108
«Путь чести»
Чемоариш, Мать Пыли, окружают самые разнообразные предания. Их обилие делает необычайно трудным отделение лжи от истины. Но я убеждена, что она не Ночехранительница, вопреки тому, что твердят некоторые легенды.Из «Мифики» Хесси, с. 231
Шаллан рисовала в блокноте, стоя на палубе корабля спренов чести. Ветер трепал ее волосы. Каладин замер рядом с нею, положив руки на ограждение, и глядел на бисерный океан.
Их нынешнее судно, «Путь Чести», было быстрее, чем торговый корабль Ико. Мандры были пристегнуты не только спереди, но и к похожим на крылья выступам по бокам. Судно имело пять палуб – в том числе три нижние для экипажа и хранения разных вещей, – но они в основном пустовали. «Путь Чести» напоминал военный корабль, предназначенный для перевозки войск, который в настоящее время не был полностью укомплектован.
Основная палуба походила на верхнюю палубу человеческих кораблей с одним отличием – здесь имелась высокая палуба, проходящая по центру от носа до кормы. Она покоилась на широких белых колоннах, и, вероятно, с нее открывался отличный вид. Шаллан могла лишь гадать, поскольку туда допускали лишь членов команды.
По крайней мере, их выпустили – Шаллан и другие провели первую неделю на борту запертыми в трюме. Спрены чести без объяснений освободили людей и Узора и разрешили передвигаться на палубе при условии, что они будут держаться подальше от высокой палубы и не станут мешать.
Сил осталась взаперти.
– Посмотри сюда. – Шаллан повернула набросок карты к Каладину. – По утверждению Узора, возле Харбранта в нашем мире есть крепость спренов чести. Они называют ее Неуступчивая Верность. Наверняка мы направляемся туда. Мы двинулись на юго-запад после ухода из Селебранта.
– Пока мы были в трюме, – тихо проговорил Каладин, – я видел море огоньков через иллюминатор. Город на нашей стороне?
– Это было здесь, – уточнила Шаллан, указывая на карту. – Видишь, где встречаются реки, к юго-западу от озера? На нашей стороне тут города. Речные полуострова должны были перекрыть нам путь, но спрены, похоже, прорубили канал через камень. Мы плыли на восток вокруг Обледенелой реки, а затем снова повернули на запад.
– Так ты хочешь сказать…
Она указала точку карандашом:
– Мы прямо здесь, направляемся к Харбранту через Мерзлые земли.
Каладин потер подбородок. Он взглянул на спрена чести, который прошел выше, и сузил глаза. В свой первый день на свободе он слишком много спорил со спренами – и закончилось это тем, что его посадили под замок еще на два дня.
– Каладин… – попросила его Шаллан.
– Они должны выпустить ее, – проворчал он. – Тюрьмы ужасны для меня – они будут еще хуже для нее.
– Тогда помоги мне сбежать с этого корабля.
Он снова посмотрел на ее карту и ткнул пальцем:
– Город Тайлен. Если мы продолжим идти в этом направлении, то в конце концов пройдем немного к северу от него.
– «Немного к северу» в этом случае означает более чем в трехстах милях от него, посреди бусинного океана.
– Гораздо ближе, чем мы были к любым Клятвенным вратам, – возразил он. – И если мы сможем заставить этот корабль взять немного южнее, то у нас получится добраться до берега Долгобрового пролива, который на этой стороне будет каменным. Или, по-твоему, нам надо и дальше держать путь к этой фантомной Перпендикулярности Азур в Пиках Рогоедов?
– Я… – Шаллан подумала, что он редко говорил так властно. – Не знаю.
– Мы движемся в правильном направлении, – твердо заявил Каладин. – Я это видел. Нам лишь надо пробыть на корабле еще пару дней, а потом найти способ выбраться. Мы пешком дойдем до Клятвенных врат на этой стороне, а потом ты перенесешь нас в Тайлен.
Это звучало разумно. Ну, за исключением того, что за ними следили спрены чести. И того, что Сплавленные знали, где их искать, и, вероятно, собирали силы, чтобы устроить погоню. И еще того, что им нужно было как-то сбежать с корабля посреди бусинного моря, добраться до берега, а затем пройти двести километров пешком, чтобы попасть в Тайлен.
Все меркло на фоне убежденности Каладина. Все, кроме беспокойства, которое превосходило все прочие страхи: а сумеет ли она вообще запустить Клятвенные врата? Шаллан не могла избавиться от ощущения, что слишком многое в этом плане зависит от нее.
Но эти глаза…
– Мы могли бы попробовать мятеж, – предложила Вуаль. – Может быть, спрены тумана, которые трудятся на борту, прислушаются к нам. Не думаю, что им очень нравится бегать туда-сюда, выполняя приказы спренов чести.
– Не знаю. – Каладин понизил голос, поскольку один из этих спренов – он целиком состоял из тумана, не считая рук и лица, – как раз прошел мимо. – По-моему, это слишком безрассудно. Я не в силах сражаться со всеми.
– А если у тебя будет буресвет? – поинтересовалась Вуаль. – Если я его украду для тебя? Что тогда?
Он снова потер подбородок. Буря свидетельница, борода ему шла. Клочковатая, буйная растительность контрастировала с его строгой синей униформой. Как дикий спрен страсти, пойманный в ловушку клятв и заповедей…
Стоп.
Вуаль?!
Шаллан встряхнулась, преодолевая мгновенный сдвиг личностей. Каладин, похоже, не заметил.
– Может быть, – пробормотал он. – Ты правда думаешь, что сможешь выкрасть наши самосветы? С буресветом в кармане мне было бы куда спокойнее.
– Я… – Шаллан сглотнула. – Каладин, я не знаю, можно ли… Наверное, лучше всего с ними не воевать. Они же спрены чести.
– Они тюремщики, – огрызнулся он, но потом успокоился. – Но везут нас в правильном направлении, пусть и непреднамеренно. Что, если мы украдем наш буресвет, а потом прыгнем за борт? Ты сумеешь найти бусину, с помощью которой мы переправимся к земле, как было в Холинаре?
– Я… наверное, могу попробовать. Но что помешает спренам чести просто развернуться и подобрать нас?
– Мне нужно подумать, – заявил Каладин. – Попытайся найти бусины, которые мы можем использовать. – Он ушел, миновав Узора, который стоял на палубе, сцепив руки за спиной, и мысли его были полны цифр. Каладин остановился возле Азур и тихо заговорил с ней – видимо, рассказывал про свой план.
Уж какой есть.
Шаллан сунула альбом под мышку и бросила взгляд на океан за бортом. Так много бусин, так много сущностей громоздятся друг на друге. И Каладин хочет, чтобы она перебрала всю эту массу в поисках чего-то полезного?
Мимо прошла морячка – спрен тумана, чьи руки были газообразными, за исключением кистей в перчатках. Ее женственное лицо имело форму фарфоровой маски, и она – как и все остальные представители ее племени – носила жилет и штаны, которые как будто парили на теле из клубящейся расплывчатой дымки.
– Могу ли я каким-то образом получить немного бусин? – поинтересовалась Шаллан.
Спрен остановилась как вкопанная.
– Пожалуйста! – попросила Шаллан. – Я…
Морячка убежала и вскоре вернулась с капитаном: высоким, властным на вид спреном чести по имени Нотум. Он излучал мягкий сине-белый свет и носил старомодную – но элегантную – морскую униформу, которая была частью его сути. Борода у него была такой формы, какую Шаллан никогда раньше не видела: с выбритым подбородком, почти как у рогоеда, но с тонкими усами, которые, изящно изгибаясь, шли вверх по щекам и соединялись с бакенбардами.
– Ты хотела о чем-то попросить?
– Капитан, мне нужно немного бусин, – подтвердила Шаллан. – Хочу попрактиковаться в своем искусстве, если позволите. Мне надо хоть чем-то заниматься, чтобы скоротать время в этой поездке.
– Светоплетельщица, проявлять случайные сущности опасно. Я бы не хотел, чтобы кто-то занимался таким безответственным делом у меня на палубе.
От него невозможно было скрыть, к какому ордену принадлежит Шаллан: ведь Узор следовал за нею повсюду.
– Обещаю ничего не проявлять. Я всего лишь хочу поупражняться с визуализацией сущности бусин. Это часть моего обучения.
Спрен окинул Шаллан внимательным взглядом, сцепив руки за спиной, а потом, к ее удивлению, согласился. Она не ожидала, что это сработает. Однако капитан дал приказ, и спрен тумана спустила ведро на веревке, чтобы добыть немного бусин.
– Спасибо, – поблагодарила Шаллан.
– Это была простая просьба, – ответил капитан Нотум. – Но будь осторожна. Полагаю, без буресвета ты ничего не проявишь, и все-таки… будь осторожна.
– Что произойдет, если мы увезем бусины слишком далеко? – из любопытства спросила Шаллан, принимая ведро у спрена тумана. – Они же привязаны к предметам в Физической сфере, верно?
– В Шейдсмаре их можно унести куда угодно. Связь проходит через Духовную сферу, так что расстояние не имеет значения. Однако если бросить бусину – отпустить ее, – она в конце концов вернется туда, где располагается ее физический двойник. – Нотум окинул ее взглядом. – Ты в этом новичок. Когда все началось? Сияющие, клятвы и Идеалы?
– Ну…
Мертвое лицо ее матери, выжженные глаза.
– Не очень давно, – слукавила Шаллан. – Несколько месяцев для большинства из нас. Для некоторых – несколько лет…
– Мы надеялись, что этот день никогда не наступит. – Он повернулся, собираясь пойти к высокой палубе.
– Капитан! Почему вы нас выпустили? Если Сияющие вас так тревожат, почему вы не оставили нас взаперти?
– Это было бы неблагородно, – объяснил капитан. – Вы не пленники.
– Тогда кто мы?
– Одному Буреотцу известно. К счастью, мне не надо в этом разбираться. Мы доставим вас и Древнюю дочь к тому, кто обладает большим авторитетом. До той поры, пожалуйста, постарайся не сломать мой корабль.
День за днем Шаллан привыкала к жизни на корабле спренов чести. Больше всего времени она проводила, сидя на главной палубе у фальшборта. Ей предоставили множество бусин для упражнений, но в большинстве своем это оказались бесполезные вещи. Камни, палки, тряпки. И все-таки была польза в том, чтобы их визуализировать. Держать, медитировать на них. Может, даже понимать?
У предметов имелись желания. Да, простые – но они могли упрямо придерживаться этих желаний, в чем она убедилась во время первых попыток духозаклинания. Теперь Шаллан не пыталась изменить эти желания. Она просто училась прикасаться к ним и слушать.
В некоторых бусинах чувствовалось что-то знакомое. Возможно, она могла бы сделать так, что их сущности расцветут в полноценные предметы на этой стороне. Такое называлось проявлением.
Упражнения с бусинами Шаллан чередовала с набросками. Что-то получалось, что-то нет. Она носила юбку, которую купил Адолин, и надеялась, что это поможет ей в большей степени чувствовать себя самой собой. Вуаль то и дело пробуждалась, и это было в каком-то смысле полезно – однако сам факт того, что такое случалось без ее участия, приводил девушку в ужас. Шут ведь имел в виду совсем не это.
Каладин проводил дни, расхаживая по главной палубе и бросая сердитые взгляды на встреченных спренов чести. Он напоминал зверя в клетке. Шаллан отчасти ощущала его нетерпение. Они не видели никаких признаков врага с того дня в Селебранте. Но она плохо спала по ночам, тревожась о том, что ее вот-вот разбудит сигнал тревоги, знаменующий приближение вражеского корабля. Нотум подтвердил, что спрены пустоты создавали в Шейдсмаре собственную империю. И они контролировали Перпендикулярность Культивации, самый легкий способ перемещаться между мирами.
Шаллан перебрала еще одну горсть бусин, ощутив образы маленького кинжала, камня, кусочка плода, который начал видеть себя чем-то новым – чем-то, что могло обрести новую идентичность, а не просто быть частью целого.
А что бы увидел тот, кто взглянул на ее душу? Производила ли она впечатление чего-то единого, неделимого? Или отображала множество разных идей относительно того, кем она была?
Неподалеку на палубу из трюма поднялась первая помощница капитана, спрен с короткими волосами и угловатым лицом. Любопытно, что она несла осколочный клинок Азур. Она поднялась на главную палубу, затененную высокой палубой, и подошла к Азур, которая следила за океаном поблизости.
Шаллан из любопытства сунула в карман бусину, представлявшую нож, – на всякий случай, – а потом, придавив альбом ведром, направилась в ту же сторону. Неподалеку прогуливался Каладин. Он тоже заметил меч.
– Обнажай осторожно, – подсказывала Азур Бореа, первой помощнице, когда Шаллан приблизилась. – Не вытаскивай полностью – оружие тебя не знает.
Бореа носила такую же униформу, как и капитан, – строгую и важную. Она расстегнула ножны, на полдюйма вытащила осколочный клинок и резко вдохнула:
– Он… щекочет.
– Изучает тебя, – подтвердила Азур.
– Все и впрямь так, как ты говорила. Осколочный клинок, которому не нужен порабощенный спрен. Это нечто иное. Как ты это сделала?
– Ты получишь эти сведения, когда прибудем, согласно условиям сделки.
Бореа задвинула клинок в ножны:
– Человек, хорошие узы. Мы принимаем твое предложение. – К удивлению зрителей, женщина протянула оружие Азур, и та его взяла.
Шаллан подошла ближе, проследив взглядом за Бореа, которая поднялась по ступенькам на высокую палубу.
– Как? – спросила Шаллан, пока Азур пристегивала меч к поясу. – Как ты заставила их вернуть тебе оружие?
– Они ведут себя вполне разумно, если давать правильные обещания, – заявила Азур. – Я договорилась о транспорте и обмене сведениями, как только мы достигнем Стойкой Прямоты.
– Ты сделала что?! – переспросил Каладин, быстро приблизившись. – Что я сейчас услышал?
– Благословенный Бурей, я заключила сделку, – сообщила Азур, посмотрев ему прямо в глаза. – Когда мы прибудем в их крепость, я стану свободной.
– Мы не прибудем в их крепость, – тихо сказал Каладин. – Мы сбежим.
– Я не твой солдат и даже не подданная Адолина. Я собираюсь сделать все возможное, чтобы добраться до Перпендикулярности, – и, помимо этого, хочу выяснить, что этим людям известно о преступнике, которого я выслеживаю.
– Отказываешься от чести ради вознаграждения?
– Я здесь лишь потому, что вы двое, пусть и не по своей вине, признаю, поймали меня в ловушку. Я вас не виню, но и не обязана участвовать в вашей миссии.
– Предательница, – тихо проворчал Каладин.
Азур бросила на него холодный взгляд:
– Кэл, в какой-то момент тебе придется признать: наилучшее из того, что можно сделать прямо сейчас, – это отправиться вместе со спренами. В их крепости разберемся со всеми проблемами, а потом двинемся дальше.
– Это может занять недели.
– Я не знала, что у нас есть расписание.
– Далинар в опасности. Тебе все равно?
– Ты говоришь о человеке, которого я не знаю, – напомнила Азур. – Об опасности от угрозы, которую не можешь определить и которая наступит неизвестно когда. – Она скрестила руки на груди. – Уж прости, но я не разделяю твоей тревоги.
Каладин стиснул зубы и направился прямиком к лестнице, ведущей на верхнюю палубу. Им запретили туда подниматься, но иногда правила не распространялись на Каладина Благословенного Бурей.
Азур покачала головой, повернулась и вцепилась в борт.
– Просто у него плохое настроение, – заметила Шаллан. – Мне кажется, он сам не свой из-за того, что его спрен в темнице.
– Может быть. Я повидала на своем веку молодых и горячих, но Благословенный Бурей, похоже, совсем другого цвета. Хотелось бы знать, что он пытается доказать с таким отчаянием.
Шаллан кивнула, потом снова посмотрела на меч Азур:
– Ты упомянула… У спренов чести есть сведения о том, за кем ты охотишься?
– Ага. Бореа думает, что оружие, которое я выслеживаю, побывало в их крепости несколько лет назад.
– Так ты охотишься… на оружие?
– И того, кто принес его в ваши края. Речь об осколочном клинке, который источает черный дым. – Азур повернулась к ней. – Шаллан, я не черствая. И понимаю, что всем вам не терпится вернуться домой. Я даже готова поверить, что в силу каких-то превратностей судьбы Каладин Благословенный Бурей предвидел некую опасность.
Шаллан вздрогнула. «Бойся любого, кто утверждает, что может предвидеть будущее».
– Но, – продолжила Азур, – даже если его миссия чрезвычайно важна, это не значит, что моей можно пренебречь.
Шаллан посмотрела на высокую палубу, откуда доносились отголоски переполоха, устроенного Каладином. Азур повернулась, скрестив руки, и вид у нее сделался отрешенный. Она явно хотела побыть в одиночестве, так что Шаллан поплелась обратно к своим вещам. Села у фальшборта, сняла ведро, которым придавила альбом. Страницы затрепетали, демонстрируя разные версии ее самой – и все неправильные. У нее все время получалось лицо Вуали на теле Сияющей или наоборот.
Она взялась за последнее ведро бусин. Нашла рубашку и миску, но следующая бусина оказалась упавшей с дерева веткой. Это напомнило Шаллан о том, как она в прошлый раз очутилась в Шейдсмаре – замерзшая до полусмерти, на берегу океана.
Почему… почему с той поры она не пыталась духозаклинать? Шаллан избегала об этом думать. Она обратила все внимание на светоплетение.
Шаллан игнорировала духозаклинание, поскольку потерпела неудачу.
Потому что боялась. А сможет ли придумать того, кто не боится? Кого-то нового, раз уж Вуаль так и осталась сломленной после той неудачи на рынке в Холинаре…
– Шаллан? – окликнул ее Адолин, приближаясь. – С тобой все в порядке?
Девушка встряхнулась. Как давно она здесь сидит?
– Все нормально. Я просто… вспоминала.
– Хорошее или плохое?
– Все воспоминания плохи, – тотчас же вырвалось у нее, и она отвернулась, краснея.
Адолин сел рядом. Буря свидетельница, его неприкрытое беспокойство раздражало. Она не хотела, чтобы принц о ней беспокоился.
– Шаллан?
– С Шаллан все будет в порядке, – заявила она. – Я ее верну через минуту. Просто я пытаюсь… собрать ее по частям…
Адолин взглянул на страницы с разными версиями ее самой. Потянулся к ней и обнял, ничего не говоря. Это, как выяснилось, и был правильный поступок.
Она закрыла глаза и попыталась собраться.
– Кто тебе больше всего нравится? – спросила она наконец. – Вуаль носит белый наряд, но с ней сейчас проблемы. Она высовывается, когда не надо, а когда надо, ее не дозовешься. Сияющая – та, которая учится владеть мечом. Я сделала ее красивее остальных, и с нею можно поболтать о дуэлях. Но время от времени мне придется быть той, кто умеет плести из света иллюзии. Я пытаюсь придумать, кем бы она могла быть…
– Очи Эш, Шаллан!
– Шаллан сломалась, и я пытаюсь ее спрятать. Это как с треснувшей вазой: ее поворачивают красивой стороной, чтобы скрыть изъян. Я это делаю не специально, но так уж складывается, и я не знаю, как это остановить.
Он крепче сжал ее в объятиях.
– Никаких советов? – допытывалась она, цепенея. – У людей всегда их полным-полно.
– Это ты у нас умная. Я-то что могу сказать?
– Быть столькими людьми затруднительно. Такое чувство, что у меня постоянно меняются лица. Я всем лгу, потому что внутри я другая. Я… это бессмысленно, верно? – Она опять зажмурилась. – Я все исправлю. Стану… кем-то.
– Я… – Он опять прижал ее к себе, когда корабль покачнулся на волне. – Шаллан, это я убил Садеаса.
Она моргнула, потом отстранилась и посмотрела ему в глаза:
– Что?!
– Это я убил Садеаса, – шепотом повторил Адолин. – Мы встретились в коридорах башни. Он начал оскорблять отца, рассказывая об ужасных вещах, которые собирался сделать с нами. И… я не выдержал. Не мог стоять и смотреть на его самодовольную красную морду. Поэтому я… напал на него.
– Значит, все это время, пока мы выслеживали убийцу…
– Это был я. Я тот, кого спрен скопировал в первый раз. Ни на миг я не переставал думать о том, что лгу тебе, отцу и всем. Благородный Адолин Холин, непревзойденный дуэлянт. Убийца. И Шаллан, я… Я не чувствую сожалений. Садеас был монстром. Он неоднократно пытался нас убить. Его предательство стало причиной смерти многих моих друзей. Когда я официально вызвал его на дуэль, он выкрутился. Он был умнее меня. Умнее отца. В конце концов Садеас бы выиграл. Поэтому я убил его.
Он притянул ее к себе еще крепче и тяжело вздохнул.
Шаллан вздрогнула, потом прошептала:
– Ну и молодец.
– Шаллан! Ты же Сияющая. Ты не должна оправдывать такое!
– Я не знаю, что должна. Только уверена, что мир стал лучше после смерти Тороля Садеаса.
– Отцу бы не понравилось.
– Твой отец – великий человек, которому, возможно, лучше не знать всего. Ради его же блага.
Адолин снова вздохнул. Ее голова была прижата к его груди, воздух входил и выходил из легких, и его голос звучал иначе. Более гулко.
– Да… да, возможно, – пробормотал он. – В любом случае думаю, что знаю, каково это – чувствовать, что ты врешь всему миру. Когда ты разберешься, что делать, скажешь мне?
Она прижалась к нему, слушая его сердцебиение, его дыхание. Шаллан чувствовала тепло Адолина.
– Ты так и не сказал, – прошептала она, – кого предпочитаешь.
– Это же очевидно. Я предпочитаю настоящую тебя.
– Но какая она?
– Та, с кем я сейчас разговариваю. Шаллан, тебе не нужно прятаться, не нужно подавлять свою суть. Может быть, ваза и треснула, но это означает, что лишь так она может показать, что внутри. И мне лично нравится то, что внутри.
Так тепло. Уютно. И поразительно незнакомо. Что это за умиротворение? Как называется это место, где нет страха?
Шум сверху все испортил. Отпрянув, она посмотрела в сторону верхней палубы:
– Да что же там устроил мостовичок?
– Сэр! Сэр! Нет, – убеждала морячка, туманный спрен, на ломаном алетийском. – Пожалуйста, нет!
Каладин проигнорировал ее, глядя в подзорную трубу, которую снял с цепи неподалеку. Он стоял на задней части высокой палубы, обыскивая небо. Тот Сплавленный следил за тем, как они покидали Селебрант. Враги найдут их в конце концов.
«Далинар в одиночестве. Окруженный девятью тенями…»
Каладин наконец-то вручил подзорную трубу встревоженной морячке. Подошел капитан корабля в мундире, в котором человеку, наверное, было бы неудобно, и взмахом руки велел спрену удалиться, что она и поспешила сделать.
– Я бы предпочел, – заявил капитан Нотум, – чтобы ты прекратил расстраивать мою команду.
– А я бы предпочел, чтобы вы отпустили Сил, – огрызнулся Каладин, через узы чувствуя ее беспокойство. – Как я уже сказал, Буреотец смирился с ее поведением. Она не совершила никакого преступления.
Спрен сцепил руки за спиной. Из всех, с кем им довелось повстречаться на этой стороне, спрены чести наиболее очевидно переняли человеческие манеры.
– Я мог бы снова запереть тебя, – пригрозил капитан. – Или даже бросить за борт.
– Да ладно? И что после этого будет с Сил? Она поведала мне, что потеря Сияющего очень плохо действует на спрена, с которым их связывают узы.
– Верно. Однако она оправится, и в целом это может быть к лучшему. Твои отношения с Древней дочерью… неприемлемы.
– Мы же не любовники.
– Хуже – ведь Узы Нахеля куда интимнее любых отношений. Духовная связь. Это не то, чем можно заниматься легкомысленно и без присмотра. Кроме того, Древняя дочь слишком молода.
– Молода? – переспросил Каладин. – Не ты ли только что назвал ее «древней»?
– Человеку трудно объяснить.
– А ты попробуй.
Капитан вздохнул:
– Наш народ был создан самим Честью тысячи лет назад. Вы именуете его Всемогущим, и… боюсь, он мертв.
– Логично, ведь это единственное оправдание, которое я могу принять.
– Человек, что за легкомыслие? Твой бог мертв!
– Он не мой бог. Но пожалуйста, продолжай.
– Что ж… – Нотум нахмурился; очевидно, он думал, что Каладину будет сложнее смириться с самой мыслью о том, что Честь мертв. – За некоторое время до смерти Честь перестал создавать новых спренов. Мы не знаем почему, но он попросил, чтобы Буреотец делал это за него.
– Ему потребовался наследник. Я слышал, что Буреотец в каком-то смысле образ Всемогущего.
– Скорее, слабая тень, – уточнил Нотум. – Ты… действительно это понимаешь?
– Понимаю? Нет. Но стараюсь следить за мыслью.
– Буреотец создал лишь горстку детей. Все они, за исключением Сильфрены, были уничтожены во время Отступничества и стали мертвоглазыми. Эта потеря тяжело ранила Буреотца, который на протяжении веков больше никого не создал. Когда же решился воссоздать спренов чести, то сотворил лишь десятерых. Среди них была моя прабабка; она создала моего деда, а тот – моего отца, а уже он – меня. Древняя дочь была вновь обнаружена лишь недавно, даже по вашим меркам. Спящей. Итак, в ответ на твой вопрос: да, Сильфрена и старая и молодая одновременно. Старая по форме, но молодая по уму. Она не готова иметь дело с людьми и уж точно не готова к узам. Я бы и сам не доверился чему-то такому.
– Думаешь, что мы слишком переменчивы, не так ли? Что мы не можем соблюсти свои клятвы?
– Я не высший спрен. – Капитан сплюнул. – И вижу, что разнообразие человечества дает вам силу. Ваша способность менять свое мнение, идти против того, во что вы когда-то верили, может оказаться большим преимуществом. Но без Чести узы с вами опасны. Никто не сможет в достаточной степени сдержать вашу силу – и вы способны устроить катастрофу.
– Как?
Нотум покачал головой, затем посмотрел в сторону, куда-то вдаль:
– Я не могу ответить. В любом случае тебе не следовало связывать себя узами с Сильфреной. Она слишком драгоценна для Буреотца.
– Как бы там ни было, ты опоздал примерно на полгода, – отрезал Каладин. – Так что лучше смирись.
– Нет, еще не поздно. Твоя смерть освободит ее, хоть и будет болезненна. Есть и другие способы, – по крайней мере, пока не прозвучал Пятый Идеал.
– Не могу себе представить, что ты готов из-за этого убить человека. Скажи мне правду, Нотум, в этом есть честь?
Спрен отвернулся, словно стыдясь.
– Ты же знаешь, что Сил нельзя держать в неволе, – тихо проговорил Каладин. – Ты тоже спрен чести и должен понимать, что она чувствует.
Капитан промолчал.
В конце концов Каладин стиснул зубы и отошел в сторону. Капитан не потребовал, чтобы он спустился, так что Кэл занял место в передней части верхней палубы, свесившись над носом корабля.
Держась одной рукой за флагшток, Каладин уперся ботинком в низкий борт и окинул взглядом море бусин. Сегодня он был в мундире, который сумел постирать предыдущей ночью. На борту «Пути Чести» людей разместили со всеми удобствами. Даже поставили устройство, которое производило много воды. Его – а может, и весь корабль, – скорее всего, сделали много веков назад, когда Сияющие еще странствовали по Шейдсмару вместе со своими спренами.
Корабль под ним поскрипывал, пока моряки меняли курс. Слева он видел землю. Пролив Долгобровый – по другую его сторону расположился город Тайлен. Мучительно близко…
Строго говоря, он больше не был телохранителем Далинара. Но, буря свидетельница, во время Плача Каладин едва не отказался от своего долга. Мысль о том, что сейчас Далинар нуждается в нем – в то время как сам Кэл в ловушке и не может помочь, – вызывала почти физическую боль. Он стольких людей подвел за свою жизнь…
«Жизнь прежде смерти. Сила прежде слабости. Путь прежде цели». Все вместе эти слова представляли собой Первый Идеал ветробегунов. Он произнес их, но не был уверен, что понял.
Второй Идеал казался более осмысленным. «Я буду защищать тех, кто не может защитить себя». Прямолинейно, да… но неодолимо. Мир полон страданий. Неужели нужно пытаться предотвратить их все?
«Я буду защищать даже тех, кого ненавижу, если так будет правильно». Третий Идеал означал, что он встанет на защиту кого угодно, если потребуется. Но кто решал, что «правильно»? Какую сторону он должен защищать?
Четвертый Идеал ему был неизвестен, но чем ближе Каладин к нему подходил, тем сильнее боялся. Что же еще от него потребуют?
Что-то проступило в воздухе рядом с ним – луч света, некий прогал в пространстве, что давал неяркий светящийся след. Спрен тумана поблизости ахнул и ткнул напарницу локтем в бок. Она что-то потрясенно прошептала, и оба поспешили убраться.
«Ну что еще я натворил?»
Рядом появился второй прогал, излучающий свет, и завертелся в унисон с первым. Они оставляли в воздухе спиральные следы. Кэл бы назвал их спренами, но они не были похожи ни на что из виденного раньше. Кроме того, спрены на этой стороне не исчезали и не появлялись – они существовали всегда, насколько он понимал.
К-каладин? – прошептал голос в его голове.
– Сил? – шепотом ответил он.
Что ты делаешь?
Ему редко доводилось слышать ее напрямую, в мыслях.
– Стою на палубе. Что произошло?
Ничего. Просто я… чувствую твой разум прямо сейчас. Сильнее обычного. Они тебя выпустили?
– Да. Я пытался заставить их освободить тебя.
Они упрямы. Это свойство спренов чести, которым я, к счастью, не наделена.
– Сил, что собой представляет Четвертый Идеал?
Дурачок, ты знаешь, что должен разобраться в этом сам.
– Это будет трудно, не так ли?
Да. Ты близко.
Он наклонился, наблюдая, как плывут мандры. Мимо пронеслась стайка спренов славы. Они задержались ненадолго, чтобы облететь вокруг него, прежде чем отправиться на юг быстрее корабля.
Странные светящиеся «булавочные уколы» продолжали вертеться вокруг него. Моряки собрались позади, устроив шум, на который появился капитан и разинул рот.
– Что они такое? – спросил Каладин, кивком указав на светящиеся штуковины.
– Спрены ветра.
– А-а… – Движения этих спренов и впрямь показались знакомыми. – Они же обычные. С чего вдруг все так переполошились?
– На этой стороне их обычными не назовешь, – сказал капитан. – Они почти всегда живут в вашем мире. Я… я никогда их раньше не видел. Они прекрасны.
«Возможно, я отнесся к Нотуму слишком строго», – подумал Каладин. Вероятно, спрен прислушается к мольбам другого рода.
– Капитан, – обратился Каладин. – Я, как ветробегун, дал клятву защищать. И узокователь, который возглавляет нас, в опасности.
– Узокователь?! – потрясенно переспросил Нотум. – Который?
– Далинар Холин.
– Нет. Который узокователь из трех?
– Я не знаю, о чем ты, но его спрен – Буреотец. Я же сказал тебе, что говорил с ним.
Судя по потрясенному лицу Нотума, Каладину стоило упомянуть об этом раньше.
– Я должен сдержать клятву, – продолжил Каладин. – Мне надо, чтобы ты отпустил Сил, а потом отвез нас в место, где можно перемещаться между мирами.
– Я и сам дал клятву, – ответил капитан. – Чести и истинам, которым мы следуем.
– Честь мертв, но узокователь – нет. Ты сказал, что понимаешь, как человеческое разнообразие дает нам силу, ну так вот, я призываю тебя сделать то же самое. Выйти за пределы буквы закона. Ты должен понять, что необходимость защитить узокователя важнее, чем необходимость доставить Сил в крепость, особенно если учесть, что Буреотец прекрасно осведомлен о ее местонахождении.
Капитан взглянул на спренов ветра, которые до сих пор крутились около Каладина, оставляя за собой следы, дрейфующие по всей длине корабля, прежде чем исчезнуть.
– Я подумаю, – сообщил капитан.
Адолин остановился в верхней части лестницы, сразу за Шаллан.
Каладин, шквальный мостовик, стоял у носа корабля, окруженный светящимися линиями. Они выделяли его фигуру – решительную, неустрашимую, с одной рукой на флагштоке, в строгом мундире Стенной стражи. Судовые спрены глядели на него, как будто он был шквальным Вестником, пришедшим, чтобы объявить о том, что Чертоги Спокойствия отвоеваны.
Девушка как будто изменилась. Это чувствовалось по ее манере держать себя, по тому, как она перестала легко опираться на одну ногу и твердо встала на обе. Ее осанка была иной.
И еще она словно растаяла при виде Каладина, ее губы изогнулись в улыбке. Она покраснела, и лицо у нее сделалось нежное, даже нетерпеливое.
Адолин тихонько выдохнул. Он уже ловил эти ее взгляды – и видел наброски Каладина в альбоме, – но, глядя на нее сейчас, не мог врать себе относительно того, что видит. Девушка смотрела почти с вожделением.
– Я должна это нарисовать, – пробормотала она, но продолжала стоять и пялиться.
Адолин снова вздохнул и поднялся на высокую палубу. Похоже, больше им этого не запрещали. Он присоединился к Узору, который поднялся по другой лестнице и радостно жужжал себе под нос.
– С таким как-то тяжело соревноваться, – проворчал Адолин.
– Мм… – протянул в ответ Узор.
– Знаешь, я ведь никогда раньше не чувствовал себя вот так. Дело не только в Каладине, но и во всем остальном. В том, что с нами происходит. – Он покачал головой. – Мы ничего такая компания.
– Да. Ничё… нечетное число – нас семеро.
– Я его не виню. Не похоже, что он специально пытается быть таким, какой он есть.
Поблизости матрос-спрен – одна из немногих, кто не собрался вокруг Благословенного Бурей и его светящихся огней, – опустила подзорную трубу. Нахмурилась и снова ее подняла. Потом что-то закричала на языке спренов.
Моряки оторвались от Каладина и столпились вокруг нее. Адолин насторожился; Каладин и Шаллан присоединились к нему. Рядом по лестнице поднялась встревоженная Азур.
– В чем дело? – спросил Каладин.
– Понятия не имею, – ответил Адолин.
Капитан взмахом руки велел спренам тумана и чести расступиться, потом сам взял подзорную трубу. Опустив ее через некоторое время, он посмотрел на Каладина:
– Ты был прав, человек, когда утверждал, что за вами могут следить. – Он махнул Каладину и Адолину, предлагая подойти. – Смотрите на самый горизонт, на двести десять градусов.
Каладин посмотрел в подзорную трубу и выдохнул. Он протянул ее Адолину, но Шаллан оказалась проворнее.
– Бури! – воскликнула она. – Их по крайней мере шесть.
– Восемь, говорит моя разведчица, – ответил капитан.
Адолин наконец-то дождался своей очереди. Из-за темного неба ему потребовалась вечность, чтобы обнаружить далекие пятнышки, летящие к кораблю.
Сплавленные.
Назад: 107 Первый шаг
Дальше: 109 Нешуа Кадал
