46
Когда умирает мечта
Ты ждал от нас чего-то еще? Нам нет нужды страдать из-за чужого вмешательства. Рейз в заточении, и нам нет дела до его тюрьмы.
Мостовик по имени Скар взбежал по одному из уклонов снаружи Уритиру, и его дыхание облачками пара зависало в холодном воздухе, пока он беззвучно считал шаги, чтобы сохранить концентрацию. Здесь, в Уритиру, воздух более разреженный, и оттого бегать было сложнее, хотя он по-настоящему заметил это лишь снаружи.
Он был в полном походном обмундировании: пайка, снаряжение, шлем, жилет и щит, привязанный к спине. Скар нес копье и даже поножи, прикрепленные к ногам. Все это весило почти столько же, сколько и он сам.
Мостовик наконец-то добрался до вершины платформы Клятвенных врат. Вот буря, центральное строение казалось дальше, чем он запомнил. Скар попытался все равно прибавить ходу и помчался изо всех сил, бряцая ранцем. Обливаясь потом и еле дыша, достиг контрольного здания и влетел внутрь. Наконец-то остановился, выронил копье и уперся ладонями в колени, судорожно втягивая воздух.
Бо́льшая часть Четвертого моста ждала здесь, кое-кто светился от буресвета. Из всех товарищей Скар был единственным, кто – несмотря на две недели тренировок – не смог до сих пор научиться его втягивать. Ну, еще были Даббид и Рлайн.
Сигзил сверился с часами, которые ему выделила Навани Холин, – это было устройство размером с коробочку.
– Примерно десять минут, – сообщил он. – Почти уложился.
Скар кивнул, вытирая пот со лба. Он бежал больше мили от центра рынка, потом пересек плато и поднялся по уклону. Вот буря, слишком выложился.
– Сколько времени, – задыхаясь проговорил он, – ушло у Дрехи?
Они выбежали вместе.
Сигзил посмотрел на высокого мускулистого мостовика, который все еще светился остаточным буресветом.
– Меньше шести минут.
Скар застонал и сел.
– Базовый уровень в равной степени важен, – заметил Сигзил, вписывая глифы в свой блокнот. – Мы должны знать, каковы способности обычного человека, чтобы делать сравнения. Не переживай. Я уверен, ты скоро разберешься с буресветом.
Скар лег на спину, уставился в потолок. Там разгуливал Лопен. Буря бы побрала этого гердазийца.
– Дрехи, ты воспользовался четвертью основного плетения, как это называет Каладин? – продолжил Сигзил, все еще делая заметки.
– Ага, – ответил Дрехи. – Я… я знаю точный размер. Это странно.
– От этого ты сделался наполовину легче обычного, что мы установили, когда взвесили тебя в той комнате. Но почему четверть сплетения уменьшает вес в два раза? Ведь он должен уменьшиться на двадцать пять процентов!
– А это имеет значение? – спросил Дрехи.
Сигзил посмотрел на него как на безумного:
– Ну конечно имеет!
– Хочу в следующий раз попробовать плетение под углом, – сообщил Дрехи. – Поглядим, смогу ли я добиться ощущения, что бегу вниз по склону, куда бы на самом деле ни бежал. Возможно, это пригодится. Когда удерживаю буресвет… мне кажется, я могу бежать вечно.
– Что ж, это новый рекорд, – пробормотал Сигзил, продолжая писать. – Ты побил время Лопена.
– А мое тоже побил? – спросил Лейтен с другой стороны комнатки, где он изучал плитку на полу.
– Лейтен, ты остановился по пути, чтобы купить еды, – сказал Сигзил. – Даже Камень тебя обогнал, а он последнюю треть пропрыгал как девчонка.
– Рогоедский танец победы быть, – пояснил Камень, стоявший рядом с Лейтеном. – Очень мужественно быть.
– Мужественно или нет, ты испортил мне результаты, – возразил Сигзил. – Скар, по крайней мере, готов соблюдать правильную процедуру.
Скар лежал на полу, пока остальные болтали; предполагалось, что Каладин придет и доставит их на Расколотые равнины, поэтому Сигзил решил устроить несколько испытаний. Каладин, как часто бывало, опаздывал.
Тефт сел рядом со Скаром, изучил его своими темно-зелеными глазами, под которыми были мешки. Каладин назвал их обоих лейтенантами, вместе с Камнем и Сигзилом, но на самом деле их роли никогда не соответствовали этому рангу. А Тефт безупречно соответствовал тому, каким должен быть взводный сержант.
– Вот, Лейтен принес еды. – Тефт вручил Скару чуту – мясные шарики, завернутые в лепешку, по-гердазийски. – Поешь что-нибудь, парень.
Скар заставил себя сесть.
– Тефт, я не настолько моложе тебя. Вряд ли меня можно назвать парнем.
Тот кивнул, жуя свою чуту. Наконец Скар принялся за еду. Чута была хороша, не такая пряная, как большинство алетийских блюд, но все равно хороша. Вкусная.
– Все мне говорят, что я скоро пойму, в чем суть, – проворчал Скар. – Но если не пойму? У ветробегунов не будет места для лейтенанта, который вынужден всюду ходить пешком. В итоге я буду стряпать обеды, как Камень.
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть в команде поддержки.
– Прости, сержант, но шло бы все в бурю! Знаешь, как долго я ждал, чтобы взять в руки копье? – Скар дотянулся до оружия, лежавшего рядом с его ранцем, и положил поперек колен. – Я с ним хорош. Я могу сражаться. Только вот…
Лопен покинул потолок, перевернулся ногами вниз и изящно спланировал на пол. Он рассмеялся, когда Бисиг, в свою очередь, попытался взлететь к потолку и врезался в него головой. Бисиг вскочил на ноги и смущенно посмотрел на них сверху. Но разве у него был повод смущаться? Он же стоял на потоке!
– Ты раньше служил в армии, – предположил Тефт.
– Нет, но не потому, что недостаточно пытался. Слышал про «черных шапок»?
– Личная гвардия Аладара.
– Скажем так, их не впечатлило мое заявление.
«Да, мы принимаем темноглазых. Но не недомерков».
Тефт хмыкнул, жуя чуту.
– Они добавили, что могут передумать, если я добуду снаряжение, – продолжил Скар. – Знаешь, сколько стоит броня? Я был глупцом-камнеломом, мечтавшим о боевой славе.
Раньше они не говорили о своем прошлом. Теперь все иначе, хотя Скар не смог бы определить, когда это началось. Слова лились из него, как часть очищения души, пока он становился кем-то более значимым.
Тефт пристрастился ко мху. Дрехи поднял руку на офицера. Эта поймали, когда они с братом собирались дезертировать. Даже простак Хоббер умудрился поучаствовать в пьяной драке. Зная Хоббера, он, скорее всего, поддался общему настроению взвода, но в итоге убил человека.
– Думается, – пробормотал Тефт, – наш великий и могучий предводитель мог бы уже сюда добраться. Клянусь, Каладин своим поведением с каждым днем все больше смахивает на светлоглазого.
– Смотри, чтобы он не услышал, – заметил Скар.
– Буду говорить что хочу, – огрызнулся Тефт. – Если этот парень не придет, может, мне стоит уйти. У меня есть дела.
Скар нерешительно взглянул на Тефта.
– Да я не об этом! – зарычал тот. – Я уже много дней не прикасался к зелью. Можно подумать, никто из вас никогда не пьянствовал ночь напролет!
– Тефт, я ни слова не сказал.
– Зная, через что мы прошли, было бы безумием думать, что нам не понадобится какая-нибудь поддержка, чтобы проживать день за днем. Проблема – не мох. Проблема в том, что весь шквальный мир сходит с ума. Вот в чем дело-то.
– Ты прав.
Тефт посмотрел на Скара, а потом вперил взгляд в свою свернутую чуту:
– Ну так… как давно парни знали? Кто-то из них…
– Недавно, – быстро проговорил Скар. – Никто об этом даже и не думает.
Тефт кивнул и проглотил ложь. Правда заключалась в том, что почти все заметили, как Тефт ускользает время от времени, чтобы растереть немного мха. В армии это не было чем-то необычным. Но то, что делал он – пропускал дежурства, продавал униформу, спал в переулке, – это совсем другое дело. За такое в лучшем случае увольняли. А в худшем… ну, могли и отправить на мосты.
Проблема заключалась в том, что они больше не были обычными солдатами. Но и светлоглазыми тоже не стали. Они превратились в нечто странное, никому не понятное.
– Не хочу об этом говорить, – буркнул Тефт. – Послушай, мы ведь уже не раз обсуждали, как сделать так, чтобы ты засветился? Вот это и есть проблема, которую надо решать.
Не успел он надавить сильней, как Каладин Благословенный Бурей наконец-то соблаговолил появиться и привел с собой разведчиц и соискателей из других мостовых отрядов, которые пытались втягивать буресвет. Пока что ни у кого, за исключением членов Четвертого моста, это не получилось, но они включали и тех, кто на самом деле не носил мосты: Уйо и Пунио – кузены Лопена, – а также ребята вроде Коэна из старой Кобальтовой гвардии, которого завербовали в Четвертый мост пару месяцев назад. Так что сохранялась надежда, что у остальных получится.
Каладин привел около тридцати человек помимо тех, кто уже тренировался с их отрядом. Судя по нашивкам, эти тридцать были из других армий – и среди них встречались светлоглазые. Каладин упоминал о том, что попросил генерала Хала собрать самых многообещающих рекрутов по всей армии алети.
– Все здесь? – спросил Каладин. – Хорошо.
Он направился к Клятвенным вратам, закинув на плечо мешок заряженных самосветов. В его руке появился великолепный осколочный клинок, который он вложил в «замочную скважину».
Каладин запустил древний механизм, толкая меч, – и вся внутренняя стена сдвинулась до особого положения, отмеченного фресками. Пол засветился, и снаружи вокруг всего каменного плато вихрем поднялся буресвет.
Каладин закрепил клинок на отметине на полу, соответствующей Расколотым равнинам. Когда свечение померкло, они прибыли в Нарак.
Сигзил оставил ранец и броню у стены и вышел наружу. Насколько они могли определить, вся каменная верхушка платформы переместилась вместе с ними, поменявшись местами с той, что обычно находилась здесь.
По уклону, ведущему к платформе, на ее край забралась группа встречающих. Невысокая алети по имени Ристина посчитала мостовиков и солдат, пока те шли мимо, и сделала отметки в журнале.
– Светлорд, у вас ушло много времени, – заметила она, обращаясь к Каладину, чьи глаза излучали слабое синее свечение. – Торговцы жалуются.
Чтобы запускать устройство, требовался буресвет – некоторые самосветы в мешке Каладина должны были иссякнуть вследствие этой процедуры, – но, что интересно, на перемещение двух групп одновременно не уходило намного больше, чем на путешествие одной. Поэтому они старались запускать Клятвенные врата, когда по обе стороны были люди, желающие поменяться местами.
– Скажите торговцам, когда они в следующий раз прибудут, что Сияющие рыцари им не привратники, – отрезал Каладин. – Пусть привыкают ждать, если сами каким-то образом не дадут клятвы.
Ристина ухмыльнулась и все записала, как будто собиралась передать сообщение дословно. Скар улыбнулся. Приятно взглянуть на письмоводительницу с чувством юмора.
Каладин повел их через город Нарак – некогда твердыню паршенди, а теперь – все более важный перевалочный пункт для людей, странствующих между военными лагерями и Уритиру. Дома здесь были на удивление крепкие: хорошо построенные из крема и резных панцирей большепанцирников. Скар всегда считал, что паршенди – вроде бродяг, которые странствуют между Азиром и Йа-Кеведом. Он представлял себе их дикими и жестокими, нецивилизованными и думал, что бури они пережидают в пещерах.
Но вот перед ним стоял хорошо построенный и аккуратно спланированный город. Они нашли в одном здании множество картин в стиле, который озадачил письмоводительниц алети. Искусство паршунов! Они рисовали даже во время войны. Совсем как… ну, совсем как обычные люди.
Он посмотрел на Шена – нет, Рлайна, пусть это и было сложнее запомнить, – который шел, держа копье на плече. Скар бо́льшую часть времени не помнил, что паршун рядом, и от этого ему сделалось стыдно. Ведь Рлайн был таким же членом Четвертого моста, как и все прочие! Может, и ему хотелось рисовать картины, а не сражаться?
Позади остались сторожевые посты, где было много воинов Далинара, а также других, в красном и светло-голубом – цвета Рутара. Далинар направлял на дежурства и других солдат, стараясь предотвратить новые ссоры между военными из разных княжеств. Без битв на Расколотых равнинах, которые не давали расслабиться, мужчины становились беспокойными.
Они миновали большую группу солдат, которые тренировались носить мост на ближайшем плато. Скар не сдержал улыбку, когда увидел их черную униформу и шлемы. Вылазки с мостами начались опять, но были лучше организованы, и добыча делилась между великими князьями.
Сегодня пришел черед Черных шапок. Скар спросил себя, узнает ли его кто-то из них. Скорее всего, нет, пусть даже он устроил в их рядах немалый переполох. Существовал только один логичный способ получить снаряжение, которое требовалось ему для заявления: он украл все необходимое у интенданта Черных шапок.
Скар думал, его похвалят за находчивость. Он так хотел стать одним из Черных шапок, что на многое пошел ради того, чтобы присоединиться к ним.
Он ошибся. Его наградой стало рабское клеймо, и в конце концов его продали армии Садеаса.
Скар провел кончиками пальцев по шрамам на лбу. Буресвет исцелил отметины других мужчин – пусть они и были уже скрыты татуировками, – но в его случае это была еще одна маленькая траншея, отделявшая от остальных. Прямо сейчас из всех бойцов Четвертого моста только у него оставалось рабское клеймо.
Точнее, у него и Каладина, чьи шрамы почему-то не заживали.
Они достигли тренировочного плато, пересекли мост номер четыре, который удерживали на месте направляющие столбы из духозаклятого камня. Каладин созвал совещание офицеров, пока несколько детей Камня устанавливали пункт выдачи воды. Высокий рогоед был в необыкновенном восторге, оттого что теперь семья работала с ним.
Скар присоединился к Каладину, Сигзилу, Тефту и Камню. Хотя они стояли рядом, на том месте, где должен был находиться Моаш, зияла дыра. Казалось неправильным, что один из членов Четвертого моста совершенно не учитывается, и молчание Каладина по этому вопросу повисло над ними, словно топор палача.
– Я тревожусь, – заговорил Каладин, – что никто из упражнявшихся с нами так и не начал дышать буресветом.
– Сэр, прошло всего две недели, – напомнил Сигзил.
– Верно, однако Сил считает, что некоторые «подходят», хотя она не говорит, кто именно, поскольку, по ее же словам, может ошибаться. – Каладин взмахом руки указал на новичков. – Я попросил Хала послать мне новую партию желающих, поскольку решил, что чем больше людей у нас будут, тем выше шансы найти новых учеников. – Он помедлил. – Я не предупредил, что они не должны быть светлоглазыми. Видимо, стоило.
– Сэр, не вижу причин, – вмешался Скар и указал пальцем на одного из соискателей. – Это капитан Колот – славный малый. Он помогал нам с разведкой.
– Просто будет неправильно, если в нашем отряде появятся светлоглазые.
– Кроме вас? – уточнил Скар. – И Ренарина. И, ну, любого из нас, кто получит собственный клинок, и кроме Камня, – сдается мне, у своего народа он светлоглазый, пусть у него и темные…
– Ладно, Скар, – перебил Каладин. – Понял. Так или иначе, у нас осталось мало времени, прежде чем я улечу вместе с Элокаром. Я бы хотел нагрузить рекрутов посильнее, посмотреть, сумеют ли они на самом деле дать клятву. Есть идеи?
– Спихнуть их с плато, – предложил Камень. – Тех, кто полетит, берем.
– Есть серьезные предложения? – опять спросил Каладин.
– Давай я отработаю с ними кое-какие построения, – предложил Тефт.
– Неплохая идея. Буря свидетельница, хотел бы я знать, как Сияющие решали вопрос с приемом новичков. Были ли у них какие-то кампании по вербовке, или они просто ждали, пока кто-то сблизится со спреном?
– Но от этого он не стал бы оруженосцем, – заметил Тефт, потирая подбородок. – Стал бы полным Сияющим, верно?
– Хороший довод, – признал Сигзил. – У нас нет доказательств, что оруженосцы – это те, кто сделал шаг к превращению в полных сияющих. Может, мы всегда будем вашей командой поддержки – и в этом случае важен не конкретный навык, но волевое решение. Не исключаю – решение спрена. Его выбирают, он служит – а потом начинает втягивать буресвет.
– Ага, – поддержал Скар, испытывая неудобство. Все посмотрели на него. – Первый, кто скажет что-нибудь утешительное, получит по роже. Или под дых, если я не дотянусь до шквальной физиономии дурня-рогоеда.
– Ха! – воскликнул Камень. – Ты мочь ударить меня по физиономия. Я видеть, как высоко ты прыгать. Когда ты так делать, то быть почти такого же роста, как обычный человек.
– Тефт, – велел Каладин, – ступай и прогони этих потенциальных новобранцев через построения. А остальным скажи, чтобы следили за небом; я переживаю, как бы не случились новые рейды против караванов. – Он покачал головой. – Что-то не складывается с этими рейдами. Паршуны из военных лагерей, по всем донесениям, ушли маршем в Алеткар. Но с чего вдруг эти Сплавленные продолжают нас грабить? У них нет войск, которые могли бы воспользоваться преимуществом, то есть вызванными ими проблемами со снабжением.
Скар покосился на Сигзила, тот пожал плечами. Каладин иногда разговаривал вот так, не похоже на них. Капитан обучил их построениям и владению копьем, и они могли с гордостью называть себя солдатами. Но на самом деле сражались всего-то несколько раз. Что они знали о стратегии и тактике на поле боя?
Командиры разделились. Тефт побежал трусцой тренировать потенциальных рекрутов. Каладин занялся обучением Четвертого моста полетам. Они отрабатывали приземление, а потом носились наперегонки в воздухе, строем летали туда-сюда, привыкали быстро изменять направления. Было трудно не замечать светящиеся линии, которые вспыхивали в небе.
Скар помогал Каладину, пока тот надзирал за рекрутами, выполняющими построение. Светлоглазые ни разу не пожаловались из-за того, что очутились в одном строю с темноглазыми. Каладин и Тефт… точнее, все они… вели себя так, словно каждый светлоглазый в каком-то смысле был королем. Но куда чаще они занимались обычными работами; впрочем, стоило признать, что платили им за тот же самый труд больше, чем темноглазым.
Каладин бросил взгляд на Четвертый мост в небе.
– Скар, мне вот интересно, – проговорил он. – Насколько важными будут для нас построения дальше? Можем ли мы придумать новые, чтобы использовать их в полете? Все меняется, когда враг может атаковать со всех сторон…
Примерно через час Скар отправился за водой и удостоился добродушного подтрунивания от тех, кто спускался, чтобы утолить жажду. Он не возражал. Стоило быть повнимательнее в те моменты, когда Четвертый мост тебя не мучил.
Остальные взлетели через некоторое время, и Скар проследил взглядом за тем, как они взмыли в небеса. Сделал большой глоток напитка, который Камень предложил на этот раз в качестве освежающего, – рогоед называл его чаем, но на вкус это было вареное зерно – и вдруг почувствовал себя бесполезным. Неужели эти новички начнут светиться и кто-то из них займет его место в Четвертом мосту? Неужели его переведут на другую должность, пока кто-то иной будет смеяться с командой и слышать насмешки из-за своего роста?
«Пошло все в бурю, – подумал он, отбрасывая кружку. – Ненавижу себя жалеть». Он не унывал, когда Черные шапки его отвергли, и не станет унывать сейчас.
Скар покопался в кармане в поисках самосветов, решив еще немного потренироваться, как вдруг заметил, что на валуне неподалеку сидит Лин и наблюдает за тем, как рекруты отрабатывают построения. Девушка ссутулилась, и по осанке он читал досаду. Да уж, знакомое чувство.
Скар положил копье на плечо и неторопливо подошел к ней. Остальные разведчицы отправились освежиться; Камень расхохотался, когда одна из них что-то ему сказала.
– Не присоединишься? – спросил Скар, кивком указав на марширующих мимо рекрутов.
– Я не знаю построений. Никогда не участвовала в отработках – даже шквальное копье никогда в руках не держала. Я ношу послания и выхожу в разведку на Равнинах. – Она вздохнула. – Похоже, недостаточно быстро учусь, верно? Он набрал новых людей, раз уж я потерпела неудачу.
– Не говори ерунды, – бросил Скар, садясь рядом с нею на валун. – Тебя никто не выгоняет. Каладин просто хочет набрать как можно больше рекрутов.
Она покачала головой:
– Все знают, что мы теперь живем в новом мире – мире, где ранг и цвет глаз не имеют значения. Это нечто славное. – Она посмотрела в небо, на людей, которые там тренировались. – Скар, я хочу быть частью этого. Так сильно хочу!
– Ага…
Она перевела взгляд на него и, наверное, прочитала правду в глазах. То же самое чувство.
– Вот буря. Скар, я не подумала. Тебе, должно быть, еще хуже.
Он пожал плечами и вытащил из кошелька изумруд размером с большой палец. Камень даже в ярком свете дня неистово сиял.
– Ты когда-нибудь слышала о том, как капитан Благословенный Бурей в первый раз втянул свет?
– Он нам рассказал о том дне, когда понял, на что способен, Тефт ему объяснил. И…
– Я о другом дне.
– Ты имеешь ввиду, когда он исцелился? – проговорила она. – После Великой бури, когда его подвесили снаружи.
– И не об этом дне, – возразил Скар, поднимая самосвет. Сквозь него он видел мужчин, которые бегали строем, и представлял себе, что они несут мост. – Я там стоял, во втором ряду. Это была вылазка с мостом. Плохая. Мы бежали в атаку на плато, где обосновалось множество паршенди. В первом ряду они убили всех, кроме Каладина. Я оказался беззащитен, прямо рядом с ним. В те дни у тех, кто бежал ближе к передней части, шансов было маловато. Паршенди хотели, чтобы мост опрокинулся, и стреляли по нам. В том числе по мне. Я знал, что уже труп. Был уверен! Видел, как летят стрелы, и выдохнул молитву, надеясь, что в следующей жизни будет не так плохо. А потом… потом стрелы сдвинулись. Лин, шквальные стрелы повернули к Каладину. – Он покрутил изумруд в пальцах и покачал головой. – Есть особое плетение, которое делает так, что предметы меняют курс в воздухе. Каладин руками вымазал доску над собой буресветом и притянул стрелы к себе, вместо меня. Потому я и говорю, что в тот раз впервые понял: происходит нечто особенное. – Он опустил самосвет и вложил в ее ладонь. – В тот раз Каладин все сделал, сам того не понимая. Может, мы с тобой просто слишком сильно стараемся?
– Но это бессмысленно! Они твердят, что надо «втянуть» буресвет. Что это вообще значит?
– Понятия не имею, – признался Скар. – Каждый описывает это на свой лад, а я ломаю голову, пытаясь понять, что к чему. Они твердят, что надо резко вдохнуть – но не воздух.
– Да уж, яснее не придумаешь.
– Расскажи мне об этом, – предложил Скар, постучав по самосвету в ее ладони кончиком пальца. – У Каладина лучше всего получалось, когда он не напрягался. И тяжелее – когда сосредотачивался на том, что должно было случиться.
– Итак, я должна случайно и преднамеренно вдохнуть что-то, но не воздух, и к тому же не прилагая слишком много сил?
– А тебе не хочется от этого просто взять да и подвесить всю компанию на время бури? Хотя их советы – все, что у нас есть. И поэтому…
Она уставилась на камень, затем поднесла его к лицу – это, похоже, было не важно, но повредить не могло – и вдохнула. Ничего не произошло, так что она попыталась опять. И опять. Так прошло добрых десять минут.
– Скар, я не знаю, – наконец сдалась Лин, опуская камень. – И все думаю: может, это не мое место? Если ты еще не заметил, ни у одной из женщин ничего не вышло. Я вроде как сама напросилась, и никто не предупредил…
– Погоди-ка, – перебил он, взяв изумруд и вновь держа его перед нею. – Ни слова больше. Хочешь быть ветробегуньей?
– Больше всего на свете, – прошептала девушка.
– Почему?
– Потому что хочу летать.
– Этого недостаточно. Вот Каладин, он не думал о том, что останется один, или о том, что летать будет очень здорово. Он думал о том, как спасти остальных. Спасти меня. Почему ты мечтаешь стать частью ветробегунов?
– Я хочу помогать! Что-то делать, а не стоять без толку и ждать, когда нагрянет враг!
– Что ж, Лин, у тебя есть шанс. Шанс, которого никто не имел веками, шанс на миллион. Или ты за него ухватишься и тем самым решишь, что этого достойна, или сдашься и уйдешь. – Он снова вложил самосвет в ее ладонь. – Но если уйдешь, не жалуйся. Пока ты не оставляешь попыток, шанс есть. А когда сдаешься? В тот момент и умирает мечта.
Она посмотрела ему в глаза, сомкнула пальцы вокруг самосвета и вдохнула резко и отчетливо.
И засветилась.
Девушка вскрикнула от удивления, разжала кулак и увидела, что самосвет погас. Она посмотрела на Скара с благоговением:
– Что ты сделал?
– Ничего, – ответил мостовик. В этом и заключалась проблема. И все-таки он понял, что не может завидовать. Вероятно, таков его жребий – помогать другим становиться Сияющими. Он инструктор, посредник?
Тефт увидел, что Лин светится, метнулся к ним и начал ругаться – но это были «хорошие» ругательства. Он схватил ее за руку и потащил к Каладину.
Скар вздохнул, глубоко и удовлетворенно. Что ж, если считать Камня, он помог двоим. Он… сможет с этим смириться, не так ли?
Скар вернулся к кухне и взял еще кружку.
– Камень, как называется эта мерзкая жидкость? – спросил он. – Ты же не перепутал чай с помоями, верно?
– Старый рогоедский рецепт быть, – ответил тот. – Гордая традиция иметь.
– Вроде прыжков на одной ножке?
– Вроде официальных военных танцев. И бития по башке мостовиков, которые не выказывать должного уважения и потому раздражать.
Скар повернулся и, упершись одной рукой о стол, принялся наблюдать за восторженной Лин, которую окружили разведчицы из ее отряда. От того, что он сделал, ему было хорошо – на удивление хорошо. Скар даже чувствовал ликование.
– Камень, кажется, я скоро привыкну к вонючим рогоедам. Подумываю о том, чтобы присоединиться к твоему отряду поддержки.
– Полагать, я тебя пустить к котлу?!
– Возможно, я так и не научусь летать. – Он задавил в себе ту часть, которая при этих словах всхлипнула. – Надо с этим смириться. Так что я должен придумать, как быть полезным по-другому.
– Ха. А то, что ты прямо сейчас светиться от буресвета, никак не повлиять на решение?
Скар застыл. Потом уставился на свою руку с кружкой прямо перед лицом. От кожи поднимались, завиваясь, мельчайшие струйки буресвета. Он с воплем выронил посудину и выудил из кармана несколько тусклых сфер-осколков. Свой изумруд, предназначенный для тренировок, он отдал Лин.
Он перевел взгляд на Камня и расплылся в широкой, почти безумной улыбке.
– Полагать, – продолжил рогоед, – тебя можно приставить мыть посуду. Но ты все время швырять мои кружки на землю. Совсем не быть должного уважения…
Он замолчал, когда Скар повернулся и побежал к остальным, вопя от восторга.
Назад: 45 Откровение
Дальше: 47 Столь многое утрачено
