Глава VII
Ядовитая девица

Мэри с Дианой пересекли площадь Линкольнс-Инн-Филдс. Мэри еще не приходилось бывать в этой части города – впрочем, она во многих частях города не бывала, хотя и жила в Лондоне всю жизнь. Она вздохнула, вспоминая, как неделями вообще не выходила из дома, боясь, что с матерью может случиться очередной припадок, – она была благодарна Богу за сиделку Адамс, которая оказалась очень компетентной, хотя ее услуги и стоили ужасно дорого. А сейчас – вот она Мэри, добравшаяся до Линкольн-Инн-Филдс после долгого пути с Треднидл-стрит. Исходя из названия, она полагала, что на Линкольн-Инн-Филдс увидит настоящие поля, но это оказался просто большой парк между широких улиц, по сторонам которых стояли красивые дома в георгианском стиле. По другим двум сторонам парк окружали юридическая палата Линкольнс-Инн, оплот барристеров, и Королевская коллегия хирургов. По пути через парк под сенью вековых дубов Мэри невольно вспоминала вчерашний парк в Уайтчепеле, где играли бедные дети в лохмотьях. Даже удивительно, что одним и тем же словом можно назвать столь непохожие места! Дождь на время перестал, но при каждом порыве ветра с ветвей на головы девушкам летели тяжелые капли. Мэри раскрыла зонтик, пытаясь держать его над ними обеими, но Диана то и дело отставала или, наоборот, вырывалась вперед, не заботясь о том, что может промокнуть.

За парком показался величественный фасад Королевской коллегии с серыми колоннами, похожий на огромный мавзолей. По каменным ступеням уже поднималась длинная очередь. Мэри разглядела и почтенных мужчин во фраках и котелках, и матерей семейств, которых тянули за руки дети, желавшие побегать по парку, выходных горничных и мальчишек в грязных штанах, которые явно не собирались платить за вход, но рассчитывали как-нибудь без спроса проникнуть за двери и хоть одним глазком глянуть на Ядовитую девицу – раньше, чем их выкинут наружу швейцары. Мэри проверила, не забыла ли она объявление; оно было на месте – лежало сложенным в сумочке.

– Что, Ядовитую красавицу явились посмотреть? – спросил молодой человек с жалким подобием усов на лице – должно быть, один из швейцаров. Мэри кивнула, и он указал ей на место в конце очереди. Ровно в полдень очередь начала двигаться. На входе люди либо предъявляли объявление, либо отдавали плату, а взамен получали буклет. Мэри быстро просмотрела его. Вверху страницы красовался заголовок: «Ядовитая девица! Чудо современной науки! Открытие профессора Петрониуса, M.D., D. Phil., представителя Антропологического института Великобритании и Ирландии». Но подробно читать у Мэри не было времени – очередь уже вливалась в вестибюль, текла вверх по лестнице мимо библиотеки и дальше – в двери, которые вели в просторный зал. В центре зала высилась деревянная платформа, на ней стоял стол. На столе была расставлена целая коллекция предметов – Мэри не успела их хорошенько рассмотреть, только различила клетку с канарейкой.

– Сколько тут всякой всячины! – восхитилась Диана, глядя наверх. Зала была в два этажа, и на обоих этажах стены были заставлены высокими шкафами со стеклянными дверцами. За стеклом красовались разные анатомические экспонаты: скелеты, разумеется, а еще – прозрачные сосуды, в которых хранились органы, предположительно человеческие. Все это выглядело как кладовая рачительной хозяйки, которая вместо пикулей консервировала людские сердца, печени и селезенки.

– Идем, – она потянула Диану за воротник. Посмотреть на Ядовитую девицу собралась обширная аудитория, и Мэри хотела занять место как можно ближе к платформе. Это явно была сцена, на которую предстояло выйти Беатриче Раппаччини и выступить – с каким номером? Мэри понятия не имела. Или ее просто выставят на обозрение, вроде уродцев, которых показывают в «Королевском аквариуме», – бородатых женщин и мужчин с песьими головами? Мэри сама никогда не видела такого шоу, но слышала о подобном от слуг. Элис, судомойка, однажды сходила на представление с миссис Пул – и потом с неделю не могла говорить ни о чем другом. Мэри протолкалась сквозь толпу и заняла место у одного из углов платформы, втиснувшись между женщиной в лиловом платье и мужчиной с моноклем. Женщина, которую Мэри невольно толкнула, смерила ее неприязненным взглядом, будто редкое и неприятное насекомое. «Ничего, – подумала Мэри, – в расследовании убийства нет места излишней вежливости!»

Когда публика прождала уже слишком долго и начала явно волноваться, швейцар наконец возгласил:

– С дороги, с дороги, господа, пропустите профессора Петрониуса!

Толпа разошлась, и на сцену поднялся человек в опереточном черном плаще, с пышными усами – слишком черными, чтобы быть естественными. Он оглядел аудиторию, прочистил горло и подождал, пока воцарится полная тишина. После чего заговорил зычным голосом, раздававшимся по всему залу:

– Леди и джентльмены, я профессор Петрониус. Приветствую вас в этом августейшем заведении, которое любезно предоставило мне помещение, чтобы ознакомить вас с одним из величайших научных чудес нашего века, диковинкой, словно явившейся из античности, которая изобиловала подобными явлениями – и одно из них призвано поразить нас сейчас, в девятнадцатом столетии! Сегодня я представлю вам юную женщину, прекрасную и невинную, как роза в цвету, чья органическая система впитала так много яда, что и сама она стала ядовитой для всего, к чему прикасается. Вообразите, леди и джентльмены, каково это – когда невозможно прикоснуться к другому человеческому существу, подарить ему поцелуй без опасности причинить ему вред или даже убить! Вообразите, каково быть настолько ядовитой, что другие люди, ваши собратья, избегают вас из чувства самосохранения, едва узнав о вашей способности! Сегодня вы увидите подобное создание, навеки отлученное от общества представителей своего же собственного вида. Она не чудовище, о нет! В отличие от Человека-слона или Женщины-медведицы, о которых вам, без сомнений, случалось слышать, она не родилась со своей особенностью. Яд долгие годы постепенно поступал в ее организм, о чем вы сможете прочитать в статье, которая содержится в буклетах, полученных вами на входе. Оригинал статьи опубликован в «Вестнике Антропологического Института». Беатриче Раппаччини – не чудовище, а чудо современной науки! Внимание!

Он вскинул правую руку и красивым жестом указал на вход. В дверях стояла девушка примерно одних лет с Мэри, одетая в белое. Мэри ахнула хором с прочей публикой. Даже Диана, которую трудно было впечатлить, присвистнула сквозь зубы.

Беатриче была красива. Не будет преувеличением сказать, что она была самой красивой женщиной, какую только публике доводилось видеть. Ее платье в греческом стиле оставляло открытыми шею и руки до самых плеч. Кожа ее, теплого оливкового оттенка, выдавала в ней дочь теплого Юга, на щеках пылал нежный румянец, как будто она только что вошла сюда из залитого южным солнцем сада. Черты ее были точеными, как у античной статуи, а волосы, иссиня-черные, спадали до самого пояса. Несколько секунд она стояла неподвижно, потом поднялась на сцену, двигаясь пластично, как под ветром – тростник, любимый античным богом Паном.

– Пропустите ее, пропустите, – взывал профессор Петрониус. – Матери и няньки, смотрите за детьми, пожалуйста. Ни в коем случае не давайте им к ней прикоснуться! Даже край платья трогать нельзя! Помните – она смертельно опасна!

Толпа расступалась перед ней, как Красное Море перед Моисеем, матери отдергивали детей прочь с ее пути, хотя дети так и тянулись к удивительной девице.

Бедная девушка, подумала Мэри. Конечно, этот Петрониус – жестокий шарлатан! Чем бы она могла повредить этим детям?

И в самом деле, когда Беатриче уже дошла до платформы, Мэри ясно увидела глубокую печаль на ее лице и захотела ее как-нибудь утешить.

Красавица поднялась на сцену и встала рядом с Петрониусом. Она смотрела на публику спокойно, с отстраненным выражением лица.

– Это очаровательное создание, – сказал профессор, – происходит из солнечной Италии, из города Падуи. Без сомнения, даже те из вас, кто не бывал в Европе, слышали о великолепии этой страны – о руинах античной цивилизации, выходящих на свет из-под плугов простых фермеров, о вечном солнце, согревающем землю и делающем ее куда более плодородной, чем здесь, в Англии. В Италии душа погружается в поэзию, хотя телом и овладевает истома. Это страна Петрарки, родина Микеланджело! И в этой стране родилась синьорина Раппаччини.

Окинув взглядом очень английскую аудиторию, Мэри что-то сомневалась, что кто-нибудь из присутствующих хотя бы мечтал о поездке в Италию. Поездка в Борнмут, скорее всего, была пределом их мечтаний.

– Ее отец был профессором Падуанского университета, знаменитым доктором, который занимался растительными ядами. Он знал все об их свойствах, умел переработать самые смертельные токсины в замечательную фармакопею. Дочь его ухаживала за садом ядовитых растений. Чтобы она работала аккуратно, с деликатностью, которой требовали самые редкие виды, отец запрещал ей защищать руки перчатками, а лицо – маской. Постепенно, ассистируя отцу в его экспериментах, она и сама стала ядовитой. Впитывая эссенции ядовитых растений, она выросла из девочки в прекрасную девицу, но притом и сделалась смертельно опасной для мужчин. И сейчас, – профессор Петрониус сделал красивый жест, – вы убедитесь воочию, насколько смертельной может быть мисс Раппаччини.

Из вазы на столе он взял белоснежную лилию на длинном стебле, несомненно, происходившую из оранжереи, потому что лилиям был еще далеко не сезон. Он церемонно подал цветок Беатриче, девушка взяла его в руки, подержала, любуясь им, а потом открыла рот и дохнула на соцветия. Один за другим лепестки начали коричневеть, высыхать на глазах и опадать на пол. Сначала пол усеяли мертвые лепестки, потом сам стебель иссох и почернел. Публика ахнула.

Один за другим перед глазами зачарованной аудитории профессор подавал девушке разные объекты. Яблоко на ветке на глазах сгнило, сморщилось и упало. Пчелы в стеклянном сосуде, которые только что жужжали и ползали по стенкам, попадали мертвыми на дно, их крылышки перестали шевелиться. Мышь, которую профессор подал, предварительно натянув перчатку, взбежала по руке Беатриче, остановилась у нее на плече и там замерла. Девушка осторожно сняла ее и легко поцеловала, прежде чем положить неподвижный трупик обратно на стол. Маленькая зеленая змейка, вытащенная профессором из ящика, обвилась вокруг ее запястья, а через несколько минут обмякла и повисла. Наконец профессор Петрониус предложил Беатриче клетку с канарейкой. В глазах девушки заблестели слезы, но она послушно наклонилась и дохнула на несчастную птичку. Только что канарейка чирикала, а тут, испустив последнюю трель, умолкла навеки и упала с жердочки. Беатриче отвернулась, словно не хотела видеть – то ли своего нового убийства, то ли реакции толпы.

– Есть ли среди публики доброволец, который готов приблизиться и на себе испытать силу мисс Раппаччини? – спросил профессор Петрониус. – Требуется крепкий джентльмен, готовый рискнуть жизнью ради поцелуя Ядовитой красавицы. Джентльмены, мисс Раппаччини поцелует добровольца в щеку, и вы ощутите действие ее силы на себе. У добровольца не должно быть сердечных заболеваний! Тех, кому доктор запретил физические нагрузки, тоже просьба не подходить!

Мэри была удивлена, что при всем при том нашлось немало добровольцев. Профессор Петрониус выбрал двоих: одного помоложе, похожего на клерка, и другого – постарше, утверждавшего, что он работает строителем и не боится какой-то там девицы. Обоим разрешили подняться на сцену к Беатриче и подержаться с ней за руки. Потом она поцеловала каждого добровольца в щеку – быстрым и легким поцелуем, без всякого видимого удовольствия. Когда мужчины обернулись к публике, клерк выглядел на грани обморока, а строитель зримо позеленел. У обоих на щеках виднелись красные отпечатки губ, похожие на ожоги.

– Как вы себя чувствуете, джентльмены? – спросил профессор, явно льстя строителю титулом, который ему не причитался. Оба подтвердили, что чувствуют головокружение.

– Как будто я пьян, – пояснил строитель. – Если бы я в таком виде выходил по вечерам в пятницу из паба, непонятно, как бы я добирался домой!

– Вы отважные люди, джентльмены, – похвалил профессор Петрониус. – Сегодня вечером, вернувшись домой, расскажите своим женам, сестрам или матерям, что пережили поцелуй самой Смерти! Эти следы на щеках исчезнут через несколько дней, а заживляющая мазь ускорит исцеление. Итак, если у уважаемой публики есть вопросы об этом научном чуде, я готов на них ответить!

Вопросы были следующие: чем питается мисс Раппаччини? Как долго ей нужно дышать на взрослого человека, чтоб его убить? Кто занимается ее прической?

Пока Петрониус отвечал, Мэри подобралась ближе к Беатриче, так и стоявшей на платформе. Как же ей привлечь внимание Ядовитой девицы? А вдруг она говорит только по-итальянски? Ничто не указывало на обратное. Мэри быстро вытащила из сумочки карандаш. А бумага у нее есть? Да, вот же буклет в руках! Она оторвала уголок, нацарапала на нем инициалы, которые видела на печатке в руке убитой Молли Кин, а потом на загадочных письмах из Будапешта, и протянула записку, громко прошептав:

– Мисс Раппаччини!

Беатриче услышала ее и повернула голову. Мэри на краткий миг не была уверена, что та возьмет записку, но она сделала шаг в ее сторону и вытянула руку. Мэри вложила бумажку ей в ладонь, невольно радуясь, что она, как и профессор Петрониус, сегодня в перчатках. Как далеко простирается влияние яда мисс Раппаччини? Беатриче глянула на записку и увидела литеры, и тут выражение ее лица изменилось. Впервые за все представление лицо ее выразило интерес, стало живым.

– Как вас зовут? – тихо спросила она.

– Мэри Джекилл, – прошептала Мэри.

– Дождитесь меня в парке, – сказала Беатриче. – Я постараюсь выбраться, хотя это и трудно, он все время за мной следит. Но вы ждите. Я приду, когда смогу.

По быстрому взгляду, брошенному Беатриче на профессора Петрониуса, было ясно, что здесь она больше не скажет ни слова. Мэри кивнула. С разговором придется подождать.

Она огляделась, ища Диану. Куда подевалась эта девчонка? Мэри думала, что та все время стоит где-то рядом, а оказалось, что она давно уже улизнула и теперь в дальнем конце зала околачивается возле шкафов с экспонатами. Мэри протолкалась к ней сквозь толпу, все еще засыпавшую Петрониуса вопросами.

– Ты хоть когда-нибудь делаешь то, что тебе сказано? – сердито спросила она Диану.

– Нет, – не оборачиваясь, отозвалась та, продолжая созерцать стеклянный шкаф. – Смотри, это скелет Чарльза Берна, Ирландского Великана. Он был семь футов ростом, представляешь? А вот мозги какого-то математика. Никогда до сих пор не видела мозги так близко.

Мэри глянула на бирку – та гласила: «МОЗГ ЧАРЛЬЗА БЭББИДЖА, МАТЕМАТИКА».

– Диана, у нас нет времени все это разглядывать. Сейчас мы должны спешить, – и она рассказала Диане о том, как передала Ядовитой девице записку, и о ее реакции. – Нужно пойти в парк и ожидать ее там. Этот профессор – думаю, она его боится. Она сказала, что ей нужно как-то ускользнуть от него. Мы должны ее ждать и никуда не уходить, чтобы она сразу смогла нас отыскать, как только выберется.

Довольно трудно было утащить Диану от такого соблазнительного зрелища, как зародыши в банках, некоторые – даже двухголовые или четырехрукие, а некоторые одноглазые. От заспиртованных опухолей и уродливых органов. Однако Мэри крепко ухватила ее за воротник и потащила за собой.

Снаружи снова начался дождь – не настоящий ливень, а морось, которая сыпалась с небес, оседая каплями на одежде. Мэри раскрыла зонтик. Они перешли улицу и снова оказались в парке, дошли по центральной аллеи до беседки и начали гулять вокруг нее, чтобы согреться. Так им пришлось кружить не менее получаса, пока они не увидели спешившую к ним женскую фигурку. Девушка накинула на плечи теплую толстую шаль, так что Мэри не сразу ее узнала – слишком отличалась эта закутанная фигура от того, что они видели на представлении. Но, по мере приближения, Беатриче выдала грациозная походка.

– Мисс Джекилл, – сказала она. – Прошу извинить меня, мой английский отнюдь не так совершенен, как мне бы хотелось. – При этом она говорила превосходно, разве что с легким итальянским акцентом. – Я должна с вами поговорить, но у нас очень мало времени. К счастью, Петрониуса сейчас отвлек один из попечителей коллегии – думаю, доктор задолжал коллегии изрядную сумму за аренду зала для моих представлений. Но он может появиться с минуты на минуту, а при нем я не смогу говорить свободно. Я согласилась на это шоу, потому что он обещал, что доктора коллегии попытаются меня вылечить от моего ужасного проклятия, но он столько на мне зарабатывает, что совершенно не стремится к моему исцелению – им овладела алчность, и я боюсь, теперь он не даст мне уйти по собственной воле. Каждую ночь он меня запирает, но даже сумей я убежать – куда бы я пошла? У меня в Англии совсем нет друзей. Кроме, возможно, вас – я слышала ваше имя и знакома с работами вашего отца. Он, должно быть, рассказывал вам о Société? Иначе вы бы не передали мне подобную записку. Вы пришли, чтобы мне помочь? А это ваша… служанка?

– Это моя… сестра, Диана Хайд, – представила ее Мэри. – А помянутое Société, то есть Общество, – что это за организация? Я не понимаю.

– Хайд! Значит, это дитя Хайда? – Беатриче выглядела пораженной. – Как мог ваш отец сделать нечто настолько ужасное? Позволить Хайду размножаться! Поверить не могу.

– Это кто еще тут ужасный, ты, отрава ходячая, – огрызнулась Диана.

– Значит, вы знаете обо всем происшедшем? – воскликнула Мэри. – Об их экспериментах…

– Конечно, знаю, – ответила Беатриче. – Я ведь была ассистенткой своего отца. Делала за него заметки, переписывала его доклады для журнала Société. А вы? Неужели вы пребывали в неведении? О трансмутациях, о Société des Alchimistes? Конечно, ваш отец умер, когда вы были совсем юны… У него, должно быть, не было времени объяснить…

– Не смотрите в ту сторону, – сообщила Диана, – но к нам движется Профессор Усатиус.

По аллее и в самом деле быстро шел Петрониус.

– Никакой он не профессор, – презрительно сказала Беатриче. – У него нет никакой научной степени, никаких работ! Смотрите, я живу вон в том здании, – она указала на высокий серый дом по ту сторону парка. – Окна выходят во двор. Но я не знаю, как выбраться наружу. Я уже говорила, он каждый вечер меня запирает, а днем за мной внимательно следят.

– Мы вам поможем, – сказала Мэри. – Не знаю как, но поможем обязательно. Мы просто обязаны вас оттуда вызволить.

Тем временем профессор Петрониус был уже совсем близко.

– Добрый день, сэр, – Мэри обернулась к нему, будто только что заметив. – Спасибо вам огромное за прекрасную лекцию! Я как раз говорила мисс Раппаччини, как мне понравилось представление, хотя она, похоже, меня не понимает, ведь она иностранка, верно? Но нам с ученицей ваша лекция была так интересна! Познакомьтесь, это моя ученица, Диана. Мы посетили представление с разрешения ее матушки. И получили огромное удовольствие!

– Ага, – подтвердила Диана. – Особенно здорово было, когда она убила канарейку. Просто обалдеть! Надеюсь, мы еще разок придем ее посмотреть.

– Только если нам разрешит твоя матушка, – вставила Мэри. – Еще раз спасибо, профессор. Все было изумительно.

– Это вам спасибо, леди, – поклонился он и взял Беатриче за локоть. Мэри заметила, что, хотя поклон его и казался учтивым, хватка на руке девушки была крепкой. Вблизи он еще больше походил на шарлатана со своими накрашенными усами, а зубы у него были желтыми от табака. – Приходите еще, разумеется, с разрешения матушки. Всего шиллинг и шесть пенсов. А теперь, если позволите, мисс Раппаччини должна подготовиться к следующему представлению. Всего через час.

И он утащил Беатриче вслед за собой. Мэри и Диана смотрели вслед этой странной паре – мужчине в цилиндре и юной женщине, закутанной в шаль. Он все еще держал ее за локоть, когда они поднялись по ступеням серого дома, на который указала им Беатриче.

– Мы должны ее освободить, – сказала Мэри.

– Отлично, а как именно? Есть идеи? – спросила Диана.

– Пока ни единой. Но только пока. У нас назначена встреча с мистером Холмсом. По крайней мере мы теперь можем сказать ему, что узнали про S.A.

– И что мы узнали?

– Что значат эти литеры. Это, конечно же, Société des Alchimistes, общество, о котором сказала Беатриче. Хотя я до сих пор не понимаю, зачем научному сообществу могут понадобиться убийства девушек и отрезанные части их тел…

– Может, они хотят использовать органы для экспериментов, – предположила Диана.

Мэри в ужасе посмотрела на сестру. Дождь зарядил уже всерьез, она слышала шорох струй по лиственным кронам над головой, удары капель о мостовую.

– Какое чудовищное предположение. Просто… чудовищное.

Она вспомнила строки из итальянского письма: «Насколько помню, у вас есть дочь? Сейчас она, должно быть, уже достаточно подросла, чтобы участвовать в процессе, в каком бы направлении вы ни решили продвигаться…» Эксперименты… на девушках. Что там было в письме о том, что женский мозг пластичнее мужского? У Молли Кин вырезали мозги… зачем?

– Мы что, так и собираемся тут торчать? – спросила Диана. – Я начинаю промокать.

– Тогда иди под зонтик, – Мэри взглянула на часы, немного подумала. – Ненавижу тратить деньги на транспорт, но я обещала доктору Ватсону, что мы встретимся в полдень, а до полудня всего полчаса. Давай доедем до Бейкер-стрит на омнибусе.

– Еще кое-что, – сказала Диана. – Ты меня все утро таскала за собой по городу. Самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, – это заплатить нам за транспорт и купить мне что-нибудь поесть.

Они купили полдюжины черничных булочек и съели их прямо в омнибусе. К счастью, омнибус был почти пустой, так что они спокойно заняли сиденья внутри, где было хотя бы сухо, пусть не особенно тепло и удобно. Сойдя с омнибуса на Мэрилебон-роуд, они пешком дошли до Бейкер-стрит и позвонили в дом 221б. Миссис Хадсон проводила их на верхний этаж и постучала в дверь.

– Мистер Холмс, к вам мисс Джекилл с… подругой, – объявила она, с сомнением поглядывая на Диану, у которой к воротнику прилипли крошки. Мэри поспешно стряхнула их платком, заметив взгляд домохозяйки.

– Пусть войдут, миссис Хадсон, – отозвался Холмс. – Дверь не заперта.

Мэри толкнула дверь и переступила порог гостиной. Здесь царил такой же беспорядок, как и в прошлый раз, – черепа по-прежнему стояли на камине, сосуды с образцами органов – на книжных полках, а мебель покрывали книги и табачный пепел. Холмс поприветствовал ее улыбкой, Ватсон поклонился, но третий человек, присутствовавший в комнате, только нахмурился. Это был инспектор Лестрейд.

– Снова вы! – буркнул он. – Дело закрыто, мисс Джекилл. Убийца признался. Так что можете возвращаться домой, к своей вышивке, которая и есть самое подходящее занятие для юных леди, в отличие от полицейских расследований. И эту чертовку с собой заберите, – добавил он, заметив, что Диана тоже здесь.

– Хотя Лестрейд выразился несколько грубо, боюсь, что в главном он прав, – сказал Холмс. – Было сделано признание. В убийствах сознался сумасшедший по фамилии Ренфилд. Мы как раз собирались отправиться в Перфлитскую лечебницу его допросить.

– Признание? – поразилась Мэри. – Тогда, наверное, наши открытия вам уже не понадобятся…

– А что это за открытия? – заинтересовался Холмс.

– Насчет S. A., – объяснила Диана. – Мы узнали, что это общество.

– У нас есть основания считать, что литеры означают так называемое Société des Alchimistes, – сказала Мэри. – Вы слышали о подобном обществе, мистер Холмс? К нему принадлежали мой отец и еще два ученых – Раппаччини и Моро. Думаю, что они вели с отцом постоянную переписку о деятельности общества. Мы нашли среди документов письмо от профессора Раппаччини, где он упоминает об экспериментах на девушках.

– Моро… Где я слышал это имя? – задумался Ватсон.

– Я заинтригован, – признался Холмс. – Мисс Джекилл, хотя это, скорее всего, не имеет отношения к убийствам, я бы попросил вас рассказать мне об этом обществе все, что вам известно.

– Холмс! – воскликнул Лестрейд. – У нас нет времени, если мы собираемся в Перфлит и рассчитываем вернуться до ночи.

– Хорошо, в таком случае мисс Джекилл просто может отправиться с нами. Вы ведь не возражаете против долгой поездки, мисс? Нам нужно сесть на поезд на Фенчерч-стрит, и по дороге вы расскажете мне обо всех своих открытиях. Ватсон, передайте мне пальто, пожалуйста.

– Я протестую! – сказал Лестрейд. – Холмс, это уже слишком, даже для вас. Помимо того, что участие мисс Джекилл – и особенно мисс Хайд – в процессе совершенно неуместно, я ни в коем случае не потащу их с собой в сумасшедший дом.

– Тогда они подождут нас снаружи, – отрезал Холмс. – Мисс Джекилл, так вы с нами едете?

– Да, разумеется, – ответила Мэри. – Я еще никогда не была в лечебнице для умалишенных.

Вот и еще одна вещь, которой она раньше никогда не делала! Но это сильно отличалось от похода в Уайтчепел или посещения общества по спасению падших женщин. В учреждение в Перфлите вполне могли отправить и ее собственную мать, и она бы закончила там свои дни, если бы не умерла раньше. И снова Мэри вспомнила, какой мама была в свои последние дни. В самом ли деле Мэри готова посетить подобное заведение? С другой стороны, она не желала, чтобы тайну раскрыли без ее участия. К тому же к прежней тайне теперь добавилась еще одна – Société des Alchimistes.

– Я психов не боюсь, – заявила Диана. – Я к ним привыкла, их полно болталось по Уайтчепелу. Некоторые спали в подъездах или на скамейках в парке. Иногда мне казалось, что они у нас в квартале самые нормальные.

– Извините, мисс Джекилл, что за все это время вы не успели посушить одежду, – сказал Ватсон. – Видите, как стремительно тут все разворачивается, – боюсь, для Холмса это стандартная процедура. Вы уверены, что действительно хотите поехать с нами?

– Да, все в порядке, – ответила Мэри. – Мне хочется рассказать вам обоим о наших находках. И еще нам нужна ваша помощь – но об этом я расскажу уже в поезде.

– Превосходно. Миссис Хадсон приготовила нам с собой сандвичи, а у меня есть чай в термосе. Как видите, мы снаряжены по последнему слову техники! Что же, идемте поймаем кэб до станции.

Даже не успев присесть, Мэри и Диана снова оказались на улице. На Бейкер-стрит они всей толпой набились в кэб. Мэри испытала облегчение от того, что Лестрейд уселся не рядом с ними с Дианой, а напротив, вместе с Холмсом, хотя по этой причине она была вынуждена созерцать его недовольную физиономию всю дорогу до вокзала. Ну, спасибо и на том, что сопровождавший инспектора сержант, который поджидал их на кухне миссис Хадсон, уселся снаружи, рядом с кэбменом. Улицы в этот час были настолько переполнены, что разговаривать по пути не представлялось возможности – шум Лондона и стук колес экипажей по Оксфорд-стрит едва позволял им слышать собственные голоса.

На станцию прибыли как раз вовремя, чтобы сесть на поезд в Перфлит. Мэри выдохнула, увидев, что Ватсон покупает им с Дианой билеты. В конце концов, это справедливо – они ведь помогают в расследовании! Так что совершенно нет причин стыдиться, что она не может позволить себе сама оплатить поездку. Мэри заранее боялась нескольких часов в одном купе с Лестрейдом, однако тот, к счастью, хотел курить во время путешествия и поэтому ушел со своим сержантом во второй класс. А они с Дианой остались в первом классе вместе с Холмсом и Ватсоном.

Как только они расселись в купе, Ватсон достал сандвичи, завернутые в вощеную бумагу.

– Сыр и фирменное чатни нашей миссис Хадсон, – пояснил он. – Думаю, она привезла этот рецепт из Индии. Вы знали, что ее муж служил в армии и погиб при Великом индийском восстании?

– Я даже не представляла, и мне очень жаль, – вздохнула Мэри. Так удивительно, что миссис Хадсон, такая обыкновенная английская пожилая дама, оказывается, успела пожить в Индии! Наверное, она видела кобр и тигров. И индийских факиров… Мэри толком не помнила, кто такие эти факиры, но их точно упоминала мисс Мюррей на уроках географии. Внезапно миссис Хадсон показалась ей куда более романтической личностью, чем прежде.

– А вот и чай. Угощайтесь, это вас согреет, – Ватсон разлил содержимое термостойкой фляжки в складные стаканчики.

– За чаем вы можете рассказать, чем занимались с того времени, когда мы расстались возле трупа Молли Кин, – предложил мистер Холмс. – Насколько я понимаю, вы, мисс Джекилл, пережили с тех пор несколько своих собственных приключений? Не терпится узнать подробности. А в качестве ответной любезности я возьму вас с собой посмотреть на маньяка-убийцу.