54
Имя древнего певца
До того как достиг своего нынешнего положения, я считал, что божество ничем не удивишь.Очевидно, это неправда. Меня удивить можно. Думаю, я даже в силах проявить наивность.
Я лишь спрашиваю, – проворчала Хен, – чем это лучше. Мы были рабами алети. Теперь мы рабы Сплавленных. Отлично. Мне так хорошо оттого, что я знаю: теперь наши страдания – дело рук соплеменников. – Паршунья с грохотом опустила свою связку деревянных заготовок.
– Такими разговорами ты снова навлечешь на нас неприятности, – заметил Сах. Бросив собственную связку, он пошел в другую сторону.
Моаш последовал за ним, проходя мимо рядов людей и паршунов, которые мастерили лестницы. Им, как Саху и его отряду, предстояло вскоре нести эти лестницы в битву, навстречу ливню стрел.
До чего же странный отголосок той жизни, которую Моаш вел несколько месяцев назад в лагере Садеаса. За исключением того, что здесь ему дали крепкие перчатки, хорошую пару ботинок и три раза в день щедро кормили. Единственное, что было не так, если не считать, конечно, предстоящей атаки на укрепленный город, так это избыток свободного времени.
Рабочие таскали связки досок из одной части лесопильного двора в другую, и время от времени им приказывали пилить или рубить. Но этого было недостаточно, чтобы держать их занятыми. Праздность – очень плохая вещь, как он узнал на Расколотых равнинах. Дайте осужденным слишком много времени, и они начнут задавать вопросы.
– Слушай, Сах, – проговорила Хен, идя чуть впереди Саха, – по крайней мере, скажи мне, что ты злишься. Не убеждай, что думаешь, будто мы этого заслуживаем.
– Мы приютили шпиона, – напомнил Сах.
Этот шпион, как быстро узнал Моаш, был не кто иной, как Каладин Благословенный Бурей.
– А каким образом кучка рабов должна была обнаружить шпиона? – парировала Хен. – Нет, серьезно? Разве не спрен должен был его заметить? Такое ощущение, будто они просто хотели повесить на нас что-нибудь. Как будто это… это…
– Подстава? – подсказал сзади Моаш.
– Ага, подстава, – согласилась Хен.
Они часто вот так забывали слова. Или… может, произносили их в первый раз.
Говор у них очень походил на говор многих мостовиков, с которыми сдружился Моаш.
«Моаш, отпусти, – прошептало что-то глубоко внутри его. – Откажись от боли. Все нормально. Твой поступок был в порядке вещей.
Тебя ни в чем нельзя винить. Хватит нести это бремя.
Отпусти».
Каждый из них взял очередную связку боковин и перекладин и двинулся обратно. Они миновали плотников, которые делали заготовки элементов лестниц. В основном это были паршуны, и среди рядов прохаживался один Сплавленный. Он был на голову выше остальных и относился к той разновидности, которая отращивала большие панцирные пластины страшного вида.
Сплавленный остановился и что-то объяснил одному из паршунов-рабочих. Потом сжал кулак, и темно-фиолетовая энергия окутала его руку. На ней панцирь рос в виде пилы. Сплавленный начал пилить, тщательно объясняя, что он делает. Моаш уже такое видел. Как ни странно, некоторые чудовища из пустоты оказались плотниками.
За лесопилками войска паршунов отрабатывали сомкнутый строй и основные приемы владения оружием. Ходили слухи, что армия намеревалась атаковать Холинар через считаные недели. Это было довольно амбициозно, но у них не было времени для длительной осады. В Холинаре имелись духозаклинатели для изготовления пищи, а Приносящим пустоту требовались месяцы, чтобы наладить поставки. Армия вскоре съест все запасы, и ей придется разделиться, чтобы добывать продовольствие. Лучше атаковать, воспользовавшись численным превосходством, и захватить духозаклинателей.
Каждой армии требовался кто-то, чтобы бежать впереди, принимая на себя стрелы. Хорошо организованные или нет, доброжелательные или нет, Приносящие пустоту не могли этого избежать. Группу Моаша никто не собирался обучать; на самом деле их просто держали до штурма, чтобы выставить впереди наиболее ценных отрядов.
– Нас подставили, – повторила Хен, пока они шли. – Они знали, что у них слишком мало сильных человеков, чтобы бежать во время первого штурма. Им надо было отправить кого-то из нас туда же, и вот они выдумали предлог, чтобы обречь нас на смерть.
Сах крякнул.
– И это все, что ты скажешь? – резко спросила Хен. – Тебя не волнует, что наши боги делают с нами?
Сах хлопнул свою связку на землю.
– Еще как волнует, – огрызнулся он. – Думаешь, я не задаю те же самые вопросы? Клянусь бурей! Хен, они забрали мою дочь, меня отправили на смерть!
– Тогда что мы будем делать? – спросила Хен, понизив голос. – Что же нам делать?..
Сах огляделся по сторонам: в войске царили движение и суета, шла подготовка к войне. Все это выглядело ошеломительным, всепоглощающим, словно особая разновидность неумолимо надвигающейся бури. Что-то вроде стихии, которая подхватывает тебя и уносит.
– Не знаю, – прошептал Сах. – Хен, клянусь бурей. Я ничего не знаю.
«Зато я знаю», – подумал Моаш. Но он не мог найти в себе желание предложить им что-нибудь. Вместо этого ощутил раздражение, вокруг него закипели спрены гнева. Он почувствовал разочарование как в себе, так и в Приносящих пустоту. Он бросил свою связку на землю, а потом пошел прочь с лесного склада.
Надзиратель завопил и поспешил следом, но Моаша никто не остановил, включая охранников, мимо которых он прошел. Он заработал себе репутацию.
Моаш шел по городу в сопровождении надзирателя, ища какого-нибудь летающего Сплавленного. Они, по всей видимости, были главнее прочих Сплавленных.
Не обнаружив ни одного летуна, Моаш решил подойти к представителю другой разновидности – самцу, который сидел возле городской цистерны с дождевой водой. Существо было из сильно бронированных, безволосое, с панцирем на щеках.
Моаш направился прямиком к нему:
– Мне надо поговорить с кем-то из главных.
Позади Моаша ахнула надзирательница – видимо, лишь теперь сообразила, что его затея может принести ей серьезные неприятности. Сплавленный ответил ему пристальным взглядом и ухмыльнулся.
– Кто-то из главных, – повторил Моаш.
Приносящий пустоту расхохотался и, упав спиной в воду в цистерне, поплыл, глядя в небо.
«Отлично, – подумал Моаш. – Один из чокнутых». Таких было много.
Моаш ушел прочь, но не успел углубиться в город, как что-то упало с неба. В облаке развевающихся черно-красных одежд парило существо с кожей тех же цветов. Моаш не смог понять, самец это или самка.
– Человечек, – бросило существо с иностранным акцентом, – ты необузданный и интересный.
Моаш облизал губы.
– Мне нужно поговорить с кем-то из главных.
– Тебе не нужно ничего, кроме того, что даем мы, – заявил Приносящий пустоту. – Но твое желание будет удовлетворено. Леди Лешви встретится с тобой.
– Отлично. Где я могу ее найти?
Сплавленный прижал ладонь к груди Моаша и улыбнулся. Темное облако распространилось от его руки по телу бывшего мостовика. Оба поднялись в воздух.
Моаш в панике схватился за Сплавленного. А если попробовать удушающий захват? И что потом? Если он убьет это существо здесь, то упадет и разобьется насмерть.
Они поднимались, пока город не стал выглядеть как игрушечный: лесной склад и строевой плац по одну сторону, единственная заметная улица в центре. Справа стояло построенное людьми заграждение, ослабляющее Великие бури, а в его тени росли деревья и располагался особняк градоначальника.
Они поднялись еще выше, одежды Сплавленного трепетали. Хотя у земли воздух был теплым, здесь оказалось довольно прохладно. У Моаша возникло странное ощущение в ушах – как будто их заткнули тряпками, приглушив все звуки.
Наконец Сплавленный замедлил подъем, и они зависли. Хотя Моаш пытался держаться за Приносящего пустоту, тот его оттолкнул и умчался прочь, волоча за собой развевающийся шлейф.
Моаш дрейфовал один над бескрайним ландшафтом. Его сердце грохотало, и, глядя в эту пропасть, он кое-что осознал. Бывший мостовик не хотел умирать.
Он заставил себя повернуться и осмотреться. Обнаружив, что дрейфует к другой Сплавленной, Моаш ощутил всплеск надежды. Женщина, парящая в небе, была облачена в одеяния, которые простирались футов на десять ниже ее, как потек красной краски. Моаш подплыл так близко, что она смогла протянуть руку и остановить его.
Он воспротивился желанию схватиться за эту руку так, словно от этого зависела его жизнь. Разум с трудом принимал происходящее: эта леди хотела с ним встретиться, но в том мире, который принадлежал ей, а не ему. Что ж, он сдержит свой страх.
– Моаш, – поприветствовала Сплавленная.
Лешви – так ее назвал тот, другой. На ее лице смешались все три цвета паршенди: белый красный и черный, в виде мраморных разводов, похожих на смешанные краски. Ему нечасто доводилось видеть трехцветных паршенди, а узор оказался одним из самых сбивающих с толку. Ее глаза были словно озера, вокруг которых чередовались цвета.
– Откуда вы знаете мое имя? – спросил Моаш.
– Мне сообщила твоя надзирательница, – сказала Лешви. Она спокойно парила, опустив ноги вниз. Ветер здесь, наверху, дергал ленты ее наряда, унося их назад небрежными волнами. Странное дело, рядом не было спренов ветра.
– Как ты получил это имя?
– Дедушка меня так назвал, – хмуро ответил Моаш. Он не думал, что беседа пойдет таким образом.
– Любопытно А ты знаешь, что это одно из наших имен?
– В самом деле?
Она кивнула:
– Как долго оно плыло по волнам времени, переходя с губ певцов к людям и обратно, чтобы в итоге оказаться здесь, принадлежащим человеку?
– Послушайте, вы одна из предводителей?
– Я одна из Сплавленных в здравом уме, – заявила она, как будто это было одно и то же.
– Тогда мне нужно…
– Ты дерзкий. – Лешви глядела вперед. – Многие певцы, которых мы оставили здесь, не такие. Они замечательные, учитывая то, как долго они подвергались насилию со стороны твоего народа. Но все-таки они недостаточно смелые.
Она посмотрела на него впервые за все время разговора. Ее лицо было угловатым, длинные паршунские волосы струились – они были черно-алыми, толще, чем у людей. Почти как тонкий тростник или трава. И темно-красные глаза, словно озера мерцающей крови.
– Человек, где ты выучился управлять потоками? – спросила она.
– Потоками?
– Когда ты убил меня, ты был сплетен с небом, но отреагировал быстро, как будто уже испытывал такое раньше. Признаюсь, не лукавя: ты разозлил меня, застав врасплох.
– Погодите, – пробормотал Моаш, холодея. – Когда я… вас убил?
Она посмотрела на него своими рубиновыми глазами не мигая.
– Вы та же самая? – изумился Моаш.
«Мраморный узор… – вспомнил он. – Это та же самая паршенди, с которой я сражался». Но черты лица были другими.
– Новое тело, предложенное мне в жертву, – пояснила Лешви. – Чтобы сотворить узы и сделать его моим, поскольку собственного у меня нет.
– Вы кто-то вроде спрена?
Она моргнула, но не ответила.
Моаш начал падать. Он почувствовал это по своей одежде, которая первой утратила способность летать. Моаш вскрикнул, потянувшись к Сплавленной, и она схватила его за запястье, влила новую порцию темной энергии. Та разлилась по всему телу, и он снова завис. Фиолетовая темнота отступила, теперь ее можно было увидеть лишь в виде искр, которые время от времени вспыхивали на ее коже.
– Мои товарищи пощадили тебя, – объяснила она. – Привели сюда, в эти земли, поскольку думали, что я могу пожелать личной мести после возрождения. Нет-нет. Зачем мне уничтожать то, что наделено таким пылом? Вместо этого я наблюдала за тобой, мне было интересно посмотреть, что ты сделаешь. Я видела, как ты помог певцам, которые тащили сани.
Моаш глубоко вздохнул:
– Может, тогда вы растолкуете, почему обращаетесь с ними так плохо?
– Плохо? – весело переспросила Лешви. – Они сыты, одеты и обучены.
– Не все, – возразил Моаш. – Вы заставили этих бедолаг-паршунов трудиться, как рабов. Совсем как люди. И теперь хотите швырнуть их на городские стены.
– Жертва, – сказала она. – По-твоему, империю можно построить без жертв?
Взмахом руки она указала на простирающийся перед ними ландшафт.
Желудок Моаша перевернулся; он слишком сосредоточился на ней и забыл, как высоко находится на самом деле. Вот буря… до чего просторна эта земля. Куда ни кинь взгляд, он видел обширные холмы, равнины, траву, деревья и камень.
А в той стороне, куда она указывала, на горизонте была темная линия. Холинар?
– Я снова дышу благодаря их жертвоприношениям, – сказала Лешви. – И этот мир будет нашим, благодаря жертвоприношениям. О тех, кто погибнет, споют песни, но у нас есть право требовать их кровь. Если они переживут штурм и докажут, на что способны, им воздадут честь. – Она снова на него взглянула. – Ты боролся за них во время путешествия сюда.
– Признаться, я ожидал, что меня за это убьют.
– Если тебя не убили за то, что ты сразил одного из Сплавленных, – удивилась она, – тогда зачем убивать за то, что ты ударил кого-то из менее важных? В обоих случаях, человек, ты доказал свой пыл и заслужил право на успех. Потом ты преклонился перед властью, представ перед ней, и заслужил право на жизнь. Скажи мне почему ты защитил тех рабов?
– Потому что вы должны быть едины. – Моаш сглотнул. – Мой народ не заслуживает этой земли. Мы сломлены. Мы ни на что не годимся.
Она наклонила голову. Холодный ветер играл с ее одеждами.
– И ты не сердишься, что мы забрали твои осколки?
– Их дал мне человек, которого я предал. Я их не заслуживаю.
«Нет. Дело не в тебе. Ты не виноват».
– Ты не злишься что мы вас завоевываем?
– Нет.
– Тогда что же тебя сердит? Моаш, человек с именем древнего певца, почему ты так страстно злишься?
Да, злость никуда не делась. Она еще горела. Глубоко внутри.
Буря свидетельница, Каладин защитил убийцу!
– Возмездие, – прошептал он.
– Да, я понимаю. – Она посмотрела на Моаша с улыбкой, которая показалась отчетливо зловещей. – Знаешь, почему мы сражаемся? Давай я тебе расскажу…
Спустя полчаса, когда день уже начал клониться к вечеру, Моаш шел по улицам завоеванного города. Один. Леди Лешви приказала, чтобы его оставили в покое, освободили.
Он шел, держа руки в карманах своей куртки Четвертого моста, вспоминая, каким холодным был воздух наверху. Моаш все еще чувствовал озноб, хотя здесь, внизу, было душно и тепло.
Милый городок. Своеобразный. Маленькие каменные здания, растения позади каждого дома. Слева от него вокруг дверей росли культивированные камнепочки и кусты, но справа, со стороны бурь, были только чистые каменные стены. Без окон.
Растения пахли цивилизацией. Своего рода городские духи, чей запах в диких землях учуять невозможно. Они едва вздрагивали, когда он проходил мимо, хотя спрены жизни прыгали туда-сюда в его присутствии. Растения на этих улицах привыкли к людям.
Моаш остановился у низкого забора вокруг загонов, где содержались лошади, которых поймали Приносящие пустоту. Животные жевали скошенную траву, которую им бросили паршуны.
Какие странные звери. Уход за ними был трудным и дорогим делом. Он отвернулся от лошадей и посмотрел на поля, за которыми находился Холинар. Лешви сказала, что он может уйти. Присоединиться к беженцам, идущим в столицу. Защищать город.
«Почему ты так страстно злишься?»
Тысячи лет перерождений. Каково это? тысячи лет, но они так и не сдались.
«Докажи, чего ты стоишь…»
Он повернулся и отправился обратно на лесной склад, где рабочие заканчивали трудиться. На эту ночь не предсказали бурю, и им не нужно было все закреплять, так что работали расслабленно, почти весело. Все, кроме членов его отряда, которые, как обычно, собрались в стороне с видом изгоев.
Моаш схватил связку лестничных шестов из кучи. Рабочие сердито повернулись, но, увидев его, не стали ругаться. Он развязал узел и, подойдя к отряду несчастных паршунов, бросил каждому по шесту.
Сах поймал шест и выпрямился с хмурым видом. Остальные скопировали его действия.
– Могу научить вас обращаться с этими штуками, – сказал Моаш.
– С палками? – спросила Хен.
– С копьями, – отрезал Моаш. – Я могу научить вас быть солдатами. Скорее всего, мы все равно умрем. Клянусь бурей, мы, наверное, даже до вершины стен не доберемся. Но хоть так.
Паршуны посмотрели друг на друга, держа шесты, которые должны были изображать копья.
– Я согласна, – сказала Хен.
Помедлив, остальные кивнули.
Назад: 53 Такая кривая огранка
Дальше: 55 Совместное одиночество
