь близкое его расположение буквально провоцировало меня. Будь я помоложе, то еще была бы в состоянии себя контролировать в таких случаях. Но с возрастом мой характер совершенно испоганился, и стерпеть подобное «соседство» я уже не могла физически. И то, что мой лоб устремился к его переносице, лично я склонна считать чисто рефлекторным поступком, а не показателем моего умственного развития.

— У тебя совершенно дилетантское мнение на этот счет, — неприлично хихикнула я, когда Элтрайс Эль Дриэлл, схватившись за свой нос, пытался остановить носовое кровотечение.

— Чокнутая сука, — гнусаво просипел он, убирая руку от лица.

— Между прочим, я поправила тебе позвоночник, — осклабилась я, получая в благодарность очередную оплеуху, от которой у меня в ушах зазвенело. И, кажется, я и впрямь получила небольшую контузию на правую сторону.

— Боги не могли создать существ более жалких, чем вы, и наделить их столь щедро, что любой здравомыслящий муж усомнился бы в их разумности, — брезгливо покачал он головой, все еще утирая кровь рукавом своей тоги.

Он вновь надумал наклониться к моему лицу, чтобы прошептать очередную гениальную мысль, что бродила в его изуродованной безумием голове. Но тут уж в бой пошла моя гримаса из разряда «королевская болонка настороже». Главное было как следует выпучить глаза и поджать губы, чтобы ему хватило здравомыслия не делать этого.

— Я тебя предупреждаю, у меня зубы растут за три дня, но я согласна потерпеть, если на кону будет твой нос. Перестань уже наклоняться ко мне!

— Решила подерзить? — холодно поинтересовался он. — Помнится, раньше ты противилась страху не так игриво, — усмехнулся он.

Мне кажется, что триста лет назад у меня не было сил даже на то, чтобы возразить. Неожиданно вспомнилось то состояние безысходности, обреченности и усталости. Какими же истощенными мы были тогда. Из нас точно выпили всякую волю к жизни, все цвета этого мира стали оттенками черного и серого. Это он сделал нас такими. Но тогда у меня был Киран. Я держалась за него, и моя сила не покинула меня. Я осталась. Сейчас… у меня снова был он и… Кит. Ребенок, любовь к которому согревает те уголки моего сердца, о которых, кажется, я успела забыть.

Почему по моим щекам побежали слезы, я, признаться откровенно, и сама не поняла, но та тварь, что стояла сейчас передо мной, довольно усмехнулась.

— Да, ты помнишь, не так ли?

— Ты думаешь, что ты особенный, да? — тихо спросила я. — Правда считаешь, что мне некого помнить, кроме тебя? О таких, как ты, забывают очень быстро, точно вас и не было вовсе. Поверь мне на слово, однажды забудут и тебя.

Он хотел что-то сказать мне в ответ, но в этот самый момент в дверь постучали, и на пороге возник низкорослый мужчина-аланит в темно-серой тоге.

— Господин, вы звали меня? — глубоко поклонившись, поинтересовался он.

— Тис, только посмотри, что у меня есть, — довольно осклабился Дриэлл, вставая сбоку от меня.

Невзрачного вида мужчина выпрямился и непонимающе посмотрел сперва на меня, а уже затем на своего хозяина, словно спрашивая, что все это значит.

— Не понимаешь? Просто представь, что если бы силу, которую можно получить, совершив десятки жертвоприношений, можно было бы изъять всего у одного существа? Вот именно такое существо ты сейчас видишь перед собой. Жаль, у меня нет времени выяснить, что приключилось с приготовленными к случаю сосудами, но, думается мне, тут, — небрежно кивнул он в мою сторону, — кое-что останется и для меня. Подготовь все во дворе, начнем минут через десять, я думаю, — улыбнулся Дриэлл, отпуская своего слугу.

Дверь за Тисом затворилась, но спустя всего несколько секунд приотворилась вновь. На этот раз вошедший мужчина даже не потрудился постучать. Этого аланита я узнала сразу. Не могла не узнать, ведь, как ни крути, но лицо такой личности, как Император Алании, почему-то хорошо отпечатывается в памяти.

Мужчина буквально излучал нервозность. Он казался не на шутку разгневанным и одновременно встревоженным. Но так или иначе не признать в нем Императора было невозможно. Чего стоил его венец, выкованный так искусно, словно и впрямь существуют золотые ветви и листья, из которых возможно сделать нечто подобное.

— У тебя хватило наглости послать за мной? — оскалился мужчина, даже не пытаясь изобразить вежливость.

Следом за ним в гостиную вошло еще четверо охранников, молчаливой тенью следовавших за своим Императором.

— Что ты вытворяешь?!

Казалось, юный Император не проявил никакого интереса ко мне, что, считай, сидела в самом центре комнаты. Все его внимание и гнев были направлены на Дриэлла.

Все произошло быстро. Элтрайс даже не потрудился разыграть представление для своей жертвы. Не было ни приветствия, ни извинений, ни попыток все объяснить, дабы насладиться моментом триумфа. Его стражники действовали быстро и слаженно. Короткие замахи мечами — и Император остался совершенно один. Четверо его охранников, словно внезапно устав, упали без сил. Четыре смерти ударили меня так, как не смог это сделать Дриэлл. Я молча сидела на стуле, который он так любезно выделил мне, и боролась с отдачей, которая пришла ко мне с гибелью этих аланитов. Я знала, понимала, что все это не просто так, и, раз я вижу все происходящее, значит, совсем скоро не станет и меня. Он был уверен в этом.

Одним плавным движением он преодолел расстояние, что разделяло его и Императора, и только сейчас я заметила в руке Элтрайса небольшой изогнутый нож с зазубринами на лезвии. Откуда он взял это исконное оружие ритаров, мне оставалось лишь догадываться.

— Как ты…

Договорить Император не успел. Один замах и, казалось бы, легкое касание — и из его горла хлынула кровь.

«Пять», — единственная связная мысль, что вспыхнула в моем сознании, в то время как я начала задыхаться.

— Сделайте как надо, — кивнул он куда-то мне за спину, бросая нож, которым всего секунду назад убил Императора, на пол. — Все должно выглядеть как спланированное нападение.

Ни тени эмоции. Ни сожаления, ни гнева, ничего. Лишь отстраненное удовлетворение от происходящего. Вот, пожалуй, все, что я могла разглядеть на его лице.

— Пойдем, милая, нам тут не место, — обратился он ко мне, беря меня на руки.

Словно во сне, я не пыталась сопротивляться. Все произошедшее было столь сюрреалистичным, что я не могла даже пошевелиться, лишь машинально обернулась, чтобы увидеть, как четверо стражников обрывают еще три жизни плененных ритаров.

«Шесть, семь, восемь», — почему-то продолжала считать я, смотря на то, как расползается алая кровь на дорогом ковре, на котором осталось восемь бездыханных тел.

Мы уже успели пройти длинный безлюдный коридор, когда пространство вокруг разрезали испуганный женский крик и мужские возгласы, призывающие к возмездию и сообщающие всем и каждому о произошедшем нападении.

Мимо нас проносились спешившие в гостиную воины и слуги, это стало напоминать встревоженный улей. Вокруг все кричали, всхлипывали или раздавали команды. Каждый из актеров этого театра абсурда точно исполнял положенную ему роль, разыгрывая представление для своего хозяина.

— Некоторые думают, что игры за власть очень сложные, — неожиданно заговорил Трайс, продолжая удерживать меня на руках, точно я была главной ценностью его жизни, — но это не сложнее, чем любая другая игра. Ты любишь играть, м-м?

Этот его последний вопрос точно скинул оцепенение с моего разума, в котором он пребывал от всего увиденного.

«О, игры я любила всегда», — неожиданно мне вдруг стало смешно, и я невольно усмехнулась. Вот только что с моим раскладом на этот раз?

Киран привычно скользил по извилистым коридорам тени, и мир вокруг казался глухим и безмолвным. Странно спокойным и в то же самое время умиротворенным. Когда он впервые провалился в тень, это безумно напугало его. Ему показалось, что его заживо похоронили под толстыми слоями чего-то эфемерного, но в то же время вполне ощутимого и реального. Имея предрасположенность к магии, он изучал теорию о слоях, что была весьма популярна у ученых магов Эйлирии. Но то, что когда-то рассматривалось лишь как вероятность, стало реальностью для него, стоило его дару измениться. Почему так произошло? И почему, будучи целителем, он не умел ничего подобного, он не знал. Возможно, стоило более глубинно изучить этот вопрос, вернувшись в библиотеку родного дворца. Сейчас он знал, что если бы тогда ему не было бы настолько все равно, что с ним происходит и он сделал бы это, то, возможно, сейчас все сложилось бы совершенно иначе.

Но к чему сожаления? Что случилось, то случилось. Они все пришли к тому, что имеют. Та боль и тот гнев, что однажды изменили его жизнь… он не может больше позволить себе тонуть в водах той апатии, что однажды захлестнула его.

Выйти из тени — все равно что пройти сквозь упругую, но податливую стену. Мир вокруг всегда оглушает. Оживают звуки и краски, приходят в движение те, кто окружает его в реальности, обретают форму и плотность объекты вокруг. Он вынырнул в самом сердце сражения. Именно тут, перед тем как уйти в тень, он ощущал Соль. Все происходящее сейчас напоминало собой безумие. Яростная схватка в небе, не менее ожесточенная — на земле. Повсюду кровь, боль и смерть… Именно чужая смерть захлестнула его, он ощутил ее каждой клеточкой своего тела, словно пропуская через себя. Невольно бросил взгляд на землю и увидел, как мучается в предсмертной агонии совсем еще юный аланит. Киран опустился на колени рядом с мужчиной и осторожно положил ладонь на его лоб. Он забрал его боль, и последний вздох стал для того избавлением, принося ему вечный покой.

Ему никогда не нравилось, кем он стал теперь, но пройти мимо чужой агонии он не мог. Он забирал эту боль, пропуская ее через себя, и дарил забвение. Тяжело прикрыв глаза, он вновь поднялся на ноги и попытался осмотреться вокруг.

Соль тут не было. Он почувствовал это сразу. И одна только мысль о том, что за то время, пока он пытался найти ее, с ней могло что-то случиться, заставила его сердце гулко стучать от волнения. Киран прикрыл глаза, сосредотачиваясь на собственных ощущениях, ловя ту самую призрачную нить, что так давно связывала их. И стоило ему вновь почувствовать ее, как он тут же уцепился за это ощущение, понимая, что уже ни за что не отступит.

Он почувствовал, как у него со спины кто-то сделал замах и уже был готов ударить его, но вместо того чтобы уклониться, он резко обернулся и встретился взглядом с аланитом, что вот-вот собирался вонзить в него меч.

Мужчина неожиданно замер, так и не завершив удар. Перед его мысленным взором встала картина, как он, старый, что для аланита вообще роскошь, лежит в постели, прощаясь с детьми и женой. Он понимал, что это лишь видение — мимолетное и, возможно, навеянное чужой магией, но, несомненно, как реальное. Он видел свой последний вздох. Ощущал, как сжимаются в последний раз легкие, а перед взглядом все растворяется и исчезает, чтобы в следующий миг оказаться стоявшим лицом к лицу с высоким человеческим мужчиной с кроваво-красными волосами и бездонными черными глазами.

— Еще рано, — холодно сказал Киран, — не меняй то, что предначертано, и не заставляй меня делать это.

Аланит лишь нервно сглотнул, так и не найдя в себе силы ответить, а мужчина тут же исчез, растворяясь прямо в воздухе.

Рейн находился в выделенных ему покоях резиденции Дома Дриэлл, когда в его дверь с силой постучали и тут же вошли. Вошедшие не были его людьми, но он знал того, что шел впереди группы стражников. Нимар казался не на шутку встревоженным, он бросил обеспокоенный взгляд на Рейнхарда Эль Ариен, чье спокойствие всегда заставляло мужчину чувствовать некоторую нервозность. От своего господина он всегда знал, чего ожидать, но вот Ариен оставался для него совершенно нечитаемым в плане реакций аланитом.

— Господин, — стараясь говорить встревоженно, произнес Нимар, прекрасно осознавая, что его жизнь зависит от того, насколько хорошо он справится сейчас. — Резиденция Дриэлл подверглась нападению, — невольно взглянув на главу Дома Ариен, сказал мужчина.

Рейн смотрел с вежливым интересом, но понять, что он на самом деле сейчас думает, мужчина так и не смог.

— Диверсионной группе удалось проникнуть туда и… Император стал жертвой нападения, — выпалил Нимар, понимая, как глупо он выглядит со стороны.

— Неужели, — мягко сказал Ариен — казалось, известие его ничуть не удивило. — Как себя чувствует Император? — поинтересовался он, но в вопросе его совершенно не было интереса.

— Он мертв, — коротко сказал Нимар и затаил дыхание, словно пытаясь понять реакцию главы Тайной службы, но тут же продолжил: — Нападавшие уничтожены, но мы все равно не успели…

— Где твой господин, Нимар? — холодно спросил Рейн.

— Он просил вас присоединиться к нему во дворе, самое главное сейчас — это восстановить границы нашей Империи. И у господина есть решение для всех нас.

— Что ж, — кивнул Рейн, подходя ближе к капитану личной охраны Дома Дриэлл, — я с удовольствием выслушаю его.

Пока мой враг нес меня на руках по длинному, тускло освещенному коридору, перед моим мысленным взором возникали картины давно минувшего прошлого. Я помнила похожий коридор, по которому меня нес на руках палач. Помнила, как, несмотря на все пережитое, я отчаянно цеплялась за мир вокруг. Тогда я еще не знала, что моих друзей больше нет. Я не знала, что осталась совершенно одна. Я все еще надеялась, что в моих силах что-то изменить.

И, казалось бы, с тех пор прошло не одно столетие и вроде бы я должна была повзрослеть, если такое вообще возможно, хотя бы поумнеть с тех пор. Но судя по тому, что я все еще думаю, что в силах что-то изменить, то за прошедшие годы не произошло ни первого, ни второго, к сожалению.

Этот аланит прямым текстом сказал мне, что собирается принести меня в жертву, но совершенно непостижимым образом я чувствую себя так, словно точно знаю, что со мной все будет хорошо. Будто я и впрямь в безопасности, как тогда, когда у меня была моя семья, был Киран. Словно, сквозь расстояние, сотканное из времени и пространства, ко мне протянулась невидимая нить, что дарила странную уверенность и спокойствие.

— Интересно, ты глупа или самоуверенна? — неожиданно заговорил Дриэлл.

Отвлекшись на его слова, я посмотрела на этого мужчину. Вопреки всем доводам разума, мне было искренне жаль его. Я всегда считала, что нет хуже кары, чем потерять себя и раствориться в омуте безумия или идеи, которые искорежат то, что делает тебя… человеком.

— Или тебе настолько опостылела собственная жизнь? Скажи, разве может надоесть вечная жизнь?

— Ты понятия не имеешь, — сказала я, имея в виду вовсе не то, насколько мне надоела моя жизнь. Я любила ее. Как бы плохо, горько, тяжело и одиноко мне ни было, я любила каждый прожитый день. Но этот аланит не имел ни малейшего понятия о том, что я думаю. Вот что я хотела сказать. Но объяснять ему это я не собиралась.

Тем временем мы вышли на широкий внутренний двор. Сюда не падали капли дождя, словно над ним стоял какой-то особенный отражающий экран. Потому видеть то, как наверху буйствует стихия, было довольно странно. Здесь же было достаточно светло и тепло благодаря принесенным слугами магическим светильникам. В самом центре двора располагались шесть каменных столов, рядом с которыми находились невысокие каменные тумбы. По центру каждой такой тумбы стояли ничем не примечательные на первый взгляд урны из серого камня. Но я знала, что это было.

— Эчари, — выдохнула я.

Неожиданно всплывшее воспоминание заставило меня глубоко вздохнуть и усмирить разошедшееся сердцебиение. Киран тогда знатно на меня обиделся, назвав вандалом, но у меня и в мыслях не было осквернять чью-то святыню. Мне просто было интересно, что внутри.

— Я чувствую, ты наконец-то поняла всю серьезность ситуации, — отпуская меня, сказал мужчина. — И это правильно, — подтолкнул он меня в сторону стоявших столов.

В этот самый момент к нам устремился один из людей — тот, кто, должно быть, отвечал за подготовку к ритуалу. В руках он держал самую ненавистную для меня вещь — петлю Двуликого. Ничем не примечательный на вид кусок веревки, что полностью блокировал мой дар, превращая ту, кем я привыкла быть, в обыкновенного человека. И как бы я порой ни мечтала стать обычной, но я никогда не была такой. Я привыкла чувствовать этот мир сквозь призму собственного дара. Лишиться его, пусть и на время, было страшнее всего.

— Наконец-то, — довольно сказал Элтрайс, принимая из рук своего помощника то, что предназначалось мне. — Прости, но у меня и без того много дел, чтобы неустанно присматривать за тобой, — сказал он, надевая на меня петлю.

Мир вокруг тут же стал иным. Будто исчезло что-то важное, какая-то часть, без которой я не могла ни слышать, ни видеть, ни осязать в полную силу. Но было и нечто приятное в том, что появилась петля: путы на моих руках тут же исчезли, оставляя кровавые борозды на коже, которые не спешили заживать.

Не скрывая облегчения, я потерла онемевшую кожу на руках.

— И? — поинтересовалась я. — Как ты собираешься это провернуть? Может быть, ты рассчитываешь, что я добровольно соглашусь отдать собственную силу, как та женщина в больнице?

Элтрайс усмехнулся, но все же соизволил ответить.

— Так во дворце тогда была ты, — утвердительно сказал он. — Честно сказать, я догадывался, особенно после того как твой дружок попытался убить меня. До сих пор не могу понять: что же ему помешало? — обращаясь будто к самому себе, пробормотал он. — Но, должен признать, твой вопрос задан по существу. И не стоило влезать в наши с Ани дела, — как бы между прочим добавил он, упоминая ту, что я привыкла называть Терезой. — Мне не нужно твое согласие, чтобы извлечь твою силу и сделать энергетический выброс. Эчари сами впитают эту энергию, и ее окажется более чем достаточно. Видишь, — широко развел он руки, — я даже не спрашиваю, куда ты дела сосуды, что я приготовил для этого случая, или где все мои исследования. Я разберусь с этим сразу после того, как решу свои первостепенные проблемы. Например, я могу стать героем, который спас Империю. Неплохо, да?

— Я бы сказала, что это несколько примитивно, — пожала я плечами, подходя к одному из столов. — Как ты собираешься меня убить, могу я поинтересоваться? Ты же не думаешь, что эта штука делает меня смертной, — указала я на веревку на своей шее. — Стоит тебе ее снять, как я оживу, — пожала я плечами, усаживаясь на один из столов.

— Не думаю, что это так…

— Это так, — не дав ему договорить, уверенно заявила я.

Честно сказать, я не имела ни малейшего понятия, что со мной будет, если меня по-настоящему убить, когда на мне эта петля. Но врала я гораздо дольше и лучше, чем этот невменяемый паршивец.

— Ты уж просто поверь мне.

— Ты забываешь, кто изобрел эту вещь, так что не стоит меня недооценивать, я прекрасно знаю, как она…

— Да, да, я в курсе, — подняла я указательный палец, — но, по-моему, это ты забываешь, кто периодически вынужден таскать эту штуковину на себе, — указала я уже на себя. — Так что без обид, малой, но затея твоя так себе. Не стоило так поспешно валить того мужика с золотым гнездом на голове, — пожала я плечами, немного поерзав на каменном столе. — Но, если хочешь, можешь, конечно, попробовать. Только давай подберем что-нибудь не слишком обременительное. Сразу предупреждаю, удушение я не люблю. У меня потом веки отекают.

Элтрайс слегка улыбнулся, подходя ко мне ближе, и, кивнув кому-то на другом конце поляны, вновь посмотрел на меня.

— Я все же попробую, если ты не против?

— Конечно, — легко согласилась я, внутренне обмирая от страха.

— Ты забавная, — усмехнулся он, — жаль, что у нас совершенно нет времени на более близкое знакомство.

— Да брось, — отмахнулась я, — это уж точно ни к чему. Мне оставаться тут или пересесть? — деловито поинтересовалась я.

— Хочешь сказать, что даже не попробуешь сопротивляться? — изогнув бровь, поинтересовался он.

— Зачем? — зеркально повторив его жест, вопросом на вопрос ответила я.

Мне так и не удалось услышать его ответ, потому как во внутреннем дворе его резиденции появилось новое действующее лицо.

Рейнхард Эль Ариен вошел так, точно это он был хозяином этого места. В окружении личной охраны он выглядел уверенно. Так, словно он и Элтрайс — союзники и единомышленники, никак не меньше. Я не видела его с той ночи в подвалах его резиденции. Что ж, по крайней мере, внешне он ничуть не изменился с тех самых пор. Меня всегда поражало то, как этот мужчина умеет владеть собственными эмоциями. Точно искусный дрессировщик, он всегда держал их в узде, не позволяя даже малейшей тени своих истинных чувств отразиться на его лице или поступках. Его железная воля некогда восхищала меня. Что ж, она восхищает меня и по сей день. Вот только именно это его качество сейчас играло против меня. Он сдерживал свою боль, ненависть и обиду к тем, кого считал своей семьей, когда это было необходимо. Он уничтожил их, когда необходимость быть рассудительным отпала. Иногда мне казалось: если этот аланит точно знает, что нужно для процветания его Дома и страны, то он никогда не будет сомневаться в том, что следует предпринять для этого.

Что ж, порой то, что нас восхищает, убивает. Так бывает.

Рейн мазнул по мне холодным, совершенно бесстрастным взглядом и вновь посмотрел на моего врага столь же равнодушно, как и на меня всего мгновение назад.

— Кто это? — спросил он.

— И это первый вопрос, который ты хотел бы мне задать? Не что случилось с Императором или не почему мы тут собрались? — в словах Элтрайса слышалась обеспокоенность, вот только, думаю, не мне одной они показались совершенно неискренними.

Я еще немного подвинулась к краю стола. Пока эти двое были заняты выяснением того, кто из них самый крутой перец на деревне, лично я собиралась взять свое спасение в собственные руки. Конечно, несмотря на то что в свои года я была все еще непростительно романтичной дурой, это вовсе не значило, что я позволяла этому качеству сказываться на своих умственных способностях. Да, в семнадцать лет я втайне от своих подруг почитывала любовные романы, которыми они зачитывались совершенно открыто. И, как бы я этого ни отрицала, но я верила, что коли явился благородный аланит в момент опасности для девы, которая спасла ему жизнь, то он непременно учудит нечто героическое и спасет ее. Но когда тебе немного за сто, то ты волей-неволей понимаешь, что вымысел и реальность не всегда совпадают. Откровенно говоря, будь я кем-то вроде него и при этом на кону стояло бы процветание моего народа и империи, то и сама вряд ли бы долго думала над очевидным выбором. Может быть, будь я правильным первородным, то с удовольствием приняла бы удар на себя во спасение их всех. Но «правильно» и «я» — это как масло и вода. Я уже давно не влезаю в выбор живых. И, как бы они ни отрицали, что им его не оставили, именно они делают шаг навстречу своей судьбе. Потому я еще немного подвинулась к краю стола. Мне как раз хватало пространства, чтобы дотянуться до одной из урн-эчари.

— Это единственный вопрос, на который я не знаю ответа, — тем временем ответствовал Рейн.

— Да, а мне как раз кажется, что это вовсе не так, — сказал Элтрайс, в то время как я, вздохнув поглубже, примерилась к своей цели. — Хотя к чему эти разговоры? Нам не нужно больше ждать, чтобы подготовить подходящую жертву. Она подойдет идеально для шести предметов силы.

«Что ж, да простит меня Киран, но, похоже, я все ж таки вандал», — тоскливо подумала я.

Без какого-либо сопротивления со стороны силового поля, что защищало каждый из эчари, я схватила урну в руки и без лишних слов, пока двое мужчин продолжали ходить вокруг да около, открыла крышку и высыпала ничем не примечательный серый порошок на землю.

— Как я и думала, хрень какая-то, — пробурчала я себе под нос, с силой отшвырнув урну в сторону. Кто же знал, что она угодит прямо в соседний каменный стол и с жалобным «бдзынь» расколется на мелкие кусочки.

В один миг воцарилась гробовая тишина.

Подняв взгляд на мужчин, которые так и не успели домерить, кто из них круче, я пожала плечами и развела руками. Ну что я могла сказать? Теперь я знала ответ на вопрос, что мучил меня ни одну тысячу лет. Думаю, меня зря заинтриговали.

Тем не менее я впервые видела Рейна с открытым ртом. Элтрайс же, казалось, и вовсе перенесся куда-то в параллельную реальность. Или он и впрямь думал, что человеческая букашка будет покорно ждать, пока поговорят великие аланиты? Охрана этих двух сильных мира сего выглядела не лучше своих господ. Другие бы подбежали, скрутили, отпинали. А эти стоят, разинув рты, можно подумать, ждут, что я сама с собой что-то сотворю за свершенное святотатство. Вот только вместо того, чтобы покаяться, я сноровисто спрыгнула со стола и хапнула вторую урну.

— Не смей! — взревел Элтрайс, в то время как его ладони начали сиять от нагнетаемой в них силы для того, чтобы бросить в меня заклятье. Он вырвал меч у стоявшего рядом с ним стражника, и эта сила словно стала проникать в металл, заставляя светиться уже его. Ничего подобного я прежде не видела. Он вплетал свою силу в материю, и я не знала, чем соприкосновение с подобным обернется для меня. Но… наверное, я должна быть готова к последствиям.

Я открыла крышку урны, пристально смотря ему в глаза, и, не дожидаясь того момента, когда он все же ударит меня, просто перевернула ее вверх дном. И я осознавала, что это последнее, что я смогу сделать в этой войне. В этом мире. Когда-то давно я думала, что жить просто, потому что нет ничего прекраснее. Потом я узнала, что это может быть горько и невыносимо. Но я продолжала жить. Иногда я хотела исчезнуть с лица земли. Сейчас же я очень хотела остаться, но я знала, что вряд ли у меня это получится. Жаль.

Я вновь посмотрела на Элтрайса Эль Дриэлл. Мне было за что его ненавидеть, но я не могла. Никогда не могла ненавидеть их, как бы больно они ни делали мне.

То, что происходило дальше, казалось мне временем, которое вдруг утонуло в темных глубинах океана. Когда он начал поднимать свой меч, всего в нескольких шагах передо мной возникли Кит и двое оборотней. И, несмотря на то что оборотни обладали куда лучшей реакцией, чем человеческий ребенок, он бросился ко мне первым. Это было как воплощение моего самого страшного кошмара. Откинув бесполезную теперь урну в сторону, я побежала к нему навстречу, видя, как Элтрайс делает замах. Мне казалось, что мое сердце вот-вот взорвется в груди. От страха за мальчика, что сейчас фактически закрывал меня своим телом от удара, у меня внутри все оборвалось. Мне казалось, я слишком медленно бегу, слишком опаздываю к нему. Кит не видел того, что происходило у него за спиной, в то время как Лил и Джарред, мгновенно сменив ипостась, вступили в схватку с аланитами, что сейчас отделяли их от Элтрайса. То же самое, к моему удивлению, делал и Рейн со своими воинами.

Но ни один из них все равно не успевал. Я чувствовала, видела, понимала это. Я хотела закричать, но мое горло точно сдавило железным обручем. Каким чудом мне удалось дотянуться до Кита, схватить его за запястья, чтобы со всей доступной мне силой потянуть на себя и крутануть его так, чтобы поменяться с ним местами, я не знала. Это произошло одновременно с тем, как Трайс бросил свой меч в нашу сторону. Я смотрела в перепуганные глаза мальчика, который, по всей видимости, лишь начал осознавать, что я сделала и почему. И все, что я успевала сделать в этот момент, чтобы хоть как-то уберечь его, — это толкнуть подальше от себя.

Я ждала боли. Ждала, что вот сейчас этот меч найдет мою спину, и все наконец закончится. Но вместо боли мои плечи накрыли теплые ладони, а щеку опалило горячее дыхание. Оно было хриплым и прерывистым, но я знала, чье оно. Он крепко сжал мои плечи и прислонился губами к щеке, словно безмолвно прощаясь со мной.

— Успел, — тихо выдохнул он мне на ухо, чуть опираясь на меня.

Вместо слов я накрыла его ладонь своей. Больше всего на свете я боялась сейчас повернуться к нему лицом и увидеть то, что я не смогла бы уже вынести! Киран начал наваливаться на меня своим телом, и я невольно рухнула на колени. Кое-как мне удалось взять себя в руки и повернуться к нему. Сейчас он был таким бледным, из его рта текла темная кровь, а взгляд казался стеклянным…

— Кит, — превозмогая спазм в желудке, крикнула я, не находя в себе сил отвести взгляд от Кирана. Казалось, попробуй я это сделать — и ничего уже нельзя будет исправить! — Кит! — уже громче крикнула я.

— Я здесь, Соль, — тихо сказал мальчик, который, как оказалось, уже успел подобраться к нам.

— Сними ее, — попросила я. — Скорее сними ее! Все будет хорошо, — шептала я, обращаясь то ли к Кирану, то ли к самой себе. — Вот увидишь, все будет хорошо. Наши тела не страдают из-за какого-то там меча, я помогу тебе, — продолжала болтать я, пока Кит дрожащими руками стаскивал с меня петлю Двуликого.

— Надо уходить отсюда, — кое-как прохрипел Киран, с силой сжимая мою руку. — Тебе надо… — закашлялся он, отчего кровотечение из его рта лишь усилилось.

— Лучше помолчи, — со всей серьезностью сказала я, кладя руки ему на грудь.

Сейчас, когда петля была снята, я могла чувствовать все его повреждения. Та магия, что использовал Дриэлл, не просто ранила Кирана — она словно проникала в саму его энергетическую суть, разрушая ее. Да, этот аланит и впрямь поднаторел в искусстве управления энергией других. Ни с чем подобным я прежде не сталкивалась, и мне и впрямь вдруг стало страшно, что я не смогу с этим справиться. Но страх лишь отвлекал. Отбросив ненужные эмоции, я потихоньку начала вливать в него свою силу. Но стоило мне это сделать, как его рука сомкнулась на моем запястье.

— Нет, — покачал он головой, а я едва не закричала в голос. На его шее, точно диковинная лиана, расцветал алый цветок. Он стремительно распространялся, устремляясь к лицу, заполоняя собой каждый свободный участок кожи. Я помнила этот цветок… я знала, что это значит.

Я с силой стряхнула его руку со своего запястья и вновь начала вливать свою силу в его тело. Но вместо того чтобы проникать в него, она точно уходила в никуда.

— Я тоже думал, что тогда моя сила уходила в никуда, — тихо сказал он, захлебываясь собственной кровью, — но это не так. Он связал их, — посмотрел он куда-то мне за спину, — связал и меня…

Я резко обернулась, не веря своим глазам. Сейчас Элтрайс Эль Дриэлл лежал на земле, а над ним возвышался Рейн. Его крылья, точно плащом, укутывали его фигуру. Дриэлл был еще жив. Он смотрел на меня, и на его губах играла странная, немного безумная улыбка, когда Рейн точно мазнул кончиком своего крыла по его шее, перечеркивая жизнь этого мужчины. Я кричала, чтобы он остановился, чтобы не делал этого, но было уже слишком поздно. Сердце Кирана под моей ладонью сжалось в последний раз, чтобы остановиться уже навсегда.

Тяжело сглотнув подступивший к горлу ком, я устало прикрыла глаза. Казалось, невидимая воронка вдруг вытянула из меня все силы, волю, саму жизнь. Больше ничего не было. Мой мир, точно таинственный остров, вдруг ушел в самые темные глубины. Пустота. Боль. И вновь эта ледяная пустошь внутри. Все мои якоря, держащие меня в этом мире, вдруг оборвались, и нечто темное и неотвратимое стало уволакивать меня на самое дно.

Я уже не видела ничего перед собой, продолжая держать ладонь на груди того, кто однажды поклялся быть за моей спиной, сколь бы долго мы ни просуществовали в этом мире. И он был там…

— До самого конца, — тихо прошептала я, кладя обе ладони на его грудь. Я потянулась в самые глубины своей души, к той силе, что так отчаянно пугала меня последние триста лет.

Кит смотрел на то, что Соль делает, и старался не мешать ей ни своим присутствием, ни действием. Он знал, каково это — потерять любимого человека. Он знал, как это больно. Что при этом ты продолжаешь делать очевидные глупости, на взгляд других, но ты стараешься до того самого момента, пока не понимаешь, что уже ничего нельзя сделать. Он сжимал в ладони телепорт, готовый в любой момент переместить их из этого проклятого места. Но до тех пор, пока она пытается исправить то, чего уже не изменить даже Богу, он не станет ей мешать, если, конечно, никто из аланитов не попытается им навредить.

Сперва он видел лишь, как от ее рук исходит слабое нежно-голубое свечение. В принципе, он видел это много раз, когда она лечила кого-то. Но тут он заметил, что свечение постепенно усиливается, словно в ее ладонях зажата крошечная звезда, а уже спустя несколько секунд оно стало проникать сквозь ее кожу, точно сквозь треснувшую скорлупу. И с каждой секундой сияние лишь усиливалось, переходя даже на ее волосы.

Он попытался окрикнуть ее, но в этот самый момент она неожиданно открыла глаза, и словно кто-то совершенно другой посмотрел на него, удерживая от этого шага. Он даже не был уверен, способна ли она видеть этими сияющими глазами первородного. Но тем не менее смолчал и с силой зажмурился, потому как смотреть на нее сейчас было уже больно физически.

Я отчаянно не желала принимать реальность происходящего. Киран погиб? Нет! Что за чушь?! Такого просто не могло произойти! Не тогда, когда спустя столько лет у меня наконец-то появилась надежда! Не тогда, когда я нашла его, а он меня! И не тогда, когда я наконец-то посмела мечтать о том, что я больше не одинока в этом мире!

Я опускалась в глубины собственной сути, тянулась к той силе, что обитала во мне на протяжении последних трехсот лет, и молила своего Бога о помощи! Впервые за долгие годы я так истово просила его не оставлять меня сейчас! Тот свет, к которому я некогда запретила себе прикасаться, опасаясь, что он поглотит меня, с готовностью откликнулся на мой призыв. Больше не было преград на пути этой мощи. Я с готовностью приняла поток, пропуская через себя и направляя его в того, без кого больше не было смысла беречь собственный разум и жизнь. Я больше не хотела оставаться тут. Не теперь.

Отчаянье волнами душило меня, мешая сосредоточиться, но в какой-то момент вся моя боль, безысходность и горе просто исчезли в потоках энергии, что проходила сквозь меня. Я потерялась и растворилась в ней, переставая понимать, кто я, где и что со мной происходит. Я не знаю, сколько это длилось, прежде чем я возникла вновь.

Я шла по пустынному песчаному пляжу. Море было неспокойным. Сильный ветер путался в моих волосах и длинной юбке. Красивое платье нежно-жемчужного оттенка, такое изысканное, что сложно поверить, что нечто подобное могло быть надето на кого-то вроде меня. Невольно залюбовавшись тем, как красиво оно сочетается со смуглым цветом моей кожи, я вдруг вспомнила, откуда оно у меня. То самое платье, что когда-то давно мне подарил… кто?

Я невольно вздрогнула от очередного порыва стылого ветра и обернулась.

Мысль о том, откуда у меня это платье, вдруг показалось очень важной!

Сосредоточившись, я попыталась вспомнить почему. Перед мысленным взором мелькали странные образы. Девушка с белесыми глазами и совершенно белыми волосами улыбалась, протягивая мне это платье. Ночное побережье, ветер, почти такой же сильный, как и сейчас, только теплый. Огонь. Обещание… Что я обещала в тот день?

Задумавшись об этом, я посмотрела на горизонт, где высоко в небе, широко расправив крылья, парила одинокая птица. Она была огромной, но вовсе не это привлекло в ней мое внимание. Откуда-то я знала, что это странствующий альбатрос. Не какой-то другой альбатрос, чайка или буревестник. Нет, именно странствующий альбатрос. Но откуда я могла это знать, и почему это было важно?

«Отец сказал мне, что это охранитель нашей семьи», — словно ветер донес до меня слова, сказанные мне когда-то. Я была уверена, что слышала это прежде. Этот мальчишеский голос… Но я не помнила.

Я неспешно брела по пляжу, который казался бесконечным и холодным. Он напоминал выцветшую картинку, в которой странным образом оказалась я.

— И кто эта «я»? — тяжело вздохнув, с силой пнула я камень, что попался мне на пути.

Я продолжала идти вперед, хотя мне начинало казаться, что я просто переставляю ноги и остаюсь на одном и том же месте. Пейзаж не менялся, и даже следов позади меня было не видно, когда я пыталась посмотреть и оценить проделанный мною путь. Казалось, жадные волны океана просто слизывают их, не давая мне возможности оставить после себя хотя бы крошечный след.

Это начинало раздражать меня.

«Зачем, собственно, я иду?!»

Я завертелась вокруг себя, чувствуя себя так, точно попала в какую-то ловушку, где нет ни входа, ни выхода, пока краем глаза не зацепилась за силуэт мужчины, сидящего у кромки, разделяющей море и сушу.

Мужчина с кроваво-красными волосами отстраненно наблюдал за бушующими волнами. На нем были рубашка в тон моему платью и темные брюки. Все это казалось очень знакомым, но я никак не могла понять: где могла видеть его прежде? Удивительно тонкие и в то же самое время мужественные черты лица почему-то сразу пленили меня. Интересно, это мне свойственно — заглядываться на незнакомых мужчин? Я не знала. Он казался очень печальным, но при этом казалось, что бы ужасного с ним ни произошло, он с этим смирился. Понимание этого вновь разозлило меня! Я впервые видела этого мужчину, но тем не менее не могла вынести обреченность, которая отражалась на его лице! Я твердо знала, что это не про него. Он не из тех, кто просто так сдается. Почему это так встревожило меня?

Я неспешно приблизилась к нему и опустилась рядом.

Казалось, мужчина даже не заметил этого. Меня же это почему-то задело.

— Что интересного показывают? — поинтересовалась я, кивнув в сторону горизонта.

Он растерянно пожал плечами, но ответил:

— Птицу.

— И? Что в ней такого?

Он прикрыл глаза, глубоко вздохнул и сказал:

— Она охранитель моей семьи.

Я вновь посмотрела на него. Черты его лица, губы, нос, глаза цвета весенней травы и этот яркий, рубиновый оттенок его волос, бледность кожи… Я все это знала! Смотрела на него, точно путешествуя взглядом по чертам его лица, и понимала, что точно знаю его.

— И моей, — тихо ответила я, нерешительно касаясь его пальцев, что сейчас наполовину погрузились во влажный песок.

Стоило мне это сделать, как он тут же обернулся, встречаясь со мной взглядом.

— Я знаю, — немного грустно улыбнулся этот человек, — и она унесет тебя домой, Соль.

Словно завороженная, я смотрела в его невероятные зеленые глаза, и этот взгляд проникал куда-то в самые глубины, казалось бы, несуществующей памяти той, кем я являлась. Я видела себя в день нашей первой встречи и помнила ту радость, что испытывала тогда. С того самого дня, когда я оказалась среди первородных, я знала, что есть некто, кого я очень жду. На каком-то интуитивном уровне я всегда чувствовала, что мне не хватает его. Должно быть, я так напугала его тогда своей реакцией на его появление, что он растерялся. Это так обидело меня в тот день. Мне вдруг показалось, что ждала только я, а ему было все равно. По совершенно иррациональной причине я чувствовала себя преданной. Что тут скажешь, я никогда не дружила с логикой. Все в моей жизни решали эмоции. И, даже не признаваясь самой себе в этом, я очень сильно обиделась на него тогда. Боже, как же он смог понять, что так я говорила ему о своей любви?!

Я видела тот день, когда он впервые поцеловал меня, и словно до сих пор чувствовала тепло его губ на своих. Помнила, как гулко стучало мое сердце в груди в тот день и как это продолжалось столетие за столетием, пока он был рядом со мной. В памяти всплывали картины нашего счастья с рождением первенца и нашего общего горя с его смертью. Жизнь, что как-то постепенно сложилась из совершенно обыкновенных и столь же удивительных вещей. Мы чувствовали этот мир как единое целое. Всегда искали и находили друг в друге то, в чем так отчаянно нуждались. И я помнила, когда потеряла его на долгие, темные и безрадостные триста лет! Помнила, как неожиданно почувствовала свое сердце вновь, когда узнала, что он жив… и еще я вспомнила, почему я здесь.

— Нет, — покачала я головой. — Я не хочу. Зачем? Для чего? Чтобы вновь стать одинокой? Ты этого хочешь для меня? Я всегда ждала тебя, Киран. Иногда мне кажется, это началось с самого моего рождения. Представляешь, в свои Айд знает сколько лет я все еще помню, как мне не хватало тебя, когда я была совсем ребенком! Это чувство, что моя искра ищет кого-то и ждет, когда сможет быть рядом… тогда я даже не знала тебя! А сейчас, после трех сотен лет черной тоски, ты хочешь обречь меня на вечность в одиночестве? — почти шепотом спросила я, боясь услышать ответ.

Он ничего не сказал, просто положил свою ладонь на мою щеку и улыбнулся так, что я почувствовала всю не высказанную им боль и сожаление.

— Моя нить оборвалась, Соль, и ты знаешь, что в таком случае уже ничто не поможет. То, что умерло, не оживет никогда.

— Неправда, — покачала я головой, — мы не такие, как они. Никогда не были такими, у нас нет никаких нитей, и отец был прав, он всегда давал нам выбор, уходить или оставаться! Выбор был всегда: отказаться от этого мира или найти то, что удержит нас в нем! Наша семья ушла потому, что она так выбрала, а вовсе не потому, что их заставил Дриэлл. Если бы они сами не захотели покоя, у него бы ничего не вышло! Как бы тяжело ни было, они должны были стараться видеть свет в той непроглядной тьме. Увидь свет во мне, Киран, так же, как ты увидел его тогда, — только на этих словах я заметила, каким сиянием наполняются мои руки, а за ними и тело, будто я превращалась в настоящую маленькую звезду. — Дай мне руку — и пойми, что у нас еще есть время.

— Время? — тихо спросил он меня.

— Да, — кивнула я, — время любить.

— Ты же знаешь, что даже если ничего не получится, я все равно буду рядом с тобой. Где бы ты ни была, ты никогда не будешь одна. Я обещаю тебе, — он осторожно взял меня за руки, но, будто не сдержавшись, с силой притянул меня к себе.

Я знала, что его слова — это правда. Ведь ни один из наших братьев и сестер, чья сила так долго жила во мне, которую я отпускала сейчас, никогда не покидал меня. Они ждали, когда я смогу принять их и когда буду готова отпустить. Тот свет, что сейчас окутывал наши тела, приходил к нам вместе со смехом Айрин, объятьями Зориса, шутками Там-Тама, умными наставлениями Катлин, подначками Симуса, вечными вопросами Оттиса и необыкновенными рассказами Айтона. Каждая частица их силы будто обнимала нас, говоря слова прощания. Я чувствовала каждый особенный нюанс и различала каждого из них. Я отпускала их туда, где гуляет свободный ветер мира Айрис, где солнце играет с изумрудной листвой, а небо такое синее, как бывает только тогда, когда тебе восемнадцать. Когда-то мы замерли, когда нам было столько, и мы видели этот мир огромными глазами юных сердец. Я отпускала каждого из них, и их сила, проходя сквозь наши тела, заверяла меня, что они никогда не оставят нас. Они всегда будут рядом, так долго, пока мы однажды не решим уйти за ними. Ведь отец прав: выбор есть всегда.

Рейн смотрел на то, как Соль склонилась над мужчиной, что защитил ее, прикрыв своей спиной от удара Дриэлла, и не знал, что ему делать сейчас. Сперва он заметил, как засияли нежно-голубым ее руки и как это сияние перешло на все ее тело и волосы. Никогда прежде он не видел ничего подобного. Он видел, как начинают впитывать выброшенную энергию эчари, но не выдерживают ее напора, трескаются и взрываются. Те предметы силы, что могли защитить целую империю, не выдерживали той стихии, которая жила в этой маленькой женщине. Она сияла, и ему физически становилось невыносимо смотреть на нее. Ее волосы под напором энергии стали развеваться, будто от несуществующего ветра, но, когда это свечение распространилось вокруг нее, казалось, что земля под ногами ожила и пришла в движение.

Мальчик, кажется, Кит, что сидел сейчас рядом с ней, принял первую волну энергии на себя. Он лишь коротко вскрикнул — и тут же сложился пополам, держась за живот. Но то, что было дальше, уже не укладывалось у мужчины в голове. На кого он однажды посмел наложить клеймо раба? Кого посмел считать почти равным себе? Она никогда не была кем-то, кого он способен был бы понять.

«Стихия, заточенная в плоть», — так однажды сказал Трэй, а он даже представить себе не мог, насколько это окажется правдой.

Словно от брошенного в воду камня по земле побежали круги, все дальше и дальше расходясь от Соль. Воины, стоявшие рядом с ним, упали на землю, уже когда прошло первое кольцо энергии. Оборотни, в своих истинных ипостасях, жалобно скулили, даже не пытаясь подняться на ноги. Сам Рейн упал на колени уже под давлением третьего кольца силы, всем телом ощущая, как вибрация энергии проходит сквозь него. Незначительные ссадины и порезы, что были на его теле после схватки, исчезли, точно их никогда и не было. Больше он не пытался подняться. Сейчас весь его мир переворачивался с ног на голову. Соль и двое мужчин, что были рядом с ней, полностью исчезли в ярком свечении, что исходило от нее. А круги все не заканчивались. Он насчитал ровно сорок пять, прежде чем эта невероятная энергия постепенно стала угасать, а он вновь смог посмотреть на нее. И то, что он видел, больше не давало ему права… У него никогда не было права считать, что он сможет дать этой женщине все, чего она только может захотеть! На что он действительно был готов ради нее? Пойти против некоторых устоев своего общества, обеспечить ее деньгами, дать место в правовой иерархии их мира? Она никогда не нуждалась ни в чем из вышеперечисленного. Она никогда не была частью системы. Она была над ней.

Соль все еще немного сияла, когда открыла глаза и посмотрела на мужчину, что продолжал лежать у нее на коленях.

— Я знаю, — тихо сказала она, — что ты выбрал меня, так что прекрати притворяться и открой глаза, — игриво сказала она.

— Мне нужно искусственное дыхание, — так и не открыв глаз, отозвался мужчина, чуть улыбнувшись.

— Нет, не нужно, — усмехнулась она, — не при детях.

Рейн смотрел на происходящее и невольно чувствовал себя так, словно подсматривает за чем-то сокровенным, личным.

— Ну, — чуть откашлявшись, заговорил мальчик, запуская ладонь в спутанные кудри, — ты, ба, дала, — шумно выдохнул он. — Б… — судя по всему, попытался он добавить крепкое словцо, но, так и не сумев разомкнуть губ, выдал: — Бесподобно! Айд, это надолго?! — возмутился он непонятно чему.

— Не расстраивайся, — неожиданный оклик мальчику раздался у самого плеча Рейна. Высокая девушка с забранными в конский хвост светлыми волосами, которая всего несколько секунд была светлой волчицей, — за тебя я скажу, — усмехнулась она, бросив игривый взгляд на Рейна, и тут же поспешила к Соль в сопровождении еще одного оборотня.

Он ничего не сделал, когда все пятеро активировали телепорт. Лишь мимолетно встретился взглядом с Соль — и впервые увидел ее такой. Она и впрямь сияла тем непонятным светом, который принято называть счастьем. Она улыбнулась ему, будто бы тем самым говоря «прощай». А он подумал, что было бы лучше, если бы — «до скорой встречи»…

Саймон активировал подаренный ему телепорт, как только в пылу сражения, что разворачивалось на границе империи, за ним перестали так пристально следить. Да, Рейн освободил его, но только с одной лишь целью — отправить его на границу, как и его сына. Несмотря на происходящее вокруг, он был рад этому. Он мог думать сейчас только о том, как найти своего ребенка. Мысль, что, пока он тут, его сын может пострадать, сводила его с ума. Но на самой границе Илайджи не оказалось. Как удалось выяснить целителю, его сын вместе с отрядом магов был перекинут в резиденцию Дома Дриэлл. И вот наконец у него появилась возможность найти его!

Его выбросило сразу за крепостной стеной, в самую гущу сражения. Казалось, все пространство вокруг устлано телами тех, кто проиграл, или теми, кто еще сражается. Он не позволил себе тратить время на то, с чем не способен был справиться. Саймон знал, по какому принципу работают телепорты, что дала ему Соль, потому понимал, что выкинуть его должно было рядом с сыном и никак иначе. Но… все, что он мог видеть вокруг себя, — это тела раненых и уже погибших. Он крутился вокруг себя, пытался рассмотреть сквозь пелену дождя лица тех, кто лежал поблизости от него, но не находил того самого, единственного, ради которого был здесь!

Когда он уже потерял всякую надежду отыскать сына и готов был поверить, что просто телепорт неправильно сработал, на его щиколотке сомкнулась чья-то ледяная ладонь.

— Папа, — тихо позвал его единственный человек на свете, который мог его так назвать.

Саймон почувствовал себя так, словно невидимый меч просто перерубил ему ноги. Он упал на колени там, где стоял, чтобы оказаться лицом к лицу с сыном.

— Что с тобой, м-м? Что, сынок? — тихо позвал он, бестолково водя руками по телу сына. — Потерпи немного, я заберу тебя отсюда… а?

— Папа, вновь шепот на грани слышимости, — очень холодно… очень…

За годы своей практики Саймон видел многое и разное, и он всегда знал, когда ничем не мог помочь. Он всегда чувствовал, когда уже слишком поздно, но всегда боролся до конца. Он подтянул к себе тело сына, доставая из кармана эликсир, который должен был придать сил пациенту перед тем, как использовать телепорт. Он поднес пузырек к губам Илайджи, но ледяная рука сына накрыла его запястье, то ли останавливая, то ли, наоборот, ища тепла. Его пальцы с силой сжались на запястье отца, и он захрипел.

Саймон лишь крепче прижал к себе Илайджу. Он не помнил, плакал ли когда-либо в своей жизни, но сейчас слезы, казалось, просто стали частью непрекращающегося дождя. Он прощался со своим ребенком, он понимал, что слишком поздно и уже ничего не поделать, но осознать этого все равно не мог.

Когда земля под ним задрожала, он не мог понять, что происходит. Но когда сквозь него прошла волна силы, он едва не потерял сознание — такой мощной она была. За первой волной пришла вторая, затем третья, четвертая… Сколько их всего было, он не помнил, когда пришел в себя, все еще прижимая к себе сына, и невольно прижал его чуть сильнее.

— Мне нечем дышать, — глухо отозвался Илайджа, говоря куда-то в живот Саймона.

Что случилось в этой проклятой богами резиденции, что раненные на поле сражения стали приходить в себя, целитель не имел ни малейшего понятия. Но одно он знал совершенно точно: ни он, ни его сын не пробудут в этом месте ни единой секундой дольше!