Юханссон лишь покачал головой.

– Мы вернемся к этому позднее, – сказал он.

– А почему не сейчас? Эта заколка причинила нам массу проблем. Просто ужас, как много.

– Мы вернемся к этому позднее, – повторил Юханссон. – Почему, кстати, возникли проблемы из-за нее? Вы ведь не нашли никакой заколки?

– Именно из-за этого. Жасмин имела длинные черные волосы – сантиметров на двадцать ниже плеч, – и она обычно собирала их вместе при помощи заколки или ленты. У нее была целая куча таких приспособлений. Если она хотела быть по-настоящему красивой, мать помогала ей сделать прическу. Я даже видел ее карточку, где она с волосами, уложенными как у Фарах Диба. Ну той, которая вышла замуж за шаха Ирана, ты знаешь?

«При чем здесь она? – подумал Юханссон. – Ну да, вышла замуж за шаха Ирана Мохаммеда Пехлеви».

– Да, я слушаю, – сказал он.

– Первое общее описание девочки сделал коллега Сундман, живший по соседству с ее матерью, ты знаешь. Уже в тот вечер, когда она исчезла. Согласно ему, ее волосы были собраны при помощи красной пластмассовой заколки в форме маленькой обезьянки…

– Мончичи. Обезьянки Мончичи.

– Именно, – подтвердил Ярнебринг и поднял протокол с перечнем одежды Жасмин и прочих ее принадлежностей. – Сундман вполне адекватный коллега, и когда мы нашли девочку, все сошлось тютелька в тютельку. Как ты помнишь, преступник сунул одежду и другие вещи в пакет. Все лежало в двух пластиковых мешках в сотне метров от тела.

– Я помню, – сказал Юханссон.

– Все находилось там, – продолжил Ярнебринг. – Даже два ее колечка и часы. Проездной билет, все-все-все. За исключением заколки для волос, которая, как считали Сундман и ее мать, в тот день украшала голову девочки.

– Как она была одета? – спросил Юханссон.

– Белые кожаные мокасины, по-моему, их называли индейскими туфлями. Все маленькие девочки имели такие в те времена. Белые носки, белые трусики. Голубые джинсы, розовая футболка, ее ведь она надела, когда облилась дома у матери, маленький рюкзачок фирмы «Адидас», такого же цвета, как футболка. Вокруг талии она завязала свою куртку. Синюю тонкую фирмы «Фьялравен». У нее были часы, два кольца, проездной билет. И в рюкзаке всего понемногу. Газета, жвачка, пакетик мятных таблеток, кошелек, тоже розовый, кожаный. Насколько я помню, мать рассказывала мне, что красный и розовый были любимыми цветами Жасмин.

– Все сошлось?

– Да, – подтвердил Ярнебринг. – Все, за исключением заколки.

– Что вы тогда подумали?

– Первой мыслью стало, что она забыла надеть ее, как цепочку с ключами, когда меняла облитую белую блузку на розовую футболку. Все остальное было в наличии, зачем же преступнику оставлять заколку для волос? В тех случаях, когда что-то отсутствовало при подобных преступлениях, речь обычно шла о трусиках жертвы. Короче, по общему мнению, она просто забыла ее надеть. Точно как цепочку с ключами. Бекстрём даже не сомневался на сей счет. Не понимал, в чем проблема. Поэтому мы так и не дополнили описание.

– Ага, – сказал Юханссон. – Почему же тогда заколка не лежала в ванной? Ее ключи ведь оказались там.

– Точно. Плюс, по словам коллеги Сундмана, ее волосы точно были собраны вместе, когда она пробежала мимо него на пути к метро.

– Заколка находилась на ней, – сказал Юханссон. – Именно ее ты держишь в руке.

– Я тебя услышал, – кивнул Ярнебринг. – И даже склонен тебе поверить. Что меня дьявольски обеспокоило. Как она могла внезапно оказаться у тебя двадцать пять лет спустя? Вряд ли ведь ты тайком хранил ее все эти годы, пока совесть не проснулась из-за тромба в твоей башке?

– Тебе не из-за чего волноваться, – усмехнулся Юханссон. – Я получил ее вчера.

«По-моему, вчера», – подумал он.

– Ты получил ее вчера. От кого же?

– От анонимного осведомителя, – сказал Юханссон. – Можешь быть совершенно спокоен. Он точно не является твоим неизвестным убийцей. Тебе не о чем волноваться.

– И все-таки кто это?

– Пока просто анонимный источник, а поскольку у меня такое же отношение к подобным, как и у тебя, кончай допытываться о том, кто это. Дай мне заколку, кстати.

Ярнебринг пожал плечами и передал заколку, но с явной неохотой.

– Ты должен извинить меня, Ларс, – сказал он. – Поправь, если я ошибаюсь. У тебя образуется тромб в мозгу. Ты оказываешься на кровати в Каролинской больнице и, когда лежишь там четырнадцать дней, появляется некий осведомитель и передает тебе заколку от волос, которая была на маленькой девочке, убитой двадцать пять лет назад.

– Примерно так, – подтвердил Юханссон и кивнул.

– Если ты получил ее только вчера, – сказал Ярнебринг, – то меня бесспорно интересует, почему ты начал болтать об этом деле неделей ранее.

– Ничего странного. Моему источнику информации понадобилось время, чтобы ее найти. Он ведь не знал, что ищет.

«Бу не похож на себя, – подумал он. – Судя по всему, он стал медленнее соображать».

– Я не согласен с тобой, – сказал Ярнебринг. – Это, конечно, самая странная история, какую ты когда-либо мне рассказывал, и, я полагаю, у тебя дьявольский нюх.

– Само собой, – подтвердил Юханссон.

– И чем же он объясняется?

– Божественным провидением, – ответил Юханссон.